Колючий северный ветер раскатом трещащих ветвей небрежно пронесся над головой, яростно растрепав на спине темную шерсть. Серое невзрачное небо стальными клубами облаков угрожающе нависло над оголенным лесом, будто раз за разом предпринимая безуспешные попытки дотянуться до самых кончиков верхушек деревьев, изящными столбами уходящих в зимний небосвод. Мелкие снежинки морозной пылью время от времени срывались на землю, чтобы вскоре зазмеиться по белому покрывалу бледной кусачей поземкой. Светлолесье никогда не славилось теплыми и щадящими зимами, что доказало это в очередной раз.
Переставляя почти полностью онемевшие длинные лапы по устланной снегом земле, ты не спеша пробиралась среди зарослей многочисленных кустов, прекрасными охотничьими угодьями расположившиеся в бескрайнем лесу древолазов. Оголенные кусты зловеще шептались между собой, будто тихонько обсуждая, как им схватить очередную неудачно зашедшую в их владения жертву своими тонкими, но цепкими и узловатыми руками-веточками. Но это только зимой. А какое раздолье здесь в середину Цветущего Клена! Когда ты идешь по мягкой шелковистой молодой траве, слушая игривый шелест молодых смолистых листочков и упиваясь нежным ароматом жасмина, скрашенного нотками своих плодоносных соседей. В это время, когда солнечные зайчики так и скачут по подсыхающей земле, так хочется в изнеможении прилечь под каким-нибудь раскидистым кустом, слушая мелодичные напевы черномазого скворца и переливающийся голос невзрачного соловья. Но это все потом. Сейчас же можно услышать в этих местах только завывание ветра и, если повезет, скромное копошение невзрачной дичи, которая отнюдь не хочет быть найденной. Поведя большими ушами в сторону опавшего с непрочных ветвей снега, ты в один высокий прыжок преодолела спрятанный, по твоей памяти, под белым покрывалом осенний сухостой. Ведь достаточной наступить в такой лапой, как твоя охота закончиться быстро и неумолимо. Ведь какая шальная дичь решит снова прыгнуть в лапы к охотнику?
Сегодня твоя охота проходила без каких-либо напарников, помощников и учеников, что значительно скрашивало ее привлекательность.  По крайней мере, здесь ты могла никуда не спешить и ни о чем не волноваться. А чего стоит беспокойство о беспризорном ученике или вспыльчивом молодняке на границе сложно даже представить.  Лениво пройдясь около припорошенных снегом кустов малины, ты невольно насторожилась, будто прислушиваясь к чему-то. Ленивое движение хвоста, чтобы восстановить равновесие, и вот ты сделала резкий выпад, впиваясь когтями в тело маленькой землеройки, притаившейся под снегом. Та даже вскрикнуть не успела, а белоснежное покрывало обагрилось парой капель теплой крови. Челюсти непроизвольно сжались чуть сильнее, позволяя как следует распробовать солоноватый вкус. Живот непроизвольно сжался в тугой узел, заставляя тебя раздраженно мотнуть головой. Нет, Древесное племя не голодало в эту зиму, но то, что ты довольно часто перекусывала только мышкой, если не ее половиной, давало о себе знать. Что ж, разве не заслужила ты за пятьдесят лун служения племени права перекуса только что пойманной дичью? Конечно, это право имел каждый, но закон о необходимости сначала накормить племя ты всегда ставила важнее своих физических хотений. Всегда, но не сейчас. В пару укусов ты легко расправилась со слегка костлявой землеройкой, чувствуя как живот слегка, но вполне приятно потяжелел. Что ж, теперь пора охотиться для племени, правда, это не заняло много времени. Без каких либо проблем ты поймала пару птичек: щегла и щура, оказавшихся не слишком расторопными в борьбе за жизнь. Теперь можно возвращаться в лагерь с чистой совестью.

Спокойное умиротворение, заядлая тоска трех долгих зимних лун отступала, в последние дни буквально взрываясь, рассыпаясь, обращая лес в нежность неяркого солнца, в первую теплоту, в первый легкий трепет оживающей природы. Зима, убившая, казалось, все живое, нехотя отходила на второй план, ворча и припираясь, но весна подступала, постепенно и неторопливо, с растановкой отхаживая свои забытые владения, возвращая жизнь, заставляя все живое вновь проснутся, родится, почувствовать, наконец, полноценную свободу, новую энергию, бьющую ключом. Но на душе отчего-то тревожно, неприятное чувство закрадывается под кожу, прожигая изнутри и задевает всяческие мысли, стремясь обратить оруженосца в необоснованные раздумья, которые не принесли бы за собой результата. Что за странная тревога, что за опасения? Однако, привыкший доверять только летальным фактом, он вдруг резко тряхнул головой, остановился, взрываясь лапами жидкий снег и огляделся по сторонам, с шумом потягивая вечерний воздух, еще заметно пропитанный зимней прохладой. Приятная свежесть окатила юнца от кончиков ушей до самых лап, подарила трезвость рассудку и помогла, благо, отделаться от назойливых и приставучих мыслей, неприятно давящих со всех сторон.

