Покинув уютную пещеру, где остались ее новые знакомые и трое котят, Арабелла направилась прямиком к Одинокому Холму, или как его называл ее старый знакомый, а в последствии и сама кошка - Отейхо. Добравшись до назначенного места, одиночка остановилась, любуясь окружающими ее красотами. С самой вершины Отейхо можно было видеть не только знакомые ей земли Темнолесья, но и частично Земноморье, где она бывала лишь изредка. Хотя те места были хорошо ей знакомы, ведь рождена она была именно там, где много людей и так мало первозданной красоты природы, которую воплощают в себе Темнолесье и Светлолесье. Вдыхая морозный запах, щиплющий нос и морозящий легкие, кошка прижала уши. И пускай ей милее было летнее солнышко, ласкающее ее пятнистую шкуру, и шепот зеленой листвы в кронах деревьев над головой, но зима по-особому пленила бродягу, раскрывая ей свои ледяные объятия. Пошевелив усами, кошка решительно потопала в противоположную часть холма, рассчитывая найти там признаки зверья. На западном склоне Отейхо она частенько ловила мелких грызунов вроде мышей, полевок и хомяков, но хорошей добычей она считала зайцев или сусликов, которых изредка можно было заметить  подножья покатой возвышенности. Не смотря на то, что с вершины холма практически не выветривался стойкий запах большого количества котов - двух племен, о которых была осведомлена Арабелла, но в живую никогда их не видела, у кошки все еще была возможность хорошенько поохотится.
Довольно долго кошка выслеживала свою первую добычу. Потратив двадцать минут лишь на обнаружение ее следа, кошка принялась за непосредственные ее поиски. Идя по запаху, на наконец обнаружила зверька, затаившегося у камня. Кажется, что грызун тоже заметил охотницу, но бежать не спешил. Хомяк надеялся на то, что сменившая свой цвет с бурого на серый шкура спрячет его у однотонного валуна, но здесь он ошибся. Как только зеленоглазая одиночка обнаружила свою цель, она, не давая зверьку и минуты на размышления, рванула вперед, накрывая его когтистой лапой. Прикончив довольно легкую добычу, она оставила тушку лежать под камнем, чтобы в последствии вернуться за ней после непродолжительной охоты. Вторая попытка поймать сойку оказалась пустой тратой времени, потому что птица была спугнула хрустом свежевыпавшего снега под лапами Арабеллы. А вот третий заход оказался довольно занятным. Почувствовав запах пищухи, рыже-белая кошка и представить себе не могла, что данная представительница вида своего будет такой упитанной и крупной. Поймать ее - и можно накормит Гойю с Мокасином за раз. Поставив себе довольно непростую задачку - поимку усатого зверька, кошка с небольшими усилиями справилась со своей целью. Когда серый пушистый комок меха уже норовил вырваться из цепких лап охотника, Арабелла быстро приструнила ее, оглушив довольно таки сильным ударом по голове.
И вот она уже бодро, рысцой бежит в сторону пещеры Гойи, где ее ждут не только голодные котята, но и две взрослые бродяги, не клавшие в рот ни кусочка со вчерашнего дня.

Эти земли располагали к себе, если учесть, что по местным законам, о которых одиночка более-менее догадывался, в распоряжении подобных ему бродяг остается Темнолесье, селение людей, да и вот этот холм, куда, очевидно, тоже приходят племенные воители. Но в глухом Темнолесьи не увидишь красивого неба, не услышишь шума бегущей по узкому руслу пресной воды. Видимо, жизнь свободных одиночек в этом лесу ограничена. Хотя свобода - странное понятие, не имеющее четких рамок. Есть свобода от закона, есть свобода от действий, а есть вообще от морали, как таковой.
Вин, как кот, верующий в Звездное племя и воспитанный именно по законам племенных котов, хоть в большой общине и не жил никогда, сам установил для себя правила, которым подчинялся. И в первую очередь он должен был подчиняться правилам вежливости, дабы не оскорбить собеседника каким-нибудь неприятным для него жестом. А уж если тут представитель племени, к которому одиночка относился с уважением и благодарностью, то тут и речи быть не могло, чтобы не поделиться своей добычей. между прочем, съел он из их кучи достаточно, хоть и не такую крупную дичь. Однако, запасы потратились и он был тому виной.
Новость о переезде слегка заинтересовала воителя, однако он не хотел показаться навязчивым. А то, что глашатая Речных воителей приняла его добычу, очень порадовало Снежного. Признаться, он и не ожидал этого. Скорее, он думал, что она отправит его гулять по болотам.
- А что здесь делаешь ты? Знаешь, что каждое полнолуние оба племени приходят суда? - повествовательным тоном начала кошка.
- Так вас тут два племени? - удивился кот. Удивился из-за того, что он ожидал видеть больше племен, нежели просто два. И да племени живут на таких обширных землях? - Интересно. Я видел множество общин котов, и у каждых были свои обычаи, свои традиционные и ритуальные места. А что же вы решаете здесь, каждую полную луну?
Вингъяр видел много, а прожил мало. Любознательность делала свое дело. Желание узнать от племенах больше подталкивало мейн-куна задавать вопросы. В конце-концов, он и сам может поделиться тем, что видел на своем пути с Севера в эти леса.
- Я знал три племени... небольших и далеко отсюда. Из этих племен как раз и вышел мой наставник. Я видел, как каждые шесть лун они приносят на плоскую скалу ястребов и обкладывают со всех сторон ночной фиалкой. Они верят, что таким образом, отправив жертву небу, благодарят Звездное племя за ниспосланную им добычу. А еще я видел клан, где нет предводителя. Они верят в единство и равенство, - рассказывал странник о том, что видел.

Отредактировано Вингъяр Снежный (2014-08-13 17:43:23)

Вин молча и с большим интересом слушал рассказ о Древесном племени. Если у них своя территория, значит там обязательно должен быть лес, который соответствует названию котов. Одиночке доводилось встречать таких же бродяг, как и он, проводящих большую часть своего времени на деревьях. Обычно, это высокие коты с тонкими лапами и гибким телом. Возможно, воители-древолазы именно так и выглядят. никогда не поздно на них взглянуть.
У Вина присутствовал живой интерес к местным жителям. Ему нравились коты, которых он уже успел повстречать за то короткое врем, которое он здесь провел. Любитель побеседовать и добиться того, что его интересует, страннику пришлась кстати беседа с Речной воительницей. В ней кот увидел умение правильно и понятно изложить все то, что она хотела донести до своего слушателя, и слушатель благодарно ей внимал, слегка склонив голову на бок и внимательно глядя на крупную лесную воительницу, которая, вылизав запачканную птичьей кровью грудку, продолжила повествование о местных традициях.
Патрули, совет племен, обычаи с посвящением... как же все это интересно-то! Наверное, племенным котом жить не скучно. Но их ограничивает территория, законы... А одиночек разве не ограничивает? Скорее всего племена-то и ограничивают. Вин выпрямился, потом замялся.
- С твоего позволения, я хотел бы задать еще один небольшой вопрос, - немного помявшись, сказал Вин. - Вот есть у ваших племен территория. Есть границы. А есть мы - одиночки, у которых, судя по всеми, тоже есть своя территория, включающая в себя Темнолесье, и у домашних - Земноморье. Раз мы одиночки, у нас нет каких-либо законов и мы ходим, где хотим. Но на земли племен вы, как хозяева этих земель, нас не пускаете. Сие совершенно оправдано, ибо там ваша добыча и ваши земли. Однако, если у вас есть свои охотничьи угодья, то почему, не пуская одиночек на свою территорию, ваши войны заходят на нашу? Я чувствовал запахи и вашего племени. и, скорее всего, ваших соседей. Одиночки не пахнут свежестью лесов и рек.
Он вовсе не намекал на то, что лесные коты совершают не правильные поступки. Ему было все равно, он и в Темнолесьи мог спокойно охотиться, а что там делают племена его совершенно не заботило. Но пока что, по всем собранным наблюдениям, выходило именно так, как он сказал. Посему северянину было интересно знать, что ему скажет на этот счет сама племенная.
- Не подумай, я ничего не имею против, это попросту интерес, - сразу же добавил одиночка, снова склонив голову набок.

