Как тебе эта погодка? Прекрасная, просто прекрасная. Ровно настолько, что ты готова вырвать язык любому, кто решит тебе задать вопрос в это, пес тебя разорви, треклятое пекло. Ты уже говорила самой себе, насколько не любишь жару? Говорила, но что тебя остановит в этот раз?
"Ненавижу, ненавижу, ненавижу", - тебе всласть повторять это каждый раз, когда твои лапы касаются раскаленного асфальта, а грудь делает глубокий вдох спертого пыльного воздуха, воняющего бензином и отвратительными Прямоходами. Кажется, это вызывает у тебя неподдельный восторг, и на твоей морде красуется полоумный косой оскал, будто весь этот маленький цирк с наигранным возмущением затеян шутки ради, и вовсе не потому, что твою спину жарят лучи ополоумевшего солнца. Ненависть - не так уж и много из того, что ты можешь дать, не так ли? Ты раздаешь ее так же охотно, как раздавали ложь племенные оболтусы: направо и налево, забирай, кто хочешь, мы накормим ею весь мир, пока тот не подавится. Не удивительно, что теперь эта мелочь вызывает у тебя такое бурное веселье, и теперь последние луны превратились для тебя в игру "Как много вещей ты сможешь ненавидеть"? Ты ненавидела племена - это бесспорный факт, и в нем никто не может сомневаться. Ты ненавидела жару - и в этом тоже могла убедиться с каждым новым днем. Ты ненавидела этот зловонный треклятый рынок, запруженный осточертевшими чумазыми Прямоходами, и твоя брюзгливо вздернутая губа и презрительный сощуренный взгляд красноречивее всего выдавали то, что из этой игры ты вышла победителем. О, да, так-то гораздо лучше, ты ведь меньше всего любила проигрывать, но во всем мире была лишь одна вещь, отделяющая тебя от абсолютного первенства.
"Вяленые бычки", - пропасть, которую ты не могла и не хотела переступать, тем более в такой отвратительный день. Тем более, когда в твоем желудке с утра не было даже крысиного хвоста. Тем более, когда на рынке был завоз товара. Ты прекрасно знала этот день - день, когда Прямоходы суетились больше обычного, и в тесных рядах едва можно было протолкнуться. Но только поначалу: уже позднее становилось по-обыкновению просторно, прилавки пустели, и лишь один стоял, ломясь от веса нетронутой рыбы. Почему? Да потому что никто кроме тебя не собирался иметь дело с этой дрянью, и это тебе, безусловно, льстило. Во всяком случае ты была самым частым клиентом этого нелепого двуногого создания, печально облокотившегося рукой о свой деревянный столик и не менее печально глядевшего на мелькавших мимо него покупателей. Ждал ли он тебя? В прошлый раз ты не почтила его своим присутствием, поддавшись черт знает какому порыву и провалившись в пучины апатии и самопознания, и он, поверь мне, не очень-то горевал. Но сегодня ты собиралась взять реванш, и твой живот трубил о твоем твердом намерении. Хотя о голоде, конечно, он трубил сильнее.
Ты подобралась со своей обычной стороны, даже не собираясь менять привычного плана. Зачем? У тебя есть прекрасное прикрытие из нагромождения каких-то грязных коробков, полностью закрывающих твою тушу, а этот Прямоход был слишком глуп и погружен в собственные думы, чтобы предугадать твое появление в такой неожиданный для тебя момент (да, ты задержалась, каешься и бьешь челом о землю, хотя пунктуальность не была твоим вторым именем, и даже третьим никогда не была). Ну, здравствуй, дружище. Как ты тут, ненаглядный мой, скучал? О чем горюешь, уж не о рыбе ли, которую через мгновение утянет с собой чумазый котообразный монстр? Да, ты не была красавицей, да и представительницей прекрасного пола тебя едва ли можно было назвать, но бычкам-то все равно. Им вообще уже на все плевать с высоты своего прилавка. А он, кстати говоря, совсем низкий, ровно настолько, что ты могла вытянуться в полный рост и дотянуться до него лапой, и в этом и заключался твой хитроумный план. Да, ты просто-напросто выскочила из-за своего прикрытия, встала на задние лапы и быстрым движением передней лапы подцепила рыбешку, выбрасывая ее на грязный асфальт. Дурацкая стратегия, но она всегда неизменно работала, и вот уже спустя мгновение ты улепетываешь прочь, сжимая в пасти воняющее скукоженное тельце, а вдогонку тебе летят проклятья и самая отборная ругань, которую ты, кошачье создание, скоро вызубришь на зубок.

Отредактировано Фрост (2014-04-26 23:53:36)

На рынке было также шумно, как и в прошлый раз. Припоминая, понимаю, что время сходится с тем, в какое я приходила сюда раньше, поэтому беру на себя смелость решить, что Двуногие в эти часы готовятся к каким-то массовым патрулям или совместным трапезам. Надо сказать, эта невероятная суета действует на нервы и мешает, отчего зарекаюсь навещать рынок вечером. Впрочем, сейчас у меня и вариантов нет, не ждать ведь до ночи в этом страшном Темнолесье. Кроме того, это уже не так страшно, как раньше. От огромных лап, странных круглых и прямоугольных штук я уворачиваюсь с лёгкостью, точно зная, куда держу путь, а не глазею на всё, шарахаясь от каждого чиха и совершенно не понимая, почему нахожусь справа, а не слева, в следующую секунду уже сомневаясь, что правильно определила озвученную выше сторону. Успокаивало также присутствие кота рядом, как никак, собрат в этом непонятном месте. Будучи открытой личностью, я была готова легко сходиться и заводить дружбу с теми, кто к этому расположен, поэтому вовсе не испытывала неловкости, скользя с Шаманом плечом к плечу по неровному тротуару.
- А ты правда всю жизнь прожил одиночкой? Это что, так интересно?
Недоумевала я, косясь на него. И вправду, почему он, родившись вне племени, не решил к нему примкнуть? Ведь густой, ароматный ельник Речного племени ни в какое сравнение не шёл с этим ужасным лесом, окутанным туманами и мраком. Мне было непонятно, как можно предпочесть его и гнилой запах болота шуму срывающейся с порога воды. Да и вообще, меня по вполне объективным причинам интересовало всё, что было чуждо. От запахов рыбы пасть наполнялась слюной, но набитое полёвкой брюхо не отличалось бурным урчанием, поэтому побороть порыв оказалось достаточно просто. Я уже видела мелькающие лавки и прибавила шаг, полная нетерпения. В прошлый раз я ничего не нашла в этих металлических углублениях, но теперь хотела забраться на ветки сооружений и стянуть что-то с них под общий шумок, уверенная, что никто и не заметит.
- А часто ты тут бываешь? Я - второй раз. Тайно, Сычу не понравилось бы, что я сейчас тут. И что я с тобой разговариваю - тоже, ещё больше. Но знаешь, ты мне нравишься.
Я готовностью делилась я, испытывая к новому знакомому какое-то странное доверие и на его основе не видя повода замыкаться в себе. В довершении картины боднув одиночку в плечо, но слегка промазав и попав в бок, я оступаюсь и едва не падаю, вместе с удивлённым ойканьем проглатывая смешок, давясь им и воздухом и оседая на задние конечности, чтобы прокашляться. Я очаровательна, не правда ли? Немного прийдя в себя, принимаю деловой вид, когда начинаю бродить вдоль тех самых сооружений [лавок], выбирая тот, на который выгоднее будет запрыгнуть. Остановив выбор на том, от которого отошёл Двуногий, я ловко запрыгнула, не рассчитав, что поверхность будет непохожей на кору, а скользкой, поэтому падаю, цепляясь когтями за какие-то куски скумбрии и сайду, но они "вырываются" из хватки, оставаясь на месте. Быстро поднимаясь, повторяю попытку, на этот раз удачнее, и в моей пасти уже болтаются не совсем свежий тунец, полувялая скумбрия и свежайшая сайда. Оказываясь на земле, обхожу сооружение полукругом в поисках Шамана, который тоже, наверняка, решил поохотиться.