Дернув ухом, реагируя на далекий шорох, Колчелап вновь стрелой сорвался с места, в привычной ловкости и маневренности огибая древесные стволы, стремясь скорее достигнуть ранее малоизученной цели. Чувствуя, как под лапами разъедается скользкая жижа, он выбирал участки по тверже, все-таки чувствуя нужду в крепкой почве под лапами, но не тормозил, решая вернутся в лагерь до поздней ночи, за что, собственно, позже мог отхватить по ушам. Короткое фырканье, сморщенная переносица и он, вглядываясь в ночной мрак, почти сразу обнаруживает лаз, ныряя в заросли суховатого кустарника, полностью поглотившего рыже-кирпичную шерсть ученика. Притаившись, замерев, сгруппировавшись, котик затих, ощущая, как четко впереди хлопает крыльями небольшая птичка, нашедшая себе временное пристанище средь узорчатого переплетения ветвей. Нагнувшись к земле, собравшись, вытянувшись в струнку, Колчелап, выглядевший слегка взволнованно, словно недалекий котенок, качнул бедрами и в едином слаженном порыве всех мышц рванул вперед, успевая схватить пернатую живность за крыло. В темнота и не разглядеть - то ли воробей, то ли синица. Прыжок, впрочем, хорош, вот только птица быстрее - вырвавшись и оставив в лапах у юнца лишь парочку мелких перьев, она быстро, почти мгновенно взмыла в воздух, растворяя свой тонкий крик в ночной тишине.

Зашипев, слегка оскалившись и клацнув зубами, Колчелап вновь разворачивается, ловя носом воздух и постепенно выбирается из колючих зарослей, чувствуя, как тускнет неподалеку старый запах вороны. Пустил и ее. Не за держался бы в лагере - успел бы, точно бы успел.

А пока - пустые лапы, недовольная гримаса и тревога, повисшая в воздухе. Или... он просто накручивал себя?

Отредактировано Сипуха (2014-09-19 19:11:47)

Отредактировано Сипуха (2014-09-27 21:52:13)

Летний день, дышащий на всей территории Древесного племени, особенно в лагере. Укрыться же от зноя можно было только в Лесу, где множество деревьев своими исполинскими ветвями скрывали прямые солнечные лучи, изнуряющие землю засухой. Только в этот раз кошке нужно было идти в патруль в Заросли кустарника, где много открытых мест, но для воительницы любая преграда - только лишь ступень к совершенству, поэтому она без колебаний сразу после утреннего перекуса отправилась в патруль, дождавшись своего напарника - Щитомордника. Горлица, не привыкшая к разговорам во время патрулирования, даже и не пыталась заговорить с котом, тем более, что они и не были знакомы столь близко, чтобы разговоры вести. Кошка размеренно ступала, пытаясь не делать лишних шагов, дабы не распугать дичь. Она старалась прислушаться к любому шороху, вызванному неосторожным взмахом птичьего крыла или вознёй мыши, спрятавшейся где-то неподалёку. Иногда Горлица посматривала на Щитомордника, просто из-за любопытства. Этот кот давно уже пытался расположить её к себе, пытаясь... А впрочем, чего он добивался от кошки? Взаимности? Скорей всего, нет, ведь Горлица давно знала, что воитель вскружил голову не одной доверчивой кошечке, пленяя её своими любовными речами, а когда та отвечала ему взаимностью, то весь его пыл куда исчезал, и Щитомордник переходил к другой. Наверно, в Горлица его и привлекала её неподступность, а сама кошка прекрасно знала, что всё это - игра, только ей она была не интересна. Вот и сейчас воитель как-то странно поглядывал на неё.
- Что ж, пусть смотрит сколько ему влезет, - на секунду воительнице стало приятно, что её не обделяют вниманием, но только лишь на секунду, ибо она не любила всех этих "сопливых интриг".
Ускорив шаг, она решила больше не обращать на него внимания и заняться охотой. Везде кошку окружали различные запахи, но она пыталась сконцентрироваться на каком-нибудь одном, чтобы не стать героем поговорки: "за двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь". В какой-то момент Горлица учуяла довольно сильный запах дрозда, а вскоре эта птица предстала перед ней во всей красе на одной из веток ближнего дерева. Ей не составило труда взобраться наверх. Балансируя на ветке, кошка от напряжения втянула голову в плечи и затаила дыхание, всё ближе подступая к жертве. Один стремительный прыжок решил судьбу бедной пташки. Воительнице удалось её схватить, но задняя лапа напоролась на тонкий сучок. Легко спрыгнув на землю, Горлица вылизала повреждённую лапу и отправилась на дальнейший промысел. Где-то в кустах зашуршала мышка - это был её просчёт. Кошка ловко налетела на неё, но той удалось удрать. Не останавливаясь на достигнутом, охотница начала искать свою последнюю жертву за сегодняшний патруль. Ей на глаза попался клест, который по глупости почему-то совершенно свободно ходил по земле. Воительница использовала этот просчёт и схватила птицу. Собрав свою добычу, кошка вернулась в лагерь.

