Белая кошка удивленно уставилась на старейшину. Неужели та не слышала о смерти Ветрогона? Слухи разносятся по лагерю очень быстро, не неужели ей еще никто не сказал? "Ну почему нельзя хотя бы раз поговорить о бабочках!", - подумала воительница при этом помня, что о бабочках они с Чашуйницей говорили уже не раз. Сейчас Лунная злилась на мертвого соплеменника. И угораздило же его погибнуть в такой хороший и погожий день. Все коты опечалены, а похоронная церемония на главной поляне только недавно успела закончится.

- Он был с группой котов в Ельнике, - пояснила белая воительница, теперь уже смотря не на небо, а в глаза бывшей наставнице. - Вдруг откуда не возьмись собака. Но Ветрогон не успел убежать. Пес убил его. Слышала, что коты из нашего племени собираются отправить патруль, дабы удостоверится, что племени ничего не угрожает, - кошка замолчала и принялась вылизывать лапу, которую совсем недавно занозила. Но через некоторое время Лунная добавила. - Вы не должны волноваться за него, наставница. Ветрогон сейчас рыбачит в реке, в которой нет воды - одна сплошная рыба, и скачет по полям в которых невозможно занозить лапы.

Воительница грустно посмотрела на свою ногу. Нужно было сходить к целителю, но каждый раз находились какие-то дела. Лунная решительно не понимала соплеменников. Ветрогону они в любом случае помочь не смогут, но зачем-то печалятся и скорбят, несмотря на то, что воитель сейчас охотится в звездных лесах. Воительнице казалось, что Ветрогону гораздо приятнее видеть счастливых котов, довольных жизнью, нежели сраженных горем соплеменников. "Если бы я умерла, то не хотела бы, чтобы кто-то грустил из-за моей смерти", - решила Лунная, вспоминая похоронную церемонию.

Вдруг появился небольшой ветерок. Лунная подскочила и оглянулась по сторонам. Сомнений не было: это Ветрогон, наблюдающий за своими соплеменниками. Иначе и быть не может. Кошка помахала невидимому гостю лапой, не думая, как это может смотреться со стороны. Может призрак чего-то хочет? В голове Лунной появился миллион странных идей. Множество ярких кусочков, отвечающих на вопрос, зачем Ветрогону возвращаться в лагерь. Несмотря на то, что это был простой порыв ветра, ничто уже не могло переубедить кошку. Наконец, она догадалась, чего не хватает воителю - постилки из родной палатки. Задумавшись, как ее можно добыть, Лунная почти забыла о наставнице.

К счастью, скоро она опомнилась.

- Мы можем пойти на главную поляну, если хотите узнать подробности, - предложила воительница, размышляя над своим планом. - И все же бабочки тоже плавают, только в воздухе. Раньше мне казалось, что после смерти все Речные коты становятся рыбами.

Слова Чешуйницы всегда странным образом действовали на Лунную. Они возвращали кошку в так не любимую ей реальность. Под взором мудрой старейшины лососи теряли способность летать, а коты-призраки оказывались всего лишь резким порывом ветра. Потянувшись, воительница встала на ноги и пошла в сторону главной поляны, заметно хромая на левую переднюю лапу. Проклятая заноза сильно вцепилась в кожу все никак не хотела выходить. "Мне ее даже жаль, - мысленно произнесла Лунная, облизываясь. - Бедный кусочек дерева только нашел для себя дом, как его хотят вынуть". С жалостью посмотрев на лапу, белая кошка снова задумалась. Зачем же дереву дом? Может быть, чтобы найти место, где оно сможет спокойно расти? Что если внутри ее лапы вырастет настоящее дерево? Увидев перед глазами жуткую перспективу, Лунная мотнула головой и снова перевила взгляд на старейшину. Нет, непрошеного гостя нужно вытащить как можно скорее.

- А будучи духом Ветрогон может связаться с нами? - осторожно начала кошка, не говоря ни слова о странном ветре. Когда она рассказывала о том, что блики на дне реки были похожи на Дождевика и Каменку, другие воители лишь посмеялись над ее выдумками, а братья с сестрами и вовсе посчитали кощунством. Так что тему загробной жизни Лунная заводила как можно реже. - Я о том, что неплохо было бы пообщаться с ним, узнать, в каком конкретно месте Ветрогону встретилась собака. Почему общаться с предками дано только целителям?

