Несомненно, Крик Журавля любила холода и снега, характерные сезону Замёрзшего Камыша, всей душой тянулась к его проявлениям, но прекрасно осознавала всю степень опасности, исходящей от сурового духа самого морозного триместра в году, поэтому намеревалась подготовиться к нему как можно лучше. Та жара, что окружала Светлолесье на протяжении почти всего царствования Бурого Камыша, могла сбить с толку, но ненадолго, тем более что к концу третьего его цикла дали-таки знать о себе гонцы с севера, изрядно пропесочившие начавшие подсыхать опавшие дары кустов да деревьев. А значит, пришло время действовать, и кошка, предпочитающая предотвращать проблему до того, как дадут о себе знать первые серьёзные осложнения, тут же взяла ситуацию под контроль, обсудив с Львинозвёздом основные моменты и распределив рабочие группы, взяв при этом на себя главную поляну. Как говорится, "внешнее" окружение нужно мастерить лично; напарницей её стала Бледная, хотя изначально полосатая думала оставить подле себя собственного оруженосца. Юница, однако, потянулась к сестре, которая в свою очередь косилась на палату целителя, так что в итоге обе девчушки были отправлены под присмотром Песчаной Дюны доводить до могилы Крылохвата и Полёт Ласточки, а Бледная осталась с охровоглазой на главной поляне. Что ж, значит, инструкции по уходу за лагерем серенькая получит в следующий раз, благо, дежурства в лагере - не редкость.

- Сегодня в основном провозимся со оградой. Нужно осмотреть каждый мышиный хвостик и подправить всё, что вызывает хотя бы малейшие опасения: чем меньше ветра и косого снега в сильные метели окажутся на поляне, тем лучше, поэтому ограда должна по максимуму выдерживать натиск стихии.

Когда основная масса племени разошлась по палаткам для проведения ремонтных работ или по различным патрулям и уровень шума заметно сошёл на нет, хмуро отозвалась Крик Журавля, сосредоточенно оглядываясь в поисках того, чему ещё сегодня хотела бы уделить внимание, но каких-то принципиальных моментов не нашла: налетевшие листья и прочий осенний ссор собрать, обозначающие общую кучу камни переложить и саму её перепроверить на предмет свежести, но это всё, по-сути, дела сами по себе повседневные, так что на них и время, и рабочие лапы позже найдутся, куда хуже будет, если у них при первой же непогоде из-за подкопов котят или потёртостей в ограде слетит целый кусок стены. Вот тогда-то уж определённо не до шуток будет. Собственно говоря, как и предполагала полосатая, весь день пролетел за монотонной работой, благо, они с Бедной успели-таки осмотреть и выправить всю ограду по периметру родного лагеря, а значит, время было потрачено не зря.

Воительница проскользнула на главную поляну, и вдруг поняла, что сколько бы она не успокаивала себя по дороге сюда, все мигом полетело к чертям собачьим.

Кувшинница сделал вдох-выдох, пытаясь успокоиться, но куда там – ей было страшно до чертиков, чуть не до обморока. Но падать от нервов посреди лагеря не достойно, поэтому трехцветной приходилось держаться. Ей предстоял серьезный разговор с супругом – да какой там, уже, можно сказать, бывшим супругом – о том, что больше так продолжаться не может, и вообще, она полюбила другого и прочее-прочее… Наверное, стоило бы отрепетировать пафосную речь о том, что, мол, так бывает, прошла любовь – протухла рыба, но Кувшинница, поглощенная тревожными мыслями, как-то об этом даже не задумалась и понятия не имела, что она собирается говорить.

Она с замиранием сердца поискала глазами Медобока, отмечая про себя, что больше не трепещет от его взгляда. Ныне в моменты мучительной бессонницы ее волновал абсолютно другой образ, и воительница не могла отделаться от чувства вины. Хотя, казалось бы, винить себя не за что – в их паре гуляющим по дамочкам был как раз таки Медобок, и не было ничего удивительного в том, что Кувшинница, почти не задумываясь, бросилась в объятия того, кто ценил ее (причем не только, как кошку, но и как хорошего друга). Уловив знакомый ржаво-рыжий колобок, отдыхающий в теньке, пятнистая отвела уши назад, но все же зашагала к нему с напускной решимостью в движениях. Тянуть кота за… хвост не есть хорошо.

Зеленоглазая воительница непринужденно уселась рядом с ним, игнорируя дрожь в лапах.

- Медобок, - бесцветно послышалась она, - Нам надо поговорить.

И тут возник насущный вопрос – как такое можно сообщить отцу своих котят? Кувшинница скривила аккуратный носик, то ли от неприязни к самой себе, то ли от ситуации в целом.

- Тут, в общем, такая ситуация… Ухожу я от тебя, Сахарный, - вот так, с места в карьер.

И сразу стало так легко, словно с плеч упала тонна кирпичей – ей даже показалось, что она очень явственно слышала их грохот. Впрочем, чувство это было мимолетным, потому что, очевидно, впереди грядет буря.

