Вечер выдался, что надо – без всяких забот, дел, поручений, стометровок вдоль границы и им подобных тягот. Короновало добрый вечерок погружение в сладкий, приятный сон... Нежный. Шелковистый. Вкусный. Одухотворенный. Прохладный слегка – никто из собратьев-оруженосцев, коих был в палатке полный набор, к старшему оруженосцу Рыжелапу не прижался, спали по отдельности, словно кочки в болоте или островки таящего льда; только Туманная со братом вроде бы вместе спали, ну да Рыж… не приглядывался… он даже не жалел, что, когда они были маленькие – тоже так спали со Сквором, Зёрном и Тучем… пускай…
Рыжелапу редко снились сны, которыми он мог управлять, но это был один из них. Рыжелап шел во сне, куда хотел. Делал, что хотел. Летал. Смеялся. Кушал каких-то золотых мышей и большехвостых белок-летяг, слушал пение королевских (откуда в лесу король?) соловушек и стрекот голодных до того, чтобы быть съеденными (вот несуразица-то!) скворцов. Сны тем и были хороши, что там можно было делать невозможное и творить невоображаемое, никому при этом не мешая; сопением разве что или там нечаянным пуканьем во сне. 
Однако кому-то сон Рыжелапа все же помешал. Кто-то не был доволен. И этот кто-то даже не жил с ним в одной палатке, хотя это, возможно, было бы неплохо – спать под боком бабушки. "Она пушистая, теплая, с трех сторон от сквозняка укроет…" - думал Рыжелап перед сном. Спустя всего три часа он мечтал не жить с Крик журавля в одном лагере - не то что в одной палате. Откровенно говоря, он мечтал вообще не жить – но об этом позже.
Итак, бабушка в который раз решила его разбудить. Но сегодня, в сей прекрасный, чудный день, она решила сделать это… нетривиальным, нетрадиционным, так сказать, способом. По крайней мере, Рыжелап ещё не слышал, чтобы кто-то будил своих оружиков путем раздавливания их мозгов в лепешку.   
Она подкралась, несмотря на свои габариты, незаметно, словно насморк осенью. Рыжелап спал, как ангел, и сладко похрапывал – он как раз поедал толпу синих муравьев, мстя им за какие-то давние грехи и вымещая детские психологические травмы в бредовых сновидениях.
Ни у одного существа, обладавшего хоть сколько-то весомым количеством доброты в сердце (или самим сердцем, на худой конец), не поднялась бы лапа обидеть это рыжее чудо, у которого вились от влажности усы и шерсть на локотках, а из серого, как у мамы, носика торчала засохшая козявка. Он был совсем безобидный, этот пушистый комок шерсти. Он всем желал добра.
Но наставница променяла сердце на мозги, отдав повелителю Духов свою душу в обмен на тройную изобретательность.
Спустя мгновенье Рыжелап оказался прижат к своей подстилке пушистым белым пузом наставницы. Мускулистым таким, крепким животом.
Проснулся котик мгновенно, едва только ухоженная светлая шерсть коснулась его собственных всколоченных ржавых вихр. Еще не успев открыть глаза, он подумал, что это барсук. Потом он понял, что уж барсука дозорные не прозевают. Второе предположение было – оруженосцы решили построить на нем живую башню, но тогда бы он чувствовал касания мягких лапок. Третий вариант, стукнувший Рыжу в голову – потолок обрушился; звучало это логично, и Рыжелап уже собирался орать что-нибудь вроде “Тучелап, спаси меня из-под завала!!!” – но вместе этого у него вырвался совсем другой звук, поскольку вес, прижавший его в земле, во много раз превосходил любую, даже каменную, крышу. 
- Бл… - успел вымолвить Рыж, пока весь до последнего квадратного кубика дух из него не вышибло. Неизвестно, что значило “Бл” – фамилию поэта, русское блюдо в виде солнышка или “голубой” на английском – Рыж не успел это договорить. Следующим звуком, что из него вырвался, был тихий-тихий жалобный писк вроде последнего вздоха раненого моржа или того неуловимого звука, что издает проколотый иглой баскетбольный мяч.
Рыж не думал ни о моржах, ни о мячах, ни о русских писателях. Во-первых, он о них ничего не знал, это всё отходы Арктики и Двуногих. Во-вторых, он сейчас думал только об одном: примет его Звездное племя или пошлет перерождаться в какого-нибудь Речного котенка, дабы Крик Журавля вновь взяла его в оруженосцы. Второй вариант был для Рыжелапа полным аналогом Бездны.
Ей-богу, если бы Крик сделала так с другим котом – он бы только поржал и похвалил за изобретательность. Но сейчас не хотелось ни ржать, ни хвалить. Хотелось выбраться. Стало страшно за собственную жизнь, которая сейчас висела на тараканьем усике.
- Спасите, - пискнул Рыжелап – наверное, впитал воздух через кожу, иначе не ясно, откуда взялся воздух в легких. – умираю. Окружили меня тельцы тучные…
Только Рыж мог вымолвить с пяток-другой слов в подобных условиях. Интересно было бы поставить следственный эксперимент: а может ли он вообще заткнуться? При какой температуре? В огне? В вакууме? В Звездном племени?
Тут бабушка стала говорить. Толкать речь не хуже предвода. Рыж тоже чувствовал себя немножко предводителем – только предводителем какого-то суперотстойного племени, проигравшего финальную битву, наголову разбитого при отступлении и теперь вынужденного выслушивать и выполнять требования соперника-победителя.
Говорила Крик Журавля тихо, в обычных обстоятельствах Рыж попросил бы её “погромче, бабусь, не бормочь!!” – однако теперь он все слышал, поскольку был весь внимание.
Ой, а я и забыл про испытание на пороге, - Рыж напрягся, стараясь какими-то усилиями черепных мышц прогнать наплывавшие перед глазами бледно-фиолетовые полупрозрачные круги, предвестники кислородного голодания. – Экзамен. Ясно, экзамен. Что надо сделать? Назвать места обитания речных крачек? Описать внутреннее устройство форели? Рассказать даты великих межплеменных битв? Пощади, бабуля! – подумал (говорить он уже не мог) Рыжелап.
Что надо сделать? Выбраться и… никого не потревожить? – Рыжелап попытался опереться лапами о землю и распрямить их, но у него это, мягко скажем, не вышло. Вытащить лапы из-под тяжкой ноши – уже нереально, а уж встать с таким грузом на спине… Даже Львинозвезд не смог бы.
Рыж раскрыл пасть, тяжело вдыхая воздух. А если потревожу?
Но он четко уяснил: всегда нужно делать то, что велит Крик Журавля. Всегда. Без исключений.
Чувствуя, что у него сейчас проломится хребет, Рыжелап стал хаотично думать. Обычно он не утруждал себя столь рабским трудом, но теперь мыслил со скоростью пятьсот идей в секунду. Он попытался как-то выползти – не получилось. Попробовал бить бабушку хвостом – ничего (да и не было бы ей от этого ни малейшего вреда, хвост Рыжа для Крик Журавля не более, чем ниточка для чистки клыков), только ударил коричневой кисточкой по подстилке Зернолапа, отчего тот всхрапнул, потянулся, обнял палевыми лапами свою морду и продолжил сладко спать. Крик надавила сильнее. Рыжелап издал мяв однодневного котенка, пытаясь разжалобить учительницу.
Но в игрушки играть не приходилось – Крик не слезала, а фиолетовые круги стали как-то понасыщеннее, и полку их прибавилось. Делать было нечего. Рыжелап с трудом вытащил одну лапу наружу, пригнулся мордой к земле, сгреб когтями пространство за ухом, вытащил перо огаря и стал, насколько позволяла маневренность лапы, щекотать за шею Крик Журавля очином. Откровенно говоря, было желание воткнуть это перо под кожу обидчицы по самый пушок, однако на бабушку у Рыжа никогда бы лапа не поднялась.
Всеми правдами и неправдами Рыжелап был все-таки избавлен от белого плена. В полном, суровом молчании Рыж вышел с наставницей за пределы палаты учеников (он помнил, что нельзя никого будить). Едва его лапа ступила на пространство главной поляны, отдышавшийся и восполнивший силы оруженосец заорал шёпотом:
- Не смешно!!! Это! Было! Не смешно! Я испугался до смерти! Я чуть собственную подстилку не обоссал! Спасибо! – кинул он и, отвернувшись от наставницы, побрел к куче с едой, хлестая себя тощим хвостом по бокам – молча он все-таки выполнить это задание не мог. Из соседних палаток высунулась чья-то чуткая голова, услышавшая разъяренный шепот и теперь интересующаяся ночным недержанием мочи Рыжа. Морда, смутно похожая на Бурана (такая же уродливая, по меньшей мере) пробормотала, что он котят разбудит. Рыжелап велел ему катиться к котятам и ещё кое-куда. Морда скрылась.   