Вингъяр в беседе всегда был похож на ветер. Он говорил то, что первое приходило ему в голову: воспоминания, что-то интересовавшее его, просто мысли. Ему не нужен был веский повод говорить. Если он считал нужным что-то сказать, он делал это.
Крик Журавля излагала ему ответ на заданный вопрос, вот внимательно слушал, осмысливая каждое ее слово, вникая в суть. У каждых племенных, которые бы не попадались на его пути, мысли свои объяснения. Кто-то мылся и не мог точно сказать, что он думает, кто-то отговаривался, кто-то дерзил или спрашивал, зачем какому-то одиночке все это знать. Из-за этого странник не могу точно понять действий этих общинных котов. Но сия представительница лесной кошачьей общности настолько ясно выложила всю суть действий племенных, что мейн-кун, глядя в сторону озадаченным взглядом зеленых глаз удивленно укнул, подтвердив звук легким кивком.
- Почему тебя так тянет к рассказам о племенах? - в заключении спросила кошка.
- Почему?... Я скажу слегка иначе. Меня тянет к знаниям вообще. Помимо структуры жизни племен мне так же интересен и мир таких же, как и я. Но свободная жизнь, где ты подобен ветрам и сам защищаешь себя, мне ясна куда больше, чем ваша. Об одиночках я знаю много. Одних можно сравнить со скалами в бушующем море. Они стоят на своем и терпят все. И будут терпеть, пока стихия не сломит. Другие как перо на ветру - летят туда, куда их порыв понесет, третьи же - сами тот порыв. Кто-то подобен стайной рыбе в море, кто-то птице в синих небесах. Каждому из нас есть сравнение. Но, как правило, о тех, кто живет так же, как и мы, нам известно куда больше, чем о других. Я ни разу не жил в племени, но видел много племен. И все они разные. Если у одного кота-одиночки есть своя структура жизни, то здесь целое племя, живущее по одной структуре, подчиняющееся одним законам. Меня тянет к рассказам о племенах лишь потому, что мне интересно, как множество котов с разными характерами и взглядами на жизнь могут уживаться под покровом единой жизни.
Вингъяр, словно повинуясь дуновению ветра, повернул голову в сторону Темнолесье. Ветер дул туда, словно толкая здоровяка пойти туда. Почему-то у него появилось ощущение, что его кто-то ищет. Ну, раз ищет, значит найдет. Он все равно никуда не денется.
- Мой наставник говорил: "Все племенные коты - как листики на деревьях. Они разные, но растут из одной коры, из общего дерева." Прав ли он? - спросил кот, оборачиваясь на собеседницу.
Серо-белый подобрал галку, готовясь покидать этот холм. Хотелось бы отыскать друзей и угостить их чем-нибудь. К тому же, как ему казалось, глашатая речного племени не была особо заинтересована их беседой. Хотя, может быть он и ошибался.
- Я думаю, мне пора идти. Ты интересная собеседница, что уж не скажешь обо мне, - он посмеялся, сощурившись, после чего со странной серьезности поглядел на великаншу. - Да пошлет Звездное племя удачу тебе и твоему племени. Возможно, свидимся еще.
С этими словами он потрусил вниз по холму в сторону темных и поредевших от упавших листьев рядов деревьев.

---›Темнолесье

Дымчатый поднимает голову и видит лазурное чистое небо, обрамленное  мягкой зеленью верхушек Высоких деревьев, плывущее мохнатое облако, что вот вот закроет полностью солнце, так яростно греющее своими лучами кота. Серый жмурится от прикосновения ветра к своей мордочке и вздыхает.
- Ну-с, еще один день,- скрипя зубами, он поднимается с насиженной ветки и продолжает свой путь к одинокому холму. Медленно и вальяжно ступает лапами, внимательно принюхивается. В лесу осталось очень мало еды и это отчасти угнетало. Еще больше заставляло воителя призадуматься положение племени. Зеленый кашель свалил с лап уже ни одного воителя. Скоро в палатке целителя не будет места, а на охоту будет выходить всего парочка котов.
Птицелов, с коим должен был произойти патруль, отправился сильно раньше. Он тоже решил покинуть территории и поискать добычу где-нибудь подальше от родных мест. Дымчатый же, зная о своих обязанностях наставника не пошел так далеко, как товарищ, а ограничился лишь походом на нейтральные земли, к Одинокому холму.
Наказав Сладкой прийти в лес к заходу солнца, воитель отправился в свой охотничий патруль и, сказать по правде, уже почти достиг цели. Деревья начали заметно редеть, сквозь их стволы начала проглядывать пустошь холма.
Держа уж за спиной метки товарищей и вдыхая свежий воздух лугов, Дымчатый приметил странный звук. Рокочущий свист откуда-то из высокой травы и в ту же секунду совсем рядом шорох. Не думая о последствиях, кот просто рванул наугад следом за дичью. Поспешность - непростительная роскошь в делах охоты, которую не каждый может себе позволить. Но сегодня удача была на его стороне и коту удалось поймать убегающую, но чудом не улетевшую, коростель. Быстро прикончив птицу и облизнув клыки, серый подумал о том, что неплохо бы полакомиться. Уже приготовившись распотрошить тушку, он вновь услышал призывной клич. Но тот был уже с воздуха, от стелющегося по небу молнией сокола. Ан нет, все же не сокола, а пустельги. Хищная птица приметила себе еду в высокой траве и сейчас постепенно снижалась. Дымчатый без проблем оставил скромную коростель и решил поохотиться на добычу покрупнее. Ему стоило ловко подгадать момент, в который хищник опустится на землю, чтобы схватить мышь или змею, а затем напасть самому.
Поняв лишь отчасти куда собирается напасть птица, Дымчатый оказался максимально близко к тому месту и замер в ожидании, боясь быть замеченным. Пустельга все снижалась и снижалась и, наконец, момент броска. Падает вниз, сложив крылья, хватает длинную, извивающуюся змею когтями и уже собирается взлететь, но Дымчатый уж тут как тут. Он выпрыгивает прямо на спину пернатому, заставляя выпустить змеюку, которая тут же уползает под шумок, а затем начинает драть яростно крылья. Птица в недоумении бьется и пытается вырваться. В какой-то момент ей это даже удается. Но победителем из схватки все же выходит кот, который в племя сегодня принесет две крупные птицы. Едва поцарапанный на плечах и за ухом, но все же довольный, старший воитель направляется в обратный путь.

Пересекая границу, Дымчатый почему-то почувствовал легкое волнение. Сколько раз он уже покидал родные территории. По пути на Совет, с вылазкой в Темнолесье или того хуже, к людям. Но обычно его не гложили странные сомнения, а здесь, извелся весь, пока добрался и потом, пока медленно брел по холму. Возможно, роль сыграли последние события в его жизни. Неимоверно волновало то, что дочь отдалилась. Единственная родная кровь, любимая дочурка. Она стала совершенно холодна, а ведь это она еще была малышкой. Что же будет, когда она станет оруженосцем, а тем более воительницей? Совсем забудет отца.
- Ну, и пусть. Но я всегда буду следовать за ней тенью и защищать от опасностей. Не позволю обидеть её, все жизни положу к её маленьким лапкам, лишь бы она не грустила,- при мыслях о дочери и её славной, нежной улыбке кот заметно успокоился и расслабился. Из-под лап вдруг взлетела какая-то пташка. Серый недовольно выругался. Ведь он отправился в охотничий патруль, просил Мягколапа поохотиться без него, сказав что покинет территории племени. А сам вместо охоты в чувства ударился.
- Не порядок,- буркнул себе под нос, тряхнул головой и потрусил чуть поодаль от холма собраний, всё принюхиваясь и осматриваясь.
Тихий писк и хруст зерен меж зубов Дымчатый уловил еще на расстоянии. Прыжках в трех от него близ собственной норки сидел хомяк, увлеченно запихивая за щеки еду. Кот присел и медленно двинулся вперед. Он бесшумно переступал лапами, балансировал хвостом и глубоко дышал. Ненадолго замер, раскачал зад лапами и резко прыгнул вперед, кусая добычу прямо в горло и убивая в мгновение ока. Облизнувшись, воитель выпрямился и выпотрошил из-за щек хомяка зерна, подхватил добычу и направился в обход территории.
В какой-то момент он был вынужден пройтись как то слишком уж близко от Темнолесья. Это напрягло его, заставило выжидательно вздыбить шерсть на холке. Но как только сосны остались далеко позади, он успокоился и вскоре вновь взялся за охоту. На этот раз его жертвой стал одинокий ворон. Матерый, угольно-черного оперения, крупный. С ним пришлось немного повозиться, но Древесный воитель был умел и опытен, а потому из охотничего патруля вернулся с крупным уловом.

Мягкая поступь, светлая шерсть, добрая душа. Лазурные глаза, прорываясь сквозь яркие краски осень, высматривают что-нибудь съестное. Сейчас, природа просто буйствовала различными красками, и на этом золотом, красном и рыжем фоне Жасмин выделялась ярким, снежно-белым пятном, что впрочем, кошку не смущало.