Она знала его достаточно хорошо, чтобы предвидеть такой исход, но все равно не удержалась, что бы не закатить глаза к небесам, потому что таких же идиотов и тормозов поискать надо. Неужели она когда-то готова была пойти за этим котом на край света? Удивительно. Сейчас на фоне заката ей виднелся совсем другой силуэт...

- Куда уходишь? В пещеру воителей? А, типа ты на чпоки-чпоки не настроена? Ну ничего, я до вечера подожду… или у тебя опять голова болит, м? - прозевавшись, вопросил венценосный воитель. Задохнувшись от возмущения, кошка взглянула на Медобока округлившимися хризолитами, уже загораясь желанием стереть это безучастное выражение с его морды - она не понимала этой реакции, хотя вполне ожидала, - А, или ты типа на рыбалку уходишь? Ну, иди, зачем у меня разрешение спрашивать?

Впору было прикладывать лапу ко лбу и заливаться истеричным смехом, потому что от подобной степени просветленности иного спасения Кувшинница просто не видела. Страдальчески вздохнув и еще некоторое время помолчав (она не была бы собой, если бы не начала строить из себя молчаливого агнца), кошка раздраженное дернула ушами, когда в них ворвался очередной вопрос, похоже, абсолютно незаинтересованного воителя:

- Ну, чего стоишь? Хочешь, чтоб я с тобой порыбачил? Если честно, я сегодня уже охотился...

"Знаю я, как ты охотишься," - мысль появилась, и тут же куда-то улетела, а с губ серьезно настроенной трехцветной сорвался тревожащий ее сознание вопрос:

- Ты... действительно такой дурак или прикидываешься?

Ей не хотелось устраивать разборки, она молилась Звездам, чтобы все произошло быстро и как можно менее болезненно, но теперь понимала, что вписаться в эти рамки будет уже невозможно. Наверное, стоило все-таки привлечь к этому делу Шквала - самая эгоистичная и трусливая часть Кувшинницы очень хотела спихнуть на возлюбленного вообще весь разговор, а самой спрятаться от мира где-нибудь в палатке, пока все не кончится. А потом не посмела бы поднять взгляд на Медобока, которого в иные времена называла своим лучшим другом и единственным предметом воздыхания.

- Я ухожу от тебя насовсем. К другому коту, понимаешь? - решив про себя, что старые отношения - как репейник, который просто нужно выдернуть из шерсти, резко заявила воительница, слишком разозленная недалекостью своего бывшего избранника, чтобы теперь бояться, - Не будет больше уединения в Ивовой Заводи, долбанных прогулок по берегу Реки под полной луной и прочей романтичной плотвы. Не будет, потому что между нами все кончено!

Отредактировано Кувшинница (2015-06-19 17:06:23)

- А ты действительно такая дура или прикидываешься? Нет, перефразирую: ты действительно такая самонадеянная и считаешь, что хоть кто-то в племени, кроме меня, готов о тебе заботиться? Да кому ты нужна, кроме меня, цветик мой? Я один тебя люблю и лелею!

Лютый зверь, до этого сладко дремавший где-то в недрах души Кувшинницы, поднял голову и оглушительно зарычал, выпуская когти, готовый безжалостно растерзать, а после целиком проглотить Медобока, который оставался в своем репертуаре даже сейчас, когда его в открытую бросала кошка. По сути, она только что подарила ему билет в свободную жизнь, где будет больше, чем одна кошка с милой мордочкой – да хоть вся женская часть племени, лишь бы ее не трогал!.. Слова рыжего задели ее, уязвили ее гордость, потому что да, черт возьми, она была нужна. Причем явно нужнее, чем этому недоделанному Казанове, у которого вся жизнь, как говорится, впереди. А Кувшинница уже отгуляла свое – ей хотелось быть уверенной в своем спутнике, и знать, что кроме нее никакая другая мимо проплывающая особа не получит тонну лести, слетевшей с больно уж вертлявого языка.

Однако то, что будет происходить далее, она не могла предвидеть даже со всеми своими знаниями о натуре своего супруга.

- Неверная! Я тебя так любил! Всю свою молодость тебе отдал! Детей тебе таких хороших сделал! Каждый волосок на твоей шерстке превозносил! Таких лещей тебе вылавливал! А ты!.. Немыслимо!.. – в голос ревел венценосец на всю поляну, от чего шерсть на спине трехцветной дыбом встала. Если бы она знала, что реакция будет столь бурной и громкой, она бы ни за что не стала затевать этот разговор в лагере. Ловя на себе странные взгляды потревоженных соплеменников, Кувшинница только прятала глаза, в бешенстве прижимая округлые уши к голове, - Сердце мое разбила! Одного меня оставила! Зачем мне жить-то теперь?!

- Заткнись, идиот… На нас же смотрят… - яростно прошипела кошка, однако Медобок продолжал демонстрировать свои актерские умения в драматическом жанре. Со стороны это выглядело, скажем мягко, очень не мужественно, и прибрежной воительнице захотелось немедленно оторвать рыжику что-нибудь, дабы не расходился.

