Несколько скомкано, но я старалась.
Первое знакомство читателя с новыми персонажами, очень много всего, потому проработать не успела, буду исправлять в последствии и по ходу дела.
Просьба не кричать и не ругаться, от услуг беты не откажусь.
Всем спасибо за внимание и приятного прочтения.

Глава II. О фениксах и прочих зверях.
    Перерождение госпожи выглядело потрясающе. Стучащее определенный ритм ледяное сердце находилось в последней стадии. Уже покрылось оно сеткой трещин, готовое выпустить ледяного феникса из прочных своих оков.
    Пепелица видела это уже в который раз, но не могла не восхититься красотой граней, сверкающих прозрачной чистотой, словно алмазы, и всеми цветами радуги, стоит лишь наклонить голову. Девушка молча смотрела на последние секунды жизни кокона. Она знала, что внутреннее покрытие в нем – это стекло, вырастающее вместе со снежным сердцем. У неё даже имелся кусок, и довольно внушительный. Это зеркало всегда говорило правду (не буквально – отражением), Пеплш не раз смотрела в него сама, а также использовала на допросах. Поразительно, что у такой лживой твари как Фрост может быть такое захватывающее перерождение.
    Трещины на коконе увеличились. Посланница быстро вскочила со стула и спряталась за шкафом. Мебели осколки не причинят вреда, и исчезнут, лишь коснувшись мертвой поверхности. А вот девушке может достаться, ведь кокон защищает свою Владетельницу не только во время перерождения, но и в первые минуты новой жизни.
    – Дай халат. Я знаю, что ты здесь, – произнес холодный голос, разом понизивший температуру в комнате градусов на пятнадцать. Алая, впрочем, не возражала – её разгоряченное тело наслаждалось исходящим от Фрост холодом. Как всегда, девушка не сумела услышать момент, когда кокон разлетелся тысячей осколков. Абсолютно бесшумно, от чего становится только страшнее.
    Выйдя из-за шкафа, Посланница подошла к госпоже, опустилась в знак приветствия на одно колено, разглядывая, впрочем, её тело. Пепелица могла только завидовать нежной младенческой коже вновь рожденной, она не смогла бы сделать себе нечто подобное даже путем генотипического вмешательства. Секунда, две, Пеплш медлит, а затем все же протягивает Фрост мягкий белый халат. Белая разглядывает Посланницу и вдруг начинает хохотать.
    Алая смотрела на заливающуюся смехом Владетельницу, с трудом сдерживая желание отвесить госпоже пощечину. Конечно, та уже знала о произошедшем утром событии. Белый феникс – хорошая способность. Регулярное перерождение в определенные моменты, не считая закрытия коконом при получении критических ран, восстановление внешних ран черными слезами, способность же предвидения и узнавания могла бы покрыть любые из перечисленных выше возможностей, словно туз покрывает шестерку. Могла бы, иди она отдельно. Но все это досталось ненавистной стерве Фрост, Снежной Королеве, Владетельнице и просто старухе, если честно. По предположениям Пеплш, командор прожила уже четыре сотни лет, оставаясь в теле белокурой красавицы, чья ослепительная улыбка рушила чужие судьбы в любом из выбранных вами смыслов.
    Фрост была хитроумна, пережитые ею события делали женщину сильнее, и ослабляли одновременно – ведь Владетельница уже видела многое из происходящего ныне. Ей было скучно жить, и, увлеченная идеей реформы, она быстро начала сдаваться, делая все в пол силы. Для поддержки Белой требовалась Алая. И она готова была жертвовать желанной властью, дабы молодая и способная помощница всегда находилась рядом. К тому же перерождения должны были проходить под чужим контролем и в тайне. Лишь Пепелица обладала необходимым навыком, чтобы выжить, прячась за шкафом – других размазывало по стене даже сквозь него. Но и абсолютная блокировка чужих способностей не позволяла Посланнице обходиться без твердого препятствия, несколько поглощающего силу удара.
    – Тебе пришел конец, Пепелица! – смеялась Фрост.
    А смех у этой твари все же старческий. Хочешь, не хочешь, а есть вещи, которые даже вся мощь белого феникса не в состоянии исправить.
    Блеснув синими глазами, Владетельница сошла с пьедестала, на котором находился кокон. Она потрепала Алую по щеке, как будто побитую собачонку. Пеплш отметила про себя, что сегодня все почему-то хотят коснуться её щеки. Орлан ночью, затем Гратч, теперь вот ещё и Фрост.