Все были заняты собственными делами и проблемами, а потому вряд ли кто заметил, что один серый кот вот уже вторые сутки практически не покидал своего поста, отлучаясь, лишь когда того требовали животные потребности. Остальное время он сидел или лежал на одном и том же месте близ одного здания рядом с палатками рыбаков, бесстрастно наблюдая за творящимся произволом. Поборник справедливости не спешил вмешиваться в происходящее вокруг - разборки Двуногих его не касались. Кот вообще почти не шевелился, из-за чего со стороны мог показаться статуей или банально камнем непонятной формы - снег на шкурке тому способствовал.

Впрочем, булыжником Призрак не был, несмотря на зачетную схожесть с оным. Стоило какому-либо коту, неважно, драному котенку или здоровяку явно бандитского нрава, попасть в поле зрения одиночки, он начинал подавать признаки жизни. Все внимание наблюдатель переключал на сородича, не упуская его из вида ни на секунду. Бледные зеленые глаза будто бы даже становились немного ярче, как бы загораясь. Бывший Паутинник пошевеливался, словно устраиваясь поудобнее или готовясь сорваться с места, и вновь замирал. Когда же единственное интересное Призраку существо исчезало, он принимал прежнее положение, снова прикидываясь камнем.

Пара котов не стали исключением. Если неудачник-шпион и узнал Шамана, то не показал этого. Точно так же, как и множество раз сегодня, Призрак уставился на них, изготовился к прыжку. Да-да, под простым "пошевеливался" на деле скрывалась готовность появиться на сцене в любой момент, который бы потребовал активных действий со стороны "темного рыцаря". Хотелось бы еще надеяться, что эффектное появление не будет никак и ничем испорчено. Неловко было бы поскользнуться, потому что лапы от долгого лежания затекли, перед такой толпой свидетелей, верно?

А впрочем, Призрак бы Призраком не был, соверши он подобную ошибку. Минута или две наблюдения за парой зародили беспокойство, замешанное на странности наблюдаемых. Их отличие от прочих котов заключалось не действиях, но самих личностях: занятно было видеть Шамана в компании некой незнакомки, которую бывший Паутинник никогда прежде в сих местах не встречал... Что, усмехнулся одиночка, само по себе было загадочно, как и все связанное с Шаманом.

- Осторожнее с этим, - появился не как привидение, но максимально внезапно, тихо скользнув по направлению к наблюдаемым, но остановившись в паре кошачьих хвостов от них. Уставившись на кошку, Призрак принюхался, примерно догадываясь, кого он видит. И точно - кажется, незнакомка пришла из леса, судя по запаху, ничуть не походящему на вонь переулков.
Племенная, так? Значит, она просто не в курсе...
- Полагаю, лесные коты тоже не любят, когда чужаки посягают на их добычу, - зарычал защитник не справедливости, но любимой лавки, с которой кошка посмела утянуть аж три прекрасных рыбины. Многозначительно взглянув на трофеи незнакомки, буравя ее вновь горящими глазами, он чуть склонил голову к плечу, как бы предлагая оставить рыбу: - я щедр, но не настолько.
Присутствие Шамана Призрак до поры до времени игнорировал, следя за одиночкой лишь краем глаза, надеясь, чтоы тот не станет вмешиваться. И без того было странным заставить его здесь, в столь позднее время, когда лучший товар уже покинул прилавки, в столь необычной компании.

Как же я был недалёк в своих представлениях о вольной жизни. В первую очередь - первый минус. В племени шло взаимопомощь между товарищами, а тут, так скажем, живи или умри. Мне было довольно сложно привыкнуть к этим правилам, но более-менее я свыкся с этими правилами жизни и хорошо наточил охотничьи навыки, но сегодняшнее путешествие в место, переполненное двуногими, открыло мне целую занавес неразграданных тайн и новых способов добывания дичи. Правда, в племени это назвали бы воровством, но тут это на благо всего.. всей своей жизни.
Я петлял между прилавками, морщась от едкого запаха тухлятины и двуногих, который бил прямо в ноздри. Это было просто отвратительно и я никак не мог сосредоточиться на своём главном деле: раздобыть пищу. После нескольких минут хождения, я уже стал привыкать к этому запаху и практически не замечал его. Я остановился перед низеньким деревянным прилавком, который никем не охранялся. Его хозяин-двуногий стоял в нескольких метрах от прилавка и увлечённо спорил о чём-то с другим двуногим. Пока был такой шанс, я подошёл к прилавку. Меня манил знакомый рыбный запах. Как же я соскучился по рыбе. Вскочив на бочку, я поднял передние лапы и оглядел прилавок. У меня разбежались глаза, но я не успел ничего толком рассмотреть, как ко мне кинулся двуногий с грозными криками. Я быстро подхватил то, что попалось, но рыба выскользнула у меня из лап и шмякнулась на землю. Спрыгнув, я подобрал её и скрылся за поворотом.
Уф, чуть не поймали. Ну-ка, что тут у нас... фу! Что за запах? Какой ужас. Меня чуть не вырвало от этого запаха, да и рыбёшка была мне на один зубок. Я её быстро заточил и всё же мой желудок остался недоволен такой мелочной добычей. Честно говоря, это дело мне сразу разонравилось, но раз пришёл, то полностью утолю голод. Только в этот раз нужно быть быстрее и осторожнее. И не показываться на глаза этому двуногому. Мало ли, что может выкинуть. Поэтому  решил пройти этот ряд и начать вновь свои розыски с другого ряда. И вот я снова выбрал идеальное место для похищения. Моих предметом опоры являлась большая бочка. Запрыгнув на неё, я опасливо оглядывался и быстро начал выбирать еду. И тут прямо из неоткуда вынырнула старая двуногая и замахал на меня своими лапами. Размахнувшись лапой, я скинул сельдь (в этот раз я смог узнать, что за рыба) и перевернув бочку, неуклюже плюхнулся на живот, но быстро поднявшись, молниеносно понёсся через прилавки. Найдя заброшенную, я быстро нырнул в щель и притаился внутри прилавка. Всё было в паутине и я решил не исследовать помещение, чтобы потом не вылизываться двести лет. Опасливо выйдя, я пошевелил ушами и побежал в сторону леса, чтобы без лишнего внимания съесть добытую сельдь.

