Легенды Светлолесья |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Легенды Светлолесья » Свободная игра » Это кот... Капрал (с)Греция 16+
0
75
(!)R - NC-17(!)
Временной период: 14 июня, 18:42
Место: Около дома Австрии
Персонажи: Пруссия, Австрия, Россия (внезапно :"D)
Описание: Дождливым вечерком Пруссия решил забежать к Австрии, чтобы переждать дождь.
Очередь: Февраль (Австрия) → Воронёнок (Пруссия) → Соцветие (Россия)
Сроки: 14.12 - ?...
Статус: Закрыто
Отредактировано Воронёнок (2015-01-06 15:38:52)
0 1769Особняк наполнили звуки пианино.
Длинные, изящные пальцы Австрии летали по контрастным клавишам умело и без единой заминки, выдавая истинного профессионала, в то время как за окном на небе собирались свинцовые грозовые тучи. Родерих не любил такую погоду ровно настолько, насколько не любил и слишком солнечную - в первом случае зябко, во втором жарко. Радуясь образованию веской причины не выходить из дома и провести вечер, играя любимого Шопена, он вновь вознес руки над пианино.
Небеса неожиданно разверзлись, раздался оглушительный раскат грома, и Эдельштейн, вздрогнув, промазал по клавише, тут же морщась от резкого звука. Мужчина мельком бросил взгляд за окно, по которому забарабанил ливень, и испытал что-то вроде жалости к тем, кто оказался в этот момент снаружи, в то время как он сам нежился в тепле уютного дома и наслаждался не убиваемой классикой. Может, даже выкроит время чайку попить. Да, так и сделаем.
Но, видимо, судьба возжелала помешать исполнению планов Родериха, потому что, стоило отправиться на кухню, чтобы, как и задумывал, заварить чай, в дверь особняка принялись настойчиво звонить. И если бы в тот момент он знал, кого узрит на пороге, Австрия, наверное, спросил бы себя: и кому ж такому могущественному он все мозоли отдавил?
Потому что, открыв дверь, встретился со знакомыми до боли глазами Пруссии.
Пардоньте за то, что мало, не знала о чем написать.
0 75Я в первый раз пишу за Пруссию, поэтому буду немного отходить от характера. Тапком не карать х)
В этот день, казалось, всё шло наперекосяк. Да какого чёрта? Да кто он мне вообще?... Ты глубоко неправ, Гилберт, Германия - твой брат. Но стоит лишь представить такую картину, как младший брат укоряет старшего, как тут же можно узнать, что значит "кипит наш разум возмущённый". Неслыханная наглость, когда младший отдаёт приказы старшему. Вот и Пруссия был просто на взводе. Как известно, немцы схожи с русскими одной вредной привычкой - пить. Однако вкусовые предпочтения у них разные. Вот уж не знаю, перенесёт ли русский человек пиво, а вот немец вряд ли быстро отойдёт от водки. Вот и Гилберт вчера решил попробовать. Даже ничем не закусив (а так обычно делают только русские или просто профи-иностранцы). Отойдя от часового потрясения, Пруссия решил успокоить свой организм, а помочь в этом ему могло только пиво. Будь проклят этот Россия. Ни за что больше не возьму в рот эту водку. Если углубляться в события, то это было что-то вроде мини-пари, при котором Иван заявил, что иностранцы не смогут сразу проникнуться вкусом русской водки. Соответственно, Пруссия выставил себя главным идиотом в истории. В том-то и дело, что если организм переносит водку, то и перенесёт пиво, так что Брагинский даже не покачнулся. А вот сам немец свалился с ног и провалялся около пары минут, схватившись за горло, а после уснул. После этого целый вечере Гилберт был предметом насмешек, а дабы отойти от позора, он отправился в пивнушку. К трём часа ночи его не было дома, и Людовик пошёл его искать. Пруссия очнулся ближе к вечеру, при том получив выговор от Германии. Неудивительно, что после такого конфликта он ушёл из дома. Пропадать на месяц не собирался, хотел лишь только немного протрезветь и побыть на свежем воздухе, но сам не замечал, как ноги уносили его всё дальше и дальше от дома.
Тем временем небо затянулось серыми тучами и принялся накрапывать мелкий дождь.
- Твою дивизию. Сегодня что, день Неудачников? - Пруссия сжал кулак. - Но я не неудачник. Меня это вообще не касается! Я тот самый, который проиграл девушке и России, и... в общем, у меня было гораздо больше побед, чем поражений, вот как! А по другому и быть не могло! Дождь набирал силу и вскоре Гилберт промок насквозь. Вдалеке он заметил особняк Австрии. Ему совершенно не хотелось встречаться с этим "меланхоликом". Но тем не менее, бежать под дождь обратно - совершенно не комильфо. Подойдя к двери, он принялся долго и настойчиво звонить в неё, пока Австрия не удосужился открыть дверь.