Отредактировано Горлица (2014-09-29 21:19:48)

Сладко вытянувшись на подстилке и разминая когти, Дымчатый зевал во всю возможную ширь, перекладывал хвост с лапы на лапу и довольно умилялся. У его правого бока, свернувшись в клубок, лежало его бежевое счастье с мордочкой, обмазанной сажей. Близился конец второй луны беременности Горлицы, её живот был уже большим и плотным, а по вечерам серый частенько укладывался к ней поближе, клал лапу на бок и прислушивался, как энергично пинаются малыши. Одно его радовало, пузо было не такое огромное, как у многих королев в их племени, а значит котят родится не много и им будет попроще.
Приметив, что кошка открыла глаза, Дымчатый потянулся к её мордочке и нежно коснулся носа, затем лизнул.
- Доброе утро,- его глаза светились счастьем, он даже не чувствовал сонливости, хотя вчера вернулся очень поздно с задания от Февраля. Решив, что теперь не потревожит её, кот спокойно поднялся на лапы и встряхнулся. Он знал, что подруга не позволит ему принести для неё еду прямо в дупло. Непременно захочет спуститься сама, а если он решит самовольно проявить заботу, то еще и обидится, а при плохом настроении и в лоб дать сможет. Потому, серый просто встряхнулся после сна, не утруждая себя умыванием и обернулся к Горлице.
- Оставайся сегодня в лагере. Если мне не изменяет память, то срок у тебя уже приличный. Охотиться в таком положении слишком опасно- более не читая нотаций, но подкрепив свое решение строгим взглядом, Дымчатый на прощание лизнул кошку в лоб и удалился. Сегодня его ожидал охотничий патруль. Нужно было постараться и принести в племя как можно больше еды.
Путь серого воителя пролегал через лес, к кустарникам. Ему казалось, что именно там его сегодня ожидает удача. Тихой поступью он приближался к зарослям, что практически непроглядной стеной шли от самого леса. Наконец, призывной гортанный клич вальдшнепа донесся до его слуха. Охотник отвел уши, пригнулся к земле и ,словно змея извиваясь всем телом, направился в сторону звуков. Практически бесшумно ступая, он то и дело останавливался, прислушивался, принюхивался. А затем вновь делал рывок вперед.
На небольшой поляне, в окружении кустов малины сидели две птицы и ворковали. Одна из них помоложе, другая пожирнее и явно по-опытнее. Именно вторая и приметила какие-то изменения в окружении. Но Дымчатый был неумолим. В один прыжок он прикончил молоденькую птичку, а затем и за её старшего товарища взялся. Опытный пернатый, правда, чуть ли не ускользнул из лап, рванув в прореху в кустах. Но серый догнал его и прикончил.
Немного утомленный охотой, кот прилег передохнуть на поляне. Последние лучи летнего солнца приятного прогревали косточки. Вскоре начнутся холода-морозы и солнечного света будет ох как не хватать.
Резкий вскрик какой-то птицы оглушил серого. Он дернул ухом, подорвался с места и рванул на звук. Не замечая ничего вокруг, он ненароком спугнул полевку. Ненадолго притормозил и вдруг учуял такой знакомый запах.
- Горлица!- одновременно испуганно и раздраженно подумал серый и выпрыгнул из кустов. Его дорогая подруга стояла там. С огромным животом и опухшими лапами, тяжело дыша и заметно вымотавшись. Кот яростно рыкнул, вздыбил шерсть на загривке, поднял хвост трубой и стал надвигаться на кошку. Достигнув её, он прикусил её загривок и с силой прижал к земле.
- Я что тебе говорил, Горлица? Ты где должна сейчас находится, глупая?- его голос был злым и недовольным. Позволив кошке встать, он чуть отступил и с силой хлестанул себя хвостом по боку.
- О, Звездное племя, ну почему я не могу оставить тебя одну даже ненадолго, а?- кот закатил глаза к голубеющему небу, выдохнул сквозь зубы и вновь глянул на королеву,- Пошли.
Взгляд и тон не позволяющий возражений. Прикусывает её ушко и ведет обратно, в лагерь. Она виновата и он не будет делать ей поблажек. Совсем не смотрит на неё, хмурится и дергается кончиком хвоста.
Вдруг, в ней что-то меняется. Совсем неуловимо, но оно так быстро нарастает, что вот, кошка уже не может идти. Начались схватки. Дымчатый в коротком порыве удивления отступает назад, вздыхает. Затем резко подбегает к ней, подныривая под одну лапу Горлицы, облегчая ей вес собственного тела, и спешит к лагерю.
Лишь вступив на главную поляну, он оставил кошку и пулей влетел в целительскую.
- Алоцветик, Горлица рожает. Приготовь все необходимое,- он четко и быстро говорит, затем разворачивается и возвращается к подруге. Помогает ей добраться до палатки, укладывает на подстилку. Уходить не хочет, ложится в изголовье у кошки, кладет её голову на свои передние лапы и осторожно лижет ушко и лоб, стараясь облегчить боль. А ей больно и он это видит. В глазах легкий страх, который он искусно маскирует холодностью.
- Только не умирай. Прошу тебя... Не оставляй меня одного...