    Госпожа же тем временем устроилась в кресле, и Посланница, наконец, поднялась с колен. Белая открыла отчет за последние два дня, которые она провела в бессознательном состоянии. Пробегая глазами по тонким листам желтоватой бумаги, она то и дело бросала взгляд на Пепелицу, которая не реагировала на её реплики. Фрост даже несколько обеспокоилась – с чего вдруг у эмоциональной помощницы такое затишье? И даже не единого вопроса не задает. Но продолжилось это не долго.
    – Что ты видела? – хрипло спросила Посланница, жадно впиваясь взглядом в лицо госпожи. Женщина улыбнулась, предвкушая жалкое выражение искаженного болью лица помощницы. Просить Пепелица не умела, а обучать её этому искусству времени попросту не было. А потому Фрост кидала гордой Посланнице лишь огрызки со стола, зачастую искажая правду и одобряя ложь. Впрочем, сейчас, в первые минуты новой жизни, Владетельница врать не могла, и Алая знала об этой слабости женщины.
    – Лаванда просит Львинозвезда о твоем уничтожении. Взамен на отпущение всех грехов, она продает тебя с потрохами в этот самый момент, – Фрост налила себе в стакан какую-то жидкость пронзительно-зеленого цвета. Женщина улыбнулась, наблюдая за тем, как в муках исказилось лицо помощницы.
    – Лже-ешь, – прошипела Посланница впиваясь взглядом своих безумных зеленых глаз в госпожу. Фрост недовольно нахмурилась, а затем лицо её просветлело – ишь какой болезненный был удар, раз всегда почтительная Пепелица потеряла контроль. И смотрела она так неотрывно, будто гончая, учуявшая след. Но Фрост лишь изящно повела плечами, показывая тем самым, что лишь рассказывает свое видение. Женщина видела и понимала, что Пеплш охвачена ужасом – ещё ни один из них не сумел выдержать прицельного давления Империи и лично главнокомандующего Звездолома, брата вышеупомянутого Львинозвезда. У Алой были шансы скрыться, и даже подстроить свою смерть, но с данными, унесенными Лавандой, она становилась беспомощнее новорожденного котенка. Уж Империя-то постарается избавиться от Носящей Маску, вдохновляющей на сопротивление все новых и новых людей.
    – Иди сюда, – приказала Владетельница. Встав, она прошла к окну, за нею двинулась и Пеплш.
    – Видишь? – спросила она.
    Окна женщины выходили на прекрасный подземный сад, называвшийся обывателями подвалом. Фрост умела устроиться роскошно, со вкусом. Никогда не перебарщивала, но требовала себе всего самого лучшего, и главное – свежего. Пеплш смотрела, как в саду падают первые снежинки, как увядают листья, буквально на глазах. И дрожь пробежала по спине – погода за окном отражает её смерть, и, думая, что будет в союзе с Холодом вечно, она ошибалась.
    Задумавшаяся девушка пропустила пощечину Фрост, попустила и второй удар, заставивший молодую Посланницу согнуться и рухнуть к ногам госпожи.
    – Наивная дура, – рассмеялась Владетельница, и было не понятно, наказывает она девушку за непокорность, провал, или же по какой-то иной причине. Как вариант, Фрост могла избивать просто ради удовольствия. Шагнув вперед, госпожа опустила свою ногу на хрупкую шейку Пепелицы, которая не могла сопротивляться без последующего ущерба для здоровья. Ибо кто сказал, что белый феникс не обладает боевой мощью?
    – Я послала Гратча, – с огромным трудом проговорила Посланница, с ужасом вдруг понимая, что говорить этого не следовало, ведь она упрятала воителя на самый нижний уровень по намеку Фрост, для его же собственной защиты.
    – Ах, Гратча… – Владетельница опустилась ниже и вновь нанесла удар прямо по диафрагме. Пепелица задергалась, не в силах подняться или что-то сказать. – Ах ты маленькая дря-янь, – пропела женщина, не спуская взгляда с искореженного болью лица помощницы. Секунда, две. Глаза их встречаются, и Фрост вдруг отступает, рывком поднимая Пепелицу.
