Трудно описать состояние молодой речной кошки. В свои шестнадцать - шестнадцать! - лун она успела испытать столько, сколько смог пережить не каждый старейшина. Осиротевшая при рождении, она отдалилась от двух старших сестер, влюбилась, отдав свое сердце под лапы молодого, но очень амбициозного кота, который, не раскаявшись, сбросил это самое хрупкое, доверчивое сердце с Камнегруды, на которой так отчаянно желал восседать. А затем эта война, и... и...
Утрата предводительницы и глашатая сильно сказалась на духе племени и каждого в отдельности, но не эта потеря так растоптала душу синеглазой воительницы... Просто вдребезги.
Сидевшая в тени ствола ивы, Ручей непонимающе, словно впервые смотрела на собственные лапы, то и дело выпуская когти - медленно, почти с шорохом. Эти самые когти...
Кровь не так давно смылась с орудия маленькой охотницы. Кровь Клыкача, кровь её Зубатки... Ах, ну почему, почему он был так глуп? Почему променял их светлое будущее на мрачные идеи Лососевки? Зачем развязал эту войну?..
Она должна была - Ручей прекрасно это понимала. Но... Но!
Она убила его.
Я убила его!

Кошка сидела за кустом, в дальнем конце лагеря, словно хотела раствориться, растаять, стать абсолютно незаметной. Закончился холодный сезон, вот-вот тёплые лучи солнца должны были коснуться промёрзшей земли и спустить с неё ледяную шкуру. Но сможет ли что-то или кто-то таким же волшебным образом рассеять мрак, окутавший племя? Казалось бы, жизнь как текла, так и течёт. Не в первый раз им сталкиваться с тем, что было пережито недавно. Но всё равно... Уже не так. Что-то поменялось. И воительница не знала, что делать с этим. Она в очередной раз, уже, наверное, трёхтысячный за этот вечер, окинула лагерь взглядом, но так и не смогла найти чего-то важного. Фигуры соплеменников словно утратили материальную часть, и их призрачные тела не могли зацепить взгляд. Вопреки обычаю, даже в природе Крик Журавля не могла найти успокоение, не чувствовала себя. Над поляной раздался чей-то смутно знакомый голос, заставивший крапчатую вздрогнуть. Однако вскоре она разобралась и, вспомнив имя, вновь успокоилась, пригладила шерсть, сильнее обвила хвостом лапы, но даже не подумала встать. Она пыталась погрузиться в себя, желала отстраниться. Всё бесполезно. Больше  больше погрязая в отчаянии, воительница поднялась и неровным, пьяным шагом начала пересекать поляну. Правда, по пустому, мрачному взгляду было ясно-цели у кошки нет.

... Я убила его. Я... Я убила!

Это невозможно. Пытка для воспаленного мозга. Наступит ли когда-нибудь день, когда ей перестанет видеться его образ в каждой тени, перестанет слышаться предсмертный рык в течении реки?
- Немыслимо... - потрясенно шептала синеглазка, уткнувшись носом в мех на грудке и болезненно прикрыв глаза.
Но я должна была это сделать.
И так снова по кругу. Одни и те же мысли крутились в голове молодой воительницы. Но, глядя на Пересмешницу, она с еще большей горечью осознавала, что не единственная, кто потерял кого-то в этой войне. Остальные зализывают раны - кто душевные, кто телесные - и Ручей отделалась лишь глубокими царапинами на плече и брюшке. А вот её подруга...
Едва приподнявшись, чтобы подойти и утешить несостоявшуюся королеву, синеглазка одернулась, завидев подходящего к ней Львиносвета. Многие думали, что сейчас он должен занять пост предводителя племени.
Хм...
Она молча смотрела на него, словно предостерегая: даже не смей меня жалеть. Серенькая прекрасно знала, что могут ей сказать остальные.