Услышав вопрос, воительница дернула хвостом. Действительно, почему ей пришло в голову прийти к Чащуйнице сегодня? Обычно Лунная шла туда, куда идет по желанию левой пятки, не особо задумываясь о смысле и последствиях. Кажется, утром кошка хотела пойти поохотится на лесных голубей, а после найти вход во владения Мохового племени, которое, по словам одного недавно ставшего оруженосцем котенка, живет под землей. Похоже, у мечтательной воительницы были какие-то вопросы к старейшине. Так и не вспомнив, что хотела спросить, Лунная ответила:

- Сегодня у меня совершенно никаких дел. В патрулях я не участвую, в дежурствах тоже. Наверное, они до сих пор помнят, как я убежала от белки. Только это была не белка, а беличий король! Клянусь, он был ростом с трех котов, а хвостов у него было целых восемь, - сказала кошка, потупив взгляд. Ей было очень неудобно вспоминать такие вещи перед наставницей, которая, по мнению Лунной, никогда не совершала ошибок. - Вообще, мне хотелось бы отправится на охоту, но мы и так неплохо проводим время, ведь так?

-----> Вслед за Чешуйницей.

Это утро было особенным. Спросите, почему же? Я и сама толком ответить на этот вопрос не могу, так как формулировка счастья - слишком сложная штука. Я медленно распахнула покрасневшие от сна глаза (хотя, я лично не была уверена, что им еще есть куда краснеть, сами-то они медного цвета, налитые темными оттенками), тихо потянулась, что было явно не в моих привычках, так как в большинстве случаев, просыпалась я с невозмутимым грохотом. Но это утро отличалось от остальных. Неизвестно по какой причине. Лето было в пике, как гордый дракон, забиралось по земле, где сейчас живут коты, где за границами бродят Двуногие. Я вздыбила загривок, искренне гоняясь за лучиком солнца, который несносно светил в глаза, заставлял жмуриться и смеяться. Звонко и громогласно, так, что слышала вся, дай Боже, главная поляна. Готова была отпустить свою душу в плавное путешествие. Сама же я загляделась на встающее солнце, которое пробиралось сквозь высокие ели, заставляя небеса розоветь, разгоняя золотом своего света облака.

Несмотря на весь мой дикий нрав, я всегда была особой мечтательной, правда... кошкой, хорошо скрывающей то, что не должны видеть другие. Вот бы достать лапой до звезд. Они же там, где-то далеко, такие холодные и неописуемо красивые. Как крохотные льдинки, которые звонкой капелью, словно соловьиной трелью, заливались весной. Можно ли было сказать, что огонь приключений в сердце, через год превратится в синий лед? Я моргнула. Развела крепкие плечи, скорее напоминающие мужское сложение тела, а ведь мне уже почти пять лун, совсем скоро свершится посвящение в ученики воителя. А понравится ли наставнику смотреть на кота с именем кошки? Я потупила взгляд. Все мои сестры, каковых в помете было большинство давно уже приобрели более женственные черты, а я? А мне итак хорошо, кому нужны все эти дела амурные, когда есть настоящая, крепкая, мужская дружба.

В меня кто-то врезался. Я тут же вскочила, крепко распахнув темные глаза и тут же вздыбив загривок - признак самообороны. Но все обороты были сделаны зря, ведь это всего лишь был Волчонок. Сын Бурана, чуть более старший котик, нежели мои братья, однако самый младший из своего помета. Я отряхнулась в очередной раз, распушившись и удивленно приподняв брови.
- А с какой стати я должна перед тобой отчитываться? - облизнув губы, поинтересовалась я, присев на задние лапы, окольцевав передние пушистым мраморным хвостом и с интересом склонив голову вбок. Эта привычка мне не мешала, чего нельзя было сказать о собеседниках, - если ты считаешь, что тебе можно мной командовать, если ты старше, то ты сильно ошибаешься, Волчонок, - с широчайшей улыбкой произнесла я, - а так, доброе утро.
В отличие от серого котика, я была первой в помете, самой крупной и сильной, хотя, мои братья явно так не думали и считали, будто я им не ровня. Наивные маленькие дети. Я осмотрела Волчонка с лап до кончика хвоста, незаметно бегая по пыльной серой шерсти, которую котик пытался тщетно пригладить и отряхнуть хвостом.
- У тебя сухая трава на загривке, - спокойно произнесла я, мигнув глазами.

После слов Костчки я невольно расплылся в подобии улыбки, насмехаясь над ее гордостью. Порой меня смешило ее бесстрашие и вечно-светящиеся искорки в ее медовых глазах, которые с каждым днем все более сверкали обжигающим пламенем. В желание взорваться множеством смешинок, я скрючил наигранно-недовольную мордочку, махая во все стороны пухлыми серыми лапками, в надежде убрать засохший комочек травы из загривка, который, похоже, поймал горе-охотника.

- Я не могу его сняяять, - бурчу я, сверкая льдистыми глазами, - Помогииии!

Солнечные лучики, за которыми так охотно гонялась моя юная соплеменница, уже успели подобраться к моим лапкам, заставляя обратить свой взор за пределы палаты и мечтательно вздохнуть, вспоминая все свои вылазки наружу. Лето уже стало подавать первые признаки тепла, сопровождая каждый божий день невыносимой жарой и желанием поскорее покинуть каменные стены, вновь ощутить на себе дуновение свежего ветерка, приносящего за собой пение птиц и незнакомые ароматы леса. Кстати, о последнем. Два голубых озерца загорелись недобрым огнем, а взгляд устремился на Косточку.

