Утро выдалось не слишком удачным: как обычно, что стало уже традицией (и, увы, не самой доброй), кошка проснулась с первыми лучами восходящего солнца, но на этот раз не выспалась, отчего, едва сдерживаясь, чтобы не зашипеть, раз десять спросила себя, с чего же вдруг она начала так рано подскакивать. Зевота душила, глаза слипались, даже полноценно умыться оказалось невозможно, шерсть так и осталась торчать дыбом, что аккуратную по натуре своей особу допекало ещё больше. В эти секунды она готова была покусать кого угодно, от предводителя племени до новорождённого котёнка, если бы они встали у неё на пути и попытались бы что-то сказать. Когда встаёшь не с той лапы - плохо, когда помимо всего этого хочешь вернуться на подстилку и додремать, но это окунем проклятое состояние никак не идёт, так что приходится выбираться наружу, не смотря на ватные лапы. Крик Журавля всегда была особой легко воспламеняющейся, сейчас же это становилось в разы заметнее. Куча с добычей, почти пустая после вчерашнего ужина, раздосадовала, перебив аппетит, но вовсе не удовлетворив возмущённо сжавшийся в надрывном урчании желудок. Он так и не был услышан; вы знали, что голодная кошка - кошка, способная выцарапать собеседнику огромный клок шерсти без каких-либо веских на то причин? Так вот, поверьте лучше на слово, это так. Без какой-либо инициативы встретив со-патрульных в виде вислоухого племянника и роскошного златогривого котов, старшая воительница, что-то фыркая себе под розовый нос, отправилась вместе с ними к ивовой заводи, абсолютно не замечая ни дороги, ни чудесной погоды: сочная, колкая трава щекотала подушечки лап, заманчиво пахла распаренная солнцем хвоя, а само ярило скользило шёлковыми лучами по спинам, согревая мышцы. Ветер почти не ощущался, звонко напевала какая-то небольшая птичка, каким-то чудом ещё не охрипшая. Всё было спокойно и уравновешено, вроде бы, самое время немного взбодриться духом, но полосатая вместо этого высказывает намерение обойти заводит полукругом и поохотиться в одиночестве, после чего решительно следует своему плану, вновь бурча что-то. Вот такая вот она. Наверное, если кошка доживёт до возраста старейшины, оруженосцы научатся останавливать на несколько часов сердце, лишь бы не сталкиваться с этой язвительной особой. Охровоглазая между тем уже уселась на берегу, замерев в явном намерении не спугнуть чувствительную к малейшему движению рыбу. Первый карп появился быстро и был ловко подцеплен когтями, после чего подкинутая в воздух тушка рухнула на землю и была прикончен укусом в область головы. Второй карп появился минут через тридцать, но с ним оказалось проблем побольше: уже во время полёта он вдруг вывернулся, упав не на берег, как планировалось, а вновь в воду, в результате чего пришлось повторить манёвр, на этот раз более успешно. Третьей добычей оказалась уклейка, только вот она и вовсе сорвалась с когтей, исчезнув на дне заводи. Более-менее довольная охотой и даже переставшая ворчать старшая воительница, подобрав добычу, вновь встретилась с Львинозвёздом и Сычиком и потрусила в лагерь.

Дыхание очень быстро добралась от реки к ивовой заводи. И как же здесь было хорошо. Ивы создавали тень вокруг небольшого озерца, а от воды дул легкий ветерок. Солнце почти не проникало через густую листву деревьев, поэтому даже такой длинношерстной кошке, как Дыхание, здесь уже не было так жарко. И даже не приходилось постоянно нырять - достаточно было просто полежать на берегу. Но сначала Вдох хотела поохотиться. Раз уж ей так везло, то почему бы ни попробовать еще раз. Кошка медленно вышла к берегу заводи. Бросив пойманных ранее рыбешек в зарослях камыша, воительница осмотрела. Дыхание сразу же приметила стайку нырков на противоположном берегу. Дыхание зашла в камыши и будто бы затерялась там. Мокрая бурая шерсть стала темнее, чем обычно, а потому была совсем не заметна среди речных растений. Охотница делала шаг за шагом, ступая как можно тише, чтобы не спугнуть птиц раньше, чем нужно. И вот она подошла на достаточной расстояние.
Воительница сделала прыжок прямо в середину стаи. Естественно нырки сразу же поднялись в небо, но их было так много, что Вдохнувшей было достаточно просто вытянуть вперед лапы и схватить любую понравившеюся ей птицу. Кошка ухватила одну из уток за ее черные крылья и потянула к себе. Такая охота была для нее развлечением. Укус в шею. Теперь нырок уже не вырывается. Мертв. Взяв в пасть последнюю на сегодня добычу, кошка вернулась к месту, где буквально несколько минут назад оставила карпа и форель. Рыбки по-прежнему лежали на своем месте. Положив рядом с ними еще и утку, Дыхание подошла к берегу. Ее шерсть еще не высохла. Вдохнувшая улыбнулась своему отражению в воде и улеглась на берег. Сейчас ее бурая шерсть станет грязной, на ней повиснут маленькие листочки и веточки, но кошку это не волновало. Все-таки шерсть всегда можно помыть и почистить. Поэтому Дыхание не переживала. Вытянув лапы вперед, Вдохнувшая дотронулась передней лапкой до глади озера. Ледяная вода. Конечно, здесь в тени она не нагревалась так, как в реке. От этого здесь было еще лучше. Кошка прикрыла глаза и немного задремала. Пока в лагерь возвращаться не хотелось.
Дыхание пролежала так около получаса. Когда воительница открыла глаза, солнце уже катилось к горизонту. Скоро закат. К сожалению, пора было возвращаться в лагерь. Взяв в пасть свою многочисленную добычу, кошка медленно направилась к дому. Дичь тянула к земле, но Вдохнувшая шла. Ничего, до лагеря не далеко. Зато сколько всего я наловила!
==>Ушла