Туманный рассвет конца сезона Зелёного Клёна был одним из самых прекрасных в жизни Птицелова. Когда охотники вышли в лес, то сердце не самого впечатлительного кота сжалось от неописуемой атмосферы летнего, затухающего Светлолесья. Полосатый позволил себе постоять на месте, не двигаясь и ничего не объясняя напарнице. Она, хоть и была молода, должна была понять, что такие минуты бывают очень не часто, и застать лес в апогее своей красоты и вдоволь насладиться мгновением – уважительные причины для остановки всего патруля. Вдохнув прохладный утренний воздух, Птицелов перевёл взгляд зелёных глаз на кошку.
– Поохотимся в кустарниках, – прошептал он. Выбор был удачным: в густой, тёмно-зелёной растительности туманная дымка путалась, расползалась над самой землёй, и ни один зверёк не увидел бы свою смерть.
Мысли кота подтвердились.
Там, в зарослях, воин тут же растворился в неясной серости. Сначала был виден лишь силуэт какой-то птицы: мрачный и красивый, но Птицелов и по очертаниям мог узнать любую дичь. Он сощурил глаза-щёлочки, сделал два широких круга вокруг жертвы: второй – уже меньше. Серый не был уверен в успехе, потому что ворона, а это была именно ворона, как-то уж слишком тихо вела себя – была настороже, но в то же время не покидала укромного местечка – была ранена, а иначе причин бы не было. Вот она всё же заметила охотника, но тот уже сбил её с лап. Птица что-то прохрипела и отпрыгнула в сторону. Она попыталась сбежать и почти уже расправила крылья, как сердце её пронзила невыносимая боль, а потом резко опустился чёрный занавес смерти. Не привыкши терять время даром, полосатый оставил ворону спрятанной в траве и стал вынюхивать кого-нибудь ещё. Теперь в нос ударил свежий запах лесной полёвки. Больше полагаясь на чутьё, нежели на зрение, потому что туман стал совсем непроглядным, зеленоглазый наткнулся-таки на грызуна и был уже в полухвосте от серой, как она юркнула куда-то ближе к корням можжевельника. После продолжительного затишья мышка высунула любопытный носик наружу, неуверенно вышла из своего укрытия, и  в следующее же мгновение на неё обрушилась тяжёлая когтистая лапа.
Птицелов вернулся к соплеменнице с двумя трофеями, поглядел на кошку и опустил добычу на лесной ковёр.
– Вернёмся или ты хочешь подольше погулять? Можем оставить наше богатство здесь, а сами дойдём хоть до границы Темнолесья?