- Кто он? Кто этот наглый тип, что украл мою супругу?! Какой бездушный нахал посмел даже глянуть в сторону моей возлюбленной?.. А ведь у тебя котята! Вот правда, что теперь, он им приёмный отец будет?

"Вы посмотрите! Про котят он вспомнил!"

- Было бы неплохо! – не подумав, гавкнула Кувшинница в ответ, - Из тебя-то папаша так и так никудышный! А он был бы им чудесным отцом, - она бросила эти слова в морду Медобоку, и не почувствовала ни вины, ни жалости. Только твердую уверенность в себе и своем будущем.

-  Где ты свою головушку оставила, моя хорошая?  Какой белены ты объелась, моя нежная? Ты понимаешь, кого ты бросаешь? Ты бросаешь лучшего воина в этом племени! Ты бросаешь его цвет и надежду! Я – наследник великих основателей Речного племени, сын предводителя, внук глашатой, я самый везучий охотник и самый яростный боец, я бы принёс тебе славу и почести!.. Разве есть в племени хоть один кот лучше меня, а? Хоть один с такой родословной?

- Да нужна мне твоя родословная! Ты думаешь, я полюбила тебя в свое время за никому не нужный титул!? – окончательно взвилась кошка, опасно сверкая глазами на Медобока. Чудовище внутри рвало и метало, а рыжик и не подозревал, что в любую секунду мог лишиться своих драгоценных ушей.

- Погоди… ты ведь не к Ливню уходишь, да? И не к Дыму?

Трехцветная взывала, наплевав уже на то, что их семейные драмы стали достоянием всего племени. Она была в бешенстве, и задумываться об этом как-то не приходилось – сейчас ей нужно было расставить точки над «i» со своим бывшим. На все остальное семейство львиных ей было глубоко наплевать, да простят они разъяренную кошку.

- Я тебе что, кусок дичи, которым можно поделиться?! Сдались мне твои братья, к Шквалу я ухожу, к Шквалу!

- КТО-О-О-О-А-А-А?

Если бы Кувшинница не была зла, как разъяренная собачья свора, ее бы позабавила реакция Медобока. Однако ситуация была не из забавных - точно не для трехцветной, по крайней мере, ибо смеяться ей не хотелось совершенно.

- ШКВАЛ? ЭТОТ ДЛИННОПАЛЫЙ УРОД? ЖИРАФИНА? ЗАБОРА КУСОК? - а вот это было обидно. Оскорбленная так, словно обзывали не Шквала, а ее саму, кошка сорвалась и громко зашипела, но Сахарный даже не думал останавливаться - видят предки, разошелся мальчик, - У тебя чё, ваще вкуса нет чё ли? Да он же ДРЕВЕСНЫЙ КОТ! Совсем с ума сошла – менять потомка предводов-основателей на это гумно?!

Зеленоглазка почувствовала, что если кот сейчас же не заткнется и не побежит прятаться, она вцепится ему в глотку и придушит к чертовой бабушке, потому что это уже не в какие ворота. Все ее существо порывалось защищать возлюбленного от нападок этого рыжего осла, но больше оскорблений не последовало - Медобок, похоже, исчерпал лимит обидных слов на этот диалог.

- Пожале-е-ей меня… жена… любимая… - Кувшинница аж отшатнулась от этой живой насмешки над львиным родом, с неким отвращением сморщив переносицу. Кажется, у нее даже задергался глаз.

- Даже не лезь ко мне!

"Так, все, пора заканчивать этот разговор", - твердо решила она, без страха заглядывая в глаза Медобока и уверенно чеканя речь:

- Мне плевать, что ты думаешь обо мне. Я приняла решение, и менять его в угоду твоим прихотям не собираюсь. Между нами все кончено, и ты уже ничего не сможешь с этим поделать, - и, поднявшись на лапы, воительница пошла прочь, вскинув хвост и гордо вздернув подбородок.