Юница робко шагала по холодной от росы траве, восхищённо оглядывая новый наряд природы. Вновь Одинокий холм, вновь любимое место, отделившись от Усатого, отделившись от мира. Из груди едва ли не вырывался победный клич свободы, но природная скромность и тут помешала. Древесная продолжала идти на встречу с горизонтом, стараясь не отвлекаться на посторонние шумы. Сейчас важно накормить племя, ничего более.

Удача. На глаза попадается стремительный сапсан, что так неосторожно повернулся спиной к охотнице, восседая на холме. Прокравшись, кошка прыгнула на птицу, резким движением прикончив ту, но и сама белая скатилась с холма, ударившись всем, чем можно было.
- С…Спасибо за охоту, примите эту птицу, - стараясь восстановить дыхание тихонечко простонала Жасмин, тяжело поднимаясь. Хищник оставлен позади, потом заберёт. Продолжив путь по излюбленному месту, воительница увидела ещё одну птицу. Везёт же ей на этих пернатых. На этот раз то был грач. Ну что же. Один. Садимся. Два. Напружиниваемся. Три. Пуск! Но птица увидала охотницу, и уже хотела было улететь, по добру, ан нет. Попалась, коготь ловкой юницы подцепил-таки грача за лапку. Второе пернатое создание отправилось к первому.

И снова! Одинокий холм, однако, богат дичью сегодня. Полёвка, но… Хрустнула ветка под лапкой неосторожной охотницы, а перепуганная дичь скрылась из виду. – «Удачного пути», - ну, Жасмин есть Жасмин, и ничего с этим не поделаешь.
Вернувшись к двум птицам, кошка просто сказала:
- Спасибо, - и ушла. В родной лагерь.

Отредактировано Листвяночка (2014-10-15 22:39:02)

Одинокий холм. В чем его история? Может, это холм, в чреве которого запрятан клад? Может, холм – это на самом деле погрузившийся в спячку дракон, обросший мхом, деревьями и травой? Или холм – это прикопанные столетие назад какашки этого дракона?
Любой лесной кот, для которого Одинокий холм было местом священным, старинным и чтимым более собственного предводителя, ужаснулся бы от таких мыслей, но Мокасин всерьез старался понять: почему холм всего один, и отчего он такой правильной формы, так плавно стекает вниз, словно песчаная дюна или прихлопнутая ложкой сметана?
Красивый холм, живописный. Если б на его вершине был дом - Мокасин бы жизнь положил, но заселил бы его. Однозначно.   
Мокас, вышедший из Темнолесья, медленно переходил через покрытую нежно-зеленой новой травой пустошь и любовался темным холмом. Кот любил возвышенности – наверное, это было как-то связано с детством, проведенным на сеновале. На деревьях, заборе или на крыше какого-нибудь дома Мокасин чувствовал себя идеально защищенным и успокоенным; у него даже была белая мечта – найти где-нибудь необжитый чердак, постелить там пару лисьих шкур (правда, лисиц надо было еще найти и убить, но для Моки это было дело плевое), повесить побрякушки в стиле странной одиночки Гойи – и скончаться, не успев отпраздновать новоселье.
Мокасин был стар. Ну, не слишком стар, но очень приближен к старости. Кот пять лет жил, будто в стеклянном шаре: ни с кем не говори, никому не доверяй, только дерись и воруй рыбу. Лишь в последний год Мок начал заводить друзей, учиться самостоятельной охоте и развивать навыки поддержания беседы. Он упустил все свои мечты – теперь уж было поздно их исполнять. Поезд ушел, что называется.
Тяжело дыша, Мокас взбирался на холм. Задача для кота, у которого с легкими (или с нервами) непорядок, довольно нелегкая – склон покатый, но угол не слишком туп, чтобы идти, как по земле; да еще и скользко – снег растаял совсем недавно, оставались какие-то лужицы в окружении старой серой травы... однако Мокасин совсем никак не хотел признавать, что стареет, и потому забирался бодро, трусцой - а на вершине чуть не умер от разрыва сердца, так и упал с бешено колотящимся, как у влюбленного котика, сердцем. С трудом встал на лапы.       
Однако подъем оправдал усилия и риск. С холма было видно горы, а это уже могло окупить любой инфаркт. Удивительно красивое зрелище, завораживающее, захватывающее дух… заснеженные вершины, скалистые обрывы, парящие (у Моки до сих пор было острое зрение) ястребы и прочие радости свободно-холодной жизни. Откуда-то с этих гор пришел Вин Нежный и Духи Гор, с двумя из которых Мока имел честь быть бегло знакомым, а одного даже нехило избил - давняя история, не заслуживает быть рассказанной... В другую сторону было видно неприглядное Темнолесье, в третью наискосок – очаровательное Светлолесье, а в четвертую даже (если приподняться на задние лапы) - кусочек Земноморья, такого родного и нелюбимого, и штормовое весеннее море.
Мокас постоял, полюбовался видом, повздыхал – и сел ждать. Он вполне логично решил, что его шансы увидеть Крик Журавля (или другого кота, который знает Крик Журавля) усиливаются в несколько раз, если кот станет выглядывать нужный объект с возвышенности. Пока же, однако, серую кошку (или вообще любую кошку) не было видно – кругом было пусто и одиноко.
Мокасин вылизался, насколько позволяла слабогнущаяся шея. Поправил три пера – рябчика и дербника, припасенных в качестве гостинца (кот всегда помнил свои обещания) за левым ухом и  орлиное перо за правым. Припомнил Арабеллу, которая тогда так неудачно пыталась… не важно, что она пыталась. Подумал о Быстрике – Быстролапе – и невольно вернулся к мыслям о Крик Журавля, пестрой исполинше из Речного племени.
Мокас не знал, почему ему вдруг так захотелось вновь наладить контакт с Речными и встретить конкретно Крик Журавля.
Во-первых, он никогда не видел таких больших котов – даже Вин был рядом с ней слегка недоростком, даже Моке казалось, что она смотрит на него сверху вниз (у Мокаса возникло скрытое желание встать с Крик лапа к лапе, нос к носу и сравнить, кто из них все-таки выше); а ведь Мокасина всё время обзывали не только тапком, но и верзилой/чучелом/мутантом – теперь же он нашел отличную от себя, но тоже гигантскую кошку.
Во-вторых, он никогда не видел таких терпимых котов – да, многие из Речных могли побеседовать с ним, Мрачница вон даже спасла от ложного крупа, но позволить уйти с пойманной на их территории дичью, даже и дорогу показать, и проводить, и племенные тайны открыть – это что-то с чем-то, полный восторг, котеночьи визги, хочется ещё.
В-третьих, Крик Журавля была одной из немногих, кто, разговаривая с Мокой, смотрел не на его шрамы, плечи или пасть, а прямо в глаза – спокойно, ровно, не отводя взгляд, не скрывая интереса… он это заметил – и оценил. Конечно, тот факт, что подавляющее большинство знакомых либо не пялились на искаженную рожу Мока вовсе, либо только на нее и глядели, можно было по-разному объяснить: непривычкой, страхом, восхищением, да чем угодно – но всё же это было неприятно. А Крик Журавля так, только взглядом пробежалась – и смотрела в глаза.
Умная кошка.
Должно быть, у них в племени бывали и случаи похуже. Жизнь в лесу тяжела; в городе самые ужасные угрозы – это собаки и Двуногие, но и от тех, и от других легко убежать. А что делать с барсуком, с ястребом, с той же лисицей, чью шкуру Мок собирался добыть этим летом?.. Если морду Мокасина сумели превратить в прикрытый шерстью фарш всего один рак и три разбойника, то что могут сделать дикие звери с котом? Понятно, почему живущие в лесах коты сбились в кучи. Я б тоже один не захотел воевать.
Но думать о покореженной внешности – ни о своей, ни о чужой – не хотелось. Конечно же, у них в племени есть травмированные коты (и за ними, кстати, отлично ухаживают), но Мока знает, что от этого факта он сам не станет красивее. Никуда не денется ни уродливый льдистый глаз с непонятными пятнами родной охры, ни отвратительные соединенные порезом ноздри; да и ухо, покосившееся, словно надрезанный акулий плавник, не срастется. Нечего и мечтать.
Крик Журавля просто слишком вежлива, чтобы показывать свое отвращение; но это не значит, что она и впрямь равнодушна к внешности Моки. Вот увидишь - когда вы встретитесь, она слиняет под первым же предлогом. Кота обуяли комплексы - впервые за много лун он почувствовал, что стесняется своей давно ставшей привычной внешности. Если бы Мока мог, он бы надел на голову пакет или набросил темную тряпку. Надо было заранее об этом подумать и в городе поискать!
Вот Крик Журавля - красивая... у них все в племени красивые. Ручей (или все-таки Речка?) так и вовсе сногсшибательная милашка, ее, наверное, предводитель себе забрал... среди одиночек нет таких милых котов. Внешняя красота зависит от внутреннего состояния, и лесные коты были по большей части счастливыми созданиями; как им не выглядеть привлекательно, в отличие от измученных враждой и заботами бродяг, которые все как один - либо невзрачные бурые кошки, либо травмированные угрюмые бойцы?
Впрочем, и от компании тех самых бойцов Мокасин не отказался бы сейчас - было очень, очень скучно. Неправду говорят, что старики мечтают сидеть и не двигаться - Мокасину вот совсем это не удавалось несмотря на всю флегматичность... Хоть бы лиса пришла, что ли. Подраться сейчас было бы весело. Мока огляделся еще раз. Никого, совсем никого; стало ужасно одиноко. Торчать в одиночестве где-нибудь на свалке или в котельной - это одно, но сидеть без компании на вершине холма (такого же одинокого, кстати) - абсолютно другое; как солнце и луна, это точно. Мокасу казалось, что все вокруг умерли. Даже перекати-поле не гуляло по пустоши. 
Желая развеяться, кот навострил уши, высматривая теперь не только сородичей-кошек, но и что-нибудь пожрать - в животе требовательно забурлило. Последний раз он кушал на болоте лягушек; коту, конечно же, хотелось чего-нибудь посолиднее, такому обжоре грех не поохотиться, да и это неплохой способ отвлечься от мыслей о собственной неполноценности.
Мокасин все ждал, пока на холм слетит птичка, но этого не случилось – хитрые пернатые, как ни странно, были не слепые, и рядом с изо всех сил пытавшимся казаться частью ландшафта темно-серым бродягой не садились, хотя Мокас использовал все свои артистичные навыки, дабы сойти за валун.
Тогда одиночка спустился вниз и принялся высматривать зайцев, хотя прекрасно знал, что в жизни не догонит ни одного – да так оно и случилось; битый час, как олух, прятался в кустах, потом побежал за одним беляком, и даже зацепил его, но упустил - и потом страдал еще сильнее, чем после подъема на холм. Минут десять лежал на поляне, тяжело вздымая бока, и мечтал умереть на месте. Лишь спустя пару часов он смог оклематься - и подняться обратно на холм с намерением больше оттуда не спускаться ни за какими ушастыми-лягастыми.
Уже на холме Мокас, изнывающий от ничегонеделания и голода, догадался прижать ухо к земле.
Вот будет смешно, если лесные коты все это время собирались над гнездом грызунов. 
Смех смехом, а грех грехом – под землей и впрямь что-то копошилось; прислушавшись, Мокас уловил движение и шорох. Выявил направление, тихонько подошел - и принялся усерднейшим образом рыть холм резкими движения. Уж что-то, а копаться в грязи Мокасин умел не хуже заправской свиньи - попробуй поживи в городе, где весной на улицах - жутчайшая слякоть, такая, что хоть плыви в ней.
Мокасин сильно трудился - он был не только голодным, но и очень любознательным: кто же все-таки прячется в холме? Лапы стали грязными, грудь – тоже, под когти забилась земля, потеснив чью-то засохшую кровь – но зато Мокас действительно нашел на северном склоне холме пищуху в обнимку с хомяком (очень странная ситуация). Оба грызуна, словно по давно заученному сюжету, кинулись прочь и почти вырвались из лап – но, вопреки всем поговоркам о двух зайцах, оказались пойманы любителем охоты по имени Мокас.
После сытного ужина кота страшно склонило в сон, - вдобавок, уже давно стемнело, на небе зажглись звезды - и Мок, забравшись повыше – чтоб его увидели с земли лесные – лег, осторожно уместив спину на ровной поверхности, и стал любоваться удивительным звездным небом. Зимние тучи давно убежали в южные края, небо расчистилось - и Млечный путь предстал перед зорким котом во всей своей необозримой, неописуемой красоте.
Мока бы долго любовался звездами, но его сморило - кот и сам не заметил, как уснул. Не каждый день он съедал по две мыши.
Плюс лягушки.