Темень – хоть глаз выколи. Весь лагерь спит (или спали, пока Рыжелап не закатил свою почти бесшумную истерику). Поляна пуста, одна неприкаянная Крик бродит здесь, словно призрак… и зачем надо было будить меня в такую сраную рань?! – возмущался (мысленно; ему показалось, что Крик пригрозила убить его за ночной шум) Рыжелап, доставая из общей кучи какого-то старого, холодного, чай не без личинок скворца. Принялся злобно жевать, улегшись и косясь на наставницу. Демонстративно хрустел птичьими костями. Рыгал. 
Но делать было нечего. Быстренько позавтракав, но не уделяя ни капли времени умыванию и прочим утренним гигиеническим процедурам (семь минут уже истекали, часы тикали), Рыж подошел к Крик Журавля и уточнил у нее уже более спокойным, даже отчасти приветливым и дружелюбным голосом, - котик был очень отходив - какие там еще были задания, помимо патруля и сбрасывания с себя слонов. Чем больше Крик повторяла сказанное, тем шире он распахивал глаза и тем ниже опускал челюсть.
- Ты с ума сошла?! – спросил он (снова шёпотом). Всерьез беспокоясь за здоровье наставницы, прислонил свою морду к её, взглядываясь в поблескивавший желтым зрачок охровых глаз, трогал лапкой нос, дабы убедиться, что у бабушки нет температуры. Однако всё, включая подзатыльник, говорило о ее полном здравии.
Если обычно Рыж шел куда надо и делал, что она говорит, то теперь он все же предпринял попытку как-то скрасить свое неприятное будущее:
- Да брось, Крик… да я же не убегал из лагеря, я… я за ежиком погнался… да… зачем ты меня наказываешь? Да ну слушай, никакие другие наставники не дают своим оружикам таких заданий. Вот уж действительно задание от слова задница! – возбужденный шепот, изумленный взгляд. – Переплыть реку? Сейчас же холодно! Да слушай, утопи меня лучше сразу! Мордой в воду, на затылок надавила – и все! Что тебе стоит! – он уже потихоньку шел в сторону Ручья. У Рыжелапа дрожали его по умолчанию рыжие лапы. – Да и ладно, если я ее переплыву; ты еще и хочешь, чтобы я какой-то грамотейной фигней страдал, да еще и поохотиться на две добычи, да еще и… да это жесть! – вскрикнул Рыжелап, уже далеко отойдя от Крик Журавля; чтобы общаться с ней, ему приходилось по-совиному оборачиваться.
Однако она не сгладила свой жестокий приговор.
- Ну и ладно, - пробурчал себе под лапы (очень громко, чтоб Крик слышала) Рыж, - ну и ничего. Вот умру – сама будет объяснять Ручей… даже с матерью мне не дала попрощаться, росомаха! – Вскрикнул Рыжелап, оборачиваясь к лагерю, сокрытому за спиной. – Утону – будешь знать! Обрыдаешься над моим раздутым трупняком!
Однако утонуть сегодня Рыжелапу дано не было. Во-первых, было не так холодно. Не жара, конечно, но снег давно растаял, лёд с омутов сошел, да и зимний жирок вкупе с наследственно устойчивой к воде шерстью смог бы защитить Рыжа от простуды, даже если б он решил окунуться в прорубь.
Рыжелап подошел к реке, к тому ее месту, где можно было проскочить по камням. Посмотрел на эти камни, повздыхал. Обернулся на сурово молчащие кусты. Поставил лапу на ближайший камешек. Быстро убрал. Ругаясь (не очень грубо, так как предполагал слежку), вошел к воду и поплыл, держа морду над водой и прижав драгоценные рыжие ушки к голове. Ему хотелось задержать дыхание и нырнуть надолго, дабы попугать Крик Журавля, но, во-первых, было слишком мокро, а, во-вторых, он сразу отказался от этой идеи – как уже сказано, лапа не поднималась.
Уже посередине реки Рыжелап устал – ему пришлось сильно напрячься, чтобы догрести до берега – однако подготовка сделала свое. Даже если Рыж этого не хотел, охота его закаляла, и кот хоть рос толстеньким, но все ж мышцы имел. Какие-никакие. 
В конце-концов Рыжелап выбрался на противоположный берег, с завистью посмотрел на камни и крикнул, чтобы его было слышно на другом берегу (для этого не пришлось напрягаться):
- НУ ЧТО?! Видела? А теперь повтори! Тоже мне!  - и, заторопившись (мало ли, и впрямь нагонит, за уши отодрёт), убежал на границу.
Когда Рыжелап достиг ручья, было уже светло. Котик проверил, обновил метки – и напрягся, припоминая, что там просила Крик. Какие запахи характерны… какие появляются… ну ладно. Чего сложного-то?
Но выяснилось, что это было сложно. Рыжелапу приходилось нюхать так, как он до этого ни нюхал ни одно засушенное растеньице, позаимствованное из палаты целителей. Ему пришлось битый час бродить вдоль небольшого участка границы, вынюхивая, кто здесь бывал, и отличая застарелые запахи от свежих. Самое смешное, что, дойдя до конца отрезка, он забывал, кто тут бывает часто, а кто – редко, и снова перепроверял себя.
К полудню Рыжелап был очень зол.
Однако ему требовалось еще и поохотиться. Что ж, охота! Да подавитесь вы своей охотой! Жрите, буржуи, рябчиков!.. То есть зябликов. Эх, горе мне, горе!
Именно зяблик и попался – почти сразу – в цепкие обнимашки Рыжелапа. Кот увидел, как средних размеров птица копается в бурых, еще не зазеленевших кувшинках на берегу реки, и стал по-львиному подкрадываться. Подошел на близкое расстояние – прицелился – прыгнул. Нырнул в омут с головой, едва не упустил птицу – но всё сделал по книжке. Уж чему-чему, а охоте на птиц Крик Журавля его неплохо обучила.
Это подтверждалось и следующей добычей. Свиристель – жирный пернатый шарик, коронующийся хохолком – спустился, как полный дурень, за валявшимися в незрелой травке засохшим ягодам растущей неподалеку от ручья рябины. Чем ему не угодили еще живые ягоды на верхних ветвях дерева – непонятно, но Рыжелап своего не упустил, прыгнул тут же. Чуть-чуть не успел, пришлось подпрыгивать, чтобы словить улепетывающего дауна в воздухе, но – поймал.
Похвалив сам себя, Рыжелап решил поймать кого-нибудь третьего, дабы утвердить себя в глазах бабули. Затея эта оказалась вроде удачной, а вроде и нет: Рыжелап прыгнул сверху на  красивую, словно райская птица, щурку, и, собственно, поймал ее – но оказался болезненно клюнут прямо в нежную серую подушечку лапы жестким темным клювом.
Слегка прихрамывая, но гордясь собой, Рыжелап побрел в лагерь – он помнил про последнее задание.
Путь назад казался сущим адом. Болели мышцы. Болела лапка. Болел измученный нос. Даже душа болела – за судьбу свою нелегкую…
В лагере Рыжелап нос к носу столкнулся с Крик Журавля, которая, словно статуя с острова Пасхи, ожидала его возвращения, и принялся отчитываться. Вернее, он не отчитывался, а по-дружески рассказывал: во время отчета обычно стоят в поклоне, а не разлеживаются у ног наставника, выдергивая перья из собственной дичи.
- Что скажу тебе, милая… сначала посмотри на мою раненую лапу! Вот что я ради тебя... а, у тебя тоже царапина. Ох, ну ладно. В общем, всё, как ты затребовала, сделано, моя капризная госпожа! Реку я переплыл – чуть не утонул, кстати, меня какой-то водяной пытался за лапу утащить,  и вообще это было страшно, потому что на середине реки тебя может утащить щука – потом, значит, всё обновил и собрал инфу. Вчера на границе были Тини-Тини с этой, симпатичненькой, как ее, Лили. А позавчера – Звер с Муском там бегали. Звер вообще на одном месте топчется, Муск один вдоль границы прошел. Ты, кстати, скажи Зверу, чтоб не зазнавался – совсем нос задрал пацан, за котенка меня принимает…
Рыжелап выдернул полюбившееся перо из щуркиной тушки, вставил его себе за ухо в компанию потревоженного поутру пера скопы.
- Ну, и еще Звездолом за границу зашел, убил на нашей территории зайца. Ну да, шучу. На самом деле, там его брат прохаживался. И  глашатай их, как там его, Декабрь, с которым ты на совете миловалась. И не отрицай, я все видел! Кого обманываешь, внука родного?! Ну, не родного, но!.. Да я тебя насквозь вижу!
Последнее уже было обращено скорее к птице, нежели к глашатой. Прищур мастера – и зяблик лишается пера. Еще одно выдернуто из свиристели, оба – за другое ухо. Надо ж хоть как-то отметить свои охотничьи успехи!
- Да не смотри так, у тебя самой есть эти перья. А то я не видел. Опять отрицаешь? Можно подумать, что в нашем лесу реально что-то спрятать – я ж обиделся, когда ты перо горлицы не надела, и выследил, где ты его спрятала. Отстаешь от жизни, бабусь. Я свои заначки в Темнолесье крою, и тебе советую… - Рыжелап осекся, понимая, что сбалтывает лишнего. – Ну-с, вот вам три – даже не две, а три, я не слышу аплодисментов! – единицы дичи, с метками покончено, в реку я пописал – могу теперь идти спать?
Рыжелап улыбнулся бабушке, поправляя щекочущее голову перо свиристели. Если честно, он нисколько не обижался, что его сегодня разбудили столь интересным способом – день обернулся очень плодотворным и приятным для самого кота.