Серенькая вылезла из своей "серой пещеры" - она так называла пещеру учеников. Сегодня ее день не удался, и она впервые за многие луны была сердитой и грустной. Хотя нет, в последние дни она стала посерьезней, возможно это было потому, что Зерновка мало с ней тренировался, а ей хотелось подвижности.
Но вдруг ее глаза увидели то, чего не видел никто в последние 3 луны. СОЛНЦЕ! Это было СОЛНЕЧНОЕ тепло, хоть и до сих пор было холодно. Но Свистелька родилась именно в то время, когда сиял этот огненный шар на небе. Именно поэтому она была такой светлой, радостной...
А снег... он светился, переливался... Внезапно какой-то огонек зажегся в глазах юницы, словно они тоже отражали солнце. А улыбка так и наплыла на мордочку, и она вдруг почувствовала себя самой счастливой на свете. Серая быстро выбежала на снег и не удержалась.
- Уииииииииииии! УРААААААААА! СООООООЛЛЛЛЛНННННЦЕЕЕЕЕ! - ну а как еще можно было выразить такое веселье? Только фирменным воплем, которым Свист владела с самого рождения, и который наверняка будет присутствовать при ней даже в старости.
Ученица сама не заметила, что уже во всю скачет по снегу, иногда крича "Ура! Ура!", словно сумасшедшая. Вообще она в принципе и была сумасшедшая, но никого это, вроде как бы, не волновало.
А солнце уже давно забежало за тучи, и стало прохладно, подул ветер. Но Свистельке было уже ясно - весна уже на за горами. Внезапно она поняла, что кто-то ей что-то говорит, и она наконец остановилась.
- О, хай! Тебя ведь Янтарная Капля зовут, да?
- Отчего ты такая непоседливая? Дело уже к ночи идёт, а ты всё ещё вертишься, крутишься, скачешь, как ужаленная. Может, успокоишься? - произнесла уже довольно старая кошка в адрес серой. Эти слова не понравились юнице, они были слишком спокойный, и вовсе не подходили к веселой атмосфере, которую она пыталась передать всем и вся. Но слова Янтарной, похоже, имели смысл, потому что действительно - уже был вечер.
- Ой, извини. Я обрадовалась солнцу. О! А ты его видела? Видела? Это было солнце, прикинь?! Настоящее! А снег переливался словно радуга, я так обрадовалась! А ты рада? Да? Рада? - ну а что? Радость это такое чувство, которое делает тебя... хм. Радостным! И она должна быть у всех. А если же они не рады, то надо бы их обрадовать!
- Стоп. Что?! Погулять?! ДА! ДА! КОНЕЧНО! Я ТОЛЬКО ЭТОГО И ХОТЕЛА! А ты сможешь да? Ой, ну спасибо! ЮХУУУУУУ! УРА! ГУЛЯТЬ! - внезапно до кошечки дошла и первая часть фразы - оставаться спокойной.
Хм... я вот только слегка не уверенна, что смогу оставаться спокойной - через меня сейчас льется радость, я просто не могу ее остановить... ну хорошо, я пойду попробую уснуть, до завтра! - и сделав над собой огроменное усилее, молодая красавица направилась обратно в "серую пещеру".

Серолапой не спалось ночью. Вы знаете, это как ощущение, когда завтра твой день рожденья - ты просто не можешь уснуть от переизбытка чувств. Но если думать по другому - в этот день ничего такого не было...
Свистелька сонно сидела на подстилке, и думала. Хотя... разве же она умеет думать? Вот веселиться и болтать - это ее предназначение. А думать? Не, вообще не наше.
За ночь кошечка успела забыть, чего она ожидала этим утром, и почему ей собственно не спалось. Но все же она не могла отделаться от ощущения, что что-то она забыла...
"А может лучше поспать?" - мелькнула мысль в ее маленькой головушке. Но внезапно она вспомнила - охота! Да, ведь эта старуха по имени Янтарная Капля пригласила ее поохотиться этим утром!
- УРА, ОХОТА! - радостно закричала она, перебудив всех остальных оруженосцев. Те недовольно на нее посмотрели, требуя объяснений.
- Ну а что, на до же как-то выражать свои чувства? Да и вообще, хватит дрыхнуть, новый день! Давай-давайте, вставайте! - ничуть не смутившись мяукнула ученица.
Уже следующим действием она пулей вылетела из палатки, и стала топтаться на месте, стараясь согреться, ожидая старшую воительницу.
Сегодня небо вновь было затянуто тучами, но все же кое-где снег выглядел мягче и даже мокрее - весна была все ближе!..
Наконец, Янтарная вышла из пещеры, и непоседа подлетела к ней.
- Фух, я думала ты никогда не выйдешь! Холодрыга же! Или ты вообще забыла, что мы сегодня собирались гулять? - а почему такая радость? Помнится же, Свистелька раньше предпочитала болтать гуляниям? Или она изменилась? Да не, не может быть.
- Ну привет. Как и обещала - пойдём гулять, а ещё параллельно охотиться. Куда хочешь сначала? Предлагаю сначала к Воинскому Порогу, а потом уже посмотрим. Заодно и покажешь, как ты охотишься. - бодро ответила старшая, а затем зевнула - сразу видно, стааарая. Молодые все просыпаются с зарей. Ну, или по крайней мере Свист так думала.
- Ух ты! Воинский Порог! А я думала мне можно будет пойти туда только тогда, когда я стану воительницей! Стоп, ты говоришь "проверить меня"? Ха! Да я умею охотиться очень-очень хорошо, странно, что меня все еще не посвятили! - с этими словами юница, опять таки, пулей, вылетела из лагеря и побежала в сторону этого знаменитого Воинского Порога. К сожалению, старшина не поспевала за ней, а потому иногда ей приходилось возвращаться - посмотреть как она там, а потом вновь бежать.