Отредактировано Мокасин (2014-12-01 23:32:48)

Под ясным звездным небом Мокасину виделись хорошие сны – без кошмаров, жара и прочих неприятностей. Когда Мокас проснулся, он забыл, что ему снилось, но хорошее настроение и чувство полного восстановления осталось на весь день. Кот устал, пока шёл к Холму от Земноморья; ему нужен был приятный сон – он его получил.
Но и пробуждение оказалось не менее приятным. Можно честно сказать, что Мокасина вот уже восемь десятков лун никогда не лизал в нос. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Даже случайно. Даже слепоглухонемые. Даже за еду. Последний раз сей жест был исполнен матерью, сто (или чуть меньше) лун назад, в котячестве Моки, на уже упомянутом сеновале. Очень давно.
У Крик Журавля был большой шершавый язык, и его прикосновение было отчасти жестким и надавливало на шрам; но всё же это было так здорово, так нежно, так заботливо, что кот даже не испугался и не отпрянул – только распахнул широко удивленные глаза, вмиг проснувшись.
Перед ним стояла… ну, уже ясно, кто. Та самая красивая кошка богатырского телосложения, прямо-таки мечта такого же крупного, но, к сожалению, нескладно-уродливого Мокаса. Пожалуй, это было глупо (да Мока и не был шибко умным котом), но первая мысль, которая пришла ему в голову после постучавшего по извилинам молоточка, приказавшего радоваться, была: “А у нас получились бы красивые, сильные, большие котята”
Мокасин подумал,  как здорово было бы иметь семью. Не обязательно прям в племени жить, но хотя бы каким-то обществом наслаждаться… любить избранницу, переживать за детей, умиляться внукам. Приглашать в гости брата-холостяка, навещать сестру, живущую у Маяка, ухаживать за престарелой матерью – что-нибудь в этом роде. Своя крепость. Верные родственники под боком. Идиллическая жизнь, разве нет?
Мокас с трудом сдержал один из тех стариковских вздохов, количество которых увеличивалось каждый год пропорционально угасанию Моки. Само смешное, что он мог бы завести семью – ведь одна отчасти похожая на Крик Журавля,  “зрящая в корень” и равнодушная к его внешности кошка уже пыталась сплотиться с ним. И вежливо так пыталась. Такая милая, интеллигентная, храбрая дама (да еще ж и красивая, и с таким звучным, королевским именем - Арабелла...) – но он не согласился и быстро смотал удочки от их укрытия.
Потому что у одиночек не может быть семьи. Он не мог позволить себе плодить детей, не зная, какое будущее их ожидает в мире бродяг и разбойников. В племени можно рожать сколько угодно: тут уже и дом готов, и помощников куча – и защита, и забота, и кров. А у них, странников, что может быть? Мок уже слышал, что дочь Арабеллы пропала без вести – а ведь была совсем котенком; да и сама Арабелла залегла на дно – хочется верить, что не морское. Мокасин просто не имел права создавать семью, которую не смог бы защитить и прокормить.
По крайней мере, такова была отмаза трусливого и отчужденного Мокасина, который никогда не решится полюбить кошку.
Мока смотрел в глаза Крик Журавля и думал: знает ли эта серьезная леди, что он мог быть отчимом ее подопечного? Тогда всё сложилось бы по-другому. Мокасин убил бы любого негодяя без промедления (а Цербера – еще и с удовольствием), покусившегося на здоровье его приемного сына; но ведь Быстрик не попал бы в племя при таком раскладе вещей. Все, что ни делается – всё к лучшему.
Все эти мысли пронеслись в голове Мокаса за пару секунд, пока он, озираясь по сторонам и сонно промаргиваясь, поднимался на кривых лапах.
- А… ам… - кот потряс головой, глядя на  Крик Журавля. Она была одна. – Ждала, да? Я тоже… хм… уж и не ожидал, что так быстро тебя отыщу. Ну, здравствуй, Крик Журавля.
Вернее было сказать, что это Крик его нашла, но кот не придавал деталям большого значения.
Мокас замялся, прежде чем вновь открыть пасть. Несмотря на то, что они с Крик Журавля были вроде как едва знакомые ровесники, Мокас чувствовал себя слегка неловко – ему до сих пор казалось странным, что влиятельная кошка из леса, будучи едва знакомой с ним, так доверяет проходимцу и жаждет встречи.
На языке вертелась сотня вопросов, но Мокас озвучил самый последний и наименее серьезный:
- Сюрприз? Правда? Подарок, что ли? Для меня? От тебя? – вместо одного вопроса прозвучало пять. Мокас почувствовал котеночью радость и предвкушение. Подарки бродяга тоже редко получал. Никогда.
Последним, опять-таки, был принесенный Циновкой мокасин для Мокасина.
- Ой, а у меня тоже… - Мокас говорил быстрее, чем думал, и перебивал Крик на полуслове, - есть подарок. Вот этот, значит. – Он выдернул из-за уха орлиное перо, протянул Крик Журавля. – Тухлая треска, не то. – орлиное перо отправилось на место, и Мока достал перо рябчика и дербника из-за другого уха.- Морскую рыбу я не б не дотащил, протухла бы, сама понимаешь. Хочешь ее попробовать - сама в Земноморье приходи. Так что вот. Небольшой… м-м… ну, тоже сюрприз.
Мокас не стал распространяться о том, как тяжело ему было поймать этих птиц.
- Я ж увидел, что ты перья любишь, ну и… да. И я решил, что если они тебе не понравятся, то их можно котятам отдать. Пустяк, конечно. А ты что такая грязная, сестренка? – Снова перебил Крик Журавля Мокасин, не давая кошке сказать хотя бы слово благодарности. Мокас вгляделся в ее растрепанную шкуру. –По болоту шлялась, что ль? – Мокас несколько раз по-братски тряхнул лапой по плечу Крик, убирая пылинки. - Смотри, увидят тебя эти Деревянные - скажут, что помощница предводителя совсем, значит, распустилась. Ох уроды, - с чувством пробормотал Мокасин. Ему очень нравилось Речное племя, а вот к Древесному чувства были совсем иные. - Я, кстати, не так давно видел вашу целительницу. Мрачнолапница, что ли. От удушья меня спасла.
Мокас посмотрел в глаза Крик Журавля.
- Меня уж и пугать начинает, что твое племя столько раз мне помогло. Доживу ли, чтоб отблагодарить?