Отредактировано Медобок (2014-12-22 22:03:52)

Мускат - личность54 довольно неординарная и переменчивая, но в последнее время у него все было стабильно - и настроение в том числе. Эйфория от долгожданного воинства много недель назад прошла, и теперь все более-менее вошло в привычный ритм, стало знакомым и обыденным. Муск тоже был обыденным - немного дурашливым, самоуверенным и совсем чуть-чуть лентяйным. Естественно, это "чуть-чуть" не помешало Крик Журавля отправить нашего рыжего в пограничный патруль вместе с братом.
Да, давненько  они вместе не охотились. Пересекались в лагере со Шквалом и Зверобоем, немного поболтают и вновь бгут по своим делам. Молодым не до разговоров. Молодым жизнь прожигать надо. Признаться, Мускат даже немного соскучился по"идеальному и всеобщелюбимому " Солнышку, который всегда излучал добро и  милоту, несмотря на свои габариты.
Вот только... Солнышко сегодня, кажется, было совсем не в настроении. Зверобой казался будто пожухлым и неживым, плелся за братом, аки призрак и что-то мямлил. Муск задумчиво дернул носом. Чего это с ним? Правда, замешательство не помешало коту валять дурака по пути к границе/, болтая о всякой ненужной фигне  и не особо загружая свой мозг.
- Братан, ты че, заболел что ли? - очень "участливо" спросил рыжий, пихнув бело-рыжего в бок. Ну да, на большее проявление заботы наш герой был не способен, - Видок, как будто тебе сегодня в чужое племя на казнь идти. Не самоубийца ли ты часом?
Поняв, что Зверобой не реагирует, Муск тоже скрючился и "улыбнулся вниз", как бы делая наигранно-унылую морду:
- Мээ-мээ, - передразнил он низким пессимистичным голосом, краем глаза наблюдая за первенцем, - Мбэээээ. Я унылая барсучья кишкаа, я не знаю, что я дееелаю. Я ползууууу.
- Нет, ну он издевается? - как вы понимаете, Звер не реагировал, - Я тут, понимаете ли, трачу на него свои мимические усилия, а этому хоть по лбу!
Последний раз обиженно фыркнув, Мускат пошарил к границе, обновлять метки. Откровенно говоря, парень волновался. Чему это надо случиться, чтобы всегда дружелюбный Зверобой стал вдруг таким печальственным?
Решив по пути еще и поохотиться, Муск на свою удачу поймал целых две птицы, хотя был на редкость рассеянным и неуклюжим. Вся весенняя природа была за него,а рыжий этого не ценил. Бессовестный.
Схватив в зубы добычу, Артист отправился в лагерь на пару с "барсучьей кишкой", планируя по прибытию расспросить у Шквала, что же это такое с братцем творится.

Дубравник сколько угодно мог трясти тебя, шептать и кричать в уши, кусать за лапы и вылизывать морду, поливать водой, щекотать хвостом, перьями, листочками - в общем, прибегать ко всем известным и не очень способам, направленным на пробуждение кого-либо. Бесполезно, потому что если открывать глаза не хочется, даже оторванные веки не помогут отогнать цветные сны. Да-да, ты уверена в том, что они именно красочные, причём обоснованно: способность запоминать или забывать уже через несколько секунд после пробуждения картины, которые транслировало сознание, зависит от конкретной личности, тебя, например, касается первый вариант. Даже вечером можешь рассказать во всех красках каждую подробность, конечно, не избегая излюбленных отклонений от темы, порой ведущих к лёгкому преувеличению фактов, что не замечается обществом по одной простой причине: ты тараторишь настолько быстро и громко, что те, кто ещё не зажали уши, всё равно ровным счётом ничего не понимают. Так, из вежливости кивают.
Речь сейчас, правда, не об этом. Самым смешным, наверное, было то, что ты абсолютно не чувствовала и не слышала всех попыток растормошить твою обычно слишком активную, отчего кажущуюся поддельной тушу. Бурчала что-то, конечностями дёргала и гримасничала, но как-то не от себя - подсознательно. Кое-как привести в чувство помогло только падение в кучу талого снега, но, честь ему и хвала, обо всех снах забыла мгновенно! Подскочив, словно вновь - как в ученичестве - на ежа сев, ты обиженно оглядываешься, пытаясь отыскать виновника торжества и ткнуть его мордой куда-нибудь. Даже не важно, куда, - так, острастки ради. Но, как ни странно, никого не находишь. Истинный виновник появляется, когда ты заканчиваешь умывание и, естественно, думать не думаешь на него. Наверное, к очень большому вашему общему счастью.
- Я спать хочу. И хвост промок. И за ухом болит!
На весь лагерь (ну так, это же норма, даже уточнять не стоило) верещишь, кидаясь в объятия к бурому коту и покрывая его грудь и бок всем тем, чем покрыты твои живот и лапы. Абсолютно этим не смущаешься, нарезаешь вокруг кота два круга и вновь фыркаешь с той же обидой, что и раньше.
- Что, опять в патруль? И опять на границу? Великое Звёздное племя, хоть бы нам там индюк какой попался, всё разнообразие!
Причитаешь, шагая к выходу из лагеря. Но, как бы ты ни возмущалась, работу выполняешь хоть и быстро - пока не перегорела - но качественно, а после даже поохотиться решаешь. Едва не скрываются из виду, вырвавшись из лап, сначала воробей, а после и зяблик, позже успешно пойманные. Удовлетворённая, садишься было и вновь подпрыгиваешь.
- АААА, МЕНЯ КАМЕНЬ ЗА ПОПУ УКУСИЛ!
Резко воешь, когда в самое что ни наесть причинное место упирается нечто твёрдое, округлое и холодное, оглядываешься и вновь кричишь, но уже от смеха. Великое Звёздное племя, как ты ещё не оглохла!
- АААА, ЭТО НЕ КАМЕНЬ, ЭТО ЯЙЦА!
В какой-то момент даже спрашиваешь себя, когда успела снести яйцо, вновь смеёшься, осознавая, что здесь целая кладка, причём птичья и не кошачья - хвала небесам. Одно яйцо вываливается из гнезда, когда пытаешься сдвинуть его, но ты возвращаешь белый овал на место, закидываешь пойманных птиц на спину и тащишь нагруженное не проклюнувшимися птенцами плетение из веток в лагерь.

Юница шла по столь знакомому месту, останавливаясь на каждом шагу, дабы пометить каждую травинку, каждое дерево... Внезапно угольная услышала шорох рядом, и мгновенно прыгнула на слух. Вот только полосатая не рассчитала, что сейчас весна - много луж... поэтому надо смотреть под лапы. До мышки кошка так и не допрыгнула, зато слегка подвернула себе лапу, подскользнувшись на луже. Вылизав себя, и отругавшись когтистая пошла дальше, слегка прихрамывая на левую лапу. Через пару минут боль уже прошла, и остался лишь синяк, которого не было видно под густой шерстью молодой. Вот Тигровая села около ручья, надеясь поймать рыбку. Надежды себя оправдали, и вскоре мимо охотницы проплыла мелкая рыбка. Такая мелкая, что Лилия не смогла подцепить ее на коготь, и дичь вырвалась из лап. Полосатая сердито посмотрела вверх, словно говоря "Звездное племя, сколько можно меня подставлять?!" предки увидели, насколько зеленоглазая сердитая, и потому послало на землю птичку. Да-да, на прибережном песке весело прыгала иволга.
"Ну уж нет, на этот раз я поймаю хоть что нибудь!" - про себя сказала черная и, наученная горьким опытом, посмотрев на пол и оценив расстояние, прыгнула. Бедная дичь даже пикнуть не успела, а трофей лежал у полосатой во рту. Важно посмотрев на верх Тигровая Лилия вприпрыжку побежала в лагерь. Она всегда довольна, когда удается поймать хоть что нибудь.

Это было то утро, в которое ты просыпаешься с первыми лучами весеннего солнца, понимая, что стоило растормошить оруженосца пораньше, и первая трезвая мысль, не связанная со сном, это: "Надо что-то менять".

Желание избавиться от мерзкого ощущения позора, что словно тянется за тобой, как тяжелый, яркий плащ, одолевало меня с тех пор, как с губ Соколицы сорвались заветные слова, открывающие страшную правду. Ропот за спиной, шипящий, злорадствующий, казалось, преследовал меня с тех пор, словно ждали, когда я сломаюсь. Я был близок к столь печальному завершению - недавно лишь заметил, насколько стал дерганным и раздражительным, насколько меня бесят все вокруг и доводит до ручки все происходящее, поэтому, поразмыслив об этом на кануне планомерно и методично, я решил с этого самого дня постараться вылезти из этого психопатического болота и, тщательно очистив шкуру от тины и скверны, вернуть ей прежний благородный блеск испещренного полосами серебра. Поведя плечами и размяв лапы - на автомате, так как пользы этого жалкого подобия зарядки я на собственном теле не ощущаю, - я стремительно и бодро, возможно, слишком бодро, выскочил на главную поляну, залитую позлащенными лучами рассвета. Вставать столь рано уже вошло в привычку, еще со времен ученичества, когда меня расталкивал наставник, а после я сам начал поступать так же с собственными оруженосцами, за что был обречен на славу "ранней пташки" и "жаворонка". Не могу сказать, что на самом деле являюсь таковым, но проснуться в полдень попросту не получается. Если проснусь утром - больше не засну вплоть до вечера.