.Начало игры.
Прошло уже около трех дней с того дня как я сбежала из того места, который раньше называла домом. Сейчас там так же пусто, как и в моем желудке. Последний раз я ела сухой корм только утром того дня, когда убежала. До сих пор мне не удалось найти себе даже самую ничтожную пищу. Теплый ветер все чаще ерошил рыжую шерсть, напоминая о том, что мне пора начинать думать о ночлеге. Когда я жила у людей мне не надо было заботиться о пропитании и месте для сна. Я на секунду остановилась и втянула резкий запах рыбы, который перемешивался с запахами какого-то мяса и прочего съестного. Быстро облизнув пересохшие губы, я поискала глазами небольшую лужицу. Подойдя к ней, я увидела нечеткий силуэт кошки. Я уже не была похожа на ту домашнюю кошку, которую любили ласкать гости хозяйки и всякий прохожий, увидев меня на улице подходил, чтобы погладить. Сейчас люди с отвращение кричали что-то и оттаскивали от меня их детенышей, когда те с визгом стремились стиснуть меня в своих коротких лапах.
Я, сморщив нос, чтобы не чувствовать противного запаха мутной лужи, наклонилась и без особого удовольствия сделала пару глотков. Конечно это не та чистая вода, которую мне наливала хозяйка каждый день, но без живительной влаги мне долго не протянуть. Мимо меня проходят люди. Их так много. Никто из них не смотрит вниз, все глазеют на продовольствия за прилавками. Я быстро проскальзываю сквозь толпу и оказываюсь около небольшой лавки. Втянув приятный запах носом, я быстро шмыгнула под стол. Мне доводилось здесь бывать. И я знаю этого человека. Поговаривают, что она тут "добрая душа" и кормит всякого дворового кота, что придет к ее прилавку. Вот и я решила попробовать. Почему бы и нет? Я конечно гордая... Но сейчас не до того. Тем более голод не тетка, когда есть захочешь, и не то сделаешь.
Я аккуратно приблизилась к человеку и тихо пискнула. Наверное слишком тихо, она даже не посмотрела в мою сторону. Я снова подала голос. Женщина сразу же посмотрела на меня. Кажется, она что-то проговорила добрым голосом, а потом, поискав, кинула мне рыбий хвост. Весело взмахнув хвостом, я еще раз мяукнула, а затем, схватив в зубы свой обед, быстро помчалась в сторону каких-то кустов. Они тогда показались мне самым безопасным и тихим местом для трапезы. Ну, знаете, привкус рыбы еще сильнее разжег аппетит, так что мне прямо сейчас хотелось насытиться пищей, поэтому искать какое-то другое место мне даже не пришло в голову.
Устроившись под кустом, я с жадностью впилась в рыбу, позволяя себе насладиться ее вкусом. Но шорох справа заставил меня выпустить из пасти добычу и подскочить от неожиданности. Рядом со мной выросла невысокая фигура кота. Я в страхе схватила хвост в зубы, готовясь удирать. Бродяги? О-хо-хо, слышали мы про таких. Безжалостные, озлобленные и жадные. Ну уж нет, это моя рыба, не собираюсь я ее никому отдавать. И рада бы я бежать, да только лапы не слушались. Одиночка замер на месте, в упор глядя на меня. Несколько секунд мы рассматривали друг друга. Он совсем не был похож на тех страшный бродяг про которых говорила мне мать. Каждая клеточка моего тела напряженно покалывала, а шерсть словно потрескивала.
- Привет, я Летучий Голландец, - вдруг произнес незнакомец.
Его голос показался мне таким спокойным, таким твердым... и совершенно не отторгающим. Я все еще глупо пялилась на бурого кота, когда на его морде расцвела улыбка, словно мы знаем друг друга уже целую вечность, а я, как обычно, сморозила какую-то чепуху.
- Да не трогаю я твою рыбу, расслабься, - снова протянул бродяга.
Эти слова меня немного успокоили, хотя я все еще была напряжена. Без понятия что он от меня хочет, но, кажется, он совсем не опасен. Наверное. Неловко переступая с лапки на лапку, я опускаю свой несчастный хвост перед собой и аккуратно говорю:
- Здравствуй. -
Про то, что мне стоит представиться, я и думать забыла. Прищурив глаза, я с неприкрытым интересом разглядывала темные пятна на его теле, ожидая чего-то.

Отредактировано Арабелла (2014-07-18 00:01:02)

Вечерело, а голодная одиночка все бродила по окрестностям в поисках пропитания. Вчера она ничего не ела с самого утра, а сейчас уже вечер и она до сих пор ничего не ела, да уж, жизнь одиночки трудна. Неудивительно, что она такая худая, ибо не ест почти. Сегодня было чуть потеплее, чем вчера, да и она после вчерашнего падения в воду не заболела, что было удивительно. Двухцветная кошка теперь спокойно шла по рынку, между прилавков и пыталась не попасться под ногу этим огромным двуногим, что не замечали мяукающее существо. Зашипев, когда какой-то двуногий наступил на хвост, странница стала идти ближе к прилавкам, попутно разглядывая то, что там есть. Это было Земноморье, а значит рыбы тут предостаточно и она обязательно что-нибудь, да стащила. Резко запрыгнув на прилавок, коричнево-рыжая краем зеленого глаза заметила, что двуногий отвернулся и пока тот не видит, схватила рыбу, быстро смывшись с места преступления. Желудок просяще заурчал, чтобы кошка покормила его, но Хвоя решила сначала найти укромное место, какое и нашла между двух прилавков, где ее никто не тронет. Улегшись на прохладную землю, буро-рыжая начала трапезу, жадно поедая куски мяса. Вообще, этого было мало, ибо эта сайра была не такой большой.
Выбравшись из своего укрытия, одиночка поспешила дальше, где народу было поменьше. На рынке вечно пахло рыбой, потому тут часто "охотились" бродяги с одиночками, а все благодаря тому, что здесь легче достать еду - стащил с прилавка и все, но зимой тут тоже будет сложно поймать что-нибудь. Задумчиво поведя ухом, пятнистая красавица заметила трясогузку, что сидела и клевала семечки, которые, скорее всего, подбросила одна из бабушек, что живет здесь. Подкрадываться долго не пришлось, ибо глупые двуногие могли в любой момент спугнуть маленькую птичку. Прыгнув, хищница мгновенно поймала в когтистые лапы птичку, вскоре прикончив одним лишь укусом. Неподалеку стояли несколько детей двуногих, который с явным восхищением глядели на худощавую кошку, а после подошли и начали гладить. Не сказать, что Хвоя уж любила это, но терпеть ради того, чтобы их родители ей потом хвост не оторвали - стоило. Издав короткий мяв, молодая кошка поспешила скрыться среди прилавков с радостью думая о том, что хорошо, что ее так просто отпустили, а то некоторые еще и на руки берут. Подобравшись к очередному прилавку, двухцветная вновь залезла на него и только взяла в пасть рыбину, как двуногий начал поворачиваться, так что пришлось поскорее прятаться внизу. Двуногий лишь недоуменно хмыкнул, заметив то, что рыба явно немного сдвинулась с положенного места, но особого внимания не обратил и вновь повернулся обратно, занимаясь своими делами. А вот тут уж коричнево-рыжая одиночка стянула эту самую залежалую сардину прямо с прилавка, а после убежала, пока хозяин не хватился пропажи рыбы, которую можно было бы обменять на какие-то железные кружки, которые, вроде, называют деньгами. Молодая кошка без проблем ушла от возможного наказания от владельцев рыб и теперь спокойно шла в сторону рыбацкого поселка, где можно было переночевать в каком-нибудь заброшенном доме или на крыше. Трясогузку Хвоя решила съесть тогда, когда устроится на ночлег, а вот сардину уж съест утром, чтобы не голодать оставшийся день, если вдруг ничего не повезет поймать.