Выбравшись из лагеря ещё на рассвете, кошка вернулась лишь после полудня и, не слишком довольная духотой, налившей воздух, улеглась в тенёчке молодой ивы, дабы подремать пару часиков перед вечерним патрулём: всё равно дел пока не было, а последнюю ночь полосатая спала из лап вон плохо, так что немного передохнуть было бы очень кстати. Ждать негу морфия не пришлось, как и уговаривать - едва  сомкнулись потяжелевшие вдруг веки, сознание послушно и нетерпеливо отправилось бродить по расшитым снежными нитями холмам сновидений. Чем они были наполнены кошка, если честно, сказать не могла - она практически никогда не запоминала эти необъяснимые проекции, лишь кошмары, являющиеся наиболее сильным эмоциональным потрясением, на какое-то время задерживались в голове, со временем принудительно стираясь, ибо кому охота постоянно вспоминать о подобных вещах? И без них существует множество факторов, лишающих покоя, так что дополнительные услуги - вещь более чем лишняя и абсолютно не востребованная.

Крик Журавля дремала, постепенно пробуждаясь: в её сон беспардонно врывался чей-то голос; впрочем, глупо было полагать, что главная поляна - тихое и спокойное место, так что удивительного в том, что кто-то начал переговариваться, ничего не было, скорее уж напротив. Естественно, никаких претензий к происходящему не могло быть, однако мешать шум мешал: ясно же, что вода несколько искажает звуки, поэтому река, в которой плескалась охровоглазая, зарываясь мощными лапами в песок, определённо была лишь функцией подсознания. А жаль, купаться, пусть даже в воображаемо мире, было приятно. Может быть, стоит последовать навеянному сном настроению и сходить на Реку, уже настоящую и Великую? Идея неплохая, но как следует обдумать её кошка не успела: ей под лапы врезался какой-то мраморный комок, который, стоило лишь проморгаться, принял чёткие очертания мраморного сына Полёт Ласточки и Бурана. Вот так явление, не правда ли? Напустив на себя строгий вид, махина недовольно щёлкнула хвостом по земле, подняв едва заметное облачко пыли, и слегка подобралась, дабы лечь в более удобную для разбора полётов позу.

- Здравствуй.

Сурово кивнула строгая мэйн-кунша, вытянув шею и за загривок притянув мальчишку поближе к себе, а то шут их, этих проказников, знает: возьмёт и даст дёру раньше срока, не бегать же потом за нним по всей поляне, право слово!

- Что ты тут творишь? И почему в полном одиночестве? Кто-то втихаря удрал из детской и теперь разносит поляну, так?

Чуть склонив морду набок, заключила Крик Журавля, заглянув в синеву (голубизну) глаз Волчонка.

Да, смущение мальца длилось не долго. В этом, конечно, была своя прелесть, но не когда энергичный клубок меха будит тебя посреди дня и ещё что-то потом вещает над ухом. Вернее, под ухом, но не суть. Сдвинув "брови" на переносице, кошка опустила голову, слегка вытянув шею и приподняв плечи, отчего лопатки явными холмами проступили под густой шерстью. Какое-то время филин местного разлива пожирал отпевшего возмущённую речь Волчонка, после чего смилостивился и фыркнул укоризненно, в такт тону дёрнув кисточкой на левом ухе.

- Это не бабочка тебе в лапы попала, а ты мне. Оспоришь?

Несколькими секундами позже полосатая проследила за взглядом юного собеседника и обнаружила бабочку, которая достаточно энергично улепётывала от всех этих ненормальных "бравых охотников". Белковое создание, надо сказать, но слишком незначительное, чтобы тратить на него время. Тем более, что охровоглазую вновь отвлёк мраморный, который умудрился исковеркать её имя сильнее Медобока, когда тот пытался вспомнить оное; а этот факт, скажу я вам, дорогого стоит - редкая номинация, вкусная. Один минус - опасная. Сейчас, однако, Крик Журавля лишь фыркнула, воздержавшись от правок. Выдержав паузу, дабы убедиться, что малец больше ничего не добавит, она осведомилась интереса ради, внутренне готовая не засмеяться в голос в случае повторения истории с дикцией.

- Ну-ка, а как зовут твоих родителей и братьев?

Жаль, спокойствие не может длиться долго, особенно если ты имеешь дело с маленьким котёнком: Речная лишь флегматично кивнула на заверения по поводу боевых приёмов, мол, конечно, вырастешь и станешь, куда ж ты денешься? Но кошку ждал сюрприз. Очень... острый сюрприз в виде чешущихся зубов мальца. Чешущихся зубов, оказавшихся на её хвосте. Ну, ничего себе заявочки! Пострадавшая часть тела протестующе дёрнулась.

- Да, мёртвая хватка. но тебе придётся изрядно подрасти перед тем, как удастся использовать её по реальному назначению.

Мыслями вернувшись к Королёк и наставничеству, строго заметила крик Журавля, ещё раз дёрнув хвостом и несколько миллиметров протащим  мраморную "пиявку" за ним, ибо мальчишка как-то не слишком планировал отцепляться. Саму кошку это, конечно, не так чтобы очень устраивало, грызущий бубенчик она носить за собой не хотела. Вот если ты он хотя бы кошачьей мятой пах... а так - один бурачник горький от матери, сплошные эстетические убытки! Усевшись на бедро, великанша достала лапой до пяточки Волчонка и начала безжалостно щекотать её.