- Ну и сколько можно мне, Великому, не открывать дверь?! - вместо приветствия он лишь только переступил порог, слегка толкнув Австрию и запер дверь.
0 75Пасмурно. Значит, будет дождь. Ваня поморщился, ну не любил он эту воду с неба! Почти что снег, чес слово. Такой же холодный и навевающий грусть, а если грусть – вместе с ней придут и непрошенные воспоминания. А ведь всё так хорошо начиналось. Точнее, заканчивалось. Вчерашним ночным спором. Брагинский был ему по-детски рад, пить вместе. Это ведь сближает, Пруссия ему, конечно, не друг, но всё же, такое совместное времяпрепровождение у России вызвало улыбку. А лицо-то его собутыльника! Хах, одно оно чего стоит. Правда, Ваня так и не понял, почему тот сразу же свалился, водка же вкусная. А вот пиво любителю подсолнухов показалось каким-то странным, и что немцы в нём нашли? Некрепкое оно, даже не распробовать. Но нарушать идиллию этими словами мужчина не стал.
И вот теперь… Мрачные тучи. Иван понурил голову, чуть ли не заплакать был готов.
- Ну вот всегда так, - обиженно бурчит самая высокая из стран. О! Кстати о вчерашнем, вот и Пруссия. А что ещё интереснее, он у дома Австрии. Они ведь не ладят. Становится всё интереснее и интереснее, а потому, отбросив мысли о дожде Брагинский подошёл чуть ближе к месту событий. Рядом сразу же заприметился внушительного размера куст и, не особо раздумывая Россия шагнул в него. Как только эти двое более-менее расслабятся он, Ваня, быстренько шмыгнёт под окно. С почти детской улыбкой (которая однако не предвещала ровным счётом ничего хорошего) мужчина склонил голову на бок, устремив взор фиолетовых глаз в окно.
0 1769- Ну и сколько можно мне, Великому, не открывать дверь?! - промокший насквозь Пруссия беспечно отпихнул его и захлопнул дверь особняка, словно он тут хозяин.
Родерих аж задохнулся от такой наглости. Немыслимое безобразие! Мало того, что Гилберт ведет себя столь грубо и безалаберно, так еще и весь пол водой залил. И продолжает заливать. Капли дождя разбивались о плитку, коей была выстлана прихожая, падая с подбородка Пруссии, и австриец замер буквально на пару мгновений, задерживая на этом взгляд. И, одумавшись, нацепил на лицо привычную маску раздражения.
- И тебе доброго вечера, - складывая руки на груди и тем самым выражая все свое недовольство, вместо ответа произнес Австрия, попутно игнорируя волны неудовольствия, что исходили от немца в масштабе цунами, - Чем обязан твоему появлению? - окинув его взглядом, он пришел к выводу, что в данный момент экс-нация выглядит как-то... жалко. Даже пожалеть его захотелось. Тьфу, дожили. Взглянув на лужу дождевой воды на мраморе, Эдельштейн сокрушенно вздохнул - ну и кто это все вытирать будет? - Mein Gott, я не могу смотреть, как ты заливаешь мне пол! Пойдем. И мундир сними, промок до нитки.
Не дай бог "Великий" еще простудится, а Германия возись потом с ним. Не то чтобы Родерих заботился о благополучии Пруссии, просто он искренне сочувствовал его младшему брату, которому приходилось терпеть капризы Гилберта каждый день. Хах, у этих немцев, надо сказать, отменное терпение. Внутренне усмехнувшись этой мысли, Австрия повел незванного гостя на кухню, по дороге завернув в ванную и вручив пруссаку полотенце, чтобы тот вытер волосы. Вечерний чай, между прочим, никто не отменял, да и Байльшмидту после пребывания под ливнем не мешало бы согреться.
Как-то запоздало осознав, что сеанс Шопена накрылся медным тазом, пианист украдкой вздохнул. А потом понял, что его беспокоит еще кое-что.
- Постой, что ты вообще здесь забыл? Почему ты не дома, с Германией? - скосив взгляд в сторону Гилберта, вопросил Эдельштейн, проходя на кухню и наклоняясь, чтобы вытащить из столешницы банку сухого молока, которое любил время от времени добавлять в чай.
0 75Проигнорировав приветствие Австрии и не обращая внимание на его недовольство, Пруссия провёл рукой по волосам, дабы смахнуть с них капли воды.