Ох это раннее утро, которое с каждым днем все холоднее и холоднее... Все сильнее стали опадать листья, а маленький оруженосец даже и не понимал, что это такое с природой творится. Конечно, мать с отцом рассказывали своему отпрыску, что мол существует четыре поры в мире котов-воителей, да и во всем мире в целом: Сезон Цветущего Клёна, Сезон Зелёного Клёна, Сезон Красного Клёна и Сезон Снежного Клёна. Но вот о последнем котенку лишь рассказывали, сам он не понимал, что это за пора такая, что везде все белым-бело, и дичь вся прячется, что нигде её не найдешь. Конечно же, в Детской малышу все это казалось лишь сказкой, Жуколап думал, что все это лишь выдумки родителей, чтобы запугать своих малышей, но вот сейчас, став учеником, котенок все чаще стал замечать изменения на родных территориях. И вместе с ними менялся и наш герой... Уже по привычке, зная, что так просто ему не увильнуть от Февраля, оруженосец со страдальческим вздохом встал со своей подстилки, снова про себя ругаясь о неблагодарности жизни, а потом... потом покорно выходя из палатки, молча завтракая, приводя себя в порядок, лишь изредка обмениваясь предложениями со своим наставником, который старался как можно больше своего занятого времени уделять для племянника. Все понятно, он же глашатай, а ему, худощавому и вечно болезненному котенку, никогда не занять столь высокий пост. Наверное, он умрет раньше, чем станет воителем. И новая нахлынувшая волна кашля будто бы подтвердила слова малыша. За что ему такие мучения?
Следуя за своим наставником, Жуколап ниже прижал голову, чтобы сильный ветер не бил по ушам, чтобы не заболеть еще более серьезным заболеванием. Февраль шел впереди, кажется, он что-то говорил, но ученик слушал в пол уха, погрузившись в свои раздумья. Как же тяжело жить, имея сто и одну проблему под боком. Брат Полунник решил стать целителем, может это пойдет на пользу для него, Жуколапа? Может родной братец будет помогать ему с лечением? Вот возьмет и подлечит горлышко болезненного. Почему Жуколапа допустили до учебы? Ведь он никчемный комок шерсти, который даже отбить удар сестер не может... Какая уж там война? Впрочем, даже и до битвы котенок, видно, не доживет. Хотя... еще такой маленький, а уже лапы свои складывает, двигаясь по течению реки. К слову о реке... Давненько Жуколап Речных на границах не встречал, точнее, запахи то есть, а вот чтобы с глазу на глаз - никак нет рыбомордых уродцев. А вот чья бы корова мычала, сам наш герой тоже далеко не супер-модель. Поэтому разумно будет закрыть эту тему, главное в теле - это не внешность, а душа.
Сегодня наставник показал новое место территории ДП, чтобы его ученик маленько начинал ориентироваться на родных землях. Да и Жуколап сам с легкостью бы нашел племя, так что... Котенку это даже ни к чему. Наставник сказал поохотиться, чем наш герой сейчас и пошел заниматься. Сначала он заметил небольшую птичку, которая, видимо, не улетала зимовать, а поэтому, неудачно сгруппировавшись, Жуколап не смог точно прыгнуть на птицу, да и еще и лапами стукнулся о почву, которая стала заметно тверже, хоть и кругом были кусты. Потом на мгновение, кажется, котенок почувствовал присутствие мыши, а, прыгнув в место ее "гнездования", попал в пустоту. После Жуколап заметил другую мышь, которую удачно спугнул шуршанием хвоста о листву. Выругавшись, малыш с пустыми лапами виновато подошел к Февралю, только бы не ругал... у оруженосца сегодня и так очень плохой день.

Не смотря на то, что Щитомордник запретил мне охотится в одиночку, я тайком выбралась из лагеря и смело направилась в сторону зарослей кустарника. Соглашусь, далековато, но мне надоело сидеть в лагере без дела и ждать, когда наставник соизволит вылезти из дупла воителей и забрать меня на тренировку, поэтому в этот раз я сделаю все одна.
Почти сразу после утреннего патруля я сбежала, никого не предупредив, что иду охотиться. Меня даже не волновало то, как на этот поступок отреагирует наставник.
Вот наконец я добралась до места охота. Я осмотрелась по сторонам. Я часто слышала от воителей, что это хорошее место для охоты. Думаю мои ожидания оправдаются, когда я поймаю добычу, а пока что это только слова.
Я приоткрыла рот и втянула в себя воздух. Я сразу почувствовала воробья. Чудесно, а вот и мой шанс. Как и обычно я медленно поползла по запаху и вскоре увидела самого обладателя. Маленькая птичка, но я была намерена ее поймать. Но прежде чем начать охоту, я задумалась.
Я советую тебе более четко измерять расстояние до дичи, ты берешь его слишком большим, от чего выпускаешь свою добычу. Пытайся ближе подкрадываться, будет более верно. Далее, заводи назад уши, чтоб они так сильно не торчали над твоей головой. Следи за хвостом, я замечаю, как твой кончик нервно подрагивает. Контролируй его. А так, не плохо, гораздо лучше, чем было. Ты молодец, в который раз, Зола. - с приятной, несколько ласковой улыбкой кивнул кот, лизнув ученицу в лоб, - Но все же, чем скорее ты научишься контролировать свое тело, тем быстрее мы начнем боевые тренировки.
Эти слова сказал мне Щитомордник еще у ручья. Что же думаю стоит прислушаться к советам наставника, ведь он никогда не пожелает плохого.
И вот наконец я встала в охотничью стойку и поползла в сторону воробья. Заводи назад уши. Есть. Следи за хвостом. Будет сделано. Я постаралась не дергать хвостом. До заветной птички осталось несколько лисьих хвостом, но потом я вспомнила самые первые слова наставника. Советую тебе более четко измерять расстояние до дичи, ты берешь его слишком большим, от чего выпускаешь свою добычу. Я подползла еще ближе и прыгнула. Но оказывается надо было сделать еще пару шагов, так как я схватила птицу, но она выбралась и мне пришлось прыгнуть снова, что поймать. Конечно я была недовольна. Надеюсь в следующий раз смогу лучше. Подобрав пойманную добычу, я огляделась по сторонам и пошла в домой.