Обнаружить, что Крик Журавля рада его видеть, было приятнее, чем наткнуться на неохраняемый прилавок со свежей рыбой или потрапезничать на маслобойне.
Мокасин не мог оторвать глаз от Крик Журавля и следил за ней, как подсолнух за солнцем. Любой лесной кот казался ему существом из иного мира, но эта воительница, обвешенная перьями и обладавшая такой выразительной, строгой мордой, была очень интересна Моке.
- Я не хотел… в камыши возвращаться. Там же эти, раки. Убьют меня еще, - на полном серьезе сказал Мокасин. – Решил, что проще будет, значит, сюда взобраться и тебя выглядывать. Правда, я не думал, что ты сама меня найдешь, - Мока не улыбался широко, да и вообще выглядел отчасти недовольным (из-за удивления), но глаза выдавали его счастье по случаю встречи. 
Никто еще не вел себя с Мокасином так хорошо, ни с кем ему не было так приятно. Вин С-Нежный был дружелюбен и охотно помогал в делах, Арабелла проявляла искреннюю доброту и заботливость, Мрачница помогла побороть болезнь и развлекла беседой – но все они относились к Мокасу с какой-то жалостью, скрытой или явной, а вот с Крик Журавля он был на равных. Мок чувствовал, что это не притворство. Нельзя сказать, что коту её поведение очень льстило, он не умилялся по пустякам, но чувствовал себя комфортно – и раскрывался, обнажая все неизведанные стороны собственной души. Проще говоря, вёл себя естественно.
У кота и так не было много масок, но Крик Журавля сорвала те немногие, что имелись.
- Вот, рад, что угадал с перьями. Выглядишь отлично, яркая такая, да. – первый комплимент дамам в жизни Мокасина, праздничный день календаря. - Ну, если наскучат – отдай их всё-таки котятам… маленькие тоже перья любят. Главное – срезать им хвостики.
Мокас замолк, подумал над тем, что он сказал, и торопливо поправился:
- Не котятам хвостики, а перьям, перьям очинки отсечь! А то уколются еще. Котята.
Тут же ему пришлось пуститься в еще более сложные и глубокие объяснения, объясняя происхождение своего ругательства:
- Треску мне мамка в детстве таскала. Наряду с мокасинами, да. И… я помню… мы никогда от этой трески ни кусочка не оставляли. Ну, я и братишки мои. А потом, значит, я на рынке, представляешь: прихожу – и вижу тухлую треску на полу в соре… - Мокасин завис, припоминая этот шокирующий момент. Всем старикам есть, что вспомнить. – Вот тогда-то… да… нет ничего хорошего у этих Двуногих, и у рыночных котов – тоже. Я родился в поселке, но я не должен был жить у моря. Просто мы не дошли до Темнолесья. Голодно было.
Мало что можно было понять из этого сбивчивого рассказа про глубокую символичность тухлой трески. Мокасин даже не потрудился объяснить детали, к примеру, кто такая Циновка, или как он оказался на рынке, но это было не столь важно.
Мокас постарался обособиться от тяжелых мыслей и перескочил на новую тему. С Крик Журавля было легко говорить обо всем, даже об эпизодах из своего детства, но Мокасин не хотел сейчас ворошить опилки прошлого.
Лучше поделиться своим опытом приморского рыболова.
- Нет, ну нырять я, конечно, не нырял… в-первой, там глаза не откроешь, ну, под водой. Во-второй, не сможешь вылизаться потом… солоно… но вот если сесть, значит, в лодку или на причал, то можно кого-нибудь выудить. Возле берега всякая мелкотня шмыгает, но вкусно. Только ты, если в Земноморье пойдешь, будь очень осторожна: прям не поверишь, сколько там уродов, все, как я, матерые. Лучше вообще одна не ходи. Да, я вижу, что ты можешь за себя постоять, но они же как крысы... убьют... упаси звёзды...
Мокасин не стал озвучивать мысль о том, что Крик Журавля могла бы пригласить его в сопровождающие: это было слишком навязчиво по его мнению.
- А ты вот, подруга, не подскажешь мне – как вы ловите крупную… погодь! Погодь, ты куда?! – испугался Мокасин, увидев, как собеседница резко разворачивается и несется в кусты, словно она тысячу лет назад задолбалась рассказывать про охоту на косуль. Еще сильнее Мок испугался, когда Крик Журавля вернулась с подарком. Кот только переводил ошарашенный взгляд с мешочка на кошку-рысь. Еще и пасть открыл.
Ему пришлось долго грузить суть произошедшего, когда Крик Журавля нацепила ему на шею интересный мешочек. Мокасин наклонился, пялясь на собственную грудку, на которой теперь покоился удивительной подарок из хорошо выделанной, с обработанными краями кожи. Мокас осторожно потрогал лапой отделку из камыша. Жилистый шнурок качнулся.
“Мокасин” был не очень похож на мокасин, но кот-Мокасин ничего об этом не сказал дарительнице. Это было неважно и ненужно.
Мокас едва не прослезился. Оловянная башка, скажи спасибо! – повелел внутренний голос. Кот спохватился, мявкнул коротко-лаконичное “Спасибо” и стал любоваться своим новым украшением.
Она ведь битый час его делала. С кожей очень непросто работать даже самым искусным которемесленникам.
Мокасин был тронут еще сильнее, чем когда Крик Журавля сказала в Камышах, что проводит его до границы. Он прямо-таки сиял от счастья и нахохлился, как сытый филин. По виду кота можно было сказать, что он носит на шее философский камень, кащееву смерть или ангельскую благодать, ни больше ни меньше. Подарок Мокасина был прост, как яйцо, а этот дар наверняка отнял у Крик Журавля больше сил, чем Мокасу потребовалось на охоту – это же всё равно, что сравнивать левиафана с леденцом.
- Изумительная вещь, - пробормотал Мокасин. Он понятия не имел, откуда в его лексиконе взялось слово “изумительный”. Должно быть, наёмная убийца поделилась. – У тебя золотые когти, сестра. 
Правда, сейчас эти когти были скрыты слоем весенней слякоти всех оттенков оттепели. Мокасин сочувственно покивал – от такого и в самом деле сложно потом отделаться. Может, у Крик Журавля к душе грязь не липла, но лапы ничем не защитишь.
- Ну-ну, заплыви, да, в водичке она размякивается… Что говоришь? Да, я видел Древесных. И они видели меня. Если честно, у нас не было времени кликухами поделиться, так что я не знаю, был там этот Поток или нет. Просто Древесные эти – совсем не как вы… они хитрые, будто осьминоги. Они на своей территории одиночку видят – тут же всем скопом бросаются, ни предупреждения, ни вопросов, ничего. Уроды!.. Я на них зол, как янычар. Мою знакомую какой-то Сокол или Коршун едва в клочья не порвал, не помню… в смысле, Сокол и Коршун – не птицы, а имя. Вот! Видишь! В этом проблема лесных имен! Неясно даже, о ком талдычишь. Сплошной ужас. Вот представь, был бы у меня друг из одиночек, и я б ему сказал: “А я видел крик журавля” – так он же когтем у виска покрутит и тут же дружить со мной перестанет, крик – это ж звук, его не увидишь. Мда.
Упомянув свою спасительницу, кот заметил, что Крик Журавля не слишком рада слышать о Мрачнице-Мрачнолапице, но расспрашивать не стал: захочет – сама расскажет. Тут назрел разговор посерьезнее, чем обсуждение юной целительницы.
- Ну, как позволишь – так и отблагодарю. Что тебе надо? Вот только, Крик Журавля, не медли с ответом. Не хочу затягивать, сама понимаешь… Плуг этот тащить… долги – это ж будто пиявки! Тянут меня на дно, как якоря. – тут Мокас вспомнил, что говорит с лесной кошкой. Ему все время казалось, что он общается с близким родственником. - Якорь – это штука на плотах двуногих, вроде железного когтя, которым они привязывают себя к морю. Вот так.
После этой небольшой сноски Мокасин вернулся к основной нити повествования:
- Умру еще – и призраком останусь, кому это нужно?.. Я, конечно, не какой-нибудь там крутой и влиятельный разбойник, нет, я середняк, а по вашим понятиям еще и вор-горемыка, но польза от меня есть. Ну, хотя бы… мне так хочется думать. Скажи, что я могу для тебя сделать? Я и сам, если честно, в догадках не теряюсь, но, наверное, я мог бы помочь... показать боевые приёмы вашим воинам и гусятам. Ой, то есть котятам. Или там одиночек от ваших границ отгонять. Я могу. Только попроси, Крик Журавля. Я для тебя всё сделаю. 
Мокас шумел, как испуганный ягненок. Знать ответ ему было так же жизненно важно, как иметь при себе мать-и-мачеху во время приступов удушья.
Крик Журавля глядела на него с ястребиной проницательностью – она, конечно же, могла отсеять из кучи бреда, которую озвучивал Мок, его основные мысли. И у старого бродяги, и у речной глашатой был январский характер (с летним, однако, темпераментом), а таких котов тяжело запутать или обмануть.   
Но их легко поставить впросак. Когда Крик Журавля задала вопрос о Быстролапе, Мокасин тяжко задумался. Он начал с размышлений о том, что коты могут делать быстро. Самые пошлые варианты в голову Моки не приходили, потому что он об этом ничего не знал, но всё остальное звучало довольно-таки глупо.
- Быстрохвост? Быстробег? Быстроум? Быстромол? – пытался угадать Мокасин, напрягая всю свою память, дабы освежить знания об этимологии Речных имен. – Крик Быстроты? Быстрый Ручей? Ох, ну ладно, я сдаюсь. Что там?