    Они вновь у окна, и прошла лишь секунда с тех пор, как Белая позвала помощницу к себе. Алая вздохнула – это была лишь иллюзия. Но глаза госпожи горели недобрым огнем. Увиденная девушкой сцена имела место быть. Как быстро созидает иллюзии эта женщина – можно лишь поражаться абсолютной силой. Пепелица завидовала, но не могла не принять тот факт, что развалилась бы на части без особого генотипа Белой.
    – Ты умрешь, когда я тебе прикажу. И не сейчас, – ледяным тоном произносит Фрост и кутается в халат. Жест скорее рефлекторно-человеческий, чем действительно необходимый. Феникс не чувствует боли и страха, холода и тепла. Ледяной феникс абсолютен и ни в чем не нуждается, если выбирает правильного носителя. Фрост не была абсолютом, Фрост была лишь изломанной недоделкой, достойной внимания и подражания, но не более того. Впрочем, никто этого не знал.
    Пепелица кивнула, и повернулась, чтобы уйти. Перед самой дверью девушка остановилась и обернулась.
   – Мы уничтожим Империю прежде, чем ты отдашь приказ о моей смерти, – решительно произнесла она и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
    Фрост набила трубку табаком и закурила. С каждый днем она чувствовала, как из неё уходит жизнь феникса. Ей оставалось недолго, она хотела наиграться вдоволь перед самой смертью, и именно по этой причине ей нужно было устроить последнюю свою дочь в жизни. Как только Пепелица узнает о лжи Белой, она тут же попытается убить свою госпожу. Да пусть будет так, Владетельница попросит о быстрой смерти, и Алая не откажет. Но спасена будет Лаванда, к которой, возможно, примчится Феникс, выбирающий нового носителя лишь после смерти старого. И тогда Лавин, единственная из живых потомков Фрост, будет счастлива. Как жаль, что она так никогда и не узнает, кто её мать.
    Белая думала долго. Трубка уже потухла, а женщина все стояла, не в силах пошевелиться. Она анализировала свою жизнь, была по-своему счастлива, и думала о том, что не стала бы менять ни единого момента, даже самого ужасного. Она прожила интересную жизнь, и, как не странно, попыталась сделать что-то хорошее напоследок.
    Но Фрост ошиблась.
    Человек не должен знать будущего и пытаться изменить чужую судьбу.


    Лавин разглядывала Гратча, не в силах понять, почему он сидит перед её носом, а не томится где-то в Штабе. Она очень четко помнила, как Посланница закатила истерику по поводу того, что её… друг оказался заперт на нижнем уровне по «намеку» Фрост. На тот момент она даже было поверила, что это – её родная Пеплш. Но реальность оказалась куда как непригляднее, подруга в один миг вдруг прекратила вопли, и набросилась на стоящую рядом Лавин – дескать почему  она ещё не на задании?
    И вот, Гратч был здесь, в мотеле, где девушка остановилась для отдыха. После побега с Базы ей нужно было как минимум выспаться, до встречи с Лисоловом оставалось несколько часов, и Лавин позволила себе два часа крепкого сна.
    В восемь часов, однако, она спустилась вниз, заняла столик в углу, подальше от окон, и погрузилась в утреннюю газету. Решение поинтересоваться новостями пришло неожиданно, и Лавин тут же сообразила, сколь правильным оно было – во-первых, её никто не замечал, что играло девушке на руку; во-вторых, она помнила странную особенность подруги давать своим жертвам предупреждения в газетах шифром Банды. Конечно, времени с побега прошло не так много, и Лавин не знала, когда в газету поступают самые свежие новости, но она решила проверить.
    Предупреждение было благополучно не найдено. Мельком просмотрев взглядом некролог и не найдя знакомых имен, девушка, наконец, опустила газету. Именно в этот момент она и увидела Гратча, пьющего чай, аромат которого тут же ударил в нос Лавин.
    Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Лаванда сломалась первой:
    – Тебя Пеплш прислала? – Гратч как-то смущенно улыбнулся и кивнул, чуть наклонив голову. Для взрослого мужчины он вел себя очень странно, но девушку это не смутило – она знала о некоторых расстройствах бывшего самурая.
    – Лава-анда, – произнес он и коснулся руки девушки. Его серые глаза как-то потемнели, лицо омрачилось. Он достал нож, положил его на стол и подпихнул к Лавин. – Даю шесть часов. Должна жить. Спасти Пепелицу, пожалуйста, – произнес он, затем чуть сжал руку собеседницы и ушел, не проронив больше ни слова.