Отредактировано Дыхание (2014-04-19 19:00:55)

Вечерняя пора сгрудилась над угодьями Речного племени. Солнце ровным шагом вальсировало на небосводе, с трепетом отодвигая облака, пробуряя тем самым себе свободный путь. Листва почти перестала шевелиться, когда последим усилием был пущен лёгкий поток ветра, осуществляющий призыв облачной пелены, коя, словно занавес, закрывала зал от пронзающих зрительских глаз. Изредка из мелких тучек накрапывал дождь, предвещая следующий день быть более благоприятным. Листва трепетала под тяжестью капели, а те, будто радуясь такому повороту событий, лишь учащали темп. Но вся эта идиллия продолжалась не так долго, как хотелось бы. Проходили и те моменты, когда дождь переставал, освободив небеса от прочных облачных оков. Совсем скоро небесное полотно озарится приятным, лучезарным беловатым светом луны. Луна – спутник ночи, а звёзды были её телохранителями, всегда восходя совместно с ночным светилом.
Кромешную глушь разорвали двое патрульных, степенно шествующих по краю озера, где разрастался ракитник, развалив «лапы» по брегу. Двухцветный Щука, имеющий привилегию, ввиду возраста, вёл Невеличку, которая была дана в компанию, к Ивовой Заводи. Плескучее озеро находилось сейчас в полном покое, на удивление, и янтарноокий пристально вгляделся в ровную гладь, коя навевала ему мысли об…
– А что если нам попробовать наперегонки словить рыбу? Кто больше и первее поймает – тому и почести. – Кот с изяществом взглянул на молодую кошку, ожидая от неё воодушевляющий ответ. Думается, та согласно кивнёт в ответ, безусловно.

Лёгкий ветерка поток,
Птенца живой огласок.
Топорща пёрышки свои
В могучей, пышной кроне,
Дитяти ветра возглашало.
Над топкою рекой склонясь,
Ракита торжеством расположилась.
О Величие твоё! И речь
О той же старой иве лилась ручьём;
Неумолимой красоты, кустарник ты – орнаментальный.
И где-то там, в глуши плетей,
Горят неистовым огнём
Глаза прохожего кота,
Что коим образом проник в обитель –
Неприкосновенную.
Но лишь потоки легкости
Могли свободою своей гордиться.
А ты всё так же, будто плачешь –
Но отдаёшь другим тепло души.

- Почести – и только? Предлагаю спорить на желание! Проигравший выполнит любую прихоть победителя! – Проговорила длинношёрстная, поворачиваясь спиной к горделивому ученику, который был готов уже приступить к заданию. Что же, расклад его полностью устраивал, и тот, не раздумывая, устремился к овальной озёрной глади. Лёгкая рябь от ветра проступила на ровной поверхности. Ивовые плети равномерно качались по воде, создавая ту самую рябь. Казалось, это могло подвигнуть рыбу на беспощадный побег, но чешуйчатые существа с благополучием плескались в своей стихии. Чешуя блестала на лучах уходящего солнца, мешая сосредоточению. Одним рывком, дождавшись пока Невеличка провалит первую попытку, Щука с тем же успехом пропустил лакомый кусок. Бесполезно пробурив жабры, отчего выступили капли крови, воитель с тщетностью попытался словить рыбу в полёте, но та, полумёртвая, шлёпнулась обратно, а течение унесло труп в другую сторону, окрасив воду в цвет вступившей осени – багряный.
– Первый лещ комом, что поделаешь? – Щука был разочарован, но не стал подавать виду, беря на себя впечатление вечного носителя позитива.
В это время, как бы ни хотелось, заходили звёзды на небосвод, окропляя его белыми горящими точками. Луна где-то вдалеке светила ярким и круглым доброжелательным лицом, сопровождая юных охотников на добрый путь. Вечереющая природа сильно изменилась: зной приутих, уступив место более благоприятному климату, а палящее солнце сменилось благосклонной луной.
Когда ветер утих, мешающий прямо смотреть в воду, молодой кот поворотился в сторону водного овала. Поверхность была спокойна, а где-то на дне колыхалась растительность, в которой игриво юлила рыбка.
Рывок… Шаловливая лапа, обладающая преимуществом со стремительностью славливать, внедрилась в покои рыбёшек. Златочешуйчатая с первого раза была пронзена цепкими когтями насквозь, что по ту сторону туловища просматривались лезвия. Расплывшись в улыбке, котик выволок добычу на сушу, уложив подле себя по ту сторону, чтобы самка видела первую удачу со стороны напарника.
– Ну вот и первая выгода.  – Улыбаясь, произнёс сухопарый, с изяществом окутывая низ своим хвостом, туго стягивая задние конечности.

