Почувствовав шершавый язык матери на своей макушке, я недовольно мяукнул, отползая назад. Услышав ее разрешения, я мигом приободрился и подскочил на месте. Карпозубка, наша "нянька" на ближайшие полтора часа, уже тихо сопела в своем уютном гнездышке. Недовольно фыркнув, я поискал глазами трехцветного оруженосца, которому Зимняя Вишня поручила приглядывать за нами. Он уже направлялся к выходу из Яслей. Весело мяукнув, я поскакал за Водолапом, стараясь не отставать от него. У самого выхода я снова почувствовал дурманящий запах лесной свежести и не удержался, чтобы не вдохнуть его открытым ртом. И снова теплые солнечные лучики играли на моей угольной шкуре. прокрадываясь сквозь нее до самой кожи и лаская своим теплом. Тихо урча, я остановился на месте, чтобы запомнить это приятное ощущение, окутавшее меня с головой. Вспомнив о том, что остальные котята все еще находятся внутри, я незамедлительно промяукал, весело кружась у входа в Детскую:
- Давайте же, сонные ежи, выползайте из своей норы!
Юркнув внутрь, я быстро подхватил маленькую Березку, что оказалось не так сложно, ведь я в два раза крупнее ее, и уверено понес ее к выходу, прислуживаясь к топоту десятка маленьких лап.
продолжение поста на Главной Поляне
>> Главная Поляна

Развратница? Возможно, но он сам воспитал её такой, воплотив свой идеал в ещё крошечном комочке и разглядев в искрящемся болью взоре родственную душу, вторую половинку своей. А звучит глупо, правда? Слишком просто и банально, мы привыкли мусолить слова, попросту сотрясая ими воздух, привыкли придумывать красивые девизы и цитаты, фразы. Начали считать себя познавшими, философами, но разве в силах эти пустые речи выразить чувства? Нет, зато короткие определения способны; в них больше искренности, их проще чувствовать. Она - его, и он знает об этом. Он - тот, кому простится всё, и чьё мнение станет приоритетным, её Мир. Когда-то она ответила ему этой простой фразой, отдав в собственность вислоухому созданию не только сердце, но и власть над собой. Окончательно и бесповоротно. Она - отражение его желаний и стремлений, островок, на котором гордая птица всегда найдёт свой уголок. Близ воды свитое гнездо... В папоротнике. Их отношения - не просто воспылавшее чувство, это привязанность, которая никогда не потухнет.
Она рычит ласково, игриво виляя телом, он вторит ей своим тигриным воем, сотрясая ветви старой ивы. Длинная шерсть щекочет спину, но кошка даже не думает отстраняться, отдаваясь супругу. Жмурится, наслаждаясь его близостью; не способная думать ни о чём другом, вспоминает, как пылают изумруды, что сейчас сверлят её макушку. На холке смыкаются челюсти, против воли самка подаётся вперёд, будто бы в последнюю секунду передумав, и когти задних лап царапнули пол. Его дыхание. Дыхание кота ласкает затылок, напоминая, что всё в порядке, и мышцы вновь расслабляются, за секунду до того, как сходятся две половинки. Сыч прижался к супруге всем телом, слившись с ней, породив пылкое море. Огненная лава заструилась по снегу, выжигая знакомые линии, вдоль которых сыпались искры, озаряя увековеченный союз. Огонь опалял, принося нестерпимое, колкое чувство боли, но мягкие прикосновения тепла в противовес дарили томное наслаждение, глубокое, доводящее до блаженного безумия. Зимняя Вишня негромко мявкнула, решительнее подаваясь назад, ей было мало, она хотела слиться с рыжим целиком. Секунды тянулись бесконечно долго, и это было самым сладостным событием, от которого кружилась голова. Дыхание сбилось, тело как-то само обмякло, нехотя отстранившись, кошка повалилась на спину, разливаясь игривым урчанием и переворачиваясь через себя, словно разыгравшийся котёнок. Несколько пируэтом, и она встала, с притворной скромностью прилизывая грудку и тщетно пряча в усах хитрую улыбку.
- Развратница развратника, вот что я думаю.
Отзывается, подходя всё ближе и вновь сталкивая очи оттенков зелёного, творя новый союз, в котором они вновь потеряются, заблудившись в глубине друг друга. Касается носа, запрокидывает морду, грудью прижимаясь к его груди, а после проходясь вдоль покрытого шрамами бока и обтираясь об него, выгибая спину. Он любит, она знает, но спросить должна. Это тоже игра, только с более глубоким смыслом. Садится, обвивает лапы веерообразным хвостом и отзывается негромко, но твёрдо, свистом горного ветра нарушая воцарившуюся на несколько секунд тишину.
- Тогда приходи почаще... Мне больно скучать по тебе.