Ну кто ж знал, что эта моя манера передастся племяннику. Не обнаружив Жуколапа в дупле, но зато почуяв его запах на выходе из лагеря, я пару раз моргнул, буквально на секунду приподняв шерсть на загривке. Самостоятельность - это хорошо, особенно, когда у тебя столь безголовый родственник.

- И тебе утречка, Жуколап, - подавляя зевоту, не жизнерадостно и в то же время не угрюмо буркнул я сам себе, по канонам собственного флегматического характера (во времена ученичества еще не искаженного жестокими реалиями) оставаясь спокойным и не читаемым, хотя какой-то осадок плохого настроения все же имелся. Солнечный свет, бьющий в глаза так радостно и до тошноты по-весеннему, вызывал клокочущее где-то глубоко-глубоко в нутре раздражение. Тепло такое скучное... - Самое время радоваться солнышку и красавице-весне, Тернозвезд бы ее побрал.

Позволив сарказму прорезаться в голосе, чтобы показать пустоте вокруг, что вся эта сиеста счастья и плодородия в честь Цветущего Клена мне не в радость, я поспешил догнать оруженосца, чуть пружинистой походкой направившись прямиком к пограничному Ручью. Рутина, рутина, и еще раз рутина, чтобы отогнать угнетенное состояние последних лун окончательно.

Смахивая лапами искорки росы и приминая молодую траву, я жалел, что не могу ощутить, как щекочет подушечки лап – таких обыденных радостей меня лишила нелегкая судьба, бремя которой я вынужден тащить на себе, как уродливый горб.

И что за идиотская привычка – из настроения в настроение бросаться? Надо избавляться, да. После того, как искореню манеру жалеть себя, то бишь – никогда.

Серебристый хвост взметнулся вверх, бойко и как бы приветствуя заново рожденную природу. По обыкновению своему вкусив воздух над пограничным Ручьем, пропитанный запахом спокойной реки, я деланно расправил плечи и, приметив знакомую до боли бурую шерсть, напустил на себя спокойствие, чтобы без тени раздражения промолвить:

- Молодец, - без сарказма или иронии, чистая, искренняя похвала, которую я дополнил невесомым прикосновением хвоста к тощему боку юнца.

Подернутые пеленой неизвестной думы глаза опалового цвета невозмутимо поприветствовали яркое весеннее небо, пронзенное лучами едва теплого солнца. Смотрите, предки, я работаю, а не ною! И в этот момент стало жалко, что не могу со злорадством помахать небесам лапой, ибо строение кошачьего тела не позволяет. Эх, пресловутая физиология.

Отредактировано Февраль (2014-12-04 10:47:05)

Приятным весенним днем Кол встал очень рано; долго и тщательно приводил себя, измятого после беспокойного сна (рыбомордые напали на их лагерь и украли котят), в порядок, вылизывая каждую шерстинку на полосатой шерсти и вытирая лапой белые уши. Наведя марафет, Кол на скорую лапу позавтракал чем-то залежалым из общей кучи (странно, что он сначала умылся, а после поел) и, дождавшись Демонессу, побежал проверять границу.
Что-то волновало Кола все эти дни. Коту стоило больших трудов держать себя в лапах и притворяться невозмутимым: уж больно он переживал за отношения с Речным племенем. Одиночки, зачастившие на его территории - еще полбеды, но что делать с этими погаными рыболовами, не первый год отравляющими жизнь великого Древесного племени, мешающими его нормальному развитию, отнимающими исконно Древесными землями и даже - Кол хорошо помнил последний совет - подсылающими маленьких разведчиков для "невинной беседы" с опытными воителями? Хорошо, что Медовая не сболтнула лишнего; а то могли бы и попасться.
Кол понимал, как тяжело в такие времена быть предводителем Древесного племени, и возлагал все свои надежды на мудрого Звездолома - уж этот кот знает, что делает. Да, он не уберег племя от эпидемии, но ведь за это сложно судить; вдобавок, Древесные воители быстрыми темпами возвращали себе былую мощь. Оруженосцев и котят по-прежнему было, по меркам Кола, слишком мало (равно как и толковых, не ленивых, верных воителей) - однако и на это тоже сложно повлиять.
Но Кол не был излишне оптимистичен и теперь, обнюхивая земли вдоль границы, настороженно ожидал беды. Но нет: сегодня речные жирдяи никаких поводов к скандалу не давали. К счастью или к сожалению.
Кол равнодушно обернулся на Демонессу.
- Не медли. Сначала обновим метки, потом будем охотиться.
Коты справились со своим заданием и разошлись; Кол осмотрел лес близ Ручья, надеясь выследить животных, которые придут на водопой; но вечный кошачий запах отталкивал их, и Кол углубился в лес, отойдя на то расстояние, где шум мелких порогов ручейка был неслышен. Там Кол поймал изворотливую глупую трясогузку; лапы у кота почему-то дрожали (нервы сдают?), и он едва не упустил белую маленькую птицу. Потом Кол, полностью недовольный своим "успехом", пытался найти виноградную улитку, но совершенно безуспешно, и погнался за водяной крысой, которую преследовал до Ручья, но упустил: хитрюга переплыла прошеек и оказалась на чужой территории.
Кол долгое время мстительно смотрел в сторону Речных угодий, но развернулся и ушел, рассерженно лупя себя хвостом по бокам, к месту, где зарыл трясогузку.

Зерновка глубоко вдохнул запах весны, стараясь как можно глубже пропустить его через чувствительные железы. Аромат весны, конечно, давал о себе знать, перематывая все мысли с патруля и охоты на «нет». В это время юный воитель был особенно рассеян и неуклюж, но, как на удивление, в то же время и собран. Бывали и такие запарки, когда кот, сильно задумавшись, мог врезаться со всего маху в дерево, а то и не только. Конечно, пара ссадин и шишка на лбу ничего не меняют, воин все равно пребывал в радостном настроении. Может быть, погода так влияет на него, а может быть, нечто другое. Вроде везения или удачи.

Сейчас же кот патрулировал границу на пару с другим котом. Мускатом, кажется. Он с ним, если честно, почти не общался, не считая пары стычек в лагере или взгляда. Как-никак, они все же соплеменники, поэтому где-то, да все равно встретились бы. Мерный стук лап, гул крови в ушах, слегка ноющие от напряжения тугие мышцы под шубкой - это истинная радость для этого кота. Во время зимы он мало ел, поэтому имел почти худощавое телосложение, но все-таки мышцы от этого не иссохли. Все время, что он пребывал в оруженосцах, кот старался загладить свою природную неуклюжесть энтузиазмом и готовностью к познаниям, дальнейшему обучению.

Добравшись до границы, Зерновка деловито обошел одну из сторон, проверяя наличие меток, обновляя их. Другую сторону он предоставил Мускату, как-никак, он тоже его спутник, и должен был выполнять работу точно такую же, что и он. Закончив со своими делами патрулирования, кот решил немного уделить времени охоты, и не зря. Безусловно, оруженосец был неуклюж, но зато в охоте и некоторых других делах ему везло достаточно крупно, поэтому особого труда поймать воробья, ворону не составило. Правда, над другим , вторым воробьем, которого он заметил в последний момент, все же пришлось попотеть. В переносном смысле этого слова, конечно. Все же, в последний момент, непутевая птица была поймана, не успев вспорхнуть крыльями, когда вырывалась из лап кота, и так же не успев предупредить своих собратьев об опасности. Мысленно поблагодарив Звездное племя за такую удачную охоту и за пойманных птиц, кот подождал своего спутника, поднимая «тушки» с земли и отправляясь в лагерь.

Он уже молодой воин, но к сожалению предводитель еще не посвящал старших оруженосцев в воители, да и разве захочет ли он посвящать его, слабого и болезненного Жуколапа? Да он наверняка скорее всего отправит его прямой дорогой в палатку старейшин. хотя недавние его слова, после того как бурый выбрался, наконец, из палатки целителя, заставляли верить в обратное. Все получится и все будет так, как и должно быть.