Кошка шла, едва волоча лапы. Казалось, с каждым шагом она утопает всё глубже, глубже, глубже. Ещё немного, и она почувствовала тухловатый запах, чья-то плоть едва начала подгнивать, осаждаемая мухами. Показалось ли ей это, вызвало ли воображение столь натуральное проявление? А возможно, всё было наяву, просто то, что Крик Журавля приняла за вонь соплеменника, едва ли что-то значимее синицы. Ещё совсем недавно они убивали. Дрались, разрывая друг другу шкуры изогнутыми когтями, впивались клыками в пульсирующие артерии, лапы, хвосты, забивая пасти кровью и шерстью. Для крапчатой это не было в новинку, она привыкла к смертям, привыкла к трагедиям и расставаниям, к багровой плёнке на когтях. Но сейчас что-то было не так, из-под основы сыпался песок. Она потеряла что-то важное в последнем бою. Не покой, скорее себя. Своё холодное спокойствие, свою цель, душу. Она продолжала охоты, патрули, но всё равно не знала, чем и как занять себя. Такая пустота вокруг...
Воительница услышала слова Пересмешницы и с трудом поняла, что кошка обращается именно к ней. Молодая самка недавно потеряла котят и теперь тосковала, ещё немного, и она доведёт себя до голодной смерти. Странно, но Крик Журавля не жалела её. Эта кошка так молода, а у неё уже есть друг, могли бы быть дети...
А она? Что она? Одна, совсем одна. Пусть виновата сама-не важно.
- Доброй...
После некоторой паузы, отозвалась самка, наконец-то переведя тяжёлый взгляд на собеседницу.
- Холодно. Как сама?
Воительница толкнула Пересмешницу лбом в бок, разворачивая её, направляя в ту сторону, откуда пришла сама-за куст.
- Пошли, пошли скорее. Нужно спрятаться. Они уже здесь. Ты видишь их?

Отредактировано Крик Журавля (2013-11-03 22:15:59)

Ручей скосила глаза под лапы, с сомнением осмотрев аппетитного окунька, а потом снова подняла глаза на кота.
Львиносвет. Не сказать, чтобы они были особо дружны с этим котом: золотисто-рыжий котенок покинул детскую раньше синеглазки, а потому обучался в другое время, да и воителем раньше стать успел. Пара тройка патрулей да ненавязчивые беседы - вот и все, что связывало их с, похоже, будущим предводителем Речного Племени. Достойный выбор, надо признать.
- Первоцветик сейчас в таком шоке, что ей бы не помешали и трое охраняющих, - не удержалась от легкой усмешки Ручей, с неприкрытой заботой в голосе говоря о своей наставнице. Со дня на день появится её потомство... И у Пересмешницы появилось бы, если бы не Зубатка со своей войной...
Это он во всем виноват!
Устало вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, серая ясно, хоть и устало, произнесла:
- Я в порядке, Львиносвет. Подумаешь, убила соплеменника, но... В порядке. А вот Пересмешница - нет. И Крик Журавля, похоже, тоже. Пойдем лучше к ним, - и, подхватив окушка и закинув того в дупло, где была Первоцветик, серая чуть улыбнулась и, опустив голову в плечи, пошла к двум убитым горем кошкам.

Но нет. Это были не светлячки. У этих созданий глаза огромные, и горят страшным, неясным, слепящим светом. Уши закладывает от рыка, непонятные тени рыскают вокруг, скаля металлические зубы. Запах свежей травы оттесняет всё тот же запах тухлятины. И она убегает от него за куст, словно за стену, большую и надёжную.
А в голове опять крутится тоже самое воспоминание, то, о котором ещё никто в племени не знал. И не должен был узнать. Ни за что... Не ясно только, что будет, когда появятся первые признаки.
Всё случилось в самый разгар битвы, и пришло оттуда, откуда не ждали, как говорится. Кто бы мог подумать, что соплеменник, даже не враг, а Льдин решит затащить её в кусты подальше от чужих глаз и поддастся мирским утехам, не смотря на протесты кошки? Течка совпала со временем боя. Крики и возню поглотил шум; на поляну помятая крапчатая вышла уже одна, измученная, ошарашенная. Кот пал от её же когтей, когда всё закончилось. Остались лишь последствия, и преследующий её с тех секунд кошмар. Загорались всё новые и новые взгляды, её окружали. Крик Журавля, ощетинившись, бегом рванула в своё укрытие в глубине лагеря, сбив Пересмешницу, которая отвлеклась на собственные переживания. Вот и защите рядом, всё бы ничего, затормози она. Но нет, массивная туша со всего размаху впечаталась в сплетённые ветви и повалилась на землю, неловко раскинув лапы.
А в голове всё ещё крутилось странное подозрение. У меня будут котята...