    Лаванду обуревали разные чувства. Во-первых, разговор вышел каким-то ненатуральным, очень скомканным. Во-вторых, это была самая длинная речь Гратча, обращенная к девушке, и она хотела обнять его и засмеяться – от счастья, конечно, ведь она переживала за молодого ещё, но уже поседевшего от пережитых им событий, мужчину.
    Она просидела четыре часа в абсолютной тишине. И пусть вокруг шумели люди, подходили официанты, она лишь махала рукой, заказывая все новые порции горячего шоколада, чизкейк или омлет. Лишь когда напротив неё оказался Лисолов, девушка как-то ожила.
    Лавин, захлебываясь в потоке мыслей, начала выкладывать возлюбленному все, что тревожило её. Забыв о клише (поздороваться, спросить, как дела), она вываливала на Лиса все новые и новые потоки информации. Тот хмурился, изредка вставлял короткий комментарий, и в целом был сдержан – не более, чем обычно, впрочем. Узнав о визите Гратча, он заволновался, швырнул деньги на стол и схватил Лавин за руку.
    – Забирай свои вещи и уходим, срочно. Через черный ход, поняла меня? Я буду ждать тебя там, – негромко произнес он девушке на ухо.
    – Но Гратч же сказал…
    – Лаванда, как можно верить его слову?! – строго спросил парень, не дав Лавин даже оправдаться.
    – Ты просто не понимаешь, – девушка даже улыбнулась, и на щеках у неё проступили ямочки. – Если бы ты знал, кто такой Гратч, то не говорил бы так.
    – Достаточно того, что он враг, – довольно грубо рявкнул Лис, но увидев обиженное личико Лавин тут же опомнился. – Пожалуйста, пойдем, – он сжал плечи Лавин, затем отступил на пару шагов и пошел к черному ходу.

    С такой нерадостной нотки началась новая жизнь Лаванды. Они успешно покинули пригород, и уже очень скоро оказались в самом центре Империи – Анимусе. Гратч сдержал свое слово, и девушка не получила и намека на его присутствие. Разумеется, не стоило выпускать из внимания искусство маскировки седовласого парня, но Лавин все же склонялась к его верности данному слову.
    Она неплохо относилась к Гратчу хотя бы потому, что тот заставлял её несколько лучше думать о Пеплш, приютившей блаженного седовласого парня. Насколько помнила Лавин, он не умел говорить, выражая эмоции произнесением лишь одной фразы, казавшейся оскорбительной для обывателя. Но он сумел сначала воспроизводить имя Пепелицы, и уже через полгода обладал набором из шестидесяти слов. Вероятно, не хотел разочаровывать  подругу. Он никогда не высказывал своих мыслей, предпочитая молчать, терпеливо перенося все слова и приказы. Лаванда симпатизировала парню, о тяжелой судьбе которого могла только догадываться.
    Впрочем, Гратч её интересовал мало, ибо уже который час она сидела на допросе. Пусть и условном.
    Итак, оказавшись в городе, молодые люди, не мешкая, направились к Башне, где базировалось правительство. Лисолову удалось добиться аудиенции у Львинозвезда (благо у того было свободное утро), а потому он тут же потащил к Императору упирающуюся и смущенную Лавин.
    Сцена первой встречи была немая во всех возможных смыслах. Такой тишины Лаванда не слышала даже на инструктаже Фрост.
    Львинозвезд пришел в себя первым, он усадил Лаванду в кресло, и, нисколько не смущаясь, предложил ей сыворотку правды. Это было излишне – девушка собиралась говорить честно – но судить Императора за такой поступок она не собиралась. Да и она всегда могла вывернуться – её обучали. Конечно, до Пеплш, королевы лжи, ей было далеко, но Лаванда была далеко не слабачкой – ей просто не повезло получить влиятельную подругу.
    Приемный сын Львинозвезда и её [Лаванды] возлюбленный по совместительству, Лисолов, стоял за спиной девушки, положив ей руку на плечо. Сама она сидела в кресле высокой спинкой и взирала на Императора с должным почтением, которого никогда не могла проявить по отношению к Фрост. Златоволосый добряк, он был совсем не похож на своего брата с его черными очами, скуластым лицом и военной выправкой. Львинозвезд так и излучал солнечный свет, нестерпимый для врагов государства и радушный для верноподданных. В свои сорок с небольшим лет он умело управлял огромной страной. И знал все об окружающих его людях. Все, кроме информации о новой пассии приемного сына, которая оказалась сторонницей оппозиции и сидела сейчас в кресле прямо перед ним, предлагая информацию о той, чье имя боялась произносить половина его Совета.
