офф
Я знаю, насколько всё несвязно и нелогично... Но вызов себе есть вызов себе.
Главная поляна у Великого Клёна
Зима. Вот и её конец. Не самое лучшее время года, однако лучше, чем лето, когда жара, когда назойливые мухи, когда Двуногие начинают посещать лес и устраивать там балаганы. Птицелов, в принципе, любил эти странные тусовки, иногда наблюдал за ними издали, а пару раз даже стащил вкусное мясо, которое было тёплым и острым. Но прямоходы так же творили множество бед… Не стоит думать об этом, ведь ещё предстоит пережить три лунных цикла пред нашествием людей и их котят. Кот, однако, не мог не думать об этих странных существах, подбираясь к их домам. Он давно уже планировал подобную вылазку, но получилось лишь сейчас. По правде говоря, следовало бы заняться Цикадой или, хотя бы, отвести её домой, а не оставлять где-то одну в лесу, где-то, где повсюду смерть… Да, необдуманно. Но полосач как был эгоистом, так и остался. Порой крайне важные вещи казались ему пустой тратой времени, а вот такие вот третьестепенные занятия вдруг с головой накрывали его.
– Дело того стоит, – убеждал себя воин, пока крался по узкому переулку, ожидая за каждым поворотом столкнуться нос к носу с каким-нибудь бродягой или домашним. Кот не верил россказням о том, что приручённые не опасны и изнежены. Самому не приходилось сражаться с любимцами Двуногих, но видеть настоящих забияк – видел. Жирные такие, откормленные, и при этом мощные, с тяжёлой лапой. Главное, что наглые. Настолько наглые, что без разбору всех шпыняют. Хотя страшнее всего, наверное, собаки да чудовища. Собак здесь было с излишком, ведь рыбаки недолюбливали кошек за то, что те воруют их улов, да и лодки с катерами приходилось кому-то охранять. А чудовищ было не так уж много, но чаще всего это были огромные такие звери с выбитыми глазами и брюхами, набитыми рыбой и не только. Тарахтящие. Неповоротливые. Птицелов уже не оглядывался и не вздрагивал, заслышав их рёв, ведь в таких узких коридорчиках, где он находился, никогда чудовища не обитали да и собаки здесь были не страшны. Уж если и забежит бродяжка, то любой из семейства кошачьих просто прыгнет на забор и пойдёт по его каёмочке. Но без необходимости лучше так высоко не забираться и не быть у всех на виду. Одиночки. Мусорщики. Это их территория. Весьма обширная территория.
– Ладно, я заблудился, – признался воитель по прошествии получаса. Он поглядел на мусорный бак, припоминая, что видел его уже два раза. Хотя все они как один. Полосатый сел в вонючую лужу подтаявшего снега, брезгливо поморщившись и переборов мурашки на спине. Всё-таки ему нужно было передохнуть. Пускай здесь. Несмотря на то, что земля всё ещё была холодной, но лапы горели, а подушечки покрылись волдырями, непривыкшие к твёрдости асфальта. – Бедные мои лапки, – посюсюкал своих кормилец Птицелов, разглядывая их с любовью и отвращением. Они страдали из-за него, и он чувствовал свою страшную вину пред ними. Ничего, совсем скоро нежный ковёр из мягких еловых иголочек запружинит под небольшим весом путешественника, лиственный перегной дезинфицирует ранки. Лес – самое прекрасное, что только могла придумать природа. Усатый всегда шутил, что готов продать душу, лишь бы не умирать и не попадать на небеса, где ему придётся ходить по звёздным колючкам и даже перистым облакам. Ничто не сравнится с травяным покровом, ароматом сосен и елей, мощностью кедров, шелестом листьев, волнами ржи и вереска… Кот всегда с щемящим чувством покидал Светлолесье, а особенно Темнолесье, когда шёл бродить по посёлочным улицам. Но только здесь он мог достать то, чего не было дома: всякие побрякушки, хлам и порой травы и редкие дурманы. Птицелов всегда таскал в лагерь разное барахло, что запрещалось предводителем, ведь вещи Двуногих опасны. Но кого это волнует? Уж точно не воина. Жаль, правда, что никто не разделял его интереса, никто не ценил его находки, а порой те были просто волшебными! Однажды полосатый притащил столовую ложку, в которой отражался весь мир! Но главный её секрет заключался в том, что с иной её стороны… мир стоял вверх корнями. Странную железку пришлось припрятать, а иначе её бы отобрал кто да выкинул. Такие моменты особенно печальны. Просто невыносимы. Драма… Трагедия. В своих размышлениях кот успел забыть о главной цели вылазки и очнулся, когда солнце поднялось достаточно высоко. Он огляделся и вдруг заметил то, мимо чего проходил не раз, но почему то не замечал. Огромный, страшный, но неимоверное прекрасный и непонятный… зверь двуногих. Втрое меньше среднего. Чёрный, кожаный и железный. Блестящий на солнце. У него было всего две лапы, но какие это были лапы! Глаза Птицелова загорелись, а в душу закрался страх. Как давно это существо наблюдает за ним? И видит ли оно кота? Его огромный круглый глаз был безжизненно пуст, а брюхо не изрыгало рёва и рокота.