Крик Журавля до сих пор удивляла особенность собеседника в его отношении к ракам. Она уже поняла, что один такой зверь (если можно было так выразиться) цапнул его в Зарослях не то за нос, не то за лапу - именно из-за этого кот закричал, и речной отряд смог найти его; но о том, что отношения чёрного с ракообразными более трепетные и имеют не совсем приятный, всё ещё держащийся след из прошлого не имела ни малейшего понятия, а так как после атаки среди камышей Мокасин остался жив, здоров и цел причину панической боязни его перед раками охровоглазая осознать не могла - но, это ведь не должно было оставить такой глубокий отпечаток. Нет, все, конечно, реагируют на вещи по-разному, просто у самки всегда были проблемы с попытками поставить себя на чьё-то место, она мерила по одной планке, что, естественно, вызывало определённые трудности и в проведении анализов, и просто в общении. Например, однажды ей разодрал все плечи орёл, так что шрамы от когтей видны до сих пор, хотя прошло уже лун сорок, а на проплешины и другого рода проблемы с шерстью ушастая никогда не жаловалась. Так вот, она ведь не начала шарахаться от каждой тени, что с неба на землю падает (а зря, между прочим, ибо хоть её никакие хищные птицы в воздух не поднимут, от кровопотери вполне реально загнуться, не успев доползти до лагеря; в тот раз кошке повезло дотащить себя до палатки целителя от самых низин, сил прибавили самые простые вещи - адреналин и нежелание пугать ещё больше одного из сыновей, который тогда только стал оруженосцев и вытащил её на эту увлекательную прогулку, разумеется, без какой-либо задней мысли). В общем, как уже говорилось, Крик Журавля провела эту аналогию, убедилась в расхождении выводов и ровным счётом не имела понятия, что с этим делать, поэтому предпочла просто забыть, по крайней мере, на время - не забивать голову абсолютно всем она, хвала звёздам на небе, могла. Иначе, наверное, просто спятила бы, стирать второстепенную информацию под напором новой - естественная реакция мозга. Что касается самой ситуации с раком, не обладающей тактом махине всё же хватило догадливости, чтобы не трогать эту тему, хотя желание такое было, интересно ведь.
- Вообще, я здесь случайно оказалась - охотилась, но рада, что столкнулись.
Крик Журавля только избавлялась от остатков мыслей о раках, а Мокасин уже вовсю вернулся к теме перьев, к чему разум его собеседницы оказался не готов, и на заботливое замечание о том, что хвосты перьям нужно откусывать, дабы они себе кожу не разодрали или вообще глаза не повыкалывали, полосатая ответила немножко невпопад и не совсем логично, что поняла слишком поздно.
- Нет, хвосты не такие вкусные, клешни лучше.
Нельзя сказать, что мэйн-кунша ела раков часто, хотя ближе к заводи их было достаточно. Просто их мало кто решался ловить, даже если замечал, причина этому тоже вполне ясна. Мокасин-то не попусту опасается, эти создания достаточно опасны. Как щуки, например: ты к ним лапу тянешь, чтобы подцепить или оглушить, а они раз - и повисли на ней, все свои зубы вогнав под кожу. А они острые, тонкие, боль причиняют знатную и кожу рвут отвратительно, так что кровь потом остановить проблематично; при этом кусать любят не единожды, а много раз подряд, в чём на собственной шкуре когда-то убедилась Ручей. Только если щуку можно было схватить за шею, хвост, располосовать ей бок или ещё как-нибудь причинить боль и отвлечь, проделать похожий манёвр с раком очень даже проблематично, что делает его добычей опасной и неблагодарной. Вкусной правда - это да, и охровоглазая всё же успела распробовать самые аппетитные места, не лишившись при этом ни одной части тела. К счастью, не лишившись. Но кошка столько времени думала об этих ракообразных, что уже почувствовала на языке их послевкусие, с удовольствием при этом облизнувшись и встрепенувшись после, хлестнув себя хвостом по боку и мысленно несколько раз назвав себя полной дурой. Полнейшей. Переполненной. Дважды переполненной.
- Как не котятам? В смысле, да-да, не котятам, конечно же.
Не желая даже представлять, о чём мог подумать Мокасин, заключила Крик Журавля, решив быстро и незаметно перейти к другому направлению.
- Котят у нас опять полная детская, аж одиннадцать. Но подарки всё равно оставлю. Я жадная, ты не знал?
Да, наверное, лучше быть просто жадной кошкой, чем жадной кошкой, которая несколько раз за луну наведывается в детскую, выбирает по одному-два котёнка, которым отгрызает не то хвосты, не то лапы, которые после с удовольствием поедает, советуя соседям по подстилкам, какие части тела приятнее на зубах похрустывают. Между тем, Мокасин перешёл к рассказу о треске, чему полосатая обрадовалась: в свете последних событий ей лучше слушать и держать пасть на замке, нежели о чём-то повествовать. Правда, как бы старательно кошка ни переваривала рассказ, уловить связь между второй и третьей частями не смогла. Она-то ждала какой-то горячей развязки, связанной с этой тухлой треской в соре, но никак не сетований о том, что все жители Рынка - те ещё протухшие анчоусы. Впрочем, с этим заочно можно было бы согласиться.
- Я могла бы родиться домашней, так что благодарна судьбе, что этого не случилось. Очень благодарна. Хотя, тогда и браться, и сестра были бы живы, наверное. Я только одного брата помню... рано всё произошло, но это-то не странно, тогда тоже Замёрзший Камыш стоял.
Просто мой отец не должен был встречаться с Вороной, не должен был приводить её в племя. И пусть тогда бы не родилась я, но мир был бы чище и счастливее.
Додумала Крик Журавля, но вслух ничего более не дополнила, и у чёрного выпытывать ту самую развязку с треской расспрашивать не стала. Ей же не жалко, хочет о рыбе вспоминать - пусть вспоминает. Отогнать вызванную воспоминаниями апатию помогла реакция одиночки на украшение. Естественно, она не узнала о том, что сделала совершенно не обувь Двуногих, поэтому продолжила считать их странными созданиями, а эти самые мокасины - крайне неудобной вещью, но абсолютно на это наплевала, с удовольствием наслаждаясь радостью, которую испытывал, кажется, немного даже растерявшийся товарищ. Она не понимала, почему так расположена к нему. Даже если интересно общаться, даже если он - приятная личность, это странно. Но с ним комфортно и уверенно, он словно какой-то близкий. Непонятно, а копаться не хочется, чтобы ничего не рушить. Это ощущение замечательно, оно такое тёплое и лёгкое, что пугать его - глупо. Разве мало в жизни разочарований, чтобы собственными лапами ломать ещё один шедевр?
- У меня был повод натренировать их [золотые когти]. Ты спрашивал о чём-то... крупное - что?
На самом деле, полосатая вовсе не была уверена, что все Речные будут рады ему также, как те, кого Мокасин уже встречал, но отношения с Древесными постепенно трескались, причём не в первый раз. Этот свалившийся на пост предводителя Звездолом возвращал в сознание племени холодную жестокость, враждебность и прочую дурь, что вряд ли могло обернуться чем-то хорошим, и это туманное неизвестное заставляло волноваться. Так что, агрессия соседей в сторону одиночки не смутила - они никогда не признавали таких, как он.
- Сокол? Там Соколица только, кошка, в смысле. Из котов Ястреб есть, Птицелов. И этот...
Мэйн-кунша задумалась, пытаясь вспомнить, как зовут теперь воителя, который десятка три-четыре (а то и больше) лун назад  пушистым белым мячиком подкатился к её лапам на совете. Разноглазый такой, Совёнком представился, кажется. Или Совушкой - даже так, скорее.
- Неясыть! А Поток относительно давно уже в старейшины ушёл.
Просияла охровоглазая, дёрнув ухом.
- Железная штука на плоту? Зачем, он же потонет.
Пытаясь представить себе бревно, на котором висит какая-то серая ерунда, махина даже поморщилась от недовольства, посчитав, что эти Двуногие могли бы найти и другой способ хоронить умерших. В конце концов, у моря тоже должно быть течение (кошка сделала этот вывод, потому что видела волны и провела параллель с порогом), вот и надо было тела спускать по его ходу, а не рыбу травить трупными останками. Но долго сокрушаться по этому поводу кошка не смогла, поскольку собеседник продолжил абсолютно неудержимую болтовню по поводу возвращения долга. Нет, тема, конечно, важная, но Крик Журавля-то пошутила, спрашивая его об этом. Кроме того, настроения прибавляла интенсивность, с которой извергал информацию янтароглазый, общий смысл разуму пришлось искать, собирая светлячков по всей черепной коробке.
- Что ж.
Напустив на себя донельзя серьёзный вид, словно вот-вот потребовала бы в качестве уплаты отрубленную голову или что-то в этом виде, начала самка строго, приосанившись и скользнув взглядом по коту напротив.
- Допустим, можешь сводить меня к этой своей треске. Кажется, я её не пробовала.
Речной отчего-то было невероятно интересно узнать, как отреагирует на это предложение одиночка, но перед тем, как он успел открыть пасть, махин отозвалась, смеясь от вариантов вроде "Крик Быстроты" и "Быстроума", особенно последнего. Да уж, подзывать молодого кота с другого края поляны стало бы в таком случае немного неловко.
- Ветрогон. Хотя, Быстрый Ручей тоже очень даже неплохо звучит.