- Надо же, птенчик вылез из своей скорлупки, - послышался рядом с королевой грустный, но с натяжной улыбкой голос маленькой воительницы, которая была чрезвычайно довольна решением Первоцветик наконец покинуть убежище, ведь... опасность миновала.
Ручей своими лапами об этом позаботилась.
- Как ты себя чувствуешь? - внимательно осмотрев бока будущей матери, как у подруги, а не как у наставницы, поинтересовалась синеглазая речная кошка, пристально взглядываясь в глаза буро-белой. В них читалось отчаяние, а еще страх... Серенькая внутренне содрогнулась, надеясь, что не она вызывает этот страх. Ведь, надо признаться, мало кто в племени мог ожидать такого от неё... Кто знает - может, теперь её уже обходят стороной? За пеленой своего горя и отрешенности Ручей могла многого, очень многого не замечать.

Вислоух встал возле палатки и отпустил глаза вниз. В зубах у воина Речного племени была дохленькая мышка. Это единственное что он смог поймать за сегодня. Кот глубоко вздохнул, и из-за рта появились маленькие дымки пара.
"Как холодно! Надеюсь, Первоцветик и Пересмешница чувствуют себя хорошо"
Невольно подумал Вислый и попытался зайти в палатку, но тут же остановился. На него нахлынули воспоминания, и он не смог откинуть их с головы.

Около недели назад.
- Пересмешница рожает, Пересмешница рожает! - заверещала какая-то соплеменница, Вислый не смог разобрать по голосу.
Он оглянулся в поисках целительницы, не заметив ее на поляне, побежал в палатку.
- Ха, ха, - кот тяжело дышал и пытался отдышаться. - Пересмешница рожает, ты там нужна.
Вислоухий наблюдал за реакцией целительницы. На ее мордочке проявился настоящий ужас.
- Очень рано... - ели слышно сказала целительница, дальнейшие слова Вис не услышал.
"Рано? Что она имела ввиду? Пересмешница..."
Вислоух побежал в ясли, где ждала его подруга, но там настолько было тесно, что его выпнули с палаты и он остался снаружи, охранять. Серополосый воин ходил из стороны в сторону. И через час - два с палаты раздался звонкий голосок Пересмешницы.
- НЕЕЕТ! -Вис ринулся в палату и растолкал всех окружающих. - Они живы, мои маленькие котятки, они живы, они не должны были умирать! - Лепетала подруга серополосого воителя.
Взгляд упал на маленькие комки шерсти, которые явно не имели признаков жизни. Пересмешница судорожно вылизывала каждого из них, надеясь на то, что кто-то издаст хоть какой-то хрип или писк.
Ноги подкосились, и кот потупился назад, к выходу. Он вылетел из яслей и помчался в лес.
"Черт! ЧЕРТ! Это не может оказаться правдой!"
Вислый начал колотить когтями землю от душевной боли.
- Мои котята, - взвыл молодой воин. - История повторяется...
Сзади воина появилась кошка, которая была как две капли воды похожа на воителя Речного племени. Это была - Небоглазка.
- Что тебе здесь нужно? Опять? - строго спросил Вислый, хотя на душе было теплее, когда его сестра-близнец оказалась рядом. Он повернулся к ней мордой к морде.
- Ты не будешь счастливым отцом... - тихо прошептала Небоглазка и взглянула своими голубыми глазами в глаза брата. В них читалась боль и сожаление. - Я понимаю твои чувства, но ты не будешь отцом до тех пор, пока не принесешь что-то хорошее в племя, так передало Звездное племя. Это из-за твоих ошибок прошлого. Прости, я ничего не могу сделать.
- В чем провинилась Пересмешница? Она же ни в чем не виновата, в чем ее ошибка? За что Звездное племя наказала ее? Это не правильно... - Вис отпустил глаза, прекрасно зная ответ на свой вопрос.
- В этом твоя вина, братик... - Это была последняя фраза сказанная кошкой, после этого она начала испаряться в воздухе.
- Нет, не уходи, не оставляй меня... Снова...

Вислоух возвращался в лагерь, к Пересмешнице. Он зашел в ясли и взглянул на свою подругу. Она так сильно устала, что уснула. Щеки молодой кошки были мокрыми, ведь не мало слез она пролила над котятами.
- Прости меня, - кот прижался к ней и лизнул ее в лоб.
"Черт... Это моя вина, она ни в чем не виновата..."
К Вислому подошла кошка и обменялась с ним приветствиями.
- Она давно уснула? - спросил серополосый кот. Кошка лишь в ответ кивнула.
- Спи моя милая, - тихо вздохнул кот и отправился прочь с лагеря. Ему нужно было подумать обо всем.