Теперь основная часть племени сидела на поляне, кто-то ел, а кто-то разговаривал и эта атмосфера была такой родной, ни на что ее не променяешь. Заставив некоторых соплеменников обернуться, в лагерь тогда зашел Цапельник с двумя рыбинами в пасти, одна из которых отправилась прямиком в общую кучу, а вот другая осталась у своего владельца. Не обращая внимания на прохладный ветер, трехцветный воитель быстрым шагом добрался до детской, куда, собственно, и вошел. Внутри детской сегодня было относительно тихо, хотя котят тут было довольно много. Взор светло-зеленых глаз тут же метнулся к аспидно-угольной шкуре, которая лежала на подстилке, а рядом еще несколько маленьких комочков. Подойдя к Карпозубке, кот опустился рядом с ней и положил к ее лапам горбушу, которая по пути еще даже не успела высохнуть после реки.
- Добрый вечер, Карпозубка, - мявом поприветствовал сестру сын глашатаи Речного племени, добро взглянув на нее. - Как твое самочувствие? Как котята? Я тут только с реки вернулся и решил заодно половить тебе рыбы.
Взгляд Речного воителя пробежался по шкуркам своих племянников, которые были далеко не все черные, как предполагал Цапельник еще до рождения котят, но сильно обращать на это внимания он не стал, вновь обратив свой взгляд на Карпозубку. Была довольно большая вероятность, что его сестра ему как всегда нагрубит или еще что, но к этому он давно привык. Все же, они были родными и уж за 30 лун можно научиться терпеть друг друга, ведь так?
Серо-белого с рыжим воителю вроде хотелось поговорить с сестрой, узнать о ее самочувствии, но и к своей палевой подруге-красавице ему тоже хотелось, хотя, у него еще много лун впереди, так что он все успеет, наверное.

Все это время, пока аспидно-угольная сестра Цапельника ела, он молчал, смотря на то, как довольно она поедает добычу, которую он поймал. Трехцветный воитель специально взял именно горбушу в детскую, а ряпушку оставил, хотелось порадовать Карпозубку, которая теперь сидит все время в детской, не выходя.
- Я рад, что тебе понравилось, - отозвался сын глашатаи Речного племени, довольно улыбнувшись тому, что сестре понравилась добыча. На следующую фразу серо-белый с рыжим исполин отозвался смешком, как это ни странно. - Ты всегда умела замечать какие-то изменения. Ну да, подыскал. Собственно, возможно, ты даже заметила кто это? В любом случае я все равно упомяну в нашем разговоре ее имя - Песчаная Дюна. Случаем не знаешь, а Крик Журавля заметила?
Если его мать заметила то, как ее сын смотрит на одну из воительниц - то это означает то, что не придется ей ничего рассказывать и она даже скорее всего сама заговорит об этом. Однако была вероятность того, что глашатая Речного племени все еще оплакивает своего сына - Щуку, которого она так сильно любила, но Цапельник все же надеялся на то, что она уже отошла от этой новости, что заставила ее тут же понестись тогда в ельник. Кот чуть отвернул голову от сестры, покосившись на выход из детской, будто проверяя, а нет ли там их матери.

Вот и подошел к концу первый месяц жизни юной Стрекозочки, самой маленькой в помете, но не менее любимой в семье. Главное, что она - будущее своего племени, Речного племени. Она, ее братья и сестры. Пока, конечно, толку от кучки самых младших в племени не много. Скорее, сплошные убытки - гора грязного мха и реки разбрызганного молока. Еще больше - маминых нервных клеток. Да и соседям достается, ведь котята требуют еды каждые несколько часов, причем ночью тоже! А требуют, естественно, громко оповещая всю палатку. Но что поделать, если пищать - это все, на что они способны.
Тело изменялось, росло. Вот и глазки увидели, наконец-то, этот мир. Теперь все могли констатировать, что они у серо-белой малышки зеленые, с небольшими рыжими ободками вокруг зрачка. Взяла от обоих, чего уж мелочится. Правда, сейчас они очень-очень светлые. Может показаться, что она слепа. Но это не так. Просто глазки еще привыкают, набирают цвет. Малышка ими активно пользуется. Хочется все увидеть, все попробовать. Нездоровое любопытство, детское бесстрашие. Жаль только, что говорить пока не может. Но это вопрос времени...
Стрекозочка напилась молока, но сон не шел. Котенка уже научилась ходить... Хотя это громко сказано, она все еще заваливалась на бок и спотыкалась. Далеко точно убежать не могла. Малышка облизнула крошечные зубки - скоро они попробуют свою первую дичь. Не сейчас... Хотя Карпозубка, должно быть, уже испытала их силу на своих сосках.
Королева разговаривала с большим котом. Стрекозочка улыбнулась великану. Священное молока, какие же они все большие! Все, кто приходят... Даже старшие котята кажутся какими-то великанами! Так обидно, хочется тоже быть большой. Одно радует - ее братья и сестры, хоть все как один крупнее младшей, но тоже крохи.
Стрекозочка часто видела этого трехцветного кота. Широким шагом она подошла к нему, и уткнулась носом в массивные лапы. Пискнув, малышка упала за попу и подняла голову. Пришлось задирать ее высоко-высоко. Стрекозочка хотела что-то сказать... Ведь все говорили.
- М.. Мр.. Мама... - пропищала она, оглянувшись на черную королеву и счастливо улыбнувшись. - Мрррмама!
Первое слово. Какое-никакое, в перемешку с посторонними звуками, но лучше, чем ничего.