Крик Журавля собиралась закончить охоту в ельнике близь лагеря, дабы сократить до минимума затраты времени на возвращение туда, ибо оно (время) поджимало. Однако сначала нужно было отправиться к кусту, где был припрятан судак, а он находился вниз по течению, то есть, в противоположенной от лагеря стороны, что само по себе могло бы повлиять на изменение планов, ибо создавалась пустая ходьба туда-сюда. Добравшись до той самой обители можжевельника, хвостатая уселась на землю, бросив форель к лапам. Настроение опять упало до нуля, а всё из-за камня, с которого усатая так неудачно соскользнула. Она до сих пор не могла простить себе этой невнимательности, ведь всё было очевидно, оставалось лишь посмотреть вверх и понять: стоит выбрать другое место для прыжка. Глупейшая ошибка неопытного оруженосца, но и она туда же. Собственная некомпетентность всегда доводила до безумия, дело скорее было не в стремлении к идеалу, а к нежеланию подвести кого-то ошибочным действием. Старшая очень остро чувствовала ответственность за племя, и в первую очередь ради него, а уж после для укрепления самооценки и ощущения места своей личности в мире до сих пор старательно развивала умения и знания, чем многие к её возрасту заниматься переставали. Не в том суть, впрочем. Закончив отфыркиваться, хвостатая оглядела себя, дабы убедиться в очевидном: внешний вид оставляет желать лучшего. Шерсть не просто промокла и прилипла к телу, как после добровольного купания в реке, она мокрая и торчит неопрятными клочьями, в районе плеча в шубке застряла ветка, лапы покрылись комками песка и земли. Чистоплотность в душе Крик Журавля взвыла и застрелилась, не сумев принять и пережить реальность, с которой, кстати говоря, нужно было что-то делать: не ждать же, пока "причёска" высохнет и окончательно укрепится! Поморщившись, полосатая уселась и принялась за долгое, кропотливое умывание, самой неприятной частью которого было извлечение ветки: мышцы на шее скрутило от напряжения (поза не излучала удобства), ветка царапала кожу и вырывала шерсть, пока ей прокладывали путь к свободе. Отбросив, наконец, кусок древесины в сторону, кошка, болезненно морщась, зализала несчастное место, поставив в процедуре наведения марафета жирную точку. А после, подобрав обеих рыб, двинулась вовсе не к лагерю, а в ивовую заводь: до неё ближе, и в это время там ещё можно найти уток, которые скоро начнут улетать на холодный период, а значит, возможностью надо пользоваться, пока она есть. И действительно, напасть на след утки оказалось не сложнее, чем нырнуть. Основные проблемы, правда, дали знать о себе чуть позже: старшая уже была готова к прыжку, даже начала его, оттолкнувшись от земли лапами, когда дала знать о себе боль в ушибленной спине. Область между лопаток словно огненная стрела пронзила, заставив невольно сжаться и сбив курс прыжка, так что, в итоге, пухлая утка не оказалась накрыта и, громко шёлкая клювом, отскочила в сторону. Любая птица бы уже улетела, но эта, похоже, пожелала отомстить за помятое перо. За чрезмерную самоуверенность и поплатилась, ибо вспышка прошла также быстро, как и пришла, атака повторилась, и клыки охотницы сомкнулись на шее утки. Крик Журавля же, подобрав весь улов, отправилась в лагерь.

Дыхание по-прежнему медленно шла теперь уже в сторону ивовой заводи. Она надеялась побыть одна, надеялась, что там никого не будет. Ее надежды сбылись. Никого. Абсолютно пустая ивовая заводь - лишь рыбки в воде и утки на берегу. Вдохнувшая решила пока никого не тревожить. Пусть поживут на несколько минут дольше, а может и на несколько часов. Хотя, скорее всего минут. Кошка подошла к берегу и улеглась в зарослях камыша. Ее передние лапы были вытянуты вперед, а голова лежала на них. Глаза закрылись сами собой. Уже был вечер, и кошка должна была возвращаться в лагерь. Предполагалась быстрая охота и скорое возвращение. Но вы же помните, что ей надоела скоротечность жизни? Поэтому ей захотелось все замедлить. Хотя бы на один день. Кошка уснула. Сон был спокойным, ей ничего не снилось. Но все-таки чувствовался приход осени, поэтому речная стала замерзать. От этого и проснулась.
Когда воительница открыла глаза, уже наступила ночь. Она проспала около двух часов. Как-то слишком долго. Дольше, чем предполагалось. Нужно было поохотиться и возвращаться в лагерь. Вдохнувшая подошла к озеру и зашла в воду до подбородка. Холодновато. Если уже наступила ночь, значит, сейчас начали активно охотиться щуки. Можно попробовать поймать одну из них. Кошка увидела возле лап темную тень. Длинную темную тень. Щука. Охота начинается. Воительница резко опустила голову в воду и хотела схватить рыбину зубами, но та стукнула ее хвостом по морде и уже собиралась вырваться, Вдохнувшая схватила щуку лапами с выпущенными когтями и придавила к земле, не позволяя той даже пошевелиться. Наконец, добыча перестала вырываться. Мертва. Выхватив щуку из воды, кошка выбралась на сушу, хорошенько отряхнулась и пошла в лагерь - сохнуть и высыпаться.