- А ну-ка, всё, отцепляйся давай. Повисел и хватит, иначе прилетит коршун и унесёт тебя в целительскую... Древесного племени.

Как же так?

День начался с обычных дел, тянулся тихо и спокойно, он не должен был олицетворять ничего плохого - разве предвещало хоть что-нибудь беду? Даже это проклятое солнце светило радостно и ясно, заливая начавшую зеленеть поляну, приглашая понежиться в перерывах между работой. Слишком идеально. Да, наверное, это должно было насторожить, но разве кому-нибудь охота думать о плохом и постоянно везде искать подвох, пока от паранойи не начнёшь сходить с ума? Конечно же нет. А время тянулось лениво и неторопливо, ползло себе, огибая заросли тростника, тихо шурша листьями и приближая беду, уже свершившуюся, вот-вот должную открыться окружающим. Приговор судьбы, а может быть, её насмешка. Неужели это действительно никогда не кончится? Роковые секунды - кажется, даже ветер затих, её верный друг и соратник. Тишина гложет, разъедает, пока приходит осознание, неприятно кольнувшее под ложечкой и вот-вот готовое скрутить. Так... знакомо, что хочется взвыть от несправедливости, но но она слишком хорошо умеет владеть собой, чтобы позволить это опрометчивое поведение. Лишь виски сжимает боль, и в голове стучит.

Почему?

Этого ведь не должно было произойти. Выдыхает медленно, несколько раз прерываясь, словно пытаясь сэкономить воздух, Ливня слушает в пол-уха, с раздражением: больше хочется побыть наедине с новостью и своими мыслями, с Ним, и так ведь понятно, что случилось. Запахи, вид - как тут можно ошибиться? Против воли губы трогает оскал, со скрипом прячущийся в усах: нет, нельзя. Ни намёка, ничего. Воздух втягивает глубоко и быстро, смакуя запахи, чтобы отвлечься, но разве возможно это, когда каждый миллиметр пропитан псиной, кровью, смертью? Его смертью? Кисточка хвоста изгибается и со свистом рассекает воздух, резким звуком выводя из состояния полутранса. Ничего. Это случается, постоянно случается. Она справится, как делала это обычно. Но всё равно...

Больно.

Вскидывает голову и подходит. Твёрдо, решительно, никакого смятения - она не имеет на него ни малейшего права. Сердце стучит как-то невпопад, это сложно. Наклоняется, касается носом шерсти - бережно. На персиковой маске оседают следы крови, но это такая мелочь. Как так вышло? Ветрогон. Её второй Пёрышко, на глазах выросший малыш, ставший названным сыном, а сейчас уже крепкий, могучий воитель. Опытный. Мёртвый. За что? Могла ли она предполагать, стремясь спасти израненного котёнка-одиночку, как некогда не смогла растерзанного лисой родного сына, что его поджидает, коварно спрятавшись в зелёной хвое, такая участь? Разорван собакой, также, до лохмотьев вместо шкуры. Скоро совсем остынет. Возможно, это та же самая собака, что когда-то растерзала Вина, если жива ещё. Даже если нет, что это изменит? Её дорогой, любимый мальчик, удивительно смышлёный и добрый, такой старательный и имеющий столько планов... теперь - пустота.

Тварь.

Отродье грязных псов, посмевшее разинуть пасть на дорогое ей существо. Почему же не защитили Звёзды? Опять лишь холодные, далёкие, сверкают так равнодушно - разве будешь после этого на них полагаться? Но эти мысли не для окружающих. Возможно, просто от расстройства, может быть, ставшая очевидной по жизни, полной смертей. Семьи. Друзей. Она ведь привыкла, но всё равно от раза к разу больно. Никогда не отпустит. Язык проходится по шерсти, оправляя её: даже в последний путь опрятно. Они проводят его, как полагается. Он ведь теперь их, взращённый Рекой, за её же земли отдавший жизнь. Лучшее доказательство преданности, правда? Что теперь скажете вы, псевдочистокровные шавки, смевшие сомневаться в этом отважном коте, свершившем то, на что не каждый из вас решится? Вам до него расти, расти, расти... достанете ли? Теперь такой спокойный, всё отпустивший и уже недосягаемый. Сердце стучит в ушах, а голос ровный. Дрессировка.

- Прощай, родной. Пусть небеса тебе будут мхом.

И ночь прощания, а на утро - похороны. Всё как обычно: обвитый кувшинками плот, скользящий по реке и уносящий тело. Зато остались запах и воспоминания. И тепло, подаренное им, такие дорогие мгновения. Частичка веры, бархатное успокоение, даже сквозь скорбь укутывающее сердце.

Спасибо.