В последнее время меня совсем разморило. То ли из-за холода, то ли из-за частых дождей, приносящих с собой давящую на уши духоту, но большинство времени в детской я проводила, спокойно посапывая под маминым боком. Выходить наружу не хотелось совершенно, да и зачем, когда мне так тепло и хорошо прямо здесь, в детской, вместе с мамой и другими котятами? После визита папочки все заметно повеселели, особенно мама, да и я тоже порадовалась, ведь он так редко нас навещает...

Послышался характерный шелест ивовых сережек. Пошевелив ушками, я пару раз моргнула. За четыре луны цвет моих глаз сменился с девственно голубого на яркий изумрудный, совсем как у моего отца, чем я теперь очень горжусь, пусть и не показываю этого. Напряжение резко отпускает меня, когда по спине скользит знакомый взгляд Водолапа, и я, пускай нехотя, но сажусь на подстилке, приветственно помахивая молочно-рыжим хвостиком.

- Ты пришел... - как будто могло быть иначе, пропищала я, тут же фокусируясь на перышке, которое бережно держал в пасти мой трехцветный друг.

- Лебеди - очень красивые птицы, статные и величественные. Я могу пообещать, что ты увидишь их совсем скоро, но пока... Вот, - чуть-чуть вздрагиваю от прикосновения к нежной шерстке за ухом, которое поселяет белоснежное, пушистое перо в моей рыжей шерсти, попутно припоминая, что мне рассказывала мама об этих птицах.

- А я знаю про лебедей, - дергая ушком, ощущая за ним приятную невесомость перышка, что щекочет загривок, сообщила я Водолапу, - Они живут около воды и едят водные растения, - смешно морщу носик, потому что не представляю вообще, как можно есть что-то, имеющее зеленый цвет в принципе, - Спасибо за перышко. Очень красивое... - зевая под конец фразы, заканчиваю я, семеня к Водолапу и укладываясь на его передних лапах, ожидая очередной захватывающей истории про мир снаружи.

- О, а еще лебеди образуют пары на всю жизнь! - теперь точно все. Я возвела на трехцветного оруженосца два искрящихся изумруда, с интересом и каким-то трепетом ловя каждое его слово.