Мокасин сам не понимал, наверное, насколько близок был к действительности, когда восхищался кошкой, которая пополнила Речное племя сразу одиннадцатью новыми жизнями; и был он, в общем-то, не слишком далёк от правды. Не потому, разумеется, что у восьмерых малышей была одна биологическая мать, но и от того, что ещё троим эта бело-рыжая кошечка приходилась приёмной, таким образом взвалив на свои робкие плечи ответственность за целую ораву жизней. Вот только углубляться в дебри предыстории не хотелось, смерть Стрекозы, сама мысль об этом, до сих пор приносила слишком много боли и сожаления. Это далеко не первый случай, когда роженица отправляется на небеса в процессе, и мраморная девочка далеко не первая её близкая родственница, чья судьба разрешилась именно так  - взять, к примеру, Течение - но именно она стала самой острой. На зеленоглазую возлагались слишком большие надежды, она могла бы стать кошкой, связующим звеном, передавшим умения полосатой от неё праправнукам и дальше. Стрекоза была особенной, охровоглазая каким-то шестым чувством испытывала к ней особую привязанность, ощущая схожий ряд задатков, интересов... эта молодая кошечка просто нужна была ей, нужна была рядом, она приносила спокойствие и радость. Пока не испустила последний вздох в луже собственной крови. Это невозможно вспоминать, уж лучше разодранные, переломанные тела детей. Вопрос только, почему, но на него невозможно дать ответ. Просто от того, что не кровь определяет родство душ; и очень жаль, что она способна при этом его разбивать.
- Восемь и три, от двух молодых кошек. Не думаю, что вы встречались.
Задумчиво, медленно покачав головой, отозвалась Крик Журавля, в общем-то, не соврав - просто утаив часть информации. Плакучая Ива была слишком послушна и нерешительна, чтобы покидать родные территории, и на контакт с незнакомцем тоже вряд ли пошла бы. Что касается бойкой Стрекозы, Ветрогон тому пример - она бы легко смогла осуществить всё это, но потом непременно поделилась бы с бабушкой, не испугавшись даже её ворчливой строгости, а о чёрном гиганте из уст мраморной слышно не было.
- Хотя, Стрекозе бы ты понравился. Да, они все здоровы, как ни странно, даже самые маленькие. Морская рыба бы им понравилась... правда, это было бы сложно объяснить некоторым.
Усмехнулась полосатая, так что сложно было понять, действительно её волнуют вытянувшиеся в лучшем случае непонимании морды соплеменников или нет. О сдержанном и даже положительном отношении к адекватно ведущим себя одиночкам все давно знали, но принесённая одним из них в благодарность рыба с самого рынка, наверное, многих лишила бы сна на пару ночей. Что ж, зато можно будет запрячь их даже в ночную работу. Интересно, а в Земноморье есть дешёвая рабочая сила? За лосося раз в три дня.
- А какая у вас рыба водится? Помимо трески, конечно. У нас судак есть. Стерлядь, чехонь, плотва, уклейка, пескарь, быстрянка пескарь, форель, ряпушка. Ещё лосось, сёмга, судак, горбуша. В заводи - ты её видел - лини, карпы, окуни, ерши, щуки, сомы, лещи, караси. Даже краснопёрки иногда попадаются. Пробовал ершей, кстати? Очень специфические штуки.
Крик Журавля облизнулась - чисто автоматически - и поднялась на лапы, потягивая при этом по очереди обе задние конечности, которые несколько затекли от резкой смены рода деятельности. Мокасин, между тем, вернулся к разговору о том самом крупном, которое речная в мыслях приписала рыбе да прогадала. Несколько удивившись тяге одиночки к косулям (ей всегда казалось, что коты, живущие вдали от травников, старались охотиться на нечто максимально не травматичное, исключая тех же самых раков, змей, орлов и так далее по списку). Отведя назад ухо, охровоглазая принялась пояснять, стараясь как-то скрыть поражение, дабы не обидеть ненароком, а то мало ли, подумает, что ушастая его способности не ценит и вообще как-то пренебрежительно ведёт себя.
- По кроликам и зайцам у нас, в основном, Древесные, мы редко покушаемся. Они такие же выносливые, как и мы, но быстрые к тому же, с ними сложно. Только если к какой-нибудь высокой преграде оттеснить или вроде того, чаще по-одиночке, потому что спонтанно. Косуль в одиночку трогаем редко. У них не только рога, но и копыта, убьют одним ударом, поэтому кто-то должен отвлекать внимание, пока другие приближаются для атак. Отряды обычно состоят из двух-трёх опытных котов или двух опытных и двух-трёх оруженосцев на обучение. Косули долгую погоню редко выдерживают - нервы сдают. Поэтому нужно просто загнать, выбрать момент, окружить плотнее и по-очереди драть, пока заваливаться не начнёт, потом добить. Одному тоже рискнуть можно, но риск награду вряд ли оправдает - с травмами далеко не оттащишь, а отдавать такое...
Кошка сокрушительно покачала головой, попытавшись представить ситуацию, когда после суточной охоты на какое-нибудь такое мясное ассорти появляется крупный пёс или другой какой-нибудь гад и диктует условия. Да тут даже самый большой ненавистник суицидов пойдёт с обрыва бросаться с горя.
- Вяленое? В чём и зачем?
В племени подобным не занимались: во-первых, прорва ртов глотала кучу за день, максимум два, во-вторых, у них всегда были отряды, которые, сменяя друг друга, в любое время года и при любых условиях приносили свежатину, поэтому запасы и техники их устройства казались чем-то далёким, если не сказать неизвестным. Всё же, куча премудростей есть не только у общин котов, но и у одиночек. Правильно, а как выживать иначе?
- Ястреб всегда такой - хмурый. А чего ещё от ученика Тернозвёзда ожидать? Но он неплохой товарищ. Что за одиночка? Может тоже знаю.
Мяукнула Крик Журавля, согласно кивая на предложение чёрного закрыть эту тему. В соседнем племени у неё было немало товарищей, но то, как стремительно покрывались трещинами намёки на продолжение союза вполне ясно указывало на скорый прорыв конфликта, а патриотично настроенная самка не станет думать, на чью сторону становиться. Да, она ненавидит войны, ведущие к потерям. Но она готова убивать, терять и умирать за идеи, среди которых выросла и которые сама продвигает в массы молодняка. Между тем, Мокасин выражал активное удивление просьбой полосатой предоставить на дегустацию треску, икнул даже, вызвав у самка добродушный ухающий смех. Вы когда-нибудь видели соворысей? Теперь - определённо.
- Если в лагере кто-нибудь узнает, куда я иду, увяжется половина, а тогда меня как минимум обвинят в незаконной тайной попытке переселить племя. Не волнуйся, меня не потеряют - я часто по ночам охотиться ухожу, а до полудня вернёмся, думаю.
Единственное, что смущало полосатую, так это спрятанные в кустах тушки трёх птиц. Но Холм не был популярным местом, по крайней мере в моменты, когда луна стремилась к половине, тем более, добыча была забросана прошлогодней травой, что относительно отбивало запах. Отнести всё в лагерь - неплохо, но тогда её непременно окружит водоворот вопросов, забот и банальных просьб маленьких правнуков поиграть или рассказать что-нибудь, значит, вырваться будет непросто, а заставлять Мокасина ждать не хотелось. Поэтому, поразмыслив и взвесив все "за" и "против", Крик Журавля решила, что оптимальнее будет выдвинуться сразу. Боднув чёрного гиганта в плечо, хвостатая галопом устремилась с холма, прикидывая направление: юг или юго-восток?
- Догоняй, иначе никакие косули не захотят с тобой дружить. Через лес пойдём или вдоль берега реки?
Обернувшись, на ходу поинтересовалась кошка. Как никак, это Мокасин ведёт её в своё царство, а не она его, значит, маршрут и прочие приятные мелочи придётся решать коту.
- Много сейчас Двуногих там, куда идём?