– Он спит, – догадался воин. Наученный жизнью, усач знал, что если чудовище спит, то его сон крепок и разбудить его может лишь человек. А здесь людей не было. Кот медленно подобрался к железному коню и понюхал резиновые лапы. Пахло сильно и чем-то… человеческим. Запах не был не неприятным, но и не особо привлекал. Просто был потусторонним и непонятным. Птицелов посидел в нерешительности и одним прыжком оказался на спине монстра. Кожа его была нагрета зимним ещё пока солнцем и покрыта тонким слоем пыли и редкими каплями воды. Но спина была широкой: на ней могли поместиться пять или даже шесть таких как воин. А тот был в восторге просто. В немом и раздирающем горячее сердце. На спине у чудовища! Ах, какая это спина! Было страшно повредить это странное покрытие, поэтому Птицелов посильнее втянул когти. Из груди вырвалось невольное мурчание. – Жаль, что здесь нет никого… Цикады. Ей бы понравилось, – сожалел древесный. – А вот брат не оценил бы.
Полосач по-королевски распластался на горячем загривке своего нового друга и начал кайфовать, вслушиваясь в звуки приморского городка. Крики чаек, шум волн, скрип песка, завывание ветра (совершенно иное нежели в лесу – куда более дикое и свободное), резкие восклицания жителей, плач ребёнка, лай собак, потасовки бродяг… Забавно, чем выше находишься, пусть и на метр, тем лучше и отчётливее слышен каждый звук. Но если подняться слишком высоко, например на крышу, то ветер тут же закладывает уши, позволяя лишь шуму прибоя доносится рокочущим эхом. По телу разлилась приятная свинцовая тяжесть, характерная для лености и расслабленности. Солнышко припекало, и сознание кота заволокла лёгкая дремота со слабыми отголосками сна. Какие-то знакомые (и не очень) образы. Призраки из прошлого, догадки из будущего… Почему-то снилось, как Хохлатка с Оленёнок пересекали реку в брод и, перебравшись на другой берег, тут же попадали в лапы к лисе, но не спешили бежать. Потом привиделось, как Камнелом душит Камышовку, а Птицелов держит Крик Журавля… Кот проснулся мокрым и липким от холодного пота. Ужасно. Как только не жестоко его подсознание. Но такие сны у всех бывают. Не о чем волноваться. Хвостатый с теплом и улыбкой вспомнил всех тех, кто снился ему. Он даже помнил имя той пёстренькой ученицы, которая однажды нарушила границу. Интересно, как она там поживает? Как поживает её мать? Стала ли её дочь воительницей или пока ещё нет?
– На Совете-то встретимся, – решил для себя серый тут же подумал, что за потерю ученицы его могут и не пустить на общее собрание. Хотя кто узнает? Цикада не маленькая, сама найдёт путь домой. Сколько ей? Двенадцать? Эх, уже такая взрослая, а пройдено так мало… Птицелов был ужасным наставником. Провёл так мало уроков, зато загрузил кошечку по полной, не давал ей ни минуты покоя. Из-за него она ничего не успевала делать, вечно опаздывала в патрули. Не то представлял древесный, когда гадал, какой же воительницей он её вырастит. Ученица была неплоха, но заслуживала покровителя получше. Даже Неясыть с Ловцом Снов был бы более ответственными, хотя они были моложе и неопытнее. У них там свои интрижки с юницами… Коту было смешно глядеть на эти несуразные парочки… Хотя он был рад, что его оруженосец не нашла себе избранника. Он бы никому не позволил и когтем тронуть её! Вот станет воительницей, тогда пускай делает, что хочет, а до той поры, Птицелов никого к ней не подпустит. Не потому что это может навредить Цикаде, а потому что это могло испортить все усилия усача: длительную подготовку, воспитание приемлемого собеседника и компаньона, создание маленькой помощницы… Ходил слушок, что Ловец Снов спровоцировал Тростинку на вылазку куда-то, где их проучил хозяин тамошних территорий – орёл. Из-за этого наставник ученицы отстранил её от тренировок на какое-то время. И правильно сделал.
– Хаа, - зевнул кот, широко открыв пасть. Зевнул продолжительно и со вкусом. Любил он побездельничать, пока гора дел ждала его где-то там… Где-то очень-очень-очень далеко. До этой горы пока дойдёшь, пока решишься начать. Что-то толкало его вперёд: встал и пошёл! Совесть, наверное… Хотя кто её знает? Чувство лени было сильнее, а удобство человеческого монстра было просто неописуемым. – Ещё немножечко поваляюсь и точно продолжу.