Вечерняя дымка коснулась кисточек на ушах кошки, когда лапа её ступила в тихие пределы ивовой заводи. Всё вокруг погрузилось в сырость сезона Бурого Камыша, что успел уже разукрасить листья в характерные коричневые тона, часть и вовсе оборвал, разбросав броским узором по земле. Кто-то называл это ковром, но оно, на самом деле, скорее вкрапления, срывающиеся с кисти погоды капли, случайные точки, покрывшие зелёные просторы холста. Вернее, как зелёные? Скорее также рыжеющие в ответ новой моде, всё на глазах сохло и старело, морщилось. Всё, кроме земли, ибо дожди, возжелав противопоставить своё свободолюбивое явление осыпающемуся, словно от старости, Светлолесью, щедро орошали его пределы холодными, беспощадными ливнями. Один из таких прошёл около суток назад, ночью, да и утром ещё давал знать о себе неловкими вкраплениями щуплых капель. Сейчас относительно прояснилось, и лишь свежесть очищенного воздуха да хлюпающая под лапами грязь служили напоминанием о разыгравшейся буре. И, пожалуй, обломанные ветки, но ведь это такой пустяк в общем масштабе. Дышалось приятно и легко, шерсть искрилась жемчужинами влаги, сорвавшейся на спину и бока с хвои, зябкость, однако, не тревожила сознание, находящееся на приподнятом уровне. С момента примирения с Темнокрылой полосатая находилась в добром расположении духа, и ничто пока не сумело это испортить. Она даже ворчала на всё движущееся в разы меньше и реже будила сожителей по большому ежевичному кусту шумными подъёмами за несколько минут до рассвета. Нельзя сказать, что обзавелась легкомысленностью или сияла, да и вряд ли сие позволил склад её личности, просто всё указывало на то, что хвостатая вновь сумела вырвать перо счастья, неизвестно, насколько, но после долгих лун мрака даже этот просвет казался радостным спасением. Крик Журавля сосредоточенно нахмурилась, обнюхивая очередную метку особенно долго, будто бы даже почуяв намёк на неполадку, но успокоившись и разубедившись. Действительно, вся длинная цепь границ, кою они с Львинозвёздом обошли от края до края, не носила на себе даже намёка на нарушение неприкосновенности. Приставив щёку к ветке, как следует потёрлась о неё, выгнув дугой спину и пройдясь по шершавой стене кустарника боком, отчего несколько клочков шерсти остались на ветках: она вновь линяла. После же, усевшись, кивнула нарушившему тишину златогривому и отвлеклась на извлечение из шерсти колючки, лишь закончив дело, продолжила. - Да, тот случай с одиночкой будто бы был случайностью. Весь вид поднявшейся на лапы и продолжившей патрулирование охровоглазой, однако, твердил о том, что она в это не верит. Вообще не верит в случайности. Была обновлена очередная метка, когда перед носом вспорхнула полусонная оляпка, которую, безусловно, было невозможно оставить без внимания. Взвившись в низком прыжке, кошка захватила крыло птицы и потянула её вниз, где развернулась непродолжительная борьба, в ходе которой птица даже попыталась вновь взлететь, вырвавшись из лап, но была настигнута и добита, ибо крыло не позволяло совершить вышеуказанный манёвр. Парочка уже дошла до воды, обогнула заводь и собиралась возвращаться, когда собрат солнца вновь подал голос, подтолкнув полосатую обратиться в слух и усесться у кромки воды в ожидании продолжения. А оно, надо сказать, застало врасплох. Лучик был ещё мал для посвящения, но о его судьбе, определённо, думали заранее. Видела ли Крик Журавля талант в этом юном комочке меха? Определённо, у мальчишки был завидный для многих потенциал, лишь бы не разбаловало внимание, а она могла бы поддержать строгость на высоком уровне, только всё равно не предполагала такого поворота событий. Да и Львинозвёзд... Её первый оруженосец, событие волнительное, но явно удавшееся на славу, если так можно выразиться, она давно оставила за спиной моменты, когда дразнила его золотым шаром, ворча на неповоротливость, но и сама ей не отличаясь. Скорее, чтобы раззадорить стремление. Сейчас же этот шарик вырос в статного и могучего кота, умудрённого опытом внезапных и тяжёлых событий, которые, благо, удалось пережить с честью. Теперь этот шарик - величественный предводитель рыболовов, умело выполняющий свои обязанности, и Крик Журавля отвыкла видеть в нём вздорного мальчишку-ученика, друга - возможно, лидера - определённо, но никак не юнца, а златогривый вспомнил и те времена. Нужно было ответить, но полосатая отвернулась к воде и принялась вылавливать карпов. Сначала один был подцеплен и выброшен на берег, потом второй, молчание же продолжало нарастать звонкой тишиной. На самом деле, ей нужно было подумать. Хотела ли полосатая воспитывать Лучика? Определённо, но впала в какую-то прострацию, позволив мыслям улететь в степи прошлого, в далёкие степи... Лишь ощутив на шерсти пристальный взгляд, старшая оглянулась, привычным движением склонив морду к плечу и разъяснив недоумение шутливым: "Старею!" Она вовсе не чувствовала себя в таковом ключе, продолжая плескаться в волнах энергии, но в силу упрямого и закрытого темперамента не пожелала признать сентиментальный порыв из прошлого. Впрочем, оно и так ясно, если знать её долго. И тень серьёзности расплылась по морде уже через несколько секунд. - Он очень похож на тебя. Не только внешне, внутренне, стержнем. И я бы сочла за честь воспитать Лучика воителем, если ты посчитаешь это возможным. Только подумай хорошенько, на что ты обрекаешь своего сына. Фраза, чем-то похожая на ту, что произнесла вчера Окунёвая, но она имела совершенно другой характер. Дело уже не в излишках внимания, не в нарушении воинского закона и не в сложностях, которые возникают при обучении отпрыска родителем. Моральных сложностях, о которых подозревают не все, но не зря был сформирован закон. Крик Журавля имела ввиду свою манеру гонять до потери пульса и ворчать, ежёвый стиль обучения. Сам прошёл, пожелаешь ли ему? Впрочем, он, этот стиль, имел свои весомые плоды, да и тирании был лишён. Сама же фраза - скорее добродушная усмешка, что была противопоставлена серьёщной, озабоченной фразе Окунёвой. Полосатая выразила готовность приложить все силы, чтобы вылепить из юного Лучика идеал его отца. Договорив же, подхватила добычу и рысью двинулась в сторону лагеря вместе с Львинозвёздом. Пора, уже темнело.