Птицелов мчался через лес, через рощицы, через чащу, пересёк ручей и оказался на холме. Этот забег подсказал коту, что он тот ещё не превратился в старую развалюху и может совершать подобные подвиги без остановки, лишь слегка запыхавшись. Но на этом древолаз решил не останавливаться. Он в сию же секунду, как оказался на Одиноком, стал искать след.
– Конечно же! Перепела! Это их земля, – полосач облизнулся и уже неспешно пошёл к тому месту, откуда ветер приносил соблазнительный запах. Уверенная походка выдавала в нём прирождённого охотника. Только в этой ситуации воин превращался в настоящую машину убийств, грациозную, идеальную… Никто бы из его знакомых не поверил, что Птицелов может выглядеть так. А вот птички знали, да только недолго им эти знания оставались нужными. Заклятый враг птичьего рода притаился за высокой травой и вслушался в цокот когтистых лап по земле.
– Шесть, восемь, одиннадцать… – считал кот. Окончив пересчёт жителей перепелиного царства, серый растворился в волнах травы и показался лишь тогда, когда один жирный перепел улёгся на свою пернатую гузку, чтобы отоспаться после обильного обеда. Над холмом вспорхнули крылья, полетели перья, а внизу остался кот с зажатой в чёрной пасти птицей. Небрежно отбросив её в сторону, он тут же посеменил вглубь равнины, куда скрылась большая часть уцелевших.
– Клык даю – я видел среди них одного коростеля, – возмущался  птичий спец. – Что. Он. Там. Забыл?!
Нет, такие ошибки нужно искоренять. Да, два вида чем-то похожи, но вместе им жить – нет, нет, нет. Птицелов повторил тот же манёвр, только на этот раз ему пришлось на слух определять не количество птиц, а вид исключительно одной из них. И ошибка стоила бы ему профессионального достоинства. Охотник превратился в серую, натянутую стрелу с молниеносно шевелящимися ушами. Перпёлка, птенец, ещё одна… Да! Вот он! Нет, потерял… И так с целую минуту. Полосач рисковал, выжидая слишком долго. Ветер в пустоши мог перемениться в любой момент. Но вот кот решился на риск, понадеявшись на опыт, и выпрыгнул на лысый участок земли, приземлившись ровно на коростеля. Вновь повторилась картина куриного переполоха, и ещё один трофей украсил живописную картину первого.
– Слишком скучно, – причмокнул довольный собой горделивец и остановил взгляд на резвящемся в воздухе красавце-соколе. – Добрый день, брат, – растянулся в улыбке древолаз.
Серо-пятнистый летал низко, а серо-полосатый метил высоко. Второй быстро отыскал луговую полёвку, потряс над нею кустарник, та сорвалась с места, светлым пятном промелькнув на проплешине холма, и хищная птица камнем упала на грызуна. Птицелов не заставил себя ждать, он тут же накрыл небесного принца своей поджарой фигурой, вцепился в мускулы когтями и клыками впился в мощную шею. Соперники были одного размера, и всё решала только неожиданность опасности для одного и богатый опыт за спиной второго. И здесь зеленоглазого постигла удача, и он пополнил кучку птиц одним из самых редких экспонатов.
– Его можно разделить и накормить половину воителей, – прикинул кот. – Да только вот, мне одному таскай…
Серый уныло опустил усы, не представляя, как добыча попадёт в лагерь. Может, к вечеру он и дотащит птиц до главного входа…

Осенний ветер скользил по короткой траве, коей порос Одинокий Холм, возвышающийся над просторной равниной. Вдохнув полной грудью и с шумом выпустив воздух из легких, я обернулся, просто чтобы полюбоваться распростертыми подо мной землями. Отсюда мир, словно на ладошке, и в действительности можно ощутить себя властителем мира, что для меня - непозволительная роскошь. Я хоть и являюсь глашатаем, но все равно не чувствую себя лидером, не чувствую себя тем, за которым могли бы пойти соплеменники.

Но привели меня сюда вовсе не мысли об этом. Скорее, желание развеяться, подумать, да просто побывать где-нибудь в дали от племенной суеты. Из пасти свисал комом встрепанных смоляных перьев убитый по дороге на Холм ворон - единственная дичь за сегодня. Пошевелив огромными ушами, я сделал еще пару шагов и уселся наземь, уложив дичь у собственных лап. И задумался о чем-то своем, безэмоционально глядя куда-то вперед.

Думал о разном - о семье, о племени, о самом себе. Вспоминал моменты жизни, которые хотел бы переиграть, прожить по-другому, вспоминал котов, которых потерял. Не знаю, что на меня нашло в этот день. Возможно я собирался в какой-то степени переосмыслить все свое бытие, правда, почему-то мне казалось странным делать это днем на нейтральных территориях с вороном у лап. Я вообще личность с заскоками, но речь не о том.

Я как раз перескочил на размышления о чем-то очень важном (о чем, я, как ни странно, очень скоро забыл), когда у подножья Одинокого Холма замаячил чей-то силуэт. Сощурив серо-голубые глаза, я постарался получше разглядеть визитера, и, осознав, что он не из моего племени, дождался, когда тот приблизится, и глубокомысленно выдал:

- Оу. Доброго дня, - я скользнул взглядом по фигуре воителя и повел носом, улавливая специфический аромат тины и пресной воды, - Уроженец Речного, я правильно понимаю?