    – Этого будет достаточно, чтобы искупить все твои грехи, – произнес Львинозвезд бархатистым своим голосом, более напоминающим мурчание умудренного жизнью кота.
    – Император.. Сэр… – Лавин смешалась.
    – Можно просто Львин, дорогая, – улыбнулся Император, а Лис ободряюще сжал плечо девушки.
    – Да, конечно, – глаза Львинозвезда потемнели, предвкушая недоброе, но взгляд оставался таким же теплым. За два часа он услышал многое, и долгая история Лавин настолько растрогала Императора, что он решил дать девушке шанс.
    – Я хочу, чтобы вы отдали Пепелицу в мои руки.
    – Ты хочешь самолично её убить? – удивился Львинозвезд. Он совсем не ожидал от Лаванды такой прыти.
    – Нет, – она покачала головой. – Я дам вам информацию о Пепелице и мятежниках, если вы сохраните Посланнице (Львинозвезд удивленно приподнял брови, об иерархии в Банде он ничего не знал) жизнь и отпустите все грехи, – взгляд Императора прожег Лаванду насквозь, а потому она заторопилась продолжить:
    – Прошу вас, поймите, Пепелица очень хорошая, она просто ошиблась, понимаете? Я могу это исправить…
    –  Просто ошиблась? – казалось, Император сейчас потеряет контроль. – Список её преступлений больше, чем у всей этой их организации вместе взятой! На её руках тысячи смертей – тысячи! Взрыв атомной электространции, уничтожение орбитальной станции «Мир», смерть пятого отряда… как я могу оправдать её перед народом? Как можно, Лаванда? Эта юная леди не может находиться под контролем, мы заблокируем её способности, а затем уничтожим.
    – Послушайте! Поверьте мне! Без власти Пепелица станет беспомощнее новорожденного котенка, я буду проводить с ней беседы, и она… вы узнаете её лучше, и она будет самым верным вашим союзником…
    – Даже если и так, – перебил Львинозвезд, – её способности, если верить твоим словам, врожденные, пусть и усиленные облучением. Империя не сможет тратить столь колоссальные средства на их ежедневную блокировку.
    – Этого и не понадобится, – тихо произнесла Лаванда, опустив голову. Император и Лис уставились на неё, а девушка долго смаковала первые слова. Пусть она похитила досье Пепелицы, пусть она расскажет о Банде – у неё был шанс выжить. То, что она изложит сейчас, приведет шансы на спасение к нулю.
    – В Бетрии, главной лаборатории Штаба, был выведен препарат, который при контакте с серебром сводит способности в ноль, а через несколько лет после ношения, скажем, браслета способности и вовсе не остается. С вероятностью десять процентов могут проявляться лишь слабые отголоски старой силы, но этого будет достаточно, – Лаванда подняла на Львинозвезда глаза.
    Она прямо чувствовала ужас, охвативший находящихся в комнате людей. Каждый в Империи с самого рождения желал, чтобы к десяти годам у него проявилась хоть самая слабенькая и никчемная способность. Родители буквально молились на ребенка – ведь это был шаг к успеху, государство тут же брало потенциалити под опеку, и даже если при обучении он показывал плохие результаты, то все равно получал шанс сделать престижную карьеру. Пять процентов населения планеты обладало экстраординарными способностями.
    Другое дело, что взобравшись по лестнице всесилья, спускаться с неё совершенно не хочется, и утрата способности (а такое случалось) приводила людей к потере рассудка, полной апатии и даже смерти.
    – Откуда у CHELEB такая технология? – глаза Императора уже не были столь добры.
    – Многие изобретатели работают с Ба.. с CHELEB, особенно те, кого вы когда-то держали в шарашках, – смущенно проговорила девушка.
    Теперь лицо Императора выглядело несчастным. Шарашкины конторы – как их называли обыватели – были созданы специально для людей политически неугодных, но имеющих в обществе заметный авторитет. Разработка их принадлежала главнокомандующему Звездолому, и приносила свои плоды. Отправленные «на госслужбу» ученые, политики, писатели начинали следить за своим языком, полностью становясь на сторону государства. Что, впрочем, было в их головах – другое дело. И вот это самое «другое дело» вырвалась наружу.