К реальности.
"Черт... Опять эти воспоминания..."
Вислоухий кот зашел в палату и сел рядом с Пересмешницей. Его возлюбленная за эти дни буквально исхудала. Вис оставил рядом с Смешкой маленькую мышку.
- Прости, что так мало, но более я не нашел, - начал отчитываться кот. - Главное поешь.

- И правильно сделала, Первоцветик. Тебе нужно как следует подышать воздухом - нечего запираться в своей клетке, - с легкой улыбкой мурлыкнула синеглазая красавица, горько усмехнувшись: сама-то сидит взаперти своих мучений и тревог, а раздает такие советы.
- Попить? Хмм... - вытянула шейку Ручей, оглядываясь вокруг и стараясь не цепляться взглядом за убитых горем несостоявшихся родителей.
- За ивой пару лужиц есть. Давай же, Цветик, здесь совсем недалеко, ничего с тобой не случится, - наткнувшись на испуганный взгляд бывшей наставницы, многозначительно округлила синие глаза молодая воительница.
- Если хочешь, я пойду с тобой, - тут же делая пару шагов в сторону импровизированного водопоя, уверенно заявила Ручей. Дождавшись, пока круглобокая кошка тяжко поднимется - сколько же у неё там котят?! - серенькая остановилась, а потом вместе с Первоцветик дошла до нескольких лужиц талой воды. Зима отступает.
Вот бы и печали племени взяли и растаяли. В конце-концов, им нужен предводитель и глашатай.

- Все нормально, Вислоух, - тихо мяукнула кошка и перевела взгляд полуприкрытых глаз на мышку.
Но полосатого кота в лагере не было, оставалось надеяться, что этот кот не сделает ничего глупого. Молодая кошка потерла лапками носик и опустила его к свеженькой мышатине. Как мило с его стороны...
Не долго думая кошка схватила мышку за хвост, подбросила и схватила зубами. Желудок жаждал освежающего вкуса дичи.
Мышка провалилась в пустой желудок и, казалось, удар эхом прозвучал в нем.
Заставив свои лапы поднять столь тяжелый вес тела кошка поднялась. Она даже выдавила на мордашке слабую улыбку. Набрав в легкие воздуха, Пересмешница тряхнула головой отгоняя дурные мысли. Распахнув глаза перед ней оказался совсем другой мир, проблемы отошли на задний план. Кошка вдруг осознала, что сейчас весна, снег тает, с сосулек капает вода. Капель. Скоро зацветут первые цветы, подснежники, ландыши. Почему то кошке жуть, как захотелось искупаться.
Она рысью метнулась к реке и к своему счастью заметила, что мель уже отмерзла. Грязная шерсть висела клочьями. Не долго думая кошка окунулась в воду и через несколько мгновений вынырнула. Грязь забрала вода. Теперь светло-серебристая шерсть блестела на солнце, бросая блики на воду. Маленькие мальки щекотали лапки.
Облизнувшись, кошка замахнулась, стараясь не попасть по рыбке, а просто слегка покачнуть ровный слой воды.
Наконец, по телу пробежала легкая дрожь и кошка вылезла из воды. Отряхнувшись, Пересмешница распушилась и села у толстого ствола ивы.

Отредактировано Пересмешница (2013-11-07 19:34:13)

- Ты совсем не бережешь себя,  - мяукнул вислоухий котик.
В ответ на замечание кошка лишь фыркнула и тихо заметила.
- Между прочим, я сама знаю, что мне делать. Я уже не маленький котенок, дабы за мной бегала мама, или же в нашем случае папа, - совершенно спокойным тоном отчеканила, как золотые монеты, фразу.
Опустив голову, кошка прилизала шерстку на грудке, чтобы та в свою очередь на становилась дыбом.
Где-то в ельнике запела свою песнь лесная птица. Период Юного Камыша идет. Скоро и лешие проснуться.
- Надеюсь, Юный Камыш будет теплым, - мяукнула Пересмешница, прижимая ушки к затылку, - столько бед за период Замерзшего камыша прошло, что скорее хочется переключится на другую пору года.