Он стал оруженосцем недавно и, разумеется, еще только собирался узнать все тонкости военного и охотничьего дела; в охотничий патруль Сирый отправился с чувством приятного волнения - еще луны не прошло, а он уже мог показать наставнику, чему научился и каким потенциалом обладает. Но...

Плутоватая улыбка дрогнула на кончиках губ. Исподлобья, мельком взглянул на Птицелова и мгновенно впился взглядом в окружавшие патруль сумерки. Сирому не было интересно доказывать что-либо кому-то. Уважаемому воителю придется смириться, что ничего толкового его ученик из себя не представляет. Точнее, пытается не представлять. Оруженосец молчал и не задавал лишних вопросов, но был готов в любой момент с преглупейшим выражением морды выслушивать всевозможные поучения и всячески поддакивать наставнику - тот может и не надеяться, что третий (четвертый? Сирый не знал точно) его оруженосец будет таким же хорошим, какими оказались все предыдущие.

Впрочем, воспользовавшись моментом, Сирый мгновенно ускользнул из поля зрения со-патрульных - помня то немногое, что успел рассказать ему Птицелов, он решил понадеяться на собственные силы. Можно было бы выслушать наставления старшего и опытного кота, но... К чему? Разве так тяжела охота на глупых зверьков, как об этом говорят оруженосцы? Или, может, все дело в глупости? В каждом коте, рассуждал Сирый, заложен охотничий инстинкт, а это значит, что и поймать добычу можно без чужих упреков и замечаний. Увы, котенку лишь предстояло узнать, чего он стоит на самом деле и когда нужно усмирять нелепое самолюбие.

Это была первая его зима, и густой мех пока уберегал его от вечерних холодов. С приближением метелей, о которых Сирый только слышал из рассказов старших, лес казался ему все угрюмее и опаснее, а вечерние сумерки не располагали к чувству комфорта и безопасности. Нужно успокоиться, убеждал он себя, но стук кошачьего сердца был громче шума листвы над головой. Впрочем, среди кустарников он чувствовал себя куда увереннее - сплетения веток уберегали его от ночных птиц, а в корнях запросто можно будет найти грызуна и прочую дичь. Вести себя тише, вспоминал Сирый, следить за ветром. Охота не должна быть сложной.

Он учуял белку, затем - увидел. Как быстро двигался этот зверек! Сирый боялся шевельнуться - вдруг вспугнет? Добыча перебирала, видимо, орехи - Сирый не слишком разбирался в том, чем белки питаются и какой у них образ жизни - и, судя по нервным движениям, чрезвычайно торопилась. Юный оруженосец моргнул и сосредоточился - ему нужно не наблюдать, а охотиться. Эта белка должна быть мертва уже через несколько минут.

Он прильнул к земле, чувствуя ее холод брюхом, сделал несколько шагов - слишком торопливо! - и замер, чуть ли не дыша. Дрожь пробила мышцы, глаза неотрывно следили за темно-рыжей спиной. А если кто вспугнет? А если оглянется? Учует?..

Хватит мыслей. Вдох. Рывок - лапы подмяли под себя беличье тельце. Все произошло за считанные секунды: белка оказалась неожиданно проворной, вырвалась из хватки и едва не запрыгнула на дерево, но он, зарычав, бросился вперед, накинулся на добычу и сомкнул челюсти на ее горле. Предсмертный писк, конвульсии. Добыча мертва.

Еще некоторое время он не отпускал добычу, дрожа всем телом и сильнее впиваясь когтями и клыками в мертвое тело. Его кровь шумела в висках, беличья кровь была на его языке. Он прикрыл глаза, успокаиваясь. Наконец, отпустил добычу и мутным взглядом осмотрелся. Никого. Схватил белку и, все еще слегка дрожа, направился к тому месту, где в последний раз пересекался с наставником - там же его и нашел. Каждый уже был с уловом - так и отправились в лагерь.

Пасть была занята добычей, потому Сирый не промолвил ни слова - лишь пьяно щурился и урчал: «Поймал».