Вечер окутывал лагерь Речного племени; очертания белого ломтика луны, такого зыбкого и бледного, просвечивали вместе с такими же холодными звёздами на темнеющем небосклоне. Солнце село не так давно, но земля быстро остывала - поздняя осень четко напоминала о себе и распоряжалась как истинная сезонная хозяйка. Деревья давно скинули с себя свое дряхлое, пёстрое одеяние, лишь редкие жухлые листики трепетали на угрюмых ветках. Так и до зимы уже осталось совсем недолго. Короткошёрстная Карпозубка чуяла в пронизывающем ветре новый холод, дыхание зимы. И как-то очень грустно было: лето пролетело как никогда поспешно, смоляной кошке оно веяло как и болью и страданием, так и воспоминанием о самом лучшем, что с ней случилось. Она полюбила Шиповника, он полюбил её, они стали парой и чудесно проводили время вместе, пока ложный страх и неуверенность в правильности действий любимого не разогнали их и не принесли обоим массу страданий. Но уже луна их восстановленному союзу, она нашла в себе силы простить кота. Он её смысл, её жизнь. Ты - мой, я - твоя...
И это грело душу Карпозубки в столь унылые, холодные вечера в стенах дупла. Она снова была счастлива. Да, она снова хотела жить.
Но сегодня вечер был особо печален - её первенец, которого она надоумилась обозвать Сфагнумом, скончался. Не в её лапах, а в подстилке целителей. Пару дней назад он внезапно и сильно простыл - скорее всего из-за резкого похолодания, глубокой осенью многие котята заболевают; бедный малыш недолго мучался ужасной лихорадкой и температурой. Он почти ничего не ел, Карпозубка ужасно волновалась и лелеяла надежду, что он чудом поправится. Но в глубине души она оставалась реалистом и понимала, что это невозможно. Сегодня утром он умер. Течение сказала, что во сне, без мучений. Это облегчило грешную душу матери и она не стала плакаться и убиваться по потере, однако весь день пролежала в своей подстилке в своем мире, ничего не евшая и почти не говорившая. Она ушла в себя. Сфагнум обещал быть крепким воителем, он был достаточно крупный среди помёта, а теперь было даже как-то свободнее; уцелевшим малышам теперь не было надобности жаловаться на тесноту. Ты вздохнула, наконец отведя взгляд от просвета в выходе из дупла и ковырнув когтём пол. Котёнок умер на рассвете; ты попросила похоронить его без её участия и глаз. Так ей было чуть легче, или вид её мертвого ребёнка повлиял не слишком-то хорошо. Было бы еще больнее.
Пора успокоиться. Он в тепле и безопасности, пусть не на земле. Так случилось, этого не исправить.
Желудок заурчал. Надо поесть. Осторожно встав, она обнюхала спящих котят, уже таких больших, боязливо огляделась и тихонько вышла на полупустую поляну. Куча была почти пуста, но там лежал довольно свежий карасик. Холодный, но свежий ветер потрепал шерстку вороной красавицы; вдохнув его, угольная королева вернулась в дупло с добычей в пасти и, заняв свое привычное место на мху, принялась с жадностью есть. На днях она планировала дать своим котяткам попробовать первое мясо, их зубки уже начали прорезаться, самое время. Юная Стрекозочка, самая хрупкая, была активной и обещала вырасти настоящей красавицей, копией своего отца. Она, кстати говоря, первая сказала слово, которое оказалось "мамой". За ней потянулись остальные, и вот уже совсем подросшие малыши вовсю бегали, лазали, ползали, говорили и слушали. Удивительно, как это они не попросились еще на поляну или не совершили самостоятельную вылазку. Бурелапик точно вырастет большим красавцем, от кошек отбоя не будет. Ледок, черно-белая, обожала кусать всех за уши, да больно. Ну, а про Чернушку и говорить ничего не надо - маленькая, чудная копия мамы.
Смакуя карася, Карпозубка повела усами. Что-то Шиповника давно не видно...

Я ловила висячими ушками каждое слово, каждый вдох и выдох Водолапа, с трепетным благоговением выслушивая его рассказы о мире снаружи. Сама я туда боялась выходить, да и не особо в такой холод того хотелось, мне было уютно и спокойно здесь, в тепле ивового дупла, но порой, да что там порой, всегда познания трехцветного друга о том, что находится снаружи моего безопасного гнездышка захватывали, уносили далеко-далеко, а душа истиной речной кошки рвалась туда, в тайну и неизвестность.

- Совсем скоро наступит сезон Замершего Камыша. Самый жесткой, холодный, но в тоже время невероятно красивый. Ты почувствовала, как изменилась погода? Стало прохладнее. Совсем скоро выпадет снег, белый и чистый, укроет весь лес, замерзнет вода в Ивовой Заводи и лишь наша горная Река сохранит жизнь, не поддавшись власти мороза. Ты увидишь, совсем скоро.

Я пыталась, но никак не могла представить, что бы все вокруг было совсем-совсем белым, разве такое бывает? Прихода морозов совершенно не хотелось, я знала, что скоро меня посвятят в оруженосцы, и мне совершенно не нравится перспектива обучаться воинскому ремеслу в морозы.

Внутренне съежившись от этой мысли, я придвинулась поближе к груди Водолапа, уютно устраиваясь в ложбинке между его передними лапами и отзываясь на прикосновение языка к макушке тихим, совсем скромным урчанием. Немыслимо как, но я сворачиваюсь калачиком, прислонившись спинкой к его теплой груди, широко зевая и совершенно не думая о том, что у Водолапа есть дела поважнее, чем составлять компанию засыпающему котенку.

- Обещай, что мы вместе посмотрим на снег... - напоследок шепнула я, после чего провалилась в спокойный сон.

Так спокойно мне не спалось даже под маминым боком.