Однако, «немножечко» неприлично затянулось. Но воин нашёл новую отмазку. Он медитирует. Это тоже очень важно для усталого путника в трудном путешествии. Хитрец подмял лапки лап себя и ещё раз оглядел проулок. А здесь ничего. Жить можно. Хотя жизнь такая не для того, кто родился и вырос в Светлолесье. Но бродяг понять тоже реально: у них всегда есть еда, и ловить не надо, а кто не выносит помои, то крыс здесь тоже навалом. Может, для кого-то и это выход. А эти сказки про котов, которые не образуют племена и поедают друг друга… Пф, грязный вздор! Наверное придуманы для несмышлёных котят и непослушных оруженосцев. А ведь раньше и Птицелов верил.
– Ну я и в Тигриное племя верил, – посмеялся над собой полосатый. – Будто это что-то меняет.
Да, много воды с тех пор утекло, характер лентяя изменился лишь в том, что стал твёрже и прочнее въелся в его тщедушное тельце. Всегда эта наглость, пафос, едкость, наплевательство – зачаточки в детстве, ростки и прочные побеги – сейчас, но это не предел. Более того, пока было выгодно, до конца эти качества не раскрывались. До самого победного и страшного конца. Когда крышу снесёт, и откроется эта жестокость и твёрдость нравов, сосуществующие с гибкостью ума. А пока всё так невинно и стабильно, напоминает подростковый максимализм и тягу к бунтарству. Но подсознательно многие что-то да чувствуют. Поэтому нет почти дружеских связей. По-настоящему. Камнелом да Медносвет, и то вторая как-то отдалилась. Даже Крик Журавля, наверняка, не станет доверять приятелю полностью. К таким тянет, но доверия они не пробуждают. Птицелов знал, что он был интересен в общении, без зазора скромности признавался сам себе, что таких как он – единицы: чтобы расшевелить самого заспанного кота и завалить его приключениями по самое «не хочу», втянуть в весёлые и опасные передряги… Этим всегда и отличался хвостатый, но в последнее время ему будто бы чего-то стало не хватать. У соплеменников, как и у него самого, появились ученики, вдруг откуда-то появились важные и неотложные дела, которых не выполнишь – не то что репутацию свою запятнаешь, а, возможно, приведёшь племя к гибели. Сезон Снежного Клёна, после которого последовала страшная болезнь предводителя. В принципе полосатому было и наплевать на то, что Янтарозвёзд – при смерти. Как-то особо близкими никогда не были, а при встречах чувствовалась какая-то атмосфера неловкости. Но такое важное событие не могло хотя бы косвенно не повлиять на тихую и размеренную жизнь.
– Теперь Камнелом возомнит о себе невесть что, – усмехнулся воин, но усмешка получилась какая-то горькая и безысходная, поэтому настроение кота совершило ещё один резкий скачок. Эх, и эмоциональность в последнее время ни к чёрту. Нужно больше хорошего и крепкого сна, а без целебных трав… – Нет, это уже будет подозрительно в какой раз обращаться к Хохлатке. Она не дура. Она скоро всё поймёт.
Да, без специальных снадобий сон давно не шёл, а если попытки и были, то мерещился такой бред. Как недавно, например. Такие сновидения лишь больше изматывают и приводят к нервозу. Чтобы всего этого избежать, нужна помощь целителя. Но для этого нужно подкупить или задобрить мудрую приятельницу. Выполнение чего сейчас и совершается. Совершалось, пока не усталость, двулапое чудовище и лень… Но ведь так прекрасно вдали от вечной суеты и обязанностей! Кот довольно потянулся, отмечая как прохрустел весь его позвоночник, а тугие мышцы затрепетали от наслаждения. Ни с чем несравнимое чувство! Птицелов продолжал размышлять.
– Но Хохлатка и сама по себе классная. Наверное, я здесь даже не для себя, а и правда, для неё.
В последнее время ей должно было приходиться нелегко из-за болезни Янтарозвёзда. Да, она и в самом деле уже давно, будто бы, воды наглоталась и исчезла куда-то. А её приятель проигнорировал это, хотя начал замечать. Но ведь каждому нужно немного личного времени и пространства. А всё-таки нужно было подойти и взбодрить да поздно уже. Вообще, в последнее время Птицелов натворил много глупостей. Мало того, что он не поддержал целительницу, так ещё и не заметил, как занят его брат. Ладно, Камнелом всегда занят, но это особенный случай.