Хмурится и поднимается, смотря на спящую сестру и младших оруженосцев, которые еще не успели пойти на тренировку или в охотничий патруль, кого куда поставили или же вообще свободный день. Ученик вышел из палатки и, спустившись на главную поляну, стал искать Февраля. Без него сегодня он никуда не пойдет, хочет показать ему свое умение проверять границы, он хочет заслужить одобрение наставника, чтобы тот позволил его посвящать.
- Доброе утро, наставник... - сказал спокойно, немного хрипящим голосом Жуколап. Теперь такой голос будет у него всегда, вечно скрипучий... противный.
- Сегодня я с тобой, угу... - пробурчал оруженосец, пропуская вперед глашатая.
Когда два кота прибыли к границам, бурый сказал, что пойдет проверять с одной стороны, а наставник с другой, так будет куда быстрее. Проверка много времени не заняла, поэтому вскоре два кота опять встретились и пошли в сторону лагеря.
- Как ты думаешь, было бы лучше мне стать целителем с таким... телосложением? - почему-то начал спрашивать Жуколап, смотря на наставника. Может быть, все это было зря, и не он должен был стать воином, а его брат, Полунник?..

офф: простите, чувствую себя не очень хорошо, для отписи постов...

- Доброе утро, наставник...

Чуть вздрагиваю, выныривая из своих мыслей и возвращаясь обратно на главную поляну, на которой сидел, доедая завтрак. Жуколап, которого я собирался вскоре разбудить, сам нашел меня - ну хоть не пошел на границу в одиночку, как в последний раз. А то чему я его научу, если мы постоянно порознь?

- Доброго, Жуколап, - сипловато произнес я, дожевав последний кусочек полевки.

Вторю ему столь же спокойным голосом, не найдя в себе сил приподнять уголки губ в улыбке - слишком хочется спать, чтобы тратить силы на никому не нужные эмоции. К тому же, такого Февраля - флегматичного на грани пофигизма племя знает намного лучше, чем того Февраля, которым я когда-то был. В основном в детстве, когда еще не осознавал, что творится вокруг меня. А творилось вокруг меня много чего из того, что я пожелал бы забыть, а еще лучше - не знать никогда.

- Сегодня я с тобой, угу... - говорит бурый оруженосец, и я веду ухом в сторону его голоса. Неопределенно хмыкаю, то ли одобряя, то ли укоряя за последние несколько патрулей, что он провел без меня - еще сам не знаю. В любом случае, единственно-верный для меня ответ один:

- Не думал, что почтишь меня своим присутствием, - все-таки выдавливаю улыбку, чтобы дать понять, что шучу, но она выходит кривая и некрасивая, как искаженное колеблющейся водой отражение, - Что ж, идем. Рутина не ждет.

Лагерь мы покинули, сохраняя гнетущее (для меня) молчание. Я изредка посматривал на Жуколапа и не мог понять - неужели это тот же юнец, которого я впервые увидел в самые первые его дни, путающегося в шерсти Соколицы?

"Конечно, нет," - услужливо ответило подсознание, причем так отчетливо, словно было материальным и шагало рядышком. Отвернув морду в сторону, чтобы незаметно скривиться, я внутренне огрызнулся, посылая внутренний голос к Тернозвездовой матери, и ускорил шаг, стараясь больше не придаваться мыслям и не навлекать на себя плохое настроение. Иначе из пофигиста превращусь в пессимиста. Хотя, кажется, уже превратился, судя по столь меланхоличному оттенку собственного мышления.

И, уже двигаясь обратно в лагерь, слышу от Жуколапа не столько странный, сколько жуткий вопрос.

- Как ты думаешь, было бы лучше мне стать целителем с таким... телосложением? - не сдерживаю эмоций и фыркаю от нахлынувшей волны сарказма, надеясь, что не видно праведного гнева, воспылавшего в моих глазах. Останавливаюсь, оглядываясь на оруженосца, выглядя спокойно, хотя в груди в это время бушует целый ураган чувств, которым не найдется выхода.

- Нет, - сказал, как отрезал. Далее, уже более спокойным тоном, - Во-первых, в целители и воители отбирают не по телосложению. А во-вторых, что-то мне подсказывает, что целитель из тебя был бы никакой. Да и вообще, не дай Звезды тебе стать целителем. Будь воином, пока есть возможность. Ты меня понял?

И, взмахнув хвостом, быстро, почти галопом преодолеваю оставшийся путь, оставив Жуколапа где-то позади. Скрыть истинного состояния не получилось. Досадно.

Она въехала на своем восприятии
В мое открытое подсознание;

Кот смотрит вперед, слушая ровное дыхание соплеменников. Оруженосец не мог точно сказать, радуется ли он тому, что уже не спит или завидует им, что спят они? Последнее время было, наверное, самым лучшим временем в обучении, ведь теперь его не забывают так, как это делал его прошлый наставник, который в патруле сломал себе лапу или бедро, Кусака, если честно, даже не горел желанием проведать белого соплеменника, надеясь, что воину и без него хорошо. Одобрит ли Буран посвящение ученика в воители, ведь в ту тренировку на поляне от так сильно наорал на оруженосца, что... Что все желание получать знания от него как-то испарились. Раньше бурый думал, что предводитель идеально подобрал для него учителя, как оказалось - нет. Ну, был бы хорош, если бы не трагическая погибель его супруги, которая успела оставить серо-белому потомство. Поторопились?
Вздрогнул, когда властный голос глашатаи вернул его в реальность из размышлений. Какая же она грозная, в будущем Крик Журавля может стать одной из самых великих предводителей всего Светлолесья. И обучаясь у нее, пусть и не с самого начала, Кусака радовался, ведь не каждому ученику выпадает такой шанс, обучаться у самой правой лапы предводителя. Крик Журавля обожаема и уважаема во всех племенах, вряд ли во время ее правление Древесные решаться напасть на Речных.
Кусака кивнул на слова наставницы, но скорее всего кошка ничего не видела, так как даже не залезала в палатку - очень огромная была. Бурому тоже становилось с каждым днем все теснее в небольшой палатке учеников, но кот надеялся, что к двенадцати лунам он все еще сможет залезать и вылезать, не застревая на входе.
Впрочем, размышляя на эту веселую тему, Кусака успел привести свою пушистую и вечно торчащую в разные стороны шерсть в порядок, а после выбрался из палатки, ища глазами огромную кошку. Та сидела около выхода из лагеря, видимо, уже наготове. Что же, сегодня придется выступать на голодный желудок, времени не осталось. Да и стоит производить впечатление на наставницу, показать ей умения и навыки. Пусть хотя бы знает, что Буран не дурака гонял, а в охоте тренировал кота, так что в этом для своего телосложения Кусака заметно преуспевал. Они покинули лагерь, и тут же от наставницы последовал первый вопрос. Честно сказать - Кусака тупил адово, не понимая как лучше ответить, так как с даже толком с основами боя не был знаком и даже не был знаком с такими терминами. А отвечать "не знаю" было очень стыдно. Кот прижал уши и виновато глянул на кошку, которая стремительно и широкими шагами преодолевала препятствия на своем пути, пробираясь к Границе. Ученик старался не отставать.
- Крик Журавля, честно, я даже не знаю, почему. Может потому, что его трудно будет повалить? - наверняка промазал, но попытка не пытка. Ученик винил себя за такие, видимо, элементарные понятия. Только бы глашатая не стала в одно мгновение злой, как это обычно делал Буран. Может быть это все потому, что серо-белый воин был не опытен в обучении юного поколения? Хотя у него на обучении был грациозный Скворец - сын Львинозвёзда, но разве был ли он и правда лучше рвущегося познать многое Кусаку? Возможно... Он был первым учеником Бурана, и он скорее всего желал иметь хорошие отношения с оруженосцем, а Кусака ему свалился на плечи просто так... Просто наверное потому, что Буран был с его отцом во время погибели и быть может предводитель хотел так вознаградить Бурана или же Раколова, которого так и не смог спасти серо-белый. Не стоит его винить за это. Жизнь воина она такая, куда не плюнь, так в какую-нибудь задницу попадешь.
Крик Журавля поманила ученика хвостом в Реку, хотя Кусака хотел перебраться по камням, но все-таки правда следует соблюдать законы Речных воителей и не ходить по камням, а плыть по волнам. Бурый улыбнулся, рассекая водяную гладь широкой грудью, отталкиваясь сильными лапами, пока они еще касаются дна. На уровне, где стояла кошка, и он тоже стоит, но не по живот - вода закрыла спину, из Реки торчала лишь голова улыбающегося кота. Давно он так не плавал. После того, как коты переправились, Крик Журавля задала еще вопрос, который заставил задуматься.
- Да мне не принципиально с кем... Главное, чтобы все действия были согласованными. - тут и правда не было особых предпочтений или не желаний. Может быть, Кусака возможно бы не встал в пару с Бураном, но все-таки и не побрезговал, так как с ним, словно за прочной коркой льда - будет драться до последней капли крови. Все-таки жаль, что серо-белый сломал лапу...
Дойдя до Ручья, проверка прошла хорошо - никаких нарушений со стороны Древесных.
Потом они разошлись в разные стороны, чтобы поохотиться. Да и Кусака хотел заслужить по возвращению в лагерь лакомый кусочек.
На глаза попалась оляпка, которая была поймана, но до этого птичка вырвалась из лап, но была успешно поймана шустрым котом. Вот и первая дичь, невозможно не радоваться. После у самого Ручья ученику удалось словить лягушку, которая также ускользнула из лап, когда оруженосец напрыгнул на нее, но все-таки успел потом прижать ее широкой лапой. Трясогузка, ходившая неподалеку от границы тоже вскоре была поймана, умудрившись тоже вырваться из лап, хотя это не спасло ее.
Кусака берет пойманную дичь в пасть и относит к месту, где ученик и учитель разошлись. Сколько времени прошло? Глашатая словно пропала, и оруженосец поднялся, чтобы отыскать ее. А потом мощная лапа ударила кота по лапам, и он упал, не успевая подняться на лапы, так как над ним повисла махина. Не ожидал. Стоило поработать мозгами и слушать.
- Виноват, ага. - сверкнул глазами бурый, после не сдерживаясь от шутки,- Любишь охотиться на оруженосцев? - хотелось наладить контакт, так как Крик Журавля была, казалось, непреклонна и надменна. Женщина. Морально сильная кошка.