На Крапивника свалилась огромная ноша - его заставили прибраться на поляне вместе с Щеглом, его братом. Конечно, Крапивник все отпирался и не хотел наводить порядок. Его слова были таковы: зачем же все убирать и драить, если через какой-то промежуток времени опять будет грязно, сыро и куча веток? Непонятно это было Крапивнику, но Крик Журавля на пару с Львинозвёздом заставили шиншиллового кота прибраться. Конечно, перечить верхушке племени было бесполезно и котик решил прибраться, когда вернулся с охоты. Неудачной охоты.

Но зайдя на полуостров, который служил лагерем, а большая его часть - главной поляной, кот ужаснулся. Перед ним предстала ужасная картина - посреди поляны лежало бездыханное тело Ветрогона, его бывшего наставника. Молнией воитель рванул к телу кота и как только приблизился к нему - упал рядом и уронил голову ему на грудь, шепча:
- Ты... Ты был лучшим наставником, ты был мне как отец и брат. Я считал тебя самым близким ко мне котом, а ты... - кот всхлипнул и прижался сильнее, - покойся с миром, Ветрогон. Пусть в Звёздном племени ты будешь счастлив...
Последние слова кот произнес на одном дыхании, а потом сел и слабо улыбнулся, лизнув покойника в нос.
Но Крапивник пришел сюда убраться, а посему встал на лапы, отряхнулся и подбежал к куче веток. Схватив в зубы одну часть кучки он отнес ее в поганое место и закопал под ивой, рядом с поляной. А вторую он закопал на другом конце поганого места и вернулся на поляну, к Ветрогону. Позже кот смел все листья, сдутые ветром с деревьев в кучку, очистил место около Ветрогона и унес листья под "карниз" около пещерки предводителя. Они могут пригодиться для подстилок.
А сам Крапивник лег около своего мертвого наставника.

Огненную все чаще и чаще мучала совесть. Причем очень сильно. Она просто не знала, куда от нее деться!
Но более, чем совесть, это была скорбь. Она уже словно не видела мир вокруг, все было серым, плохим. А в последнее время стали пропадать и умирать коты. Вот и Ветрогон недавно ушел с этого мира в звезды... почему предки не смогли убрать эту собаку с Речных земель? Почему нужно обязательно омрачать радость другим котам?..
В последнее время рыжая совершенно отреклась от всех и вся - просто сидела в лагере целыми днями, а когда ее звали в патруль она шла - просто словно по долгу. С тех пор как Кувшинница поведала ей, что она разводится с Медобоком мир стал еще хуже. Вообще - просто невозможно жить без грусти, судя по всему.
Внезапно рядом с ней поднялось куча пыли, кто-то громко уселся на землю, явно пытаясь привлечь внимание. Но Полосе было не очень интересно кто это, и зачем он пришел.
- Не грусти, - такой... знакомый голос детства... Теплый, ласковый, дружественный!..
Кошка повернула голову к нему.
- Камышовый? Ой. Прости. Большой Камыш? Лучше уйди. - что она наделала? Она только что сказала ему, чтобы он ушел? Зачем? Чтобы остаться в одиночестве, в своей депрессии? Ох, голубоглазая сто раз пожалела о том, что сказала, но так просто отделаться от грусти она не могла. Но к счастью серый друг и не думал уходить.
- приободрись. Улыбнись, что ли. - произнес кот, с такой мольбой в голосе, что воительнице захотелось громко зарыдать, уткнуться в его шерсть, и громко произнести спасибо. За все то, что он сделал для нее, за то, что он вот сейчас пришел поддержать ее. Но почему-то она этого не стала делать. Она просто отвернулась от него, не сказав ни слова. Все нужные слова были у нее готовы на языке, но она просто не могла что-нибудь сказать ему. Она виновата в своей депрессии, и она это знала.
Большой Камыш все так же тихо сидел около нее, мысленно поддерживая ее. Но он, похоже, не мог перенести этой тишины.
- Прошу, - рыжая посмотрела на него, и они встретились глазами. Какое-то тепло, которое давно-давно не прикасалось к юнице прошлось по ней, и она вздрогнула. Ей хотелось, ох как хотелось улыбнуться! Но она просто не могла.
- улыбнись. Хоть немного. Хоть слабую улыбочку покажи. - ох как он настаивал.
- Камыш, я... я не могу. Прости меня. Я бы так хотела изменить прошлое! Почему, ПОЧЕМУ я рассказала все Львинозвезду? Я предала сестру, предала! Но и она меня предала, жестоко. Она убила Тигровую Лилию, она ПРЕДАТЕЛЬНИЦА, ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! - на этот небольшой момент кошка и забыла, что она разговаривает с кем-то, а не с самой собой. А потому проболталась. Именно это она не могла никому сказать, ведь дедушка ей сказал чтобы она не делала именно этого.
Рыжая отвернулась и устало легла на пол. Горячие слезы потекли по ее глазам. - Я не должна была этого говорить, прости... - как... плохо стало жить... Но все же серый очень сильно помог ей. Она просто не могла больше хранить тайну...