- Чем обязан твоему появлению?
- Дождь пошёл, слепотня куриная, - процедил сквозь зубы Гилберт, облокачиваясь на стенку и оставляя на ней мокрые следы.
- Mein Gott, я не могу смотреть, как ты заливаешь мне пол! Пойдем. И мундир сними, промок до нитки.
- Да пошёл ты со своим полом! - Пруссия разулся и как можно тише хлюпая носом, пошёл следом за Австрией, попутно стягивая с себя тёмный и промокший до нитки мундир, положил его на шкаф (немцу было просто лень искать батарею), оставшись в одной рубашке. В ванной он отчаянно отказывался от полотенца, говоря, что волосы и так уже высохли, но поддавшись хозяину дома, Гилберт схватил полотенце и с недовольным ворчанием принялся вытирать им свои волосы. После этого Пруссия смотрелся довольно смешно, и если бы кто-нибудь увидеть его в таком лохматом виде, то наверняка бы долго смеялся в истеричном припадке, но к счастью Австрия был не из таких (а вот реакцию России было невозможно предугадать). Быстро пригладив волосы, он последовал следом за Байльшмидтем на кухню и уселся на диван. Уставившись в пол, Пруссия утонул в своих мыслях.
- Постой, что ты вообще здесь забыл? Почему ты не дома, с Германией?
- Да какая тебе вообще разница. - Гилберт поднял глаза и застыл. Если честно, беловолосый не привык бегать за женщинами, предпочитая, что они должны бегать за ним. То есть, это не было его хобби, а лезть на рожон он привык в окружении стран. Однако сейчас он чуть не поперхнулся собственной слюной. Как же удачно Австрия наклонился.
- Австрия... - Пруссия прикусил себе указательный палец, почувствовав мурашки пробегающие по телу. Глубоко вдохнув, немец поднялся. Разум понесло явно не в ту степь. Буквально три секунды и он оказывается рядом с австрийцем и обнимает за талию, прижимая к себе и опаляя шею Австрии горячим дыханием.
- Интересно, бревно ты в постели? Судя по твоему внешнему виду...
Отредактировано Воронёнок (2015-01-21 19:57:13)
0 1769Знаете, бывают такие моменты, когда хочется не просто сквозь землю провалиться, а отправиться прямиком в Ад и сгореть там от стыда. И заодно прихватить с собой того, кто это чувство спровацировал.
Для Австрии сейчас был один из таких моментов. Если честно, он даже не сразу осознал, что вообще происходит, и только через пару мгновений понял, что попал в переплет, точнее, в кольцо крепких рук Гилберта Байльшмидта.
- Ты что творишь, сволочь!?
- Интересно, бревно ты в постели? Судя по твоему внешнему виду... - первым желанием было, как бы Австрии не хотелось этого признавать даже в собственных мыслях, - дать Пруссии договорить. И что же ты там судишь по моему внешнему виду? Потом только разум разразился воем сирены и приказал оттолкнуть извращенца и выгнать его вон из особняка к чертовой матери. И плевать, если он схватит лихорадку, да за такие выходки четвертовать мало!
Чувствуя, как щеки заливает краска, особенно хорошо видная на бледной коже австрийца, Родерих очнулся от ступора и, резко развернувшись в медвежьих объятиях прусса, уперся кулаками в его грудь, прикрытую лишь тканью тонкой рубашки.
- Отпусти меня сейчас же! Совсем спятил!?.. - Эдельштейн отчаянно пытался высвободитьс, колотил белобрысого гаденыша по груди, но, как показало время и парочка совместных войн, в силе он явно уступает немцу, а потому Австрия довольно быстро выдохся и безвольно замер.
- Гилберт... отпусти... - уже не так уверенно взывал к Пруссии аристократ, осоловело вглядываясь вглубь рубиновых глаз и пытаясь понять, что происходит, - Что тебе в голову ударило?..
И, если говорить на чистоту, то Родерих уже сам не был уверен, чего ему хочется от Пруссии больше - то ли, чтобы как можно скорее свалил из его дома, то ли, что бы обнял покрепче.
Отредактировано Февраль (2015-01-05 02:58:21)
0 75Когда в голову ударяет алкоголь, человек перестаёт соображать, поддаваясь собственным бесстрастным желаниям. Говорят всё напрямую и делают всё не думая. Гилберт часто позволял себе подобные выходки, а в чувство его мог привести только Германия, которого в данный момент не было поблизости, чтобы уложить пьяного братца на и дать ему отоспаться. Да и сейчас бы младший обязательно встрял со своими премудрыми советами (которые больше напоминали крики взбудораженного психопата).