- Косточка, у меня к тебе предложение, от которого ты будешь просто не в силах отказаться.

Я довольно улыбаюсь, подходя ближе к кошечке и проводя коротким подобием хвоста по ее шее, оказавшись совсем рядом с подругой.

- Есть идея. Как ты смотришь на то, чтобы выбраться за пределы лагеря? Говорят, что там очень красиво. И очень интересно.

Я знаю, что она не откажется. Я всегда славился тем, что бесповоротно слушался родителей, но благодаря этой шальной пуле некоторым приходилось пересмотреть свои мнения на счет моего послушания. Как-никак, а убегать из душной палаты я очень любил.

- Все спят, думаю, мы могли бы незаметно пробраться. Ну так что думаешь, не против очередного приключения?

Да, шалости определенно не в моем стиле. Ну, только когда рядом нет Косточки. С ней мои взгляды на жизнь с ног на голову переворачиваются, что бы я не делал.

Отредактировано Волчонок (2015-07-26 20:06:04)

Все начиналось сравнительно неплохо для Кувшинницы, которая последние недели до родов расхаживала по лагерю Речного племени, как набитый по самое не балуйся мешок с картошкой, еле-еле перебирая лапами и то и дело заваливаясь на бок. Короче говоря, она скорее ползала, чем ходила, но даже с учетом того, что большие нагрузки ей были противопоказаны, она категорически отказывалась лежать на подстилке, строя из себя шланг, и ждать, когда ее начнет распирать от того, что детишки решили таки увидеть свет. Какой там - она бочонком выкатывалась из яслей, едва всходило над пиками зеленеющих елей весенне солнце, и командовала зашуганными оруженосцами, негласно взяв на себя обязанность пузатого генерала - мол, сама работать не могу, положение не позволяет, так что других попинаю.

Но день (точнее, уже вечер, ибо трагикомедия начала разворачиваться на фоне освещенного закатом лагеря) был резко испорчен, причем угадайте чем - не протухшей мышкой, не чертовыми перепадами настроения, и даже не очередной необоснованной обидой на Шквала, который все еще ошивался где-то неподалеку, не смея отходить от супруги дальше, чем на несколько метров без веской на то причины. Нет, все было куда ироничнее.

В общем, вечер для Речного племени начался с оглушительного ора.

Началось, как говорится.

- Черт, черт, черт, черт!.. - приговаривая незатейливую мантру по пути в детскую, Кувшинница невольно предалась ностальгии - а ведь ее первые роды примерно так и начинались. Впрочем, думать об этом было некогда, ибо надо было завалиться на подстилку и прикинуться, будто тебя режут - чтобы Шквал, этот полосатый поганец, точно слышал, что она страдает, - О, пресвятая селедка, почему именно сейчас? Почему не завтра?.. - и, вложив в очередной крик все свои силы, - ШКВАЛ, ЧТОБ ТЕБЯ!

Кувшинница прекрасно помнила, как это больно, но даже это знание не могло подготовить ее к подобному - да разве к такому вообще можно быть готовой? Кроя природу благим матом за то, что кошки не размножаются почкованием, трехцветная сделала пару вдохов-выдохов, как ей советовали бывалые королевы, когда она рожала своих девочек, и, стиснув зубы до жуткого скрежета, сжалась от потуги - ужас, просто неописуемый ужас. Кто вообще придумал эти роды?

- Клянусь, как только - АЙ-АЙ-АЙ, МАТЬ ВАШУ!.. - как только рожу, больше никогда не подпущу к себе Шквала, никогда... - причитала между срывающимся криком зеленоглазка, больше всех мирских благ желающая провалиться в беспамятство прямо здесь и сейчас, лишь бы не чувствовать больше этой разрывающей боли внизу живота, - А еще лучше - А-А-А-А, ЧЕРТ! - вообще уйду в целительницы... Обет безбрачия дам... И буду над травками хлопотать... Лучше над травками, чем над детьми...

Так прошли последующие пару минут - Кувшинница рвала когтями камышовое гнездышко, то зовя супруга, то посылая его в самые отдаленные уголки мироздания, и, когда боль наконец-то утихла, а рядом оказался влажный комочек шоколадного меха, она повела ухом и, тяжело дыша, спросила себя:

- Что, и все? - она взглянула на новорожденного, как на чудо света, не веря, что муки, пережитые ею только что, затевались лишь ради одного котенка. Странно это было - после восьми дочерей за раз (или сколько их там было?..) родить одного единственного мальчика.

Впрочем, трехцветная слишком устала, чтобы размышлять об этом, а потому, убедившись, что дите уютно устроилось под брюхом, обессилено опустила голову на подстилку, ожидая, когда ее прибегут поздравлять родственнички.

Отредактировано Кувшинница (2015-10-25 15:12:19)