- Ничего страшного, я всегда выслушаю и никогда никому ничего не расскажу, - произнес серый, и до мокрой щеки Огненной Полосы внезапно дотронулась его щека. Тогда умиротворение протекло по рыжей, и она невольно заурчала.
- тебе тяжело. Тебе нужно выговориться. Я слышал, что когда на душе погано, нужно найти того, кому ты сможешь все-все рассказать, потому что тогда станет легче. Ведь, мне кажется, одно только предательство сестры не могло погасить твою улыбку. Я прав? - какие красивые слова... и где он только такие выискал? Они заставляют задуматься...
И правда, воительница задумалась - а в друг и правда виновата не Ваниль? Быть может, случилось что-то более страшное, чем предательство?..
Кот продолжил говорить, и рыжая принялась внимательно его слушать. Постепенно маленькая, неуверенная улыбка, едва ли не впервые за последние луны, появилась на морде мэйн-кунши.
"Все будет прекрасно..." - эти слова звучали в голове у Огненной, и она волей не волей прислушивалась к ним. А ведь и правда... жизнь ведь еще не кончилась? Нужно продолжать жить, пока не попадешь к Звездам. И... кто знает? Может та юная Пожарка ошиблась, или ей лишь показалось, что это была Ваниль? Быть может, это был лишь несчастный случай?.. это дано знать лишь одним звездам. Но не стоит торопиться быть вместе с ними, ведь здесь - на земле, все еще столько интересного, не открытого...
Внезапно хвост друга взметнулся, и со всей силы стукнул по земле. Столб пыли поднялся на котами, и Большой чихнул.
Рыжая весело хихикнула. Стоп. Что она сделала? Да-да, хихикнула! Ей стало хорошо на душе, и весело. Пожалуй она вообще никогда не чувствовала себя так хорошо. Ну, или по крайней мере почти никогда. Ну и пусть, что они теперь все в пыли, лучше быть грязными снаружи, чем изнутри.
А кот о чем-то задумался, и голубоглазая с интересом посмотрела на него. Вот именно сейчас он был красивее, чем никогда. Такой задумчивый, но взгляд теплый-теплый... неужели же она в него влюбилась? Но... зачем? Нет, не стоит ничего говорить - а вдруг она потеряет его, потеряет на всегда? Нет-нет, он просто будет ей другом...
А Камыш начал показывать воительнице как живут пылинки, ну, а точнее коты.
- Ты знаешь, ты прав... - прошептала рыжая, с улыбкой смотря куда-то вдаль. - Я грущу не только из-за всяких там предательств (вздох). Я наверное впервые познала, что такое боль... и есть еще одно. Но сейчас я не могу этого сказать. Ты ведь не против, если мы пойдем в Ивовую Заводь? - дождавшись его согласия, кошка поднялась, и быстро подпрыгнув лизнула его в ухо и побежала, заигрывая - как в былые времена. Она все еще помнила тот день, который по особенному сблизил их двоих.
- Догоняй, не будь черепахой! - крикнула ему рыжая и убежала.

Тихим шагом, Каштан, после охоты в Камышовых зарослях, притомился и решил отдохнуть. Сев недалеко от старой ивы, кот зажмурился и стал наслаждаться тишиной, что редко проходила по главной поляне. Чувствуя, как лёгкий ветерок дует ему в мордочку, воитель открыл глаза и осмотрелся. Недалеко от него также мирно сидела и наслаждалась солнечным днём Чешуйница. Решив поздороваться с прошлой наставницей Лунной, Каштан встал и направился в сторону пожилой кошки. "Доброго дня, Чешуйница, " - добродушно сказал кот, останавливаясь около старейшины. Надеясь на милую беседу, усатый слегка улыбнулся и посмотрел в даль, где раскрывался прекрасный взор на всю поляну. Глубоко вздохнув, Каштан вновь опустил свою пятую точку на землю и обвил лапы пушистым хвостом. Переведя взгляд на пожилую кошку, воитель вспоминал дни, когда он и его сестрица были ещё молодыми оруженосцами. Чешуйница тогда была ещё воительницей, но сколько лун прошло? Молодые сменяют старых и этого не изменить... Каштан вспоминал, когда Чешуйница обучала Лунную, а котик после тренировок всегда приходил в пещеру воителей лишь для беседы с наставницей сестры. Конечно он получал за это подзатыльников от отца, но разговоры с Чешуйницей давали молодому оруженосцу знания, кои он использовал в последующих лунах. И теперь, когда Каштан стал воителем, он бы вновь хотел мило побеседовать с пожилой кошкой и вспомнить былые времена. В разноцветных глазах кота появился некий огонёк, что всегда горит в глазёнках маленьких котят, желающих послушать рассказы старших. В этот момент Каштан вновь почувствовал себя котёнком, сидящим в детской и ожидающий рассказа воительницы, что на некоторое время зашла в пещеру побеседовать с одной из королев. Вспомнив, что должен прогуляться до границы, кот вздохнул и сказал - "Извините, я должен удалиться на некоторое время. Скоро вернусь." Попрощавшись с Чешуйницей, воителем побрёл в сторону Ручья, надеясь там кого-нибудь увидеть.

Отредактировано Каштан (2015-07-28 00:24:19)