Сегодняшнее утро обещало быть похожим на вчерашнее. И на позавчерашнее, и на поза-поза-вчерашнее. Моменты, когда пейзажи и погода менялись активно, уже миновали, вновь настала череда серой обыденности, хочешь или нет, а вынужден насыщаться ей, наполняясь до краёв и с трудом сдерживаясь, чтобы ничего не пролить, не расплескать. Затихло серым свинцом робкое небо, ранее раскрашиваемое тысячами крыльев улетающих к теплу птиц, которым было тоскливо смотреть вслед. Что они увидят там, с чем столкнутся, вернутся ли назад? А если и да, то ради чего? Чтобы вывести птенцов и вновь спасаться от клыков и когтей хищников, наполнять леса переливами мелодичных трелей, разбрасывать перья... Как-то до боли мелко. А ещё, непонятно, даже на седьмой год непонятно, как же это возможно, покидать родную землю, пусть даже в поисках лучшего, предавать её от раза к разу, чтобы, возможно, даже не вернуться. Два дома, а жизнь одна, и коль треть на грани, рискуешь сложить крылья вовсе не у корня истока. А ей? Ей важно это, умирать, зарываясь лапами в родную осоку, вдыхая запах родной хвои и кутаясь шумом любимой реки. Ценности всё же вещь сугубо индивидуальная. Холодный ветер ерошит шерсть, странно, но его прикосновения приятны, пусть и заставляют зябко поёжиться. Это только подготовка, скоро начнутся настоящие холода, об этом всё вокруг просто кричит. Под лапами скорее даже не шелестит, а хлюпает опавшая листва, смешанная с рождённой дождями грязью. Всё вокруг так невзрачно, запятнано, что к горлу подступает неприятный комок, это не отвращение, нечто иное, непонятное. Отчего-то всё внутри сжимается, хотя в голове пусто, а на сердце легко, чёрная полоса, закончившаяся луны две назад, так и не отвоевала вновь свои права, позволив небольшую передышку, за что кошка была благодарна судьбе. Нырнув в тихий мирок ивовой заводи, хвостатая неторопливо направилась к воде, раздумывая над тем, чтобы поохотиться, но в самый последний момент замерла и задумалась. Она ведь пришла сюда не ради рыбалки, даже не для того, чтобы поохотиться. Просто в лагере было слишком тихо, и отдаляющаяся от любви к одиночеству особа, устав слушать один лишь ветер, нырнула в объятия ельника, погрузившись в его тихий шёпот. Сюда же, в заводь, лапы сами принесли. Крик Журавля любила это место, здесь всегда было спокойно, но не пусто, она наслаждалась равномерностью и лёгкостью, с которой ивы раскачивали обвисшие ветви, время от времени нарушая покой водной глади. Нырять становится всё холоднее, интересно, через сколько в камышовых зарослях появится первый лёд. Наверное, через луну, если температура так и продолжит падать, а Лучик будет посвящён луны через две. Что ж, надо начинать разрабатывать систему тренировок, Река будет навязывать свою волю. С удовольствием вдыхая запах прелости, отметила полосатая, неожиданно даже для самой себя среагировав на запах сизоворонки. Более она не медлила, что ни говори, кошка - животное, хищница, привыкшая полагаться на инстинкты, а они кричали о необходимости поймать птицу. Её место дислокации уже было обнаружено, оставалось лишь подкрасться, незаметно не выйдет - местность открытая. Значит, единственное спасение - скорость. Прыжок, успешный лишь наполовину, вскрик птицы и взмах её крыльев, шипение охотницы, вырывающееся сквозь стиснутые челюсти. Нежелание отпускать заставляет повторить прыжок, тело напрягается, готовясь, а затем вновь вырывается вперёд. Лязг, хруст, шум ломающихся ветвей и тишина, но она держится недолго, рушась от кошачьего вскрика. Удивление, приправленное нотками недовольства и боли. Полосатая разворачивается резко, пытаясь понять, что же это за напасть, а после едва не припадает к земле, настолько поражена. Что за карповщина?! Мысль пролетает быстро, оставляя скрипучее послевкусие, но времени разбирать его нет, ибо хвост по-прежнему зажат в гусином клюве. Воинственный мяв, это уже не просто охота, это борьба за свою собственность, если можно так выразиться. Когти бьют о белую голову близь клюва, вспарывая кожу и заставляя отступить, птичьи перья набивают воздух. Вжих, вжих, вжих. Гусь отходит, кряхтя что-то, но упускать его - запятнать честь. Хвост ноет и пульсирует, это лишь сильнее распаляет. Обходит с боку, дразнит, заставляя шипеть и нападать, а после прыгает сама, на встречу, вгрызаясь в тонкую шею, стискивая и ломая. Никто не в праве трогать её хвост. Охровоглазая отошла к воде и, полакав, уселась, дабы зализать растрёпанную часть тела. Именно в этот момент Крик Журавля краем глаза заметила карася. Не медля, ударила по воде, подцепив рыбу, но не слишком удачно: обладательница плавников шлёпнулась на землю, но чешуйка впилась в подушечку, оставив ссадину. Морщась, хвостатая укусом в голову умертвила рыбу и, подобрав все три тушки-добычи, отправилась в лагерь, тихо ворча. Нда уж, хороша прогулочка.