Отредактировано Пересмешница (2013-11-07 19:51:48)

Картина нарастающего «многолюдья» отражалась в тщательно наблюдающих глазах, что в ныне сумерках отдавались тусклым ультрамарином, опечаленной дрожью зрачков не давая охарактеризовать взгляд умиротворенной наглостью по отношению к впитанным алчностью будням Речного племени: мыслишки накануне войны, отчасти гражданской, не воспринимали возможные последствия настолько всерьез (ведь наперекор ступали вера и надежда), насколько итоги наплевательски взошли чуть ли не на сам ранг власти и смирения, вея катастрофой..
Но не тем самым молоком подросшее и твердо, пусть и сомневаясь, стоящее поколение кормилось с самого рождения, покуда все держались рядом и до сих пор. Чего же мы все ждем...
Будто оттягивая вслед с собою все напоминание о солнечном свете и   куда лучшей видимости, чем сейчас (ведь согласитесь, даже и для кошек разница есть, хоть и небольшая), отчалившее светило наполовину погрузилась в горизонт, оставив легкий полумрак. Замерзший камыш уже не тот... Его могучий холод начал линять, наконец-таки растаяв до состояния редко-встречающихся луж. Пусть и попахивало той же мерзлотой, а шубка та радуется, уже не так сковывающе терзаясь в сквозняках.
Кхм, что ж мы..
Голичье, давно не задумывающая о таких малостях, как тот же голод, выносливо и понимающе всю ситуацию внутрь лагеря в который раз замешкалась, вновь посчитав неудобной ту или иную позу вечерних боковых. В ее мозговой коробке напрочь и без единого шанса на «подвинься» захламила Ручей. Ручей — ее сестра, кровная, и от мысли общего горя (а именно — потери матери и средней сестрицы), мы тосковали с такой же болезненной гримасой, как и глянули сейчас: еле справляясь с наворачивающимися слезами, дрожью и вспыльчивыми конвульсиями эмоционального хвоста, старшая из выжившей троицы неуверенно мявкнула в темную улицу, не позабыв о который час нахождении сестрицы у бока Первоцветик.
- Ручей.., - гуманно, естественно через силу мявкнулось из ослабленных уст и Голичье, самобытно подтянувшись в лапах, многозначимо прикусила губу.

Отредактировано Голичье (2013-11-07 21:01:22)

Заинтересованный оборот не только сестренской шкуры, но и шкуры ее наставницы несколько мысленно ухмыльнулся в перечеркнутом откровенном разговоре сестер, ведь уши, уши-уши.. Хотя говорить так - дурной тон. Но не тем характером и знатностью о доверии, что было у этих обеих, граждалась старшая, не тем.. Ее скованность и малость общения с кем-либо из племени, кроме как Лебеды и, Тернозвездное Царство, Морозной.. Отпечаток, скажу Вам, остался, попутно, вернемся же к сею часу, раздраженно поведя ушами.
- Как и ты, - уверенно дав понять, что не далеко ушли и жалости не терпим, видимо неуспокоительно шыкнула кошатина.

Синеглазая кошка с острой долей понимания и жалости смотрела на стоящую перед ней Голичье. Старшей сестре, вероятно, приходилось хуже - хоть и ненамного - ведь она была куда ближе с Морозной, нежели их младшая сестренка с ними обеими.
- Она погибла достойно, - сдержанно, не выдавая эмоций, произнесла серенькая воительница, глядя на старшую сестру с особым участием. Бережно тронув кисточкой хвоста хрупкое, съежившееся плечо Голичье, Ручей тихо мяукнула:
- Посмотри на них, - и кончик хвоста указал в другое направление, на Пересмешницу и ласкающегося к ней Вислоуха.
- Они научились жить со своей потерей. Им больно, и им всегда будет больно, когда они будут вспоминать своих неродившихся малышей. Но они воители. И мы воители, - уверенно продолжала Ручей, обращаясь и к себе, и к иссиня-серой сестре, и к круглобокой Первоцветик.
- Эта война унесла многое. Краткая, но безжалостная война. Но мы должны идти дальше, - стараясь поднять уверенность в двух рядом сидящих кошках, Ручей выворачивала душу, но не позволяла собственной боли вырываться наружу. Нельзя.