- Почему я отправился в столь опасную кампанию совсем один? Да что им там делать, в этом Земноморье?! Только больше внимания привлечем группой. А так, я совсем один проберусь и уже к вечеру буду в лагере,- так рассуждал Дымчатый. Однако, была в его мыслях толика правды, но было и утаивание. На самом деле, еще вчера вечером, заведя разговор в воинском дупле, он осторожно и аккуратно выведал у своих соплеменников их мысли по поводу прогулки к людям. Ведь там, хоть и опасно, но еду можно добыть куда как легче, нежели охотиться в лесу, где тебя знает каждая пташка. Воители и воительницы оказались не готовыми к столь опасному путешествию и кот отложил эти идеи на задворки. Сегодня же по утру, мучимый бессонницей, серый понял, что мысль эта не может оставить его в покое. Он просто обязан отправиться на юг. Тем более, что в последнее время его не отпускали странные догадки и предчувствия. Стоило немного успокоить себя этой прогулкой.
Отправив оруженосца на охоту и в лагерь, кот пересек границу и направился в Земноморье. Лапы, как и намерения, его были тверды. Взгляд, в подобие разуму, был холоден. А нюх остер и мог предсказать появление любой близ пробегавшей белки. Дымчатый был серьезен и осторожен, как никогда. Он понимал собственную значимость в племени и, если он канет в никуда, то Древесным будет на малую долю сложнее, а в их положении эта доля может стать критической. Посему, воитель твердо решил не ввязываться в авантюры, а лишь разведать то, что доступно и быть может перехватить чего-нибудь для себя.

Как же давно он не был в этих краях. Больше двух лет прошло с тех пор, как он двадцати лунным молодым воителем отправился в Темнолесье, а потом и дальше, к людям. Здесь все значительно изменилось с тех пор. Пожалуй, сказался прогресс, что неустанно преследовал род двуногих. Однако, и сами человеческие существа приобрели несколько другую форму. Многие из них стали много толще и массивнее. Верно, еды у них теперь было больше. Но, что осталось неизменным, так это их суета и голос. Они очень громко кричали, размахивали верхними лапами, порою топотали нижними и орали друг на друга, надрывая глотки.
Дымчатый вошел на территорию рынка с гордо поднятым хвостом, но приметив все это пестрящее царство, воитель заметно стушевался. Конечно, чтобы не отличаться от уличных бродяг, он снял все свои амулеты и перья, оставив их в дупле на территории Древесных. Однако, привыкший к лесной тишине, да пению птиц, он все же выглядел испуганным и подавленным, совсем иначе, чем оборванцы одиночки, чувствующие себя здесь хозяевами.
- Может быть... Все же зря я сюда полез. Ведь мне хорошо жилось в племени,- с легкой тоской подумал кот, отведя уши назад и уж не держа так победоносно хвост.
- Брысь, облезлый!- рявкнули где-то сверху и носок тяжелого, кирзового сапога пришелся прям под ребра, чуть подкинув Дымчатого вверх. Кот растеряно мяукнул и яростно зашипел, оглянувшись на обидчика. Однако, для спасения собственной шкуры, все же отпрыгнул в сторону и шмыгнул под ближайший прилавок. Живот неприятно саднило, а уверенность, что теплилась огоньком в душе, была практически растоптана вонючим сапогом.
- Ладно уж, посмотрел на двуногих, пора и честь знать. Что мне здесь делать?- осторожно выбравшись из-под прилавка, кот направился прочь с рынка.
Он держался ближе к палаткам, чтобы не попасть под ноги, пестрящие разномастной обувью, но порою приближался слишком близко и тогда слышал не лестные окрики со стороны продавцов, которым не очень нравился уличный кот, что трется близ их продуктов. Дымчатый в испуге отпрыгивал и в тот же момент его в лучшем случае пихали ногой, а в худшем наступали на хвост или лапу.
Уже устав и возненавидев все эти ноги, серый бросился прочь, почти не разбирая дороги. Эти ноги будут сниться ему теперь в страшных снах. Отнюдь не люди, но ноги, ведь видеть он мог лишь их, не имея доступа к лицу, что увенчивало эту огромную громаду под названием человек.
Заветная дорожка в лес уже виднелась впереди, когда на Дымчатого сверху вдруг упало что-то мокрое, склизкое и вонючее. Рыба. Воитель недовольно зашипел и отпрыгнул в сторону, выгнув спину. Кажется, пухлый продавец с засученными рукавами, стоящий спиной, и не заметил, как товар его сам падает на землю, в лапы голодных бродяг. Воровато оглянувшись, воитель цапнул нежданный улов за хвост, и бросился прочь.

Немного прийти в себя и, наконец-таки, остановиться он смог лишь почувствовав себя в безопасности, на приличном расстоянии от людского поселка.
Эмоций и ощущений ему теперь непременно хватит надолго, однако ж, что делать с этой рыбой? Устроившись поудобнее на ветке, на которую успел взобраться, кот стал осматривать сельдь. От неё исходил ужасный запах, а на вид она была скользкой, как лягушка. Когда он был еще оруженосцем Дымом отец показывал ему как ловить рыбу и даже давал попробовать. Но вкус кота тогда абсолютно не воодушевил. Сейчас же был другой случай. Воитель был голоден, а силы на обратную дорогу ему точно понадобятся. А потому, даже не вкусной рыбой, но ему стоит подкрепиться.
Осторожно разделывая её когтями, снимая чешую и проглатывая лишь мясо, Дымчатый морщился, дергал хвостом, но все таки ел. И как только живот дал добро на то, что пищи достаточно, кот поднялся на лапы и поспешил покинуть Звездным племенем забытое место.