Странно, что сегодня этот кот решил выбраться в пограничный патруль. Еще более удивительно, кого он выбрал своими напарниками, учитывая, что с братом они не виделись как следует уже много лун, ограничиваясь лишь редкими встречами в пределах лагеря, и тем не менее сегодня главарь рысил чуть впереди полосача, чувствуя порою на себе его скучающий взгляд. Он молчал, это было непривычно и дико и пробуждало странное раздражение, и тем не менее Звездолом чувствовал, как вместе с личной нуждой побеседовать с Птицеловом в нем просыпается желание просто хоть ненадолго переброситься парой-тройкой слов с тем, кто, в сущности, был ему ближе всех.
– Крылка, Звёздик, - прекрасный у него брат, прекрасный. Пока не раскроет рот. – Я ненадолго покину вас…
Звездолом обернулся и скривил кончики губ, готовый одернуть брата, но не успел он и слова бросить - угольный кончик полосатого хвоста уже маячил где-то вдалеке меж древесных стволов, и иссиня-серый лишь сдавленно и угрюмо зарычал, вновь обращаясь к границе.
"Тернозвезд пойми что. Делает, что вздумает", - не то, чтобы Звездолом был удивлен или раздражен. Не то, чтобы он ожидал от своего братца совсем другого. Но он определенно отвык от того, что кто-то срывается с места без его указания и даже дышит без его одобрительного кивка. Патрульные, будь то вылазка на границу, будь то раздельная охота, на цыпочках ходили возле предводителя, лишний раз не желая привлечь к себе внимание - это факт, и теперь главарь, оставшись наедине с Крылаткой, чувствовал внутреннее неудовлетворение, словно что-то, так долго и щепетильно отлаживаемое, вышло из строя. Все равно, что могучая Ветвь Воинской Славы обрушится ему на голову посреди торжественного посвящения воинов и оруженосцев. Кстати о них.
- Поднимемся выше по течению, - Звездолом метнул льдистый взгляд на юницу, еще не потерявшую во внешности заметные ученические черты, и, тем не менее, уже носящую свое новое имя. Странно, что он вообще с ними вышел: обычно он выбирал себе другую компанию в лице старших воинов или хотя бы тех, кто не будет без указания срываться с места и исчезать Тернозвезд пойми куда. И тем не менее он был здесь, и что двигало им - совсем другой вопрос, понятный лишь ему одному. А сейчас, пока среди зеленых трав не мелькнула полосатая спина Птицелова, ему нужно было чем-то занять и себя, и Крылатку, а потому кот сорвался с места, размашистым и тяжелым шагом направляясь вверх по ручью, нахмурив изуродованную шрамами морду и навострив изорванные уши, тем не менее без малейшей осторожности ловя случайные шорохи и будто даже надеясь уловить посторонний запах. Лес затих. Да, все кругом было неподвижно, жизнь словно замедлила свое течение и поддалась опьяняющей неге весеннего тепла (Тернозвезд бы побрал это слепящее солнце и бесконечную пыль), и тем не менее там, в самой глубине лесной чащи, зрело что-то, тревожное, темное и будто взращенное в непроглядных и бездонных пустотах чьего-то чернильного сердца.
Звездолом остановился, когда достиг точки, с которой всегда привык начинать. Навыки - нетленны, привычки - то, что крепче всего остается в памяти. Даже у мертвых есть рефлексы, и кот, казавшийся теперь каменным изваянием с совершенно неподвижной мордой, коротко взмахнул хвостом, что могло означать лишь одно - время обновлять метки и украдкой смотреть, не решил ли ручей за одну ночь потечь к востоку и срезать кусок Речной земли. Было бы весьма кстати, а потому-то этому, наверное, и не суждено было сбыться.
Позади послышался шелест и дробный перестук лап, и главарь обернулся, взглядом сталкиваясь с Птицеловом, вернувшимся с полной пастью дичи. Ладно. Времени он даром не терял и сбегать от своих обязанностей и компании хмурого братца не собирался. Допустим. Все, что позволил себе кот - взглядом скользнуть по слизкой лягушке, безжизненно повисшей в зубах охотника, и где-то в глубине души Звездолома шевельнулась брюзгливость.
- Принес Речным подарок? Они оценят.
"Впрочем, сейчас не время для этого", - льдисто-голубые глаза кота покосились на молодую воительницу, и главарь кратко кивнул в сторону, где ручей воссоединялся с широкой рекой.
- Твой первый одиночный патруль. Мы идем в другую сторону. Встретимся здесь же, когда все закончим, - "проверка или что-то вроде того. Сойдет, чтобы обо всем как следует поговорить без лишних ушей, учитывая, что больше возможности у нас не будет".
На самом деле Звездолом долго ждал момента, чтобы оказаться наедине с Птицеловом. Это не так-то просто, когда в лагере сплошь и рядом есть уши, и если ты используешь их для себя - это не значит, что в любой момент они не могут обернуться против твоей воли. Нет, последние луны странного, почти сонного забвения и какой-то материнской заботы о собственных планах и идеях сделали его если не параноиком, то по крайней мере достаточно осторожным. Здесь все подвергается вопросу и сомнению, на все нужно смотреть с разных сторон и знать, откуда можно ожидать подвох.
Звездолом кивнул Птицелову и резко свернул назад, следуя течению ручья, отдаляясь от земли, где они почти вплотную соприкасались с Речными, и приближаясь к границе с нейтральными территориями, сменившими Ельник. Он не отвечал на вопрос брата, потому что это, в сущности, было бессмысленным: он всегда был чем-то недоволен или, по крайней мере, выглядел так, а потому подал голос чуть позже, когда быстрым и цепким взглядом убедился, что не видит вокруг ничего подозрительного.
- Знаешь, Птицелов. Возможно, ты и был прав, - слишком неожиданное начало, и кот на мгновение замолчал, вглядываясь в выражение морды родственника: удивлен, нет? - Возможно, и нет никаких всесильных предков, предрешающих нашу судьбу и указывающих, каким путем нам следует идти. Нет, я не хочу сказать, что их нет вовсе, - Звездолом поспешно и резко взмахнул хвостом, предупреждая все нежелательные выводы полосача. Он верил в их существование, тем более, что видел их собственными глазами уже не в первый раз, и вряд ли простая галлюцинация, вызванная образами из сказок старейшин и безграничной усталостью, стала бы оспаривать собственное величие. Перед его внутренним взором горели чужие морозно-голубые глаза, и чей-то голос вторил его голосу и говорил его устами.
- Есть те, кто обрел жизнь после смерти в виде духов. Не спорь, это правда. Мир, не наделенный плотью и знающий, пожалуй, немногим больше нашего. Но наши предки заблуждались и обманывали нас самих. Никто из Звездных котов не имеет силы и влияния над нашим миром. Все, что им подвластно - видеть будущее (не все) и посылать знаки (не всем). Они так же слабы и уязвимы, как и мы, наверное, даже еще больше, потому что они не в силах управлять реальностью в отличие от нас, - Звездолом вновь остановил свою неспешную и даже вкрадчивую речь, чуть опустив голову и исподлобья пристально взглянув на Птицелова, словно ожидая, что он сейчас же поймет значимость его слов. Весь лес обманут и отравлен слабостью тех, на кого слепо молились поколения. Были ли у него основания верить той кошке? А были ли основания не верить? Он прекрасно знал, кто она и чем прославилась на всю долину, но еще лучше знал то, что у них одна цель и одно стремление.
- Так зачем мы почитаем тех, кто ниже и слабее нас? Что изменится от того, что каждый из нас, наконец, поймет, что мы - единственное, что имеет значение, а не какие-то мертвые коты? Куда завела нас слепая преданность Звездному племени? Эпидемия Зеленого кашля и мертвое племя взамен на их молчание. Кто изгнал болезнь из лагеря? Мы. Кто вернул былую силу Древу? Мы, - голос главаря сорвался на низкий хриплый рокот, и кот, чувствуя, как медленно его морду затрагивает гримаса отвращения и гнева, впервые дал ей волю, ощерив белесые клыки. Он мог бы по-настоящему злиться, если бы не принял эту мысль еще несколько лун назад, тогда, когда терял свою первую жизнь, но теперь его ярость была вторична, а обличающие слова Звездного предка - все более отчетливы и приятны его существу. Зачем он рассказывал все это Птицелову? А кто еще во всем племени мог выслушать эти речи и не подумать, что их предводитель, верно, совсем спятил? Нет, только он его поймет, потому что теперь, наконец, они были заодно.
- И я впервые сожалею, что не слушал тебя тогда, а внимал старым басням и былым устоям. Но кому теперь к Тернозвезду они нужны, если все оказалось не таким, как мы себе представляли. Лесу нужны новые порядки, избавящие его от лжи. Древу нужны новые законы, потому что старые приведут нас к гибели. Близится новое время, в котором единственными повелителями будем мы. Без могущества мертвых котов, - Звездолом отстранился от Птицелова на шаг, чувствуя, как вспыхивает внутри него яростное желание сейчас же покончить со всем, что ранее тянуло их племя вниз. Как они могли быть настолько слепы и жалки? Как могли поддаться речам мертвецов, вверяя в их лапы собственное будущее? Ему казалось - только казалось - что после собственной проповеди ему стало легче и будто бы свободнее дышать, но на самом деле грудь его теперь вздымалась тяжело и редко, а контрастно холодный взгляд был неподвижен и прикован к Птицелову, и все, что интересовало его теперь - его ответ.