Дубок вылез из палатки оруженосцев поздним вечером. Он планировал прогуляться и может поймать чего-нибудь. Даже в самом страшном сне он не признался бы самому себе, что пошел сюда, вспомнив рассказ Зимушки. Да она забыла давно свою игру! И не будет она его выслеживать! Глупости какие. Это же Зимушка! Придумала - забыла. Она такая, фантазерка. Но что же тогда заставляло его тихо идти в лес поздним вечером? Вряд ли это была охота, не правда ли?
Дубок остановился, когда достиг ельника. Что-то его насторожило. Предчувствие или... какие-то звуки. Совсем тихие, едва слышные, они навевали нервную дрожь на котика - именно такие звуки однажды приснились ему в его самом ужасном сне. Знакомое движение головы, которое прогоняет ощущения, вывело его из неприятного воспоминания. Это ерунда. Детские сказки. Должно быть, ему почудилось. Когда это он боялся темноты? Да и не так еще темно - небо раскрашено лучами заката. Нежные и легкие облачка окрасились в розовый цвет. Романтика! А он тут об ужасах вспоминает.
Совсем некстати на ум пришла Зимушка. "А вдруг это она?" Уже второй раз за день Дубок задумался так глубоко, что сам не заметил, куда идет. Интересно, почему он подсознательно пришел именно в Ивовую Заводь? Уже не потому ли, что на душе царило романтическое настроение? "Глупости, Дубок." Конечно. И он это прекрасно знал.
Неожиданно среди ветвей мелькнул чей-то рыжий кончик белого хвоста. Сердце пропустило удар, то ли от страха, то ли от радости. "Зимушка!" Она пришла на игру. Слава Звездному племени, он не останется один в Заводи, как последний дурак, притащившийся на встречу, поверив россказням соплеменницы. Похоже это был самый ужасный страх Дубка - быть обманутым, остаться одному. "Уж не отклик ли это материнского предательства?" Ведь Лимонница - первая кошка, которая предала его, бросила его отца. И семья их оказалась разделена жуткой пропастью, как он и Масленица... "Это детские страхи трехлунного котенка, Дубок. Прекрати." И все же...
Пока он предавался воспоминаниям, Зимушка успела поймать кулика. Правда перед этим смешно плюхнулась в воду. Дубок едва сдержал рвущийся наружу смех. И тут Зимушка прыгнула на него.
Конечно, он этого ожидал. Но надо прикинуться, что он ее не видел. Ей будет приятно. Подскочив от удивления, Дубок едва не скинул Зимушку с себя.
- О нет, неужели сама великая воительница Зимушка поймала меня? Но ты ничего не сможешь доказать! Я ни слова не скажу против себя! Я ничего тебя выдам!

Отредактировано Дубок (2014-05-14 00:18:09)

Я не знала, что он прикидывается, всё выглядело натурально и доставляло мне удовольствие. Я погрузилась в эту чудесную игру, стала глуха ко всему, что творилось вокруг. Глуха и слепа, поэтому от внимания ускользнула надвигающаяся темнота, это уже не сумерки, а настоящий мрак, непроглядный, которого стоит остерегаться. Сейчас, накануне Замёрзшего Камыша, солнце вообще заходит рано, а час сказок в детской давно миновал. И без того тёмное небо окончательно почернело, не видно ни луны, ни звёзд - всё за тучами. Неясная ночь - плохая ночь, ночь дурных знаков и предчувствий, но, коль не замечаешь намёков, нет и последствий, поэтому я просто собиралась развить свой сюжет, вооружившись временами свойственным мне легкомыслием. Я довольна тем, что Дубок с честью принял роль предателя, азарт распалял всё больше и больше, позволяя чувствовать себя счастливее с каждым вздохом, покуда я обдумывала линию поведения на следующие тридцать секунд. И дело не в том, что это казалось мне сложным, просто идей было слишком много, а как остановиться на чём-то одном - не знаю. В итоге, всё ещё топчась на Дубке, который едва меня не сбросил, чем заслужил оплеуху (ишь, наглый какой, его тут на преступлении поймали, а он ещё дёргается! Плохой дезертир, плохой, смирно лежать надо и ждать, пока я, бравая тушка, буду спускать с него шкуру за нехороший поступок), подношу лапу к его горлу, делая вид, что выпускаю когти. Даже шерсть для пущей схожести распушила, я ведь воительница! Откашлявшись, вытягиваю шею, чтобы через секунду разразиться угрожающим шипением. - Ты угадал, я раскусила твой хитроумный план, и теперь твоя песенка спета! Если ничего не расскажешь добровольно, я заставлю тебя сознаться, подвергая страшным пыткам! Эм, нда, что-то я уже не кажусь себе миролюбивой. Впрочем, оно - лишь часть моего настроения, посему, поводов для волнения нет. Вот-вот должно было развернуться самое интересное, когда в мирные нотки Заводи ворвалось сочетание смолы, воды и череды. Застываю, тут же забывая об игре. Он тут, и Он будет мной недоволен. Потому что ушла поздно, потому что не дождалась, а ещё потому, что с котом. С другим котом. Быстро пячусь назад, давая Дубку свободу действий, а ещё через несколько мгновений длинный хвост обвивает плечи и притягивает к бедру хозяина. Вжимаю морду в плечи, опасливо прижимая уши. Он зол, что я очень хорошо чувствую. - Мы... Мы не милуемся... Он просто... Бормочу тихо, оправдываясь, но резко замолкаю, понимая, что признаться в долгой игре - ещё хуже. А гроза, между тем, разразилась, только не над моей буйной головушкой. Уже проще. Кошусь на Дубка сочувственно и виновато, чувствую себя подавленной. Это из-за меня зол обладатель изумрудных глаз, из-за меня отчитывают рыжего оруженосца. Бури никогда не длятся вечно, и эта стихла, а мой Мир, вновь подобрев, наклонился ко мне, но не навис, а прижался. Слёзы на его глазах удивили и тронули, я сразу почувствовала, как влага окропляет мои папоротниковые просторы. Шмыгнув носом, зарываюсь в шерсть кота, туда, где на плече шрам, и вздрагиваю, касаясь носом рубца. Выдыхаю, прежде чем вновь заговорить, заглянув Сычу в глаза. Он всё ещё держит меня, но у меня нет ни единой мысли о попытке вырваться, только Заводь утратила своё тихое очарование. А на Дубка смотреть совестно, наверное, он сейчас ужасно себя чувствует, а всё из-за меня. Потом объяснюсь, по крайней мере, постараюсь сделать это. - Прости, я не должна была уходить одна. Но тебя не было, а в лагере так скучно... Я не хочу здесь больше оставаться, отведёшь меня к Зарослям? Касаюсь носом его щеки, желая ещё больше смягчить момент и прильнуть к этому родному с детства созданию. Он может быть страшным, но всё равно мой Мир. Украдкой бросаю-таки на Дубка, своего друга, а я уже считала его им, умоляющий не спорить взгляд, а потом вновь вопрошаю Сыча. - Почему я - дама звёзд?