Выпал снег, я Гарпии надоело охотиться в лесу. Да-да, вот так внезапно и просто надоело, ни смотря даже на то, что сильно голодать, вроде бы, и не приходилось. Триумвирату зачем-то захотелось попробовать что-нибудь украсть у Кожаных - и рынок для этого подходил лучше всего. Да и досадить Кожаным было бы забавно, Гарп ещё не забыла эти полные каких-то эмоций лица. Уродливые, если честно - и где у Кожаных шерсть? Она, конечно, Кожаные, и носят дополнительную шкуру, чтобы спрятаться от холода, но почему на морду ничего не одевают?
Одолеваемая такими сложными вопросами, она шла, стараясь не попадаться Кожаным на глаза. Конечно, в этот раз детёнышей она не видела, но взрослые особи и пнуть могут, да и некоторые погладить не против. Она, Гарпия, знает этих странных Кожаных, что, увидев её шрамы, будут менять в лице и отскакивать, что-то шипя и отгоняя её.
Она ведь всё-всё знает. Просто, как и остальные одиночки, хранит это в себе. Так ведь намного удобнее, не находите?
Первой в её лапы попыталась попасться синица - и не попалась, видимо, услышав что-то и улетев. Или, возможно, её просто испугал шум... хотя, нет. Она же сидела на пустом прилавке и до этого, так что какой тут испуг? Видимо, эта глупая птица всё же её заметила... досадно.
Но она ведь хотела поживиться за счёт глупых Кожаных, верно? Осторожно запрыгнув на соседний прилавок, где торговал какой-то стремившийся по свой форме к кругу старичок, Гарпия попыталась осторожно стащить форель. Она не видела большого различия между водной и наземно-воздушной едой, просто понимая, что водную ей поймать будет сложнее. Просто потому, что умела она это кое-как, подчерпнув знания у встреченного у предгорьев незнакомца. А на практике, надо заметить, применяла нечасто.
Быстренько оттащив свою законную добычу, она не обратила внимания на крик ярости. А зря. В следующую секунду в её голову врезалось что-то не очень хорошо пахнущее. Только через некоторое время Гарп осознала, что это что-то тухлое, но до этого трясла головой, пытаясь избавиться от гула. Удар был хороший, в неё, похоже кинули рыбу не жалея сил.
Зашипев, она затащила обе свои добычи под заброшенный прилавок. Что она, идиотка, что ли? дают - бери, а бьют - беги! А тут и то и другое сразу...

И вновь Мокасин возвращался на рынок. Рынок двуногих был его главным местом для добычи пищи - во всех остальных уголках кошачьего мира Мок чувствовал себя неумелым и неловким, а к рынку привык, словно к собственной шкуре. Он не любил это место - тут и вороны, и Двуногие, и всякое тряпье, называющее себя котами... Однако другого места, где можно было вдоволь наесться коту без нюха, Мокас не знал. Не видел ни разу.
На рынке он был, как рыба в воде: кот четко знал, как себя вести; у него наготове была сотня тактик по уворовыванию рыбы с прилавков. Он тысячу раз обводил Двуногих вокруг когтя; он постоянно от них убегал; ему часто приходилось вступать в драки с другими котами, любителями "выбить заначку слабых" - так что Мокасин по праву мог называть себя Королем Рынка. Хотя звучало это ужасно глупо.
Мокас косолапой тенью ходил по закоулкам рынка. Было раннее утро, рынок только-только открыли, Двуногих было мало; заспанные Двуногие-продавцы раскладывали свежий товар по прилавкам, укладывая рассветный улов аккуратными аппетитными рядами. Тухлая треска, я б пожрал свежатинки.
Сверкнул охрово-ледяными глазами, Мокасин шмыгнул за свалку ящиков и стал выжидать свой момент. Сначала он, осторожно выглядывая из-за угла, выбрал жертву - немудрено, что ею стал ближайший к нему Двуногий. Затем кот очень тихо (как мог) и аккуратно перебрался поближе к намеченной лавке, с необычайной для такого большого кота легкостью оставаясь незамеченным - ни один Двуногий его не усек. Какой-то чужой кот, кажется, увидел Мо и уселся неподалеку, словно стервятник, ожидающий окончательной смерти изнывающей в агонии жертвы, однако Мокасин смерил его таким взглядом, что бродяга испуганно прижал уши к голове и поспешил ретироваться.
Но охота продолжалась. Мокасин шмыгнул под лавку, забившись в угол как можно дальше от сапог Двуногого, и стал ждать, пока тот уйдет.
Иногда такие моменты приходилось выжидать часами; иногда их и вовсе не дожидались; однако Мокасину повезло - ноги человека пошаркали, уходя за прилавок. Продавец стал о чем-то мяукать с другим Двуногим.
Сейчас. Мокасин рванулся вперед, выскочил из-за прилавка, запрыгнул на стул, со стула - на прилавок, схватил первый попавшийся хвост и серой пулей метнулся прочь. Послышались вопли - местные Двуногие уже не первый год бесились из-за обилия голодных, но жутко умных беспризорных кошек... Мокасин еще в засаде придумал, куда ему бежать, и теперь без промедления скрылся в самых занюханных закоулках Рынка. По пути он - старик беззубый - нечаянно выронил свою добычу и чуть не попался под горячую лапу Двуногого, однако ухитрился поднять рыбу и увернуться от удара.
Оказавшись в безопасности, он положил рыбу на пол и осмотрел её. Отлично! Камбала! Широкая тушка рыбы с обрубленной головой оказалась, судя по чрезмерной склизкости и темному нутру, не больно свежей - однако Мокасина никогда нельзя было назвать привередой (тем паче, что у него не было вкуса). Кот с большим удовольствием стал жевать рыбу-кашу, глотая ее огромными кусками, будто пеликан.
Мокасин решил, что завтрака ему хватит на весь день, но кот ошибся - в полдень лапы сами понесли его, бесцельно шляющегося по причалу, обратно в этот торговый Ад.
Мокас стал вынюхивать и высматривать новую потенциальную добычу. Он решил вернуться к тому торговцу, которого уже терроризировал утром, и - внимание, фанфары! - успешно облапошил его, придерживаясь совершенной той же схемы! Двуногий мяукал, как ненормальный, и запустил в Мокасина пригоршней больших кубиков льда, один из которых ударил его по спине. Больно - ужасно, аж в глазах потемнело; но Мок не выпустил рыбу, а только прибавил скорости.
На обед у него была - вот умора - свежайшая камбала. Возникало ощущение, что ее поставили на место залежалой. Мокасин был счастлив безумно.
Но он еще не знал, что светит ему на ужин.
Тунец. Богами проклятый тунец. Рыба была только что разделана, ее филе было в два раза длиннее хвоста Мокасина, и она очутилась в его лапах так легко, так просто, казалась посланием Небес. Поедая вечерком шикарного, нежного, вкусного (не для него), обладавшего прекрасной текстурой, красного, как вишня, тунца, Мокасин был счастлив и всерьез задумался: может, Звезды и души предков действительно решили обрадовать его под конец жизни, посылая то интересных собеседников, то верных друзей, то вкусную пищу?