Птицелов был навеселе, но что-то сжалось внутри него, когда Звездолом отозвал брата на тет-а-тет. Предводитель редко уделял полосатому своё драгоценное время, но вместо радости тот почему-то почувствовал беспокойство. Он настроился казаться беззаботным и неунывающим, как всегда, повеселить голубоглазого, но недвусмысленный тон первых фраз говорящего переубедил Птицелова, и тот со всей неприсущей ему серьёзностью стал слушать.
Что-то в речи  брата давно уже не было для зеленоглазого откровением, например, он никогда и не верил в Звёздное племя… до определённого времени. Несколько лун тому назад воитель повстречался с духом, который подарил коту двадцать лун молодости, но для многих так и осталось загадкой, почему в свои шестьдесят-семьдесят лун серый выглядел на сорок. Эта встреча не заставила древесного поверить в жителей небес, но в какую-то мистику – определённо. Меж тем Звездолом продолжал. Он обвинял Звёздных предков в том, что они заставили слишком уважать их, неоправданно. Когда главарь задел больную мозоль – пережитую эпидемию Зелёного кашля, его брат мрачно возвёл тяжёлый взгляд на говорившего эти жестокие слова, ворошащего с трудом пережитое прошлое. Да, слова Звездолома начали пробуждать что-то в сознании его родственника, для начала – душевную судорогу грустной насмешки над всеми верующими и обманутыми байками о Звёздном племени и ворох мыслей: почему брат вдруг решил признаться в своём отношении к ним? К чему он ведёт? Что будет, если он открыто бросит вызов древней легенде, на которой взрастали поколения?
– Лесу нужны новые порядки, избавящие его от лжи. Древу нужны новые законы, потому что старые приведут нас к гибели. Близится новое время, в котором единственными повелителями будем мы. Без могущества мертвых котов, – низкий голос Кама заставил шерсть на полосатом загривке зашевелиться.
– Ему нужен ответ от меня, сейчас, – Птицелов не глядел в глаза брату, он задумчиво-печальным взглядом изучал молодые ростки травы и молчал. – Кто ещё посвящён в его планы? Февраль? Нет, будто бы не то… Соцветие? Она же живёт этими бреднями! Неясыть? Рысь? Ястреб?.. Последнему бы понравилось это… А что же я? Готов ли я пойти на всё ради своего племени? Готов ли жизнь отдать?
Нет. Ответ лежал на поверхности. За маской верного воина Древа, более-менее патриота, скрывался эгоист, который и в племени-то жил, потому что всякая иная альтернатива разлучила бы его с братом. Одна лишь ниточка связывала Птицелова и его дом – Звездолом. А за ним – хоть на край, хоть за…
– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, – поднял кот свои светлые, полные леса, глаза и встретился взглядом со льдом. – Я жизни не пожалею, чтобы ты добился всего, о чём мечтаешь. Мы же вместе росли, ты – единственное, что у меня было, есть и будет. Я вижу, что ты задумал новую игру? – спросил Птицелов, и вопрос его напоминал вопрос заскучавшегося котёнка, который почувствовал, что его друг пришёл с новыми проказами. Но кот знал, что Кам уже давно не ребёнок, и его игры не остались на уровне Снежного Побоища, возможно, пострадают речные коты, а может, травмируется и Древо. – Какая роль отведена в ней для меня? – предводитель не мог просто так посвящать брата в свои планы, чтобы потрепать языком.

Отредактировано Птицелов (2014-12-13 09:27:35)

Кошка спокойно шла светло-зелёной траве. Яркое солнце светило с неба даря кошке просто распрекрасное настроение. В нос бил запах свежей листвы, распустившихся цветов и не пойманной дичи. В лесу постепенно начинался Сезон Зелёного Клена. Крылатке не терпелось переметить границу и пойти поохотиться. А вот Птицелов не стал сдерживать своих желаний. Видимо, желание поохотиться у него было сильнее, чем у Крылатки.
– Крылка, Звёздик, я ненадолго покину вас…
Когда кот скрылся за ближайшими кустами, Крылатка хотела рвануть вслед за ним, но сдержалась. Охота подождёт. Это же пограничный патруль, а не охотничий.
«Крылка, ничего себе имечко он мне выдумал.» Кошка ухмыльнулась, ей всегда было интересно до какой степени можно исковеркать её имя.
Крылатка шла погружённая в свои мысли. Она хотела рвануть к границе и бежать к Ручью в одиночестве. Кошка чувствовала себя неловко оставшись наедине с предводителем. Не любила она оставаться один на один с важными особами.
- Поднимемся выше по течению.-холодный голос предводителя эхом раздался в ушах кошки.
Кошка сдержанно кивнула:
-Хорошо.
Кот ускорил шаг. Крылатку это даже обрадовало, ей не терпелось приступить к делу. Охота. Вот чего она ждала. Кошке сейчас жутко хотелось перегрызть горло добыче, почувствовать запах и вкус её крови и плоти. Крылатка даже удивилась своим желаниям. Откуда такая кровожадность? Всё таки у этой кошки странный характер. Она может быть спокойной послушной и мирной тихоней, а может быть неуправляемой сорванкой, которая  может вывести из себя кого угодно и при этом быть довольной собой. Но такое, слава Звёздному племени, бывает редко. Теперь она воительница, но Крылатка точно знает, что в ней, не смотря на её статус в племени, всегда будет жить непоседливый котёнок.
Звездолом неожиданно остановился. Крылатка, погружённая в свои мысли, едва не врезалась в предводителя. Скривив недовольную мину, кошка обошла Звездолома и увидела выходящего из кустов Птицелова с добычей в пасти.
-Хорошо поохотился –весело подметила Крылатка увидев в пасти кота соловья и…-Хотя лягушку и правда лучше оставить Речным котам.
- Твой первый одиночный патруль.-Звездолом обращался к Крылатке,-Мы идем в другую сторону. Встретимся здесь же, когда все закончим.-Кошка даже не ожидала этой фразы в свой адрес. Этого ей сейчас и хотелось больше всего, побыть в одиночестве. Крылатка, ничего не ответив, рванула со всех лап в противоположную сторону от котов. Кошка терлась о все кусты на границе оставляя на них свой запах. Закончив с метками, кошка побежала в лес.
Когда её со всех сторон окружили деревья, кошка остановилась и втянула в себя множество лесных ароматов. Она любила этот запах, запах свежести, листьев, травы… и дичи… На ветке клёна сидела желтокрылая иволга. Крылатка тихо взобралась на дерево. Её коготки скребли кору, но птица не слышала этого. Видимо она спала. Когда до птицы оставалось пара кошачьих хвостов, Крылатка поняла, что добыча уже у неё в лапах. Решительный прыжок и добыча уже болталась в пасти кошки. Юная воительница спустилась с дерева и закопала добычу.
Крылатка развернулась, что бы идти дальше, как вдруг почувствовала, что что-то прилипло к лапе. Опустив голову кошка аккуратно взяла в зубы заострённое перо. Крылатка внимательно осматривала гладкое жёлтое с черными полосками перышко. «А почему и нет?» Кошка закрепила в шерсти за ухом перо иволги.
После, Крылатка упустила воробья. Но весенний лес полон дичи. В лапы кошки угодила неосторожная землеройка. Здорово! Кошка была довольна удачной охотой. Вот за это она любила солнце, оно не только поднимало кошке настроение и заполняла лес своим теплом, но и выманивала дичь из их укромных норок.