Расторопная поступь гонимого кота была слышна на далёком расстоянии, когда Щука, воитель Речного племени, отважившись проверить в одиночку территорию племени, ступил на палую листву. Багровый ковёр, окроплённый влагой, нежно похрустывал под лапами, а отломившиеся крупинки покалывали подушечки. Монотонно вздымалась грудь при каждом вздохе, а шерсть раздувалась ветром. Ещё неопытный воитель племени, но уже познавший некоторые нюансы, чётко следовал к низу, где стройной шеренгой вырастали ивы, обрамляющие овальный водоём. Склонившись над водой, деревья мутили ровную гладь плетями, образовывая лёгкий омут. Осторожный ход кота был неслышен, ведь его целью на сегодня была охота, а всем известно, что для полного сосредоточения нужен покой и тишина. Опрокинув корпус на передние лапы, а задняя часть, отделяющаяся поджаростью, была подготовлена к мгновенному прыжку. Зоркие янтари уже, плывя вперёд лосося, уловили шевеление где-то неподалёку, а тело делало своё дело, когда добытая пичужка-оляпка сделала неосторожный шаг вперёд. Шаг в неизвестность, необузданность: такой нерешительный, робкий. Тонкие конечности нервно перебирали землю, подгребая под себя. Клювик, плотно сжатый, награждённый непоколебимостью, терпеливостью, ведь любая другая птица поддалась соблазну и рванулась к небесам. Но наша героиня осмысленно делала каждое движение, стараясь не соблазнить охотника. Щука, понимающий всю ситуацию, в любом случае был полон готовности к атаке, даже рассчитав все намекающие жесты. Приосанившись и подготовив мышцы, кот сделал решительный и точный прыжок к оляпке. Он был удачен, как никогда: точный, лёгкий, парирующий. Подсекая вытянутыми лапами и раскрытой пастью, хищник молниеносно захлопнул рот, наполненный острыми клыками. Этим действием он в одно мгновение лишил жизни перьевую подушку, а лишь единый вздох был отправлен в вышину. Отложив трофей подальше, закрыв слоем листвы, щуплый кот потрусил далее, уже заприметив очередную жертву. Крупная полёвка, названная красой, водяной крысой, перебирала лапами почву, выискивая ценности. Размер был приличен, но кот крупнее, а значит, и в этом случае можно было рассчитывать на успех. Подкрадываясь незаметно, трепетно, Речной житель не мог оторвать зачарованного взгляда внушительных янтарных очей, ведь крупная тушка могла прокормить многих, как минимум трёх котов, а ведь в такое время это было очень важным: когда наступает хладный зной, прохладный ветер задувает в уши, заставляя сжиматься и хохлиться. Было очевидно, что не без потерь пройдёт охота, ведь извилистостью она могла причинить урон, хотя и незначительный. Сократив расстояние между собой и дичью, котик смог сшибить с ног потерпевшую, и лишь почувствовал режущую, но малую боль от зубов. Всё было готово, когда алая струйка просочилась через микроскопическую рану от белоснежных клыков кота.
Приподняв левую, верхнюю сторону губы в гордом оскале, Щука решительно сделал шаг вперёд, к жертвам, лихо подхватил обеих, покрепче сжав, поспешил в обратный путь, оставляя соответствующие метки, чтобы ни одна поганка, изменив совести и чести, не переступила порог угодий Речного племени.

Дубок пришел в Ивовую Завод в поисках лучшего настроя души, но к сожалению деревья, что обычно навевали романтическое настроение, сейчас лишь покачивали на ветру свои голые тонкие ветви. Не осталось ни листочка, лишь голые стволы... Дубок решил попробовать заглушить душевное уныние охотой, но что-то ничего не клеилось - даже мышку, которая выглянула из норки в поисках пропитания, он не смог поймать, но умудрился вывихнуть коготь. Боль была безумная. Да, сегодня он явно больше не сможет охотиться.
В конец расстроенный оруженосец сел под деревом. Откуда это внезапное чувство одиночества? Неужели без рыже-белой шерстки Зимушки ему жизнь не мила?
Как меняет котов любовь. Дубок стал смотреть на мир по-другому. Раньше он никогда не чувствовал себя одиноким. Всегда был веселый друг, зовущий на очередное приключение, мудрый воитель, который поделиться своим опытом, котята, просящие показать очередной боевой или охотничий прием или рассказать сказку. Что же изменилось? В его жизнь пришла Зимушка. Эта кошка заполнила все мысли Дубка. Он и шагу не мог ступить, не подумав, а что бы сказала на тот или иной случай Зимушка? А что было бы, будь она рядом?
Дубок мог лишь представлять жизнь с Зимушкой, без Сыча. Он часто мечтал о том, как в отношениях между ним и Зимушкой не было бы Сыча. Все было бы иначе. Не было бы ревности, этой злости на Сыча... Все было бы проще. Но бывает ли хоть что-то просто в этой жизни?
Казалось бы, да. Но задумавшись, не находишь ничего, что было бы просто, ясно, без тайных коридоров и развилок. Да взять хоть ежедневные обязанности. Охота. От того, как ты будешь себя вести, зависит сколько дичи ты принесешь в племя. Принесешь много - уважение. Уже цепочка. Сложно. Патрули. С кем пойдешь в патруль, куда? Что узнаете, какие вести принесете? Жизнь - это клубок переплетающихся нитей и каждая из них стоит на нужном месте.
Обидно, что порой их положение не устраивает кота. Но возможно именно эти нити приведут Дубка к чему-то великому.