Небольшой патруль шёл в зимних сумерках, в почти идеальной тишине, только вот больше всё-таки неловкой, чем идеальной. Один из охотников решительно заявил, что нужно остановиться и сделать небольшой привал, чтобы оглядеться, оценить обстановку, а потом двинуться дальше. И добытчики встали передохнуть всего лишь на минутку.
Птицелов хотел привести ученика в одно из самых светлых и умиротворяющих мест на территории Древесного племени, чтобы первая охота запомнилась как нечто приятное и воодушевила Сирого на будущие великие свершения, но сегодня заросли не выглядели такими уж доброжелательными и уютными. Впрочем, сам наставник хотел оказаться именно здесь, не только из-за атмосферы места: здесь впервые пробовала силы Солнечная, нынешняя Полудница, и имела запоминающийся успех. Кот сел прямо под навесом голых веток и уставился на оруженосца, будто бы рассматривая его в первый раз. А может, так оно и было.
– Не замечал, что он настолько долговязый, – вздохнул воин, понимая, что он с Сирым одного роста, несмотря на разницу в возрасте. Но и сам усач был невысок. – Жёлтые глаза? Белые лапы?
Раньше охотник не так тщательно вглядывался в этого неказистого, не подающего особых надежд, малыша, но теперь это был его долг, поэтому он старался сосредоточиться на том, чтобы выискать слабые и сильные места Сирого. Взгляд как назло рассеянно блуждал по нескладной, казалось бы, фигуре нового ученика, и Птицелову, честно говоря, было как-то индифферентно на всю эту затею.
– Ну… Кам всё больше и больше доверяет мне… эээ… молодняк, – нахмурился зеленоглазый, когда всем троим охотникам пришлось встать, чтобы продолжать свой путь, отыскивая следы дичи. – Но я как-то не уверен, что Сирый…
Полосач вздохнул и тихим, равнодушным, немного нудным голосом повторил вкратце основы охоты – так, чтобы освежить память оруженосца. Но стоило признать, что пока что у этой пары не совсем удачно складывалось. Птицелов совершенно не знал, с какой стороны подходить к обучению столь безынициативного, вроде бы послушного, вроде бы спокойного юнца. Учитель просто не мог разглядеть потенциал, внутренний огонь Сирого, если таковой вообще горел в нём. В Цикаде горело ровное пламя свечи, а Солнечная полыхала тёплым, озорным пламенем, но в Сиром… Тот будто бы начинал лишь дымиться, но не разгораться. Брат предводителя просто не мог придумать иного сравнения.
Всё Сирый понимал. Всё слушал и, даже если витал в облаках, то информацию воспринимал без лишних подзатыльников, но он будто бы учился лишь потому, что так надо, что сюда его прибило ровное течение жизни. Птицелов не видел никаких амбиций – лишь покорность и простачество. Конечно, должны всякие личности в племени обитать и составлять его немаловажную часть, но серому было откровенно скучно с таким… серым учеником, немногогранным, пустым, обыденным.  Вот и сейчас Сирый просто отвалился от патруля, а наставник это проигнорировал, потому что ему было параллельно на судьбу котика; может даже, стало легче от того, что этот крысёныш не смотрит своим беглым взглядом в спину.
Зеленоглазый тоже, в какой-то момент, свернул прямо в гущу кустов и стал вынюхивать среди заснеженной земли следы мелких грызунов. Вот он почуял что-то, вроде мышь, но не был до конца уверен. Кот тут же прижался животом к земле и пополз, словно коротколапый. Вот он увидел эту серую шкурку…
– Чёрт бы побрал этого… сирого! – стиснул зубы воин, когда полёвка скрылась в замёрзших корнях крыжовника от того, что невдалеке послышался хруст веток и скрип тонкого снежного покрова под лапами оруженосца и его добычи. Профессиональное негодование овладело разумом нетерпеливого наставника, но он заставил себя успокоиться, хотя ему-то как раз ничего не стоило разгореться горячим костром. – Он всего лишь ученик, и его победы важнее моих поражений!
Но когда в тебе живёт ребёнок, сложно подчинять его сильные эмоции: обиду, гнев и нетерпеливость, – поэтому полосатый обрушил их на себя, убедив своё «я», что истинный охотник может поймать добычу в любой ситуации, даже если кто-то спугнул её. Кот хлестнул себя хвостом по впавшим бокам и отправился по следам беглянки, прекрасно осознавая, что они должны привести его к её пещеркам и пещеркам её мышиной родни. Так оно и оказалось. Две или три полёвки копошились на самой поверхности земли и не заметили опасного хищника. Тут уже Птицелов не стал медлить, а моментально подкрался к выбранной жертве и прыжком накрыл её. Забыв о колючих ветвях, охотник располосовал себе морду и чуть было не взвыл от боли, но лишь поморщился.
– Парой царапин меня не испугать, – решил кот, с досадой отбрасывая трупик мыши поближе к патрульной тропе, чтобы забрать её на обратном пути. – Если Птицелов не поймал птицу, то день прошёл зря.
Тогда древесный выбрался из густых зарослей, забрался на голое дерево с отвердевшей от холода корой и глянул вниз. Где-то в хитросплетении ветвей шевелилось нечто размыто-серое и небольшим пятном рыже-бурого – Сирый поймал-таки что-то, но, как ни странно, наставник не почувствовал ничего по отношению к первой удаче оруженосца. Он просто стал карабкаться выше, пока запах дрозда не привлёк его внимание.
– Что, даже на другие деревья перебираться не придётся? – удивился серый. – Скучно как-то…
Он нашёл нужную ветвь, притаился на ней, слившись с корой. И коротко свистнул-курлыкнул. Тут же в мрачных силуэтах древесных отростков шевельнулось что-то чёрное, и зеленоглазый, зная наперёд этот стандартный сценарий боли и головокружительных ощущений, прыгнул и прямо на лету сбил птицу. Охотник и жертва – вместе камнем полетели вниз, ударяясь о ветки и переворачиваясь в воздухе. Но цепкий взгляд зелёных глаз успел выхватить откуда-то образ прочной и толстой ветки, и каким-то необъяснимым образом кот с мёртвым дроздом шлёпнулись прямо на неё. Раздалось гортанное гуканье, но усачу удалось подняться на лапы и, чувствуя боль, в солнечном сплетении, он поспешил спуститься на землю.
Уже темнело, и стоило возвратиться в лагерь до того, как станет слишком опасно гулять по лесу.
– Эй! – призвал Птицелов Сирого, всё ещё не привыкший звать того по имени. – Но нужно начать хоть. Сирый… Возвращаемся! Поймал что-то? Молодец.
Однако это «молодец» выглядело совсем не как то самое «молодец!». Воин и не думал тогда, что ученик всё понимает, всё запоминает, всему придаёт значение, не подавая вида…

Заросли полны разнообразной дичи в любое время года, что делает это место более приоритетным для охоты в сезон Снежного Клена. Разгребая лапами рыхлый, колючий снег, я вел за собой Жуколапа вглубь кустарников, увенчанных поблескивающими снежными шапками. Как ни странно, я больше не ощущал прежней нагнетающей атмосферы, которая царила не так давно во всей нашей семье. Не знаю, как остальные, но лично мне стало легче. Немного, но все же легче. Я понимал, что осадок все равно никуда не уйдет, и ничто уже не будет, как прежде. И от этой неизвестности в собственному будущем, в будущем тех, кто мне дорог, порой хотелось пустить слезу от бессилия. Но я держусь. Всегда держался, смогу вытерпеть это и теперь.

Моргнув и сбросив с глаз пелену задумчивости, я оглянулся на Жуколапа, взмахом хвоста призывая поторопиться. Чтобы не дать себе окончательно раскиснуть, я старался нагрузить нас работой по самое не хочу, дабы у меня не осталось ни сил, ни времени на нытье. Вроде помогает, решил я вчера, обессиленно падая на свою подстилку в дупле воителей. Так что сейчас, как будто вспомнив, ради чего, собственно, вся эта вылазка затевалась, я резко свернул с намеченного пути, скрываясь в зарослях, не удосужившись предупредить о разделении Жуколапа - он уже большой мальчик, сам вполне способен догадаться.

Странная мысль посетила сознание. А племянники-то растут. Я даже замедлил бодрый шаг от этого осознания, пытаясь прикинуть, сколько времени осталось до посвящения их в воители - три луны максимум. Надо же, как быстро и незаметно летит время. Даже как-то... грустно.

Петляя среди заснеженных кустов жасмина и барбариса, я периодически то пытался охотиться, то поддавался светлой ностальгии - в этом месте мы с Сипухой впервые признались друг к другу в любви. Романтик во мне принялся активно и настойчиво напевать известную серенаду, отчего пришлось ощутимо встряхнуть головой и в конце концов приступить непосредственно к патрулю - а то еще пожурят за уклонение от прямых обязанностей, а мне этого не надо.

День начинался удачно, как никогда, если не брать во внимание упущенного голубя. Жирненького такого. После обидной неудачи в лапы мне чуть ли не сами прилетели сойка и сизоворонка, так что голубь, несмотря на свой завидный вес для Снежного Клена, быстро отошел на второй план. Возвращаясь к Жуколапу, я вновь невольно предался воспоминаниям. В этом месте моя жизнь началась по-настоящему. Что-то неразборчиво мурлыкая себе под нос, я добрался до места встречи, намереваясь дождаться бурого оруженосца и отправиться в лагерь.