- Австрия, ты не представляешь, как мне плохо дома, - выдохнул Пруссия, совершенно без всякого чувства стыда изучая руками тело Эдельштейна, забравшись под белую рубашку. Немец плотно сжимал в объятиях страну и не хотел выпускать.
- Отпусти меня сейчас же! Совсем спятил!?..
- Чёрт, паршивец, мне же больно! - вскрикнул Великий, шипя от ударов Австрии. Сейчас было бы довольно интересно посмотреть, как Венгрия вновь вступается за Родериха, стараясь оттянуть от него Пруссию. Словно в каждой бочке затычка, - лобно подумал Гилберт, вспоминая упущенную Силезию. Вспоминать об этом промахе не хотелось, поэтому Байльшмидт старательно затыкал всех тех, кто только упоминал про этот случай.
- Гилберт... отпусти... - усталый голос Австрии вернул немца в реальность. Он опустил опьянённый взгляд на австрийца, что безвольно обмяк в его руках. Это было только на руку Гилберту. Почувствовав, что жертва уже смирилась с нынешним положением, Пруссия изогнул бровь, расплывшись в победоносной ухмылке.
- Что тебе в голову ударило?..
Ан, нет. Бесполезные старания разжалобить его.
- Хах, жалкий Австрия таки сдался! - Пруссия произносил свои любимые восклицания уже без прежнего энтузиазма, но всё же тем же высокомерным голосом. - Просто пошли за мной, - ослаблять хватку немец не стал, слишком уж рискованно потерять тот редкий "артефакт", которого смог добиться.
- Потише, Родерих. Ты ведь не хочешь, чтобы на твой девчачий писк прибежали совершенно левые личности. Это может подпортить репутацию такой утончённой стране, как ты, - то ли комплимент, то ли насмешка, а без этого никак. - Ковёр, кровать, рояль... всё на ваше предпочтение.
0 1769Вот ведь... неприятная ситуация, мягко говоря. Если бы не воспитание, Австрия давно бы уж обматерил Пруссию всяческими нецензурными словечками и послал бы, многозначительно указав на дверь. Хотя, кого он обманывает, то, что происходило, определенно нравилось Родериху, и от этого он испытывал острое чувство отвращения к самому себе. Чувствовал себя запятнанным, грязным, и все равно упивался неожиданной близостью, от которой кружилась голова, как от ударившего в голову вина.
Секундочку...
О, Боже, и как только Австрия сразу не понял, что это обнаглевшее в конец чудо пьяно?! Впрочем, то, что мысли Гилберта затуманены алкоголем - мало что меняет. Пруссия что пьяный, что трезвый - никакой разницы, и так и так придурок. Попытаться вразумить?.. Можно попробовать, конечно, но Эдельштейну почему-то казалось, что никакого эффекта его слова не возымеют.
- Гилберт, ты пьян... Ты протрезвеешь, и будешь жалеть об этом, - я ведь тебя знаю. Эдельштейн сам не заметил, как вцепился в воротник его рубашки, словно норовя как следует встряхнуть.
А немец тем временем продолжал в наглую щупать его, шарить руками по телу, еще больше смущая и, откровенно говоря, пугая дезориентированного Австрию.
- Хах, жалкий Австрия таки сдался! - еще и унижает! Козел. Ублюдок.
Кто из нас еще более жалок. Ты домогаешься меня, а не наоборот.
Хотелось бы произнести это вслух, прокричать в лицо Пруссии, тем самым заткнув ему пасть, но Австрия так и не нашел в себе сил, совершенно выбитый из колеи борзостью экс-нации.
- Просто пошли за мной.
- Куда - за тобой!? Ты в моем доме, не забыл!? - чуть не завизжал в истерике Родерих. Кажется, у него начинается нервный тик.
- Потише, Родерих. Ты ведь не хочешь, чтобы на твой девчачий писк прибежали совершенно левые личности. Это может подпортить репутацию такой утончённой стране, как ты, - нет, да он издевается...
- Я как раз этого и хочу! Думаешь, я просто так позволю тебе меня лапать!? - пнуть бы его, да посильнее. Или задушить. Жаль, Венгрии рядом нет - было бы не плохо огреть по голове сковородкой. А пока Австрия был поглощен мыслями о кровавом убийстве, Пруссия перешел грань, причем с такой поразительной уверенностью, что Родериха аж передернуло:
- Ковёр, кровать, рояль... всё на ваше предпочтение.
Уже не представляя, как заткнуть Байльшмидта, пианист без особого энтузиазма предпринял еще одну попытку отпихнуть его от себя, и совсем уж в отчаянии выдал, подняв на немца поистине дикие глаза:
- Я не одна из твоих шлюх!
0 75- Гилберт, ты пьян...
- И это мне говорит один из буржуев, который то и день насилует своё фортепьяно? - рыкнул Пруссия. Все эти моменты тянулись, словно жевательная резинка, а это дико бесило немца. Он привык получать всё, всегда и сполна, Австрия лишь только угнетал атмосферу, напрашиваясь на очень большие неприятности.
- Ты протрезвеешь, и будешь жалеть об этом.
Гилберт остановился. Он кинул на Родериха уничтожающий взгляд, едва ли готовый испепелить австрийца на месте. Прус всегда знает, чего хочет. И в трезвом, и в пьяном состоянии, различий нет. Сам справится со своими проблемами и делами, а подобные фразы в сторону своей личности только разожгли разъярённый азарт.
- Слушай сюда, Австрия, - немец был в заведённом состоянии, едва ли готовый трястись от бешенства, едва ли наглые высказывания Родериха долетали до его ушей.
- Куда - за тобой!? Ты в моем доме, не забыл!?
- Нет, не забыл. Хоть твой дом и большой, спальню отыскать можно. Я тут думаю, ты случайно не из-за комплекса себе такие хоромы выстроил. Ну, знаешь... большое помещение при маленьком... - прус покачал головой и прыснул со смеху. Он не надеялся на то, что Австрия сможет понять "тонкий" юмор Великого. Тем не менее, он был прав. Пруссии не заставило особого труда отыскать спальню.
- Ну ты даёшь, Родерих. Своему никчёмному фортепьяно уделил целый зал, а спишь в такой крошечной комнате, - но глаз радовала только большая и удобная кровать. Мыслить здраво сейчас было не под силу Гилберту, но он додумался закрыть дверь, при том задёрнув шторы, наконец опустив Австрию на кровать и наклонившись к лицу, впился в его губы властным и требовательным поцелуем. Австриец-зануда дико наскучил своими жалкими попытками развести дурака на "четыре сольдо".
- Я как раз этого и хочу! Думаешь, я просто так позволю тебе меня лапать!?
- А ты думаешь, сможешь меня как-то остановить? - Это уже слишком смешно, Эдельштейн. - Знаешь ли, ты далеко не единственный, к кому я уже прикасался, - последние слова вызвали животный инстинкт, на который требовался мгновенный оклик. Прус почувствовал нервное раздражение и нетерпение. Смело спускаясь ниже, немец оставлял тонкий влажный след на шее австрийца, но ослабил бдительность (и хватку), отчего получил удар в грудную клетку, едва ли не свалившись на пол.
- Я не одна из твоих шлюх!
Гилберт открыл глаза и проницательно, с усмешкой в своём взгляде, посмотрел на Родериха.
- Не надо оскорблять Украину и Беларусь, Австрия. Это слишком, а особенно для тебя.
0 1769- И это мне говорит один из буржуев, который то и день насилует своё фортепьяно?
Родерих подавился воздухом. Извращенные действия Гилберта и без того подорвали его нежную джентльменскую психику, а теперь он еще и мысли свои не менее извращенные озвучивает. И, совершенно уже не думая, Эдельштейн оскорбленно взвыл:
- Знаешь, что!? Лучше уж с фортепьяно, чем с тобой, ублюдок!!!
Разум Австрии разразился такими бранными словами, каких он даже не ожидал найти в собственном словарном запасе. Он вообще много чего узнал о себе за этот вечер, не говоря уже о том, сколь многогранным оказался Пруссия, хотя как раз его поведение ничуть аристократа не удивляло, зато вызывало крайнее возмущение. Да, глупо было отрицать, что ему нравится такой Гилберт - властный, жадный, горячий, что б его. Но в то же время Родерих испытывал перед ним какой-то всепоглощающий, первобытный страх.
- Ну ты даёшь, Родерих. Своему никчёмному фортепьяно уделил целый зал, а спишь в такой крошечной комнате.
- Да если бы ты хоть что-то в этом понимал! - какая бездарность! Австриец как-то запоздало осознал, что Байльшмидт притащил его к месту, где имеется удобная горизонтальная поверхность, что могло означать только одно - намерения у немца самые что ни на есть серьезные.
Сердце Родериха ухнуло куда-то вниз.
- А ты думаешь, сможешь меня как-то остановить? Знаешь ли, ты далеко не единственный, к кому я уже прикасался, - эта фраза, как удар по лицу. Наотмашь. Австрия зажмурился, словно от боли, чувствуя, как в грудь сдавливает от подступающих рыданий, а в уголках глаз начинает жечь и щипать - только слезу пустить перед этим насильником не хватало! Если бы только это каким-то образом могло его остановить, но, зная Гилберта, униженный Эдельштейн только погладит его самолюбие, - Не надо оскорблять Украину и Беларусь, Австрия. Это слишком, а особенно для тебя.
Да ты и с ними спал, свинья немецкая? России на тебя нету, Гилберт...
- Скотина, - в последний раз глухо всхлипнул Родерих, уткнувшись носом в плечо тевтонца, и притих, лишь изредка вздрагивая от прикосновений. Губы прусса скользят по шее, руки гладят тело - а Австрия уже даже не пытается освободиться, вверив себя в руки Байльшмидта, подобно безвольной кукле.
Пусть делает, что хочет. Потом сам же будет жалеть.
0 75- Знаешь, что!? Лучше уж с фортепьяно, чем с тобой, ублюдок!!!
- Значит, в тихом омуте и черти водятся? - Пруссия сам был немало шокирован. Какой, оказывается, у Австрии большой словарный запас. Похоже, что на данный момент экстравагантный джентльмен резко стал растерянным и подавленным, отчаянно ища выход из этой ситуации и спихнув всё на грубые слова и фразы. Это очень заводило немца, учитывая ещё то, в каком неряшливом виде сейчас находился Родерих. Прус вынул руки из под рубашки Австрии, решив облегчить себе задачу и расстегнуть пуговицы. Нетерпеливо и дрожащими руками, едва ли готовый порвать эту рубашонку в клочья. Когда же стороны были раскинуты в две противоположные стороны, Гилберт прильнул к столь желанному телу, о котором так давно уже мечтал. Не сказать, что мысли немцы были далеко развратными. Если касалось Австрии, то тут он просто мечтал о мести, не не мог подумать о том, что простое желание причинить боль пропадёт сразу же, только стоит взглянуть в глаза Австрии.
- Да если бы ты хоть что-то в этом понимал!
- Я понимаю всё и всегда, да и намного лучше твоего! - отозвался Пруссия, с недовольством отрываясь от полученного тела. И эта австрийская свинья ещё называла меня высокомерным ублюдком, очень оригинально!
- Скотина.
Последнее слово, изречённое Родерихом. Похоже, тот сам немало выбился из сил и устал бороться, оставив всё на произвол судьбе. Последовали жёсткие ласки, без доли каких-либо нежностей. Гилберт прошёлся рукой по торсу, сползаясь всё ниже и ниже, без тени смущения запустив ладонь в штаны, не спуская опьянённого взгляда с Австрии, ожидая от того какой-нибудь реакции, будь та положительная, али отрицательная. (Хотя преимущественно Пруссия хотел увидеть лишь наслаждение, а только после почувствовал бы себя победителем.)
0 1769Конечно, уж ты-то понимаешь. Зачем ты все это делаешь, Гилберт? Нашел новый способ меня унизить, уколоть побольнее? Что ж, у тебя получилось - мне больно. Больно и обидно до слез. Для тебя ночь со мной не более, чем способ снять стресс, мое тело - очередной трофей, и я мог бы забыть обо всем этом, словно ничего не было, вот только знаю, что не смогу. Потому что, как о таком можно забыть? Я ведь ждал этого, мечтал об этом, желал этого одинокими ночами, когда ложился спать один в свою холодную постель. А теперь уже не уверен, действительно ли хочу отдаться тебе один раз, чтобы потом вспоминать и жалеть о том, что второго раза не будет.
Австрия не пытался даже ответить на ласки, разве что изредка выгибался под Пруссией, ибо нельзя сказать, что его действия были совсем уж неприятны. Да, немец был груб и ждать от него чего-либо упоительно-романтичного не приходилось, и что-то внутри Родериха с треском рушилось от каждого порывистого прикосновения, но он предпочел думать, что Гилберт ведет себя от нетерпения, от того, что долго ждал и, наконец, дорвался до желанного тела, хотя разум где-то в затылке с укором клокотал о том, что это вовсе не так.
Рубашка австрийца уже валялась тряпьем на самом краешке кровати, и Эдельштейн, не совсем понимая, зачем, спихнул ее ногой на пол, после чего откинулся на подушки и уставился остекленевшими от застывших слез глазами в потолок. Ладонь Пруссии скользнула в штаны, навязчиво лаская, и Родерих предсказуемо вздрогнул, стиснув зубы, лишь бы не застонать.
И именно в этот момент австрийская нация окончательно сдается.
- Гилберт... - выдохнул он, потянувшись, обхватил ладонями лицо немца и, мгновение поколебавшись, поймал его губы своими. Он поморщился от привкуса алкоголя, словно он напомнил ему, из-за чего и при каких обстоятельствах все это происходит - всего лишь увлечение на одну ночь. Не разрывая поцелуя, погладил ладонями манящую шею, после чего положил их на крепкие плечи, и только сейчас заметил, что Гилберт все еще в рубашке.
Воздух спальни разрезал разочарованный стон. Тонкие музыкальные пальцы скользнули за воротник совершенно ненужного сейчас предмета одежды, и Родерих, с характерным влажным звуком оторвавшись от пьянящих губ Байльшмидта, томно прошептал, чувственно заглядывая в алые глаза:
- Разденься...
Отредактировано Февраль (2015-01-06 05:31:33)
0 75Веселее всего будет на следующий день, когда протрезвевший немец очнётся в кровати с Австрией и будет гадать, что же произошло прошлой ночью? Это будет комедией всех времён, но о чём нужно было задумать Пруссии, так это о том, чтобы это никак не просочилось на свет. Но разве на пьяную голову можно об этом думать.
Пруссия с раздражением уставился на Родериха. Этот австриец скорее всего усыновил бы Гилберта, но не поддался на усердные ласки. Даже не смотря на свою порывистость прус понимал, что Эдельштейну нужно гораздо больше времени, чтобы остепениться. За этот период времени, который Байльшмидт потратил на ублажение Австрии, первый уже бы давно уломал Беларусь или Украину. Останавливаться на половине пути было бессмысленно, а сам прус уже и не помнил, что зашёл к австрийцу чтобы переждать дождь.
- Гилберт...
Неужели. Пруссия бросил победоносный взгляд на Австрию. Эта страна-недотрога уже и сам потерял голову и потянулся к прусу. Тевтонец с охотой ответил на поцелуй, прижавшись к австрийцу. Прикосновения Родериха вызвали ещё большее рвение, после которого Гилберт принялся избавлять жертву от нижних предметов одежды, при том сам забыл, что до сих пор стоит в одежде.
- Разденься...
- Не приказывай мне, - но всё же поспешил снять с себя тёмную рубашку и ослабить чёрный галстук. Обхватив руками шею Эдельштейна и снял чёрные перчатки, небрежно откинул всю одежду в сторону.
Пруссия прижал Австрию к кровати, налегая сверху и втягивая австрийца снова в очередной протяжный поцелуй.
0 1769Жадный, ненасытный, страстный…
Эдельштейн благополучно послал здравый смысл куда подальше, напоследок придавший горькой мысли о том, что утром обязательно пожалеет. Пожалеет, и будет мучиться, в то время как Пруссия продолжить гулять по бабам, прожигать жизнь, в общем, заниматься своими обычными делами. Но все это будет завтра, а вечер только начался, поэтому Родерих решил, что раз ему некуда деваться от настойчивого и решительно настроенного прусса, то он не будет даже пытаться.
- Не приказывай мне, - Гилберт поспешно стянул рубашку и ослабил галстук, словно знал, насколько этот жест заведет Австрию. С небывалым энтузиазмом отвечая на поцелуй, он скользнул руками по обнаженной спине Байльшмидта, чувствуя, как под кожей переливаются мышцы. Немец был красив и хорошо сложен, этого аристократ отрицать не мог и не собирался, ибо глупо отрицать очевидное. Мягко толкнув его в плечи и отстранив от себя, Родерих позволил себе пару мгновений полюбоваться его сухим телом, после чего резко перекатил их, в итоге оказываясь сверху и вполне уверенно усаживаясь на бедра Гилберта, отчетливо ощущая, как что-то твердое упирается в ягодицы.
- Ну почему ты такой упрямый?.. - с урчащими нотками вопросил он, склоняясь ниже и проводя носом вниз по шее Пруссии. Дорожкой из влажных поцелуев поднялся к уху, легонько куснул мочку - в отместку за все грубые прикосновения тевтонца. Вновь приник к губам, воруя короткий поцелуй, и выпрямился, пока руки отчаянно боролись с пряжкой ремня на брюках немца. В какой-то момент подняв глаза и встретив взгляд Гилберта, Родерих внезапно смутился и закусил губу.
Сделай же что-нибудь, не заставляй меня краснеть.
0 75- Ну почему ты такой упрямый?..
- Если бы я не был таким упрямым, то мы сейчас не лежали бы вместе на одной кровати, - констатация факта. Сдаваться Гилберт не привык, или лучше выразиться, не сразу. Но как истинный великий герой, он сперва получит смачный пинок под зад, а потом уже отстанет. Но Австрии, похоже, не позволяло сделать так воспитание и силушка, которой не хватало для того, чтобы самостоятельно противостоять Пруссии. Это неудивительно, выиграть ему удалось лишь только с помощью Венгрии, что прямо говорит - ты без дополнительных сил ничего не можешь. И эта мысль разогревала азарт немца, который щекотал шею Родериха, проводя по его шее языком и губами, изредка в каких-то местах оставляя неглубокие, но сильные укусы, ясно кричавшие - "моё".
- Австрия, - Гилберт хрипло выдохнул, вмиг оказавшись под австрийцем, - Я конечно рад, что ты перехватил инициативу, но не слишком разыгрывайся, - голос старался быть твёрдым, но под конец отразился едва ли заметной дрожью и лёгким испугом в глазах. Конечно, Родерих - не хитрый лис, однако в этот момент сам Байльшмидт боялся быть изнасилованным. Находится "под" не слишком заманчивая идея, но с облегчением можно вспомнить, что такого опыта на жизни пруса никогда не было.
Пруссия завёлся пуще прежнего от прикосновений Австрии и готов был уже вновь перевести инициативу на себя, но перехватив растерянный взгляд Австрии и увидев румянец на его щеках, сразу же передумал. Глазах Родериха явно читалось смущение, а Гилберт не спешил приступать к действиям, тупо уставившись на австрийца.
- Ну что ты, не обращай на меня внимание, продолжай, - притворно сладким ехидным голосом сказал Гилберт, не сводя с Эдельштейна пристального взгляда.
0 1769- Если бы я не был таким упрямым, то мы сейчас не лежали бы вместе на одной кровати, - совершенно не растерявшись, парировал пруссак, а Эдельштейн на это чуть скривился - умеют же немцы испоганить момент. Вовремя остановив непослушный язык и не выдав в ответ что-то вроде: "Возможно, так было бы лучше", не менее хрипло, чем Гилберт, произнес:
- Вот именно, - о, пресвятой Моцарт, это что, мой голос?
- Я конечно рад, что ты перехватил инициативу, но не слишком разыгрывайся.
Родерих воздержался от желания отвесить своему без пяти минут любовнику - боже, неужели это слово прозвучало в моих мыслях? - подзатыльник, ибо тот уже разошелся. Остановила австрийца горькая правда о том, что сам он ничуть не лучше, и ему вдруг резко захотелось увидеть себя сейчас - наверняка раскрасневшегося, взъерошенного и непозволительно развратного. Самое ужасное было в том, что Пруссия видит его таким прямо сейчас и ощущает свое превосходство даже несмотря на то, что в данный момент сверху находится именно аристократ.
Не удостоив его ответом, австриец вновь беспокойно провел пальцами по ремню, все еще препятствующих снятию брюк Байльшмидта. Родерих отнюдь не был кисейной барышней, да и это его не первый раз с мужчиной, но все равно предательский жар поднялся вверх по щекам, и он мог поклясться, что румянец окрасил его скулы. В конце концов, на ум пришло одно единственное оправдание - это же Гилберт. Гилберт Байльшмидт, Пруссия, которого он ненавидел и любил уже множество веков, и двойственные чувства, которые он испытывал, безжалостно рвали его сердце на куски. За спиной - безуспешные браки с Испанией и Венгрией, далее - почти сто лет одиночества, и лишь одно обстоятельство в образе гордого прусского народа ни изменилось ни на йоту с их первой встречи.
- Ну что ты, не обращай на меня внимание, продолжай, - приторно пропел немец, жестко вырывая Австрию из угнетающих мыслей.
Осознав, что его понесло не туда, да и вообще, он не в том месте и не том времени, что бы в принципе думать, Родерих, поспешно опустив глаза и стараясь не смотреть на человека под ним, избавился, в конце концов, от совершенно ненужного и осточертевшего ремня, почти агрессивно швырнув его куда-то в угол комнаты (утром он будет обнаружен где-то за комодом, но сейчас не о том).
- Приподнимись, - едва слышно прошептал австриец, таки снимая с Гилберта брюки, которые вскоре так же, как и ремень, отправились в незапланированный полет по спальне Эдельштейна. Он поспешно склонился к нему, влажно целуя, и вновь перекатывая их, оказался снизу, всем своим видом показывая, что в ближайшее время проявлять особую активность не собирается.
Вы здесь » Легенды Светлолесья » Свободная игра » Это кот... Капрал (с)Греция 16+