Отредактировано Крылатка (2014-12-13 20:53:12)

Звездолому потребовалось время, чтобы хоть на толику разгадать мысли своего брата: почему-то он был уверен, что полосач разделит его взгляды, и дело было не только в его скепсисе: просто он с самого начала знал, что Птицелов - один из немногих, готовых принять его слова. Мышеголовые глупцы, разве могли они себе представить, что где-то в мире есть совсем другая правда? Разве мог кто-то, кроме зеленоглазого, так быстро и без лишних слов понять его истинные мотивы?
– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, - да, он знал. Он знал, а потому, наверное, так охотно позволил себе открыть свои темные и каверзные планы брату, чего не позволял себе с тех самых пор, как подтолкнул Хохлатку на убийство. Пожалуй, сейчас это было слишком цинично и самонадеянно, однако теперь он как никогда раньше нуждался в надежном стороннике и соратнике, в том, кто все поставит на кон ради общей и единой цели. Впервые за многие луны жизни он отчетливо и с пугающей ясностью нуждался в своем брате.
"Эй, Птицелов, мы же всегда за одно, помнишь? Что бы не затевалось, мы всегда на одной стороне. Не знаю, как это выходит, но каждый раз у нас общая дорога. И тебя-то я не хочу никуда отпускать".
- Я вижу, что ты задумал новую игру? - Звездолом сощурил морозно-голубые глаза, не позволив губам дрогнуть в кривой и незаметной усмешке. Так-то ты называешь это, Птицелов? Да, для тебя это игра. Пусть будет так, в твоих лапах вновь оказалась очередная заманчивая забава на сей раз от твоего брата, выдумавшего совершенно новую каверзу. Но ты уже наверняка заранее знаешь, что ничем хорошим она не обернется ни для твоего племени, ни для всего Светлолесья. Все, что затевает твой родственник, заведомо подводит к опасной черте, способной обезобразить (или, быть может, все же облагородить?) существование лесных котов, и если сам он не отдавал себе в этом отчет, ты-то должен был видеть, как опасна и вместе с тем заманчива ваша новая дорога. Но любовь к играм и интригам, похоже, у вас у обоих в крови. Вы оба нуждаетесь в том, чтобы незаметно для других плести свою сеть.
- Когда не оказывается тех, кто готов нести новую правду, кто-то все же должен брать все в свои лапы. То, что мы делаем, дико, непривычно и вызовет волнения и протесты, если не сделать все с умом. Я не могу созвать собрание и заявить со своей ветви, что отныне мы не поклоняемся предкам, - главарь развернулся и взмахнул хвостом, хлестнув себя по пепельному боку, и его морда, изуродованная шрамами и нахмуренная, на мгновение обернулась в сторону гущи деревьев, скрывавших от чужих глаз запрятавшийся вдалеке лагерь. Там, в самом сердце леса, бурлила жизнь гордых, упрямых и словно бы выточенных долгой утомительной болезнью котов. Несомненно, он не сумеет так просто разрушить былые устои одним своим словом. Все, что делается насильно, влечет за собой сопротивление, если для начала как следует не подготовить почву - это он уже усвоил. А еще он усвоил то, что наблюдения и тщательный анализ окружающих куда больше упрощают работу. Что он имел? Племя, состоящее из множества котов, где каждый исполнял свою функцию и обладал своим характером и склонностями. Невозможно управлять всем и сразу, зато можно дергать за нужные ниточки - и все заработает так, как должно работать.
- Но можно подвести остальных к черте и дать им возможность лично осознать, что до этого мы совершали ошибку. Воспоминания об эпидемии все еще свежи, не угасли и отголоски череды неоправданных смертей и голода на фоне здравствующих Речных, стоит только напомнить в какой-нибудь случайно беседе, что предки молчали и бездействовали, а вся заслуга - в наших собственных усилиях. Ты хитер, проворен и вездесущ, тебе не составит труда убедить отдельных котов и в особенности учеников и котят в том, что только живые имеют настоящую власть, а Звездное племя - лишь вспомогательное средство, не достойное преклонения, и вскоре волна распространится на остальных. Все, что тебе понадобится - железные аргументы и твоя твердая уверенность в нашей правоте, а затем, когда в племени появятся вопросы и сомнения, я объявлю всю правду о Звездном племени. Впрочем... - Звездолом замолчал, на мгновение отрываясь от своих мыслей и словно выныривая из омута своей дикой затеи, захлестнувшей его с головою. Он не был опьянен и взбудоражен этими планами, взгляд его был спокоен, а голос - тверд и ровен, словно сказанное им было рождено не одну луну назад и уже сотни раз саднило слух таких же безумных революционеров. Возможно, он уже давно все твердо решил для себя. Возможно... но все, сказанное им сейчас, только теперь было принято и осознано им в полной мере и освобождало от азартной лихорадки, и разум отчетливо чертил будущие перспективы и подсказывал выгодный расклад. Он заранее все рассчитал и продумал, и теперь к Птицелову обратилась морда, застывшая в гримасе ледяной и убедительной мысли.
- Невозможно ограничиться одним убеждением. Нужен контроль, чтобы вовремя успеть среагировать, если что-то пойдет не так, и ты как никто другой справишься с этой ролью. Древо не имеет права на шаг в сторону, придется следить, чтобы что-то или кто-то не встал поперек. Важна любая мелочь: кто, что и как говорит и делает. От котят с королевами до старших воинов и даже глашатая - все должно быть как на лапе. Как проходят тренировки учеников, что королевы рассказывают своим отпрыскам, о чем думают и говорят воины - любой шаг попадает в твое поле зрения. Ты, разумеется, будешь не один, но только на тебя я возлагаю особые надежды. Ты - мои уши и мои глаза.

– Когда не оказывается тех, кто готов нести новую правду, кто-то все же должен брать все в свои лапы. То, что мы делаем, дико, непривычно и вызовет волнения и протесты, если не сделать все с умом. Я не могу созвать собрание и заявить со своей ветви, что отныне мы не поклоняемся предкам.
Будь Птицелов каким-нибудь обывателем, он бы, как минимум поёжился, но кота сложно было назвать заурядной личностью, поэтому идеи Звездолома были приняты чуть ли не на радостях. Серый еле сдерживал улыбку. Он несколько лун жил не своей жизнью, в затишье, плывя по спокойному течению воинской жизни, посещая патрули, охотясь на дичь в издавна изученных местах. Древолаз знал каждый куст на территории, каждую стаю птиц, перелётных и постоянных жителей. Каждый день был словно повторение предыдущего, разве что изредка менялась погода. Такая жизнь стала совсем невмоготу зеленоглазому, и вот неожиданно пред ним расступилась земля и разверзлась бездна.
– Да, разверзлась, будто сама собой… братскими когтями, – ухмыльнулся Птицелов. Конечно же, в его голове рождались вопросы: а что, если?.. а вдруг?.. Но благоразумие – не та черта характера, которая присуща сорвиголовам. Слова предводителя звучали страшно, но его верный соратник не мог не возрадоваться этому знакомому чувству опасности.
–…Все, что тебе понадобится – железные аргументы и твоя твердая уверенность в нашей правоте, а затем, когда в племени появятся вопросы и сомнения, я объявлю всю правду о Звездном племени. Впрочем... – Кам замолчал, и внимательно слушающий Птицелов успел переварить всё сказанное.
– Я понимаю, к чему он клонит. Я – шпион. Да, так это и называется, нечего умалчивать это слово. Подбивать толпу, доносить «неправильные», «вредные» вещи… – молодой охотник наблюдал за братом. Ясное дело, Звездолом либо свихнулся, либо осознал, что может возродить былую славу Древесного племени. – Не знаю, что из этого – правда, я пойду за ним в любой ад. Но, если начистоту, то у него есть шанс достичь своей небесной, недостижимой цели…
Полосачу вспомнились пугающие сказки о Тернозвёзде, которые ничуть не приукрашивали старейшины. Они с Камом так любили расспрашивать старших об этом тиране в детстве. Эти байки казались такими интересными, такими захватывающими, и были они реальными. И вот дух времён Тернозвёзда вдруг вернулся в лес.
– Нет, пока ещё не вернулся… Да и не вернётся, – решил Птицелов. – Мы живём не прошлым, а настоящим. Здесь есть две главы величайших племён и их верные армии, но знают ли последние, что они – лишь орудие, марионетки?
Себя же кот ни к кому не причислял, как, впрочем, и всегда. То, что он стоит за спиной брата, не означает, что он является частью древесных – для него не означало.
–…Ты – мои уши и мои глаза, – закончил Звездолом. Его родственник сначала хотел было ограничиться коротким кивком, но вдруг подошёл к предводителю и прижался полосатой макушкой ко лбу голубоглазого. – Я докажу свою верность тебе, брат. Не беспокойся, я всё понял.
Отстранившись от Кама, воин вдруг улыбнулся своей плутоватой улыбкой, в глазах его вновь заплясали весёлые зелёные искорки. Тело приняло привычное нелепое положение: хвост замер в неподвижности, лопатки выделились, когда кот немного ссутулился, лапы стали пружинистее, будто бы готовые к постоянным прыжкам. Птицелов вновь стал старым-добрым Птицеловом, для кого-то смешным, для кого-то надоедливым. Серый одним прыжком оказался у кустов, за которыми происходил весь разговор, и, не оборачиваясь, вышел к границе. Там он немного повозился с метками, нашёл спрятанную добычу и понёс её в лагерь, угощать своих старых приятелей.