Дубок встал. Лапа не переставала болеть, надо было идти к целителю. Но как же не хотелось уходить! Прекрасные зимние пейзажи раскрывались на покрытом льдом озере, как нигде больше. Наконец-то Дубок обрел то, зачем сюда пришел. В его душе расцвела роза романтики.
С неба шел мелкий снежок, который прятал замерзшую, черную поверхность земли, укутывая ее белым пуховым одеялом. На свежевыпавшем снегу не было ни единого следа, даже от лап Дубка. Казалось, он прилетел под дерево, словно птица, а не пришел к нему по земле. И боль как-то утихала, стоило Дубку задуматься о красоте окружающей его природы.
Солнце уже встало, с высоты освещая озерную гладь. Лед, сковавший воды, ярко блестел и на него нельзя было смотреть, не прищурив глаза. Но стоило их прикрыть, как взору открывался новый мир - более контрастный, насыщенный и волшебный. Все цвета становились более густыми. Казалось, протяни руку - и почувствуешь легкую сырость тумана. Но как только ты открывал глаза, все вновь возвращалось - слепящее дневное солнце, холод снега и боль в раненой лапе. Исчезала та загадочность и все стало, как всегда. Скучная серая жизнь.
Вздохнув, Дубок встал. Нельзя долго лежать и лениться, племени нужна еда. Дубок подхватил водяную крысу и, хромая, побрел в сторону лагеря. Но что это, неужели землеройка? Так и есть - чуткий нюх Дубка верно установил и дичь, и ее местоположение. Спустя мгновение Дубок, наскоро присыпав крысу землей, уже крался к землеройке. Прыжок и... Дубок, схватив добычу, упал, так как раненая лапа подогнулась под его весом. Рана открылась и начала кровоточить. Но землеройку он поймал.
Дубок пошел дальше, уже с двумя свисающими из его пасти тушками. Сегодня у него был богатый на дичь день - он увидел дрозда. Мастерски выполненные охотничьи приемы - и птица у него в зубах! Но со следующей добычей ему не повезло - он не только не догнал кролика - куда ему, с тремя лапами! но еще и подвернул заднюю. Теперь уже Дубок, хромая на двух лапах, решил больше не экспериментировать и пошел в лагерь прямой дорогой.

Я всхлипываю, поведя плечами, закусив губу. Такой жалкий вид... Зря меня назвали в честь великих, воистину божественных, охмуряющих своей красотой, птиц, зря. Мне бы лучше подошло имя "Плакса-Вакса".
Я вздрагиваю, когда чувствую тепло при прикосновении шерсти к шерсти. Кожа к коже... Все это так роднит, навеивает те дни, когда одной единственной заботой было - найти уютную ложбинку и пуза матери, схватившись за нее, как за спасительный плот.
Воспоминания нагоняют тоску, от которой я вновь начинаю захлебываться слезами и дрожать от лёгкой судороги.
Я тут немного не договариваю... Мне больно ещё по другой причине, но... Но я не уверена.
- Мам? А ты как с папой познакомилась? - я утыкаюсь носом с тёмное плечо, а по щекам текут слезы.
Я особа довольно таки нанимая и разреветься могу по любому поводу. В детстве это не было так заметно, а сейчас...
Я ещё раз всхлипываю и немного отстраняюсь, прижав уши к затылку.
Я пряча золотистые глаза, которые приобрели тёмный оттенок расплавленного янтаря, то бишь смолы, шмыгая носом.
Кажется, я более или менее успокоилась.
- Мрачница, - мне кажется, что называть самое дорогое так называемым "своим именем" странно, не нормально, посему я сразу же исправляюсь, - Мама, мне... Мне нравится кот и... И я, кажется, жить без него не могу, - я вновь заливаюсь слезами, спрятав мордашку в лапах (я упала на снег, скрестив конечности в виде креста). Мои плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.
Мне больно думать о том, что я могу говорить, а он нет. Уж лучше бы я была немой, но не он...

   Может это и странно, но особую красоту зимнему пейзажу придаёт солнце. Именно благодаря ему, лежащие снежинки начинают блестеть. И если идти через поле, например, и смотреть на снег, то видишь, как тебя сопровождает непрерывный фейерверк снежных ярких-ярких искр. Красота - неописуемая! А чего стоит звёздная зимняя ночь! Она действительно бесценна и незабываема. Не столько потому, что мороз ясной ночью при звёздном небе крепчает, сколько впечатляющей великолепностью этого зрелища. В такую ночь небо и звёзды кажутся хрустальными. Если бы была возможность ударить небольшим металлическим молоточком по небосводу, то наверное послышался бы нежный прозрачный переливающийся звук, как у хрустального стакана.
   Сказка идет в Ивовую Заводь, что бы поохотиться. Ведь он давно не разминал лапы. Все это время он сидел и наблюдал, как посвящаю Тинолапу, Капельку, Лучистого, Медолапку и Лебедушку... Ах, Лебеушка. Сказка безумно влюблен в нее. Внешность этой кошки прекрасна. Так считает Зи. Сероглазый часто заглядывается на нее, но боится подойти к этой даме. Что уж там признаться в любви! Тем более, пятнистый немой...
   Сказка остановился на светлой опушке. Дичью почти не пахло, но Зи умудрился учуять землеройку. Припав к земле, юный охотник направился на запах, а вскоре и увидел саму жертву. Накинувшись на нее, котик не успел хорошенько зацепиться когтями и упустил жертву. Но сероглазый не сдался и кинулся в погоню. Вскоре, дичь была поймана и полосатый решил немного прогуляться.
   Пройдя чуть-чуть, Сказка встретил Мрачницу, Тинолапу и Лебедушку... Кот сразу оживился и подошел к трем кошкам. Пятнистый кивнул, в знак приветствия. Но полосатый заметил, что белоснежная красавица плачет и прижался к ней.
- "Не плач, красавица, все хорошо, я рядом!".