– Всё, надоело, – заныла душа кота, и тот вскочил на все четыре и огляделся ещё раз. Ему не хотелось продолжать развивать мысли в подобном направлении, ведь так можно совсем размякнуть от жалости к другим и к себе. Жалось. Ужасное чувство. Одно из самых последних, недостойное настоящего воителя. Никого никогда не жалеть, пообещал себе когда-то зеленоглазый, и это его обещание незаметно стало желанием унижать и подкалывать (в шутку и с любовью) всех, особенно тех, кого жалеть хотелось больше всего. За это на Птицелова часто дулись и обижались, но потом всегда прощали и даже начинали любить какой-то особенной любовью.
Он спрыгнул на землю, вновь оказавшись в вонючих помоях. Теперь железный монстр и вовсе не казался таким страшным, как сначала. Воитель оглянулся на него и встретился взглядом со своим отражением, жившем в стальных мускульных буграх чудовища. Оттуда на него смотрел некрупных размеров симпатяга, которому будто бы и не было восемнадцати полных лун. Его чистая и бархатная шерсть была взъерошена именно в тех местах, где это было уместно, но как-то непривычно немного: на манишке, на боках около лап, на холке и немного затылке. Выглядело так… стильно, если бы в кошачьем мире существовало такое понятие. На фоне серо-полосатого меха, режа глаза, кислотно-голубые и ярко-красное перья особенно выделялись и придавали экзотику облику. Но зелёные глаза горели ещё раньше и по своей заметности оттеняли «пернатый салют», завладевая вниманием наблюдателей. В них читалось столько ехидства и насмешки. Но лишь в первые секунды. Потом, постепенно проглядывались серьёзность, холодность и проницательность. Сейчас взгляд в отражении будто бы говорил реальному Птицелову: я принадлежу прекрасному коту, но, к сожалению, он – лишь твоя тень, и принадлежать тебе было бы высшим наслаждением… Серый нарциссично облизнулся и отвернулся от зеркальной поверхности. Он чувствовал, как в груди разливается приятное чувство, чувство собственного достоинства и лёгкое высокомерие. Чуть-чуть даже ненормально.
– Всё это прекрасно, – решил древесный. – Но куда теперь?
Нет, логику Двуногих понять нельзя никогда. Даже деревья в лесу растут более систематично, нежели разбросаны жилища людей. В лесу просто невозможно заблудиться. В поселении прямоходов этим всегда всё и заканчивается. Заканчивается то, что ещё даже и не начиналось. Существовали, конечно, такие типы, как проводники, но спросите: работают ли они за просто так? Нет, ни в коем случае. А некоторые из них – никакие вовсе и не проводники, а просто маньяки, которые ненавидят воителей. Хотя слово «разбойники» здесь бы больше подошло. Нет, не стоит здесь кому-то доверять. Городские лучше всего умеют менять маски, играть с эмоциями, водить за собой «гостей», сбивая тех с толку. А нечего лесным припираться на чужую территорию!
– Да, и зачем мне всё это надо? – порой голос разума был будто бы даже убедителен. Но жажда приключений всегда сильнее. Хотя, какие это приключения? Так, жалкий уход от приевшегося общества. Чтобы хоть на денёк быть от него свободным. Но ведь кто-то сказал, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Умный, видимо, сказал. Что-то в этих словах есть, но они будто бы не так уж и категоричны, как кажутся. Свобода – это настолько неустойчивое понятие, что нельзя просто так смириться с тем, что ты на самом деле полностью зависишь от социума, от окружения. Такой независимый юноша не мог признать этого, хотя в то же время признавал, что ему важна репутация, важно быть ярким и заметным. А для кого? Для своих же. Для всех своих знакомых. Вот и та самая верёвочка, которая держит его, послушного, на привязи. Но не только общество ограничивало свободу. Его так же ограничивали и физические возможности, границы умственного развития… Много что не даёт развиваться. Но в то же время подталкивает к дальнейшему развитию. Парадокс.
Птицелов опять осознал, что сидит и пространно глядит в противоположную стену переулка. Он закатил глаза и брезгливо пошлёпал по грязи в неизвестном направлении. Один тип вони сменялся иным, и вот нежеланный посёлку гость оказался у Гремящей Тропы. Здесь иногда пробегали медлительные и тяжёлые чудовища двуногих, глухо рычали и звенели своими туго-набитыми брюхами. Воин не любил это место, испытывал оправданный страх, но имел отвагу пересекать Тропу. Она была хитра и двулична, очень переменчива и нисколечко не надёжна. Полосатый не хотел лишний раз рисковать жизнью, а ведь он даже не знал, может, на той стороне и нет того, что он искал.
Раньше здесь были участки, где находились все нужные предметы поиска. Но всё очень быстро меняется, от чего всякий может заблудиться. И что теперь? Вот так стоять здесь истуканом?
Отредактировано Птицелов (2014-03-23 10:49:43)
0
383