    – Найди мне Ка… Звездолома, Лис, – Львинозвезд уже не сидел в кресле гордо, за какие-то доли секунды он превратился в изможденного старика.
    Когда Лисолов вышел, он поднял глаза на Лавин: – Я сохраню твоей Пепелице жизнь… если ты сказала, правду, разумеется. Но за это ты ответишь на все вопросы Звездолома. Лишь слово обмана, и я лично оборву твою жизнь, – глаза Императора горели нестерпимой решительностью, сейчас он был холоднее, чем Фрост, и жестче, чем Пепелица. От мягкотелости Львинозвезда не осталось и следа – истинный феникс любыми силами и средствами желал защитить своих подданных.


    Более всего на свете Пепелица хотела спать. Это было сложно принять ей самой, ведь девушка давно уже не испытывала подобного чувства. Но Гратч провалился, и вместе со старыми, давно забытыми эмоциями, вырвалось это.
    Девушка шагала по канализации, даже не задумываясь о том, чтобы затыкать нос – что значат эти запахи по сравнению с мыслями, что рьяно бьются о черепную коробку, грозя уничтожить её, стереть в порошок? Она остановилась, коснулась рукой стены и чуть согнулась. Алая сплюнула кровь и закрыла глаза. Болезнь подкатила в самый неожиданный момент, девушка очень неудачно прикусила язык.
    Не-вы-но-си-мо.
    Алая вытерла губы перчаткой. Глаза пришлось открыть, дабы продолжить путь. А как хотелось обладать абсолютным чувством направления, ибо их резало нещадно. Куда только не заберется элитный отряд, дабы скрыть свое существование. Утешало только то, что идти осталось совсем недолго, а воздух с каждым шагом становился все чище.
    – Это ты так кричала, Пепелица? – Смауг шагнул из тени и оглядел Посланницу. Она представляла собой странное зрелище. Маска не позволяла дракону угадать эмоции Алой, а держалась она гордо и ровно.
    – Я увидела крысу размером с вомбата, – ответила девушка и, оттолкнув мужчину плечом, прошла в хорошо освещенный зал. Смауг лишь хмыкнул, нисколько не поверив словам Посланницы. Но и Духов гор не обмануть, так что хорошо, что Пеплш ответила насмешкой. Впрочем, эта девушка всегда знала, как следует с ними говорить. Смауг редко был доволен, а присутствием Пепелицы он был удовлетворен, что говорило о многом.
    – У меня есть для вас дело, ребятки, – с усмешкой произнесла девушка, выйдя на центр комнаты, и, пустая на вид, она тут же начала оживать.
    Большой мохнатый горб на диване вдруг зашевелился и из него вылез бородатый мужчина со стальными глазами и ножом в руке – Торин, глава Духов гор, никогда не изменял своим принципам. Показались чьи-то каштановые волосы, а через секунду предстала перед глазами посланницы их обладательница – Кили по прозвищу «Килька». Впрочем, на этом всякое движение и ограничилось.
    – Это не приказ, скорее просьба. Мне известно, что вы были внедрены в Имперские структуры. Сейчас необходима ваша помощь в устранении двух личностей. Всем вам известная Лаванда предала нас, от неё необходимо избавиться, пока она не наболтала лишнего. Чтобы ослабить её уничтожьте прежде Лисолова – я желаю, чтобы она мучилась перед смертью, – когда Пепелица произнесла последнее имя, Духи гор переглянулись. Все знали, какая за этим парнем стоит охрана.
    – Ты полагаешь?..
    – Верно, – кивнула Пепелица, получившая от Торина мыслеформу.
    – Ты хочешь нашей гибели, милочка, вот чего я тебе скажу, – покачал головой вожак, и девушка уже открыла было рот, дабы опровергнуть его слова, но не успела вымолвить и звука.
    – Смешно-ой, – раздалось где-то над головами присутствующих. А через секунду на пол шлепнулся полуголый лысый парень, устремивший взгляд своих пристальных синих глаз на Посланницу.
    – Мы все сделаем, моя прелес-сть, я виж-жу, – угодливо закивал головой он. – Мы уничтожим неверных! – воскликнул он, странно выгнувшись и подняв руки вверх, будто желал дотянуться до самого потолка.
    Взгляд Алой метнулся с Пророка на Главаря, и тот лишь кивнул. Видения блаженного никогда не оспаривались.

Все выкладывают свои стихотворения, попробую и я со своими влиться в общую толпу.