Мокасин усмехнулся, когда Крик Журавля сказала про бушующих котят. Он любил малышей и, наверное, с удовольствием повозился бы с ними. Если бы кто-то дал.
- Хоти, не хоти, удерживай, не удерживай – всё одно: пойдут. Молодых на подвиги тянет… уж лучше составить им компанию, нежели пускать одних. – рассудил Мокас. Как бродяга, он совершенно не понимал причин, по которым юного кота не следует пускать в путешествия. Ведь надо же исследовать, опыта набираться – нельзя вечно в четырех соснах сидеть!.. Вдобавок, Мо понятия не имел, почему нельзя совладать с техникой и зверьем – Мок ведь вырос среди них, с детства привык... – Вернутся – матерые будут, любого барса разорвут.
Кстати, о барсах.
- Никогда не слышал, чтоб котоед сам уходил. Барсы ведь наше племя на дух не переносят, не успокоятся, пока не выследят… может, он не ушел? Вы бы поосторожнее там были, а то лагерь вынюхает и нападет. – нахмурился Мокасин. Нельзя сказать, чтобы он был эксперт в области больших кошек, но он слышал по горы – и про то, что котов там мало именно из-за барсов, а не по причине холода и голода. Да и где вы видели диких зверей, которые, попробовав крови, не захотят продолжить пир?
Ну, ушел – значит, ушел. Им виднее. Лесные коты всегда держат ухо востро, им о бдительности напоминать не стоит, это вовсе не домашние любимчики… коты – разумные существа и знают, как свой разум использовать. В отличие от всяких вредителей типа тех же барсов, собак, лис…
- Да, лисы – как псы. Когда противник слабый, скажем, котенок – они как цари. А встретят сильного врага – только хвост поджимают и драпают по-скоренькому. Потому их и надо бить.
Мокасин замечтался о красивой лисьей шкуре, рыжей, точно белка на солнце, теплой, как печная труба и мягкой, словно пуховая перина… он не сразу расслышал вопрос про вяленое мясо.
- А? Ну, целую тушу – тяжело, но пару полосочек или там  конечности – вполне возможно, хотя, как я уже сказал, для одного это как минимум три дня кропотливого труда… но у вас же племя, вы за день управитесь: один веревки скрутит, другой тушку разделает, третий дырочки проколет, четвертый место найдет, пятый дерево подготовит, шестой травки сложит, седьмой сторожить сядет и так далее. Да, удобно, особенно если на льду конечность растянул и бегать не можешь. Жесткость вяленого мяса зависит от срока его хранения, чем старше – тем суше. Котятам я бы не стал давать – уж больно горькое, да и для пуза, наверное, не награда. Малышам надо побольше молока и свежего мяска. Пусть наслаждаются, они же не одиночки, чтоб всякими зимними заготовками питаться... За них всегда поохотятся. Я прав?
Всю дорогу Мокасин думал (это была одна из излюбленных тем для размышлений) о нелегкой судьбе одиночек, которых некому защитить, и лесных котах, которым так повезло с их образом жизни. Нельзя сказать, что он завидовал – скорее, радовался за удачливую Крик Журавля. Каждому в жизни уготовано свое место и своя роль, не так ли? На то воля и приказ Звёзд.
Ныне предки, видимо, желали, чтоб Мокасин жутко умотался после бега вдоль реки. Кот изо всех сил старался выглядеть сильным и выносливым рядом с серой подругой (перед ней, конечно же, ему не хотелось в прямом и переносном смысле ударить в грязь мордой), но все же не смог скрыть облегчение, когда путники достигли рыбацкого поселка.
Мока долго шел, сохраняя молчание, поскольку пытался отдышаться после нехилой такой пробежки, поэтому первой заговорила Крик Журавля. Напомнила Мокасину о его обещании устроить экскурсию.
Само собой, Мока не мог отказать, хотя диплома гида-переводчика у него не было, да и вообще практики подобной испытывать не приходилось...
- Вон там пятнистая сосисочка-ляпард - это налимчик. Который еще с плавниками светлыми. Очень вкусно, но свежевать долго. Ну...  Вон - акульи плавники, о которых я говорил, они на вкус отвратительны, жесткие такие, да и вообще, по-моему, ядовитые. М-м... Вон на том прилавке - камбала, смешная, правда? А та серая рыба с как будто иероглифами на спине - скумбрия, очень нежная рыбка. Вон так мелкая серебристая рыбешка - корюшка, рядом еще мельче - сардины. Для нас с тобой - на один укус... кхмх... Там треска. - Мокас облизнулся. - Тута рядом, которая с кучей плавников - минтай, привозная. Вон та огромная, подвешенная на веревке - палтус, во льду лежит хек... тебе интересно?
Крик Журавля не слушала - отвлеклась на злейшего врага Мокасина - очередного членистоного...
- Фу, - мявкнул Мок. - не трогай его, он кусается! Осторожно, он тебе нос оторвет, будешь, как я, калека!
Но серая кошка оказалась крайне смышленой (умнее Моки, по крайней мере): схватила клешнелапую тварь палкой. Мока восторженными глазами глядел, как она обезвредила сельдереем (интересный метод) преступное существо... он был заворожен до тех пор, пока краб не полетел в его сторону.
Кот с визгом отскочил и спрятался за ближайшим прилавком.
- У-убери его, - донесся оттуда предательский всхлип. - У нас добычу или съедают на месте, или убегают с ней. Если хочешь продолжить охоту - припрячь его за ящиками. Только не удивляйся, если потом не найдешь своё: Двуногие лежачую еду не поднимают, а вот другие коты воруют в два счета.
Мока осторожно выглянул из-за ящика, наблюдая, как Крик Журавля убирает отвратительное существо. Надо сказать, что теперь кот проникся к ней прямо-таки четверным уважением: Крик вновь нейтрализовала чудище!
Мокас бы, наверное, поздравил Крик Журавля, если бы ее первым уловом оказалась любая другая морская тварь, но теперь он лишь брезгливо кривился, морщил рот и двигал усами, как бы показывая своё неодобрение.
- Таракана б еще придавила... А что, есть разница? Что это вообще за дичь, у которой больше четырех конечностей, вот скажи мне?..

О еде Мокасин мог говорить долго и муторно - почти до бесконечности. Еда - конёк Мокасина (морские коньки в том числе...). Это была не просто его излюбленная тема, не только жизненный интерес – а целое детское увлечение, которое он развивал и дополнял каждый день (если везло), лелеял и взращивал в себе. Мок верил, что еда - лучше всякой поэзии и прочего искусства...
Мокас несколько лет подряд только и делал, что добывал еду: ел - спал, ел - спал. Он знал всё о морских рыбах, отлично разбирался в рыбах речных, средненько распознавал птиц, немного смыслил в грызунах (по крайней мере, мог отличить мышь от сони, бурундука от белки и землеройку от крота) и, конечно, ведал насекомых, как медведь мёд; Мок ел крылатых-ползучих очень часто и с большим усердием. Питательно же.
- О, многоножки! – сказал Мокасин тем тоном, каким иной Двуногий говорит: “О, полотно Пикассо!” или "О, черная икра!". Кот выбрался из унылого укрытия и засеменил к довольной Крик Журавля. Мока накрыла очередная волна симпатии к мейн-кунше; если убийство круглоглазой тварюги делало Крик идолом, то поедание насекомых, напротив, сближало их. Это хорошо, когда есть и то, чем можно восхищаться, и то, что может роднить котов. Восторг и равенство – лучшая основа крепкой дружбы. 
- Да-да, ты их разгрызаешь – а они как бы лопаются в пасти. Угу. Зеленые еще лучше, или пятнистые… а есть еще мохнатые – они во рту щекочутся. Личинки майского жука в навозных кучах откопать можно; они ва-а-аще огромные, сочные, сытные – как будто рыбу сожрал… мм, а знаешь, как бабочки хрустят? Словно лед кушаешь. А вот тараканов пробовать не советую: эт в лесу они нормальные, а здесь попробуешь – помрешь... Как крысы. Болезни всякие переносят, всё такое… так что воздержись, сестренка, оставь силы для безопасных вкусняшек. – кивнул кот. - Мы лучше потом в Темнолесье на пауков поохотимся. Правда, паутину с языка снимать - замучаешься... надо этих, как их, пауков-волков искать. Они в норках прячутся, как барсуки. Вот это безобидные штуки. А тараканом можно травануться.
Собственно, одна такая "безобидная штука", которой сложно отравиться, у них уже была – морской паук, прибитый краб, добыча серой охотницы; Крик теперь предлагала поделить его.
Морда Мокасина, искривленная, словно ему сунули под нос мандарин (кошки терпеть не могут цитрусовые, щурятся и отворачиваются), очень красноречиво выражала отношение кота к мясу краба. Однако отказать, когда кусок был заботливо сунут ему под нос, бродяга не мог – всё же кот был тронут этим радушным знаком делёжки.
Пришлось пробовать. Ох, ну, была не была! Всё случается в первый раз - стоило надеяться, что с Крик Журавля он "в первый раз" только краба попробует... Мокас куснул разок, куснул второй, втянулся – и сам не заметил, как всё слопал. Вкуса он, само собой, не чувствовал, но мясо было такое нежное, свежее, мокренькое!.. Красота. Приятно, когда кто-то добывает пищу за тебя.
- Ой, круто. Я их, знаешь, не пробовал ни разу - клешнелапых-то. Я пытался как-то зимой рака поймать, они тут двумя рядами левее, но... он живой был и за нос меня схватил... пол-морды оторвал. - Гипербола, конечно, но рана действительно была глубокая: две ноздри слились в одну, нюх пропал, куча крови утекло и всё в этом роде - сплошная трагедия. - Так что я их терпеть не могу. Жуткие... создания. Мне коты и то меньше вреда приносили. Я вообще к ним близко не подхожу. Ну, к ракообразным, а не к котам... хотя и к тем тоже... они у нас все как один - чокнутые.
Вот так вот Мокасин, углубившись во флешбек (боль, визг, толпа зевак, бездонно-черные рачьи глаза, жесткая клешня, запах льда), рассказал наконец Крик Журавля свою историю раконенавистничества. Стоило надеяться, что ее любопытство было удовлетворено сбивчивым рассказом неумелого барда.
- А твои шрамы откуда? Выглядит так, будто ножом располосовали. - поинтересовался, чавкая, Мок. - Тоже барс? Я бы сказал, что на тебя ястреб спикировал или сова, но они таких больших, как мы, котов не трогают. Или ты раньше маленькая была? - куча вопросов про историю серебристой охотницы на крабов. Мока давно уж оттаял и доверительно общался с Крик Журавля, но задать такие личные вопросы решился лишь сейчас, когда кошка поделилась с ним добычей. Этот жест в понятии Мокасина означал, что они теперь как одна семья.
Мок доел, облизнулся и буркнул что-то в знак благодарности. Нельзя сказать, что его отношение к ползучим гадам разом поменялось, но… ужин-завтрак-обед был неплох. Мок слизывал беленькие кусочки с усов и на скорую лапу умывался, параллельно болтая с Крик:
- А то ты скучаешь по ним, по Двуногим этим. Придут скоро – толпа будет. Тут всё старое лежит, а утром свежатинки притащат. Вдобавок, там все равно ходят… видишь? Их немного, но они сторожат. Ну, псы тут бывают, но от них легко убежать. Да и вообще, не тебе псов бояться… собака лает - ветер носит, слышала такое? Я согласен, что у нас слишком много бродячих псов, у вас-то в лесах их не водится, однако псы - не самая худшая проблема. Я бы опасался других котов: никогда не знаешь, что у них на уме. У нас тут, понимаешь, такие жуткие придурки водятся: могут не за что напасть, или в топь завести, или еще что. Про это ты сама наслышана: Быстрика-то... Ветрогона то есть... как раз такой покалечил. Вот зачем они это делают, нет других способов развлечься, что ли? А бывали случаи и хуже: помнится, лун пять назад кто-то котенка в яму спихнул, пришлось собирать целую кучу бродяг, чтобы живую лестницу сделать и вытащить его... он еще и лапку сломал... Так что Ветрогону еще повезло, да? - будничным тоном рассказывал Мокас.
Через некоторое время, когда коты привели себя в порядок после еды, Мока предложил продолжить прерванный осмотр рынка: представляя себя на месте лесной гостьи, он понимал, что ей хотелось бы побольше узнать о рынке.
И, конечно, Мок мог эти знания предложить по разумной - бесплатной - цене:
- Так, пойдем дальше. Вон та рыба с розовой мордой, у которой как будто елочка на боку – навага, издалека привозят. Вон там две штучки, у которых будто горб – это, ясен пень, горбуши. Зеленая – кета, золотая – судак… эти все – жирные, хорошие рыбки, только вот, видишь, подтухли немного. Вот сюда свернем… не наступи на кости. Вон там болотный лещ с фиолетовыми разводами – лосось такой… так, тут всё то же самое… о! Смотри, торчит с прилавка игла – это марлин. Не путай с меченосом. Эх, я бы тебе показал; у рыбы-меч морда еще длиннее и острее, но ее тут нет сейчас… она тоже привозная и редкая…  как и ледяная рыба. Она костлявая, с белой кровью – очень нечастая гостья здесь, украсть нереально.
Впрочем, Мокасин отошел от темы: следовало всё же называть те виды, которые были представлены на прилавках, иначе можно было вызвать у Крик Журавля неправильную ассоциацию, как в случае с обувью, в честь которой кот был назван.
- Вон там в ведре, как гривна – мойва. У нее икра очень вкусная… салака рядом, тоже мелкая. – черт его знает, как Мокасин отличал салаку от корюшки, шпрот, мойвы, кильки и сардин – Крик Журавля он этого объяснить не мог. - Вон там красный – окунь, это маленький экземпляр, они бывают и в лисьий хвост длиной. В вертикальную полоску – терпуг. – Мокасин приподнялся, дабы разглядеть, кто лежит на следующем прилавке, и одинокий Двуногий прикрикнул на него. – Белуги не привезли… она  - как большой осетр. Ну, на нет и суда нет. Глянь туда, вон, сбоку, в мелких пятнышках – форель; рядышком тоже в пятнах, но побольше – семга… а вон тот гигант, размером с тебя – тунец.  Странно, что его еще не освежевали.
Двуногий, наверное, решил,  что беспрестанное мяуканье Мокасина – выпрашивание еды, и кинул ему задарма какую-то недогнилую скумбрию – Мокас собрался изящно поймать ее в воздухе, но вместо этого рыба стукнула его по лбу.
- Ой!.. Тухлая треска… то есть тухлая скумбрия!
Рыба была не целая, лишь какой-то кусочек не лучшего качества, но вообще Моке редко перепадали такие вещи задаром. Мокас по-братски разделил залежалый продукт напополам с напарницей, быстро разжевал свой кусок (из пасти вывалился какой-то кусочек: то ли косточка, то ли личинка) и побежал дальше.   
Они подобрались к самой-самой окраине рынка, где висели на потеху публике несъедобные, но интересные экземпляры морских видов. Мокасин никогда не мог понять, зачем Двуногие вообще их ловят, если не едят, но - это же Двуногие... они могут играться с пищей, как котята - с палой листвой.
Мокас тщательно следил, чтобы глаза Крик Журавля не разбегались в разные стороны:
- Вон то полотнище с крысиным хвостом – скат. Не трогай его лучше…  вон та противная, с клыкастой пастью – морская собака. О, а вон сверху украшение лежит – пасть акулы. Челюсти.  – Мокас показал на некое подобие зубастого кольца, в которое легко могли втиснуться пятеро котов. Жирных. – Не знаю, зачем Двуногие на них охотятся. А эти плавники… ну… у Двуногих есть противоядие, видимо. Я не знаю. Кто их поймет?.. Ого! Смотри, летучая рыба на полу валяется! К рыбакам в сети залетает…
Мокас посмотрел на Крик Журавля и увидел на ее лице два желтых блюдца.
- Да не брешу я! Рыба летает. Посмотри на ее плавники. Сам я этого не видел, но мне рассказывала одна знакомая, которой можно доверять. Я отвечаю. У берега такой нет, но если выйти на корабле в открытое море, то можно... всякое лицезреть, да. Ну, про открытое море разные байки ходят: там-де и морские змеи, и акулы размером с дом, и черепахи с панцирем-валуном, но я в это не верю... а вот рыба летучая - факт.
И, наконец, они дошли до холодного отдела, который ныне был лишен света, но тихо гудел – работали морозилки.
- Тут охотиться нереально, все мороженое, ледяное, да еще и спрятано под какой-то невидимой преградой, но посмотреть можно. Залезай мне на спину. – Мокас прилег возле темного прилавка. – Да залезай, что мне будет… только не надави на шею. Там должны лежать маленькие-маленькие синие осьминоги. Не на шее у меня, а в отсеке. Глянь, шляпки такие с кучей щупалец. Или щупальцев, я не знаю… ну, а сбоку – креветки. Когти розовые с усами. И угри - змейки морские, очень вкусные, но вот... недосягаемые. Посмотри. Не разбей нос об эту невидимую штуку, стекло-то.
Когда Крик Журавля удовлетворила свое любопытство, Мокасин повел ее к последней достопримечательности:
- Пойдем, сушняк покажу. Ты еще не устала? Ах, да… Вы, лесные, можете долго бегать. Выносливые. Ага. Ну, если тебе еще интересно... там как раз и вяленое мясо есть, но мы его вряд ли стащим...
Они зашли в отдельный маленький сарайчик, где (пока) было не очень много Двуногих(с утра за этим редко ходят), и Мокас, не проходя внутрь, с порога показал Крик Журавля на сушеное мясо краба, лапы осьминога, вяленую воблу, камбалу и орешки, которые были немного не в тему.
После этого Мок утянул Крик обратно в гущу рынка, где спрятался с ней под пустым просторным прилавком, завешанным забытой грязной скатертью – тем же самым, где он позорно скрывался от преследований краба. Нельзя сказать, что это было прямо-таки романтичное местечко, но можно было спокойно поговорить – насколько это было возможно в толпе Двуногих.
- Ну, как тебе? Есть вопросы? Говори, я тебе с удовольствием… ты поняла. Только, м-м-м, мявкай потише. На тебя Двуногие прямо очень косятся. Ты на домашнюю похожа. Они нас всех принимают за домашних, из-за перьев и амулетов, наверное, и потому… э-э… не сильно бьют.
Было ясно, что Крик Журавля не может вечно гулять с ним по рынку, но Мокас хотел все же ухватить для воительницы какую-нибудь морскую рыбку: если обратно она пойдет тем же шагом, что и сюда, то улов даже потеплеть не успеет.
- Ладно, подруга, с крабом ты ловко разобралась, но сейчас я покажу тебе мастерство мастеров  - как одиночки воруют рыбу у тупых Двуногих, - эпично пообещал Мокасин и выбежал из-под прилавка.
Наверное, ему стоило приспособить Крик Журавля к делу, показать ей не просто мастерство, а мастер-класс, но Мок решил, что интуристу стоит пока посидеть в тени: лесная кошка не привыкла таскать рыбацкую еду с прилавка, разве нет?
Итак, Мок собирался впечатлить Крик Журавля. Надо сказать, что поначалу у него это едва ли получилось; первый набег кончился тем, что храброго Мокасина, позарившегося на тунца (чем еще угощать даму, как не лучшей рыбой всего рынка, такой красной-прекрасной?) внушительно стукнули жестким сапогом по ребрам. Нельзя сказать, что Моку это сильно разозлило или огорчило – уж точно не первый раз его били Двуногие! –но он так хотел показать пестрой красавице свою ловкость и быстроту... Отступать было нельзя. Мок пошипел на гадкого продавца и удрал немного в сторону, помахав Крик лапой, мол, в порядке все, ребро легкое не пробило, живой.
Хитроумный Мокасин подбежал к прилавку Двуногого, который кинул ему старую скумбрию, и, мурча, потерся о длинную ногу; продавец (не иначе, как новенький - такой дурак...) отошел к стоящему неподалеку ящику с потрохами, дабы кинуть Моке что-нибудь; когда он вернулся, Мокасин уже бежал прочь со свежей скумбрией в зубах – только пятки сверкали.
Пробегая мимо прилавка, где сидела Крик Журавля, Мокас махнул хвостом и промычал:
- Валим, валим! Пора драпать!
И вывел Крик за пределы рынка путем каких-то широких лазов и дверей. Когда они оказались в сравнительной безопасности от необрадованного Двуногого, Мока выплюнул рыбу, обернулся, выглядывая, не побежал ли за ними торговец, посмотрел по сторонам – нет ли здесь каких кровожадных собак – и, наконец, улегся на землю, пытаясь отдышаться.
- Ф-фух… ужас… тяжелая!.. Редко нам так везет, я тебе скажу. Они обычно наше племя и близко к рыбе не подпускают – как стукнут, аж кости трещат… Надо быть либо очень осторожным, либо безумным сорвиголовой, дабы что-нибудь тут слямзить.
Кот, конечно, причислял себя к аккуратному племени, хотя вот легкой травмы не избежал. Мокас осмотрел свой ушиб на боку. Пустяки – до свадьбы заживет.
Ну-с, время было обсудить произошедшее: улову порадоваться, экскурсию завершить...
- Я так думаю, что на сегодня это всё. Я бы показал тебе еще окрестности: знаешь, тут в поселке очень весело, столько интересного можно найти. Да и в порту - или порте - весело... у маяка романтично так, особенно на закате... но ты же хотела пораньше домой вернуться, да? - в голосе кота звучала надежда: может, ты не хочешь никуда возвращаться? Но, конечно, у Крик Журавля было много дел - она ответственна перед племенем. Моке было трудно это понять, но силой удерживать подле себя приятного собеседника и хорошего друга он не мог. Да и, в конце-концов, все они рано или поздно уходили: Вин вообще по-английски ушел, не прощаясь. Крик Журавля хотя бы вежливая дама.
- Ты умеешь  свежевать рыбу? А, тухлая треска, ты ж Речная. Ладно, это всё твое. Я наелся. Котяткам отнесешь, да? Им очень полезно. Скубрия – замечательная еда; пару штучек съел – и уже накопил жир на зиму. Будут у тебя по племени пушистые шарики бегать, щеки раздуются, как у пеликанов. У вас их, ты сказала, одиннадцать, да? Ну вот, каждому и по кусочку. Ты только много им не давай, животики с непривычки раздуются. – Мокасин, конечно, не принимал Крик Журавля за дурочку (у нее наверняка были свои котята… и супруг… и всё такое…), но хотел предