Я видел то, чего не должен. Я видел, как мир умирал, застывал на грани существования - и останавливался, зависая между смертью и жизнью. Это как всадить себе кинжал в сердце, но быть бессмертным и чувствовать вековечную боль. Как бесконечно висеть на веревке. Как осознавать все после того, как разобьешься в фарш. Только гораздо, гораздо хуже.
Как двое огромных существ, что излучали темноту, пели, а от их песен рушился небосвод, и в огненных вихрях падал глыбами вниз, разрушая и землю. Люди и города захлебнулись в океане лавы и метеоритов, созданных из их собственного неба, а боги все пели и пели, и с каждым куплетом они становились ужаснее - глаза краснели, множество шрамов, длинные и острые клыки - и вдруг все стихло. Оба существа рассыпались в пепел, оставив после себя разрушенный, но все еще живой, бессмертный мир.
Я проснулся в холодном поту. За окном хлестали весенние ливни, затапливая Тубурские горы.
Этот сон все определил.
Я давно хотел уехать отсюда, далеко, к Сердцу Мира, и обучиться магии, о которой взахлеб рассказывали странники с Хонхоны, проходя мимо нашего городка. Иногда я их проводил в дом, если те попали под сокрушающие дожди - и они, в благодарность, складывали истории и легенды о каких-то людях, что жили давно-давно, и даже владели магией - но другой, иной... Она словно была соткана из тайны и неизвестности, и пусть на вид была не так красива, как огненные змеи и полет, но чем дальше - тем она становилась прекраснее, и, говорят, некоторые ее хозяева, утопали в ее же возможностях, и пропадали во времени и пространстве на века.
А сейчас ты был уверен - это был тот самый сон, показывающий колдовство во всей его красе. Во всей ужасающей, потрясающей до струн наших душ, красе.
Солнце лениво выбиралось из за горизонта, прячась за плащом ливней. Улицы были затоплены, и по хрустальной воде плыли старые коряги и вырванные с корнем бесплодные деревья, а на бревнах сидели вороны, испуганно крича.
Но все изменилось в мгновение.
Чистый до этого небосвод почернел, словно зачумленный, вороны зыркнули жемчугом глаз - и взлетели вверх в водовороте перьев, истошно крича. Вода уходила, а где-то далеко послышались вопли.
Лихой ветер что-то запел на слишком высоких нотах, таких, которые люди не слышат, а из ушей льется обжигающая кровь. Послышался топот.
Что это?

В кольцо птиц вливались новые, истошно крича, и над горами зависла вечная какофония, дуэта ветров и птиц.
Вдруг я услышал визг.
Визг, который ни с чем не спутаешь.
Он бывает лишь в одном случае - когда проносится стрелой проносится сталь, пьяная от крови и желающая убивать.
Все самое худшее сбывается.
С глаз слетали слезы отчаяния, обжигающие, пламенные. Вороны встрепенулись, закаркали, но уже от испуга, чем от злорадства, а в их черных, адских глазах промелькнула тень гибели.
Тени.
Множество, длинных, острых, шипастых теней вытянулись, и пусть они не могли ранить тело, но наносили удары по душе, разрывая ее страхом и ужасом.
Ворон рядом со мной. Он кричал громко, протяжно, словно бы пел; и одновременно готовился у удару - не смертоносному, но ужасному. Который он, конечно, нанес.
Вы бы знали, как больно ощущать врановы когти. Они острые, будто железные, но вороны убирают их быстро, не доходя до сосудов - жертва не умирает, но испытывает жуткие муки.
А сейчас мимо пронесся меч. Зажженный ветвями меч.
И попал в деревянный дом.

...Оранжевое и желтое пламя ласкало город, игралось с ним, и обращало в пепел, словно надоевших зверей; люди кричали от боли и страха, а я смотрел за этим с холма.
Я успел убежать.
Но думал - быть может, я предал всех их, выжив? Может, я должен был быть погибнуть?

А может, это проклятье? Я видел смерть мира, вижу смерть своей родины... Чего я только не придумывал.
Но видеть смерть близких, смерть во огне, было действительно тяжело.
Вороны улетели, но кровоточащий шрам на руке остался у меня навечно. Мне не осталось ничего кроме того, чтобы отправиться к подножию гор, и поплыть на Хонхону, в страну моих детских грез.
Быть может, это судьба согнала меня с Тубурских гор? Никто не знает. Даже я не знаю. Хотя, может северные и южные ветры слышали об этом на пиру у Вечности - кто знает, кто знает.

Все еще зачумленные от дыма небеса, разрезанное стальной паутиной светило, и горы, Тубурские Горы, которые на века придется оставить.
Глаза, уже красные от усталости, рваная одежда, и черные от копоти руки как-то быстро покрылись сетью морщин.
Я иду по тропе, а с запястий капает обжигающая, густая кровь. Множество алых пятен тянутся цепью, от самого поселения.
Долго ли мне идти, о, судьба?
Я чуть не плачу. Голод, словно кошка, кричит внутри, терзая тело, заставляя испытывать боль - странную, не похожую на мученья от раны или смерть. Тянущая, голодная боль.
Сколько я уже иду? День, два, неделю? Или может быть я всегда странствовал по бесконечным, растущим вверх скалам?
Аромат вереска густым туманом висит над землей. Его терпкий запах - единственное утешение.
Знаете, я всегда любил горный вереск. Только около нашего города он почти не рос, и обнаружить один, хоть один пурпурный цветок было счастьем.
А если спуститься вниз, хотя бы на пару километров - раскинутся огромные поля цветов, рай лично для меня.
Я как раз собирался сходить сюда - подарок на свой день рожденья, который будет совсем скоро. Но я не хотел встретить свое стосороколетие так. В роли жертвы обстоятельств.
Почему-то я всегда думал, что человек решает, чему быть и не быть. То что самые сильные могут убрать, уничтожить то, что им не нравится, а иногда - даже поменять время и договориться с судьбой. Я думал про то, что можно придумать причину всему, разрушить любое наваждение - а оказалось как.
Глупый, глупый Сомнум.
Вересковые запахи щекотали нос все сильней, и я увидел его - огромное море, нарисованное тысячами, миллионами бутонов, раскрашенное в фиолетовые небеса - я никогда не видел такой красоты, даже далеко-далеко внизу... Или уже вверху?
Стебли цветов щекотали ноги, когда я вошел в этот водопад ароматов и сорвал пару цветов, вложив их в полы одежды - так будет спокойнее.
Но вереск не утолит голод, а есть хотелось как никогда. К тому же, на этом поле обитали вполне приличные зверьки.
Время охоты.
Наточив палку, я кинулся на небольшое животное, мирно едящее корешки. Оно было слишком медлительно, и спустя секунды у меня уже было мясо.

А солнце то, солнце! Пламенный диск опускался за горизонт, сжигая все на своем пути, а призрак серебристой луны возрождался, давая начало темной тиши ночи.
Ох.
Наскоро набрав палок, я кинулся в пещерку, где намеревался разжечь костер и переждать ночь.
Один удар, второй... Искра промелькнула, и словно смеясь проскользнула в бревна, заставляя их гореть, взвиться огнями к потолку и опасть, словно лепестки усохшей розы.

На языках пламени жарилась дичь, а в моих глазах играли отражения костра, танцуя.
Что же будет дальше? Почему судьба со мной так жестока?
Никто не знает, даже роза ветров. Только вечности все известно - но она и так знает все, то что было, то что случается и то что будет. Только все забывает - иначе бы сошла с ума от количества информации. Знать все обо всем - непосильный труд даже для нее.

И вновь янтарное солнце восходит, превращая небо в бесконечный огненный фонтан, а запах горных цветов шалью окутывает меня. Я иду по рассветом, купаясь в его нежно-розовых очертаниях, а где-то далеко-далеко поют птицы - о любви, о путешествиях, о судьбе. Правда их языка никому не понять - на то они и птицы.
И уже легче стало идти, и не скребется голодная кошка внутри, но что-то давит на душу, словно булыжник, выдавливая из глаз новые, соленые слезы. Отчего так больно взирать на горизонт, где уже чернеет лес границ?
Но медленно, слишком медленно я иду. Ночью путь закрыт для слепцов, не видящих в темноте - а этим даром наделены лишь угуландцы. Найти бы мне проводника из столицы - дошел бы в мгновенье.
Судьба, ты так любишь играть?
Из за поворота выскользнула фигура в плаще, заблудшая в Тубуре душа. Она испуганно взирала на синие скалы, и на вереск в тон им; а увидев меня, наверное, первого человека, с тех пор как она ушла из Соиса Боиса Эоиса живого человека, она испугалась и застыла.

- Не бойся.

Я подошел к ней и взглянул в изумрудные глаза хищника. Они боялись света, сузились... Неужели?...

- А... Ты где живешь? - неуверенно произнес я, вглядываясь в камни очей.

Дева ответила не сразу. Она осмысливала все - как она тут вообще оказалась? Но ее тонкий, воробьиный голосок все же пронзил тишину.

- Из Угуланда. Я потерялась, мне надо вниз... - на ее слезах уже наворачивались алмазные слезы.
Как же мне повезло.

Я рассказал ей свою историю. Она слушала с сочувствием и горестью, а после выдала:

- Тогда мы пойдем к Изамону вместе?

И развернувшись, направилась вниз. Я еле поспевал за ней, придерживая пурпурные цветы вереска, и упиваясь собственной удачей.

Мы шли уже пару часов, как горы постепенно уменьшались до размеров холмов, а впереди показался белокаменный Соис. Это - уже подножие Тубурских гор, так что мы достигли цели... Почти.

Уже к тому моменту, когда закат молоком разливался на западе, мы стояли у порта Изамона, и пытались не видеть, не слышать, не чувствовать этого поганого городишки.
Если вы никогда не были в Изамоне, то я приведу вам краткое описание.
Представьте себе гномов в розовых лосинах и огромных меховых шапках. К этому образу добавьте тонну грубости, килограмм неграмотности и котел собственной важности. А теперь скрестите результат со самой грязной свиньей. Теперь вы знаете, что такое изамонцы.
Эта прекрасная приморская страна, словно крысами облеплена этими глупцами. Где не пройдешь - воры, карманники, хулиганы. Найти здание с окнами и крышей - огромная удача, о которой никто и мечтать не смеет. А еще они за землянку ломят такие цены, за которые даже в столице можно спокойно жить неделю-другую в приличном здании.
Но зато тут почти всегда можно найти корабль - через Изамон ходят многие купцы.

А их порт - это особое произведение. Это огромная мусорка, только хлам спрессован и плавает на море.
Возле причалов стояли корабли - укумбийские шикки, чьи хозяева-пираты зорко наблюдали за людьми; неповоротливые и ленивые бахуны, можно сказать, очень медленный плавучий дом; и множество других видов кораблей.
Только вот какой из них плывет в Ехо?

Образование в области географии я не получал, а о мире возле собственных гор знал по легендам и рассказам. Да и моя спутница Стун тоже не блистала знаниями; то что она из Ехо, а в мире есть четыре материка она усвоила. А вот на каком именно столица - забыла. Как смешно.
Спрашивать у капитанов это было рискованно - еще на борт не возьмут, подумают, нищие. Пришлось идти на корабль наугад.

- Простите, а куда идет это... ммм... судно? - спросил я у старика, сидевшего на носу собственно корабля.

- В Уандук, господа! Два места - десять корон! - ответил он, спрыгнув с носа и протянув морщинистую руку.

Стун достала из кошелька десять медных монеток, и бросила их в руку капитана. Он счастливо посмотрел на обретенный клад, и жадно засунул их в карман - для сохранности.

Мы вошли на корабль и посмотрели на голубые воды, в которых играли маленькие волны.
Корабль тронулся.
Я был совершенно уверен, что направляюсь в сердце мира - ох, как я ошибался.

Я боюсь.
Не знаю точно чего, но боюсь. Словно это случится вот-вот, но ускользает от наших взоров, откладывает все на завтра... А может и вовсе, страхом пропитана вся жизнь.
Я стою на палубе и смотрю на лазурные волны, блестящие при луне. Ветер хохочет в облаках, несет наш корабль по морю, словно игрушку, и чуть не переворачивая. Мы плыли уже дюжину дней, и капитан говорил - скоро доберемся до Уандука. Только вот что это за материк, страна или государство - я не знал, а на мои вопросы лишь качали головой и тянули "Ох, бедный мальчик".

Кроме одного человека.

Лунофий ехал в Уандук отдохнуть от столичной суеты, прикупить благовоний и много чего по мелочи. Я встретил его еще ночью, когда разглядывал бесконечный водный пейзаж - и расспросил его про Ехо.
Как оказалось, ехал я вовсе не на Хонхону, где находится Угуланд, а на совершенно другой континент. Меня это событие, конечно, расстроило, да и денег на обратный билет не осталось - по крайней мере на два места.
Но его рассказы завораживали.

По его словам, столица - великолепное место. Ее цветные камешки на мостовых, уличные фонари, лениво прогоняющие детей ночи, множество сладостных запахов из трактиров и мосты.
Признаться честно, я мостов никогда не видел. В горах их и не было, ровно как и картинок с этими произведениями архитектуры.
Но я всегда хотел, нет, мечтал пройтись по изогнутому тротуару, что словно змей раскинулся над речной лентой.
А в Ехо мосты были, и даже "жилой" мост-гребень, уставленный зданиями, домами и забегаловками.

Мы с Лунофием, закутанным в черно-белые одежды, сидели на корме корабля и смотрели на янтарный, перетекающий в океан, закат. Волны словно акварелью раскрашенные золотом и кровью плескались под кораблем, а я словно ребенок восторженно наблюдал за игривыми медовыми облаками, принимающих формы зверят и понарошку живущих - а потом превращались в замки и принцесс, китов и драконов, и растворялись в сумеречных небесах.

Вскоре к нашей беседе подключилась и Стун, одетая в лоохи цвета изумруда, под стать ее глазам.
Мы смеялись, обсуждали этот мир, а я поведал им о снах - видели бы вы, как они смотрели мне в рот, когда я пытался составить простейшее предложение на хохенгроне.

Так незаметно пролетела ночь, мы уже собирались уходить, и даже встали с мокрой кормы - как заметили движение на горизонте. К нам стрелой летел корабль, рассекая воду словно бумагу. В темноте он выглядел угрожающе... Хочу почему выглядел?

Лунофрий застыл, словно изваяние. Его ударило в холодный пот, а на вопросы он лишь глотал слюну.

- Это... это пираты, - со стеклянными от ужаса глазами, он держался руками за голову и смотрел на горизонт, который существует лишь для него.

Ох.

Ошибиться кораблем, остаться без монеты в кармане и стать жертвой нападения укумбийцев. Идеально.

Уже были слышны голоса, которые доносились с шикки, а наш капитан пытался скрыться, оторваться - но у него не получилось.

Мы нырнули в тишь ночи, в ее темноту, а под дорогою звезд, освещающих океан, пираты выносили из трюма благовония.

А мы что? Сейчас мы болтаемся в лодке, неизвестно где, трое, ищущих дорогу на Уандук, в море, где сторон - бесконечность.

...Солнце жгло, обжигало, животы слиплись от голода, а горло трескалось от жажды.
Мы плыли уже второй день, и чуть не умирали. Хотя мы пытались ловить рыбу, и есть ее сырой - это удерживало нас на тонкой соломинке выживания.

Казалось, мы всегда плыли в этом корыте, родились в бескрайней воде, и вечно, вечно плывет к берегам далекого и ненавистного Уандука. Пока однажды не случилось то, что словно глоток эликсира бессмертия, придало нам сил. Вернее, то, что дало нам шанс воскреснуть.

Как обычно янтарь солнца капа огненным дождем в лазурные воды, а мы медленно плыли, изнемогая от голода, жажды и чувства собственного несуществования. Нам давно казалось, что мы погибли и попали в ад, где нам надо бесконечно плыть до берегов континентов... Но это рассеялось, словно сон.

Лунофрий, подняв заплаканные глаза к небу, вдруг вскочил, а из век хлынули реки слез радости. Небосвод позолотел, словно на него кинули горсть монет.

- Уандук... Мы почти приплыли! - он сквозь рыдания прохрипел это, и упал на дно лодки, прижав ладони к глазам.

Меня переполнило счастье, как после воскрешения - хотя почему как. Мы действительно воскресли, добравшись до Уандука живыми.

Вдалеке показалась суша, и здания, порт. Мы вплывали на таможню, и были совершенно счастливы, что живы.

Спустя пару часов мы стояли посреди оживленной улицы, и рассматривали здания - настоящие, которые мы не видели несколько месяцев, пламенное небо, и белоснежные облака-овечки.
Мы шли в свой новый дом, по цветастым мозаикам тротуаров.

Мы сняли квартиру на окраине. Оставался вопрос заработка.

Когда мы вошли, я бросил взгляд на голубую подушку. Я словно застыл - в голове промелькнула вся жизнь в уже далеком Тубуре, сны, подушки... Вот оно!

- Мастер совершенных снов! - выкрикнул я, схватывая подушку и сжимая ее в объятиях, - вот оно!

И сев за стол, я принялся за работу. Первое, что я решил сделать - это столицу. Ехо, с его мостами и камнями улиц, трактирами и магией... И, возможно, аромат вереска, который всегда я связывал со спокойствием и счастьем.

К ночи работа была закончена, и я, не сдерживая слез, смотрел на пурпурный предмет кровати, понимая, что там зашито величайшее чудо этого мира... Хотя бы потому что я это чудо никогда не видел.

Я заснул.
И сон был необычный, скорее, он был странным и пугающим, а возможно и вовсе не был сном.
Я попал в бесконечность пустоты, я не был тут или там, но жил в своих фантазиях... А, собственно, говоря в чьем воображении я существовал?
Вокруг была темнота, непроглядная, страшная и неведомая для человеческого разума. Даже... не пустота. Вечность. Вечность реальностей, вселенных, миров.

И вдруг все заиграло светом, сквозь полотно черноты прорезались огни, они источали лучи темноты, яркой темноты, той, которая может существовать лишь в пространстве, где возможно все. В месте, где даже миры собрались вместе.

Я засмеялся. Ко мне внезапно пришло озарение, словно я знал об этом месте как маг, ходящий сюда на прогулку после школы.
И, окрыленный радостью, помчался по невидимым ступеням несуществующей нигде лестницы, но которая строилась под моими шагами, и рушилась после того, как я спрыгивал со ступени. Она тянулась высоко, в небо, которого не было, а была лишь бесконечная вечность, что росла по секундам, и не было ей конца или начала, собственно, у нее не было ничего, а была она лишь в том месте, где сейчас я шел... И для каждого странника она своя, собственная. Множество лоскутов, которые сшивались в единое измерение, а в котором как пуговицы сверкают иные миры.

Я притронулся к ледяному, темному небу, что возникло по моему желанию, и спрыгнул вниз, в бездну, все еще смеясь от истинного счастья.
Это было незабываемо. Тебя словно ласкают миллиарды ветров, южные, западные, северные, восточные, и множество иных сторон. Словно укутывают сотни костров, всех возможных и невозможных цветов, а ты летишь, летишь, и стеклянные перья растут на руках, дребезжа, и в последний момент ты отталкиваешь хрустальными крыльями, и взлетаешь, высоко, к самой кроне Вековечных Деревьев Миров, где словно листики растут вселенные, а солнечные лучи, словно зайчики, прыгают по перьям, разрушая их, и ты вновь падаешь вниз, вниз, вниз...

И тут тебя ловят.
Словно руки матери, теплые, пахнущие молоком и заботой, и ты уже видишь ее лицо, но ладони в мгновенье превращаются в темные щупальца, и тащат куда-то, скрутив. Я не успеваю ничего понять, как вижу вспышку, а спустя секунды вновь парю в зеленых небесах, наблюдая за битвами ящеров и птиц.

Вновь оступаюсь и падаю вниз, к земле, вот-вот умирая...

Но попадаю в тысячеглазую степь, хищником наблюдающим за мной. Прыгаю - и вот я уже в мире зеркальных осколков, в которых отражается зеленый шар-звезда.

Я смеюсь, шаг за шагом преодолевая действительность, словно гигант, но только размеров вселенной, бесконечности.

Почему так легко на душе, как после перерождения? Почему так хочется смеяться, а тело стало легче пера?

Отбросив эти мысли, я взмываю ветров ввысь, играя на струнах сердец, и, закружившись в водовороте, влетаю в воронку и приземляюсь на дерево Ууу, а после свесив ноги наблюдая закат лазурного солнца, которое сливается с бескрайним океаном.

Мне казалось, словно я всю жизнь скакал по мирам, любуясь ими, и казалось мне это лучшей участью, ведь я был подобен богу, но не имел обязательств или долгов, я вообще ничего не должен был - потому что это миры должны мне.

Пустота стала мне сестрой, а неведомое - братом. Я смеялся, время было сплошным праздником, да и было оно, время? Я давно потерял счет дням, векам, эрам - чем еще могут исчисляться повелители всего?

Я даже потерял себя. Кем я был? Ветром, птицей, ангелом, Сатаной? Или я - и есть вечность?

Мне стало страшно. Впервые за все время странствия я по настоящему испугался.

А был ли я вообще?

Может, я просто сон, наваждение, и по велению высшего исчезну? Или сдвинусь - и пропаду?

Меня ударило в пот. Все наслаждение померкло, по сравнению с тем ужасом. Я думал, что вот-вот кану в небытие, и все путешествия стали лишь оттягиванием казни, которая когда-то будет - через сто, тысячу веков, но будет, и это отравляло время, и я даже чувствовал его ход - вернее, быстрый, очень быстрый бег и полет.

И в один момент я проснулся.

Пустота и темнота пропали, а перед взором нарисовались желтые небеса Уандука, букет вереска, кровать...

Что это было? Сколько меня не было?

Я сел на кровать и взглянул на часы. Вроде прошло всего пара часов - чего страшного.

Я отряхнул лоохи и вышел из комнаты в гостиную. Там приглушенно разговаривали Лунофий и Стун, заваривая напитки.

- Вечера.

В ответ на приветствие Стун резко обернулось, и на ее изумрудных глазах навернулись слезы.

- Что случилось? - удивленно спросил я, садясь рядом.

Стун утерла рукавом глаза и пробормотала сквозь рыданья;

- Тебя не было пять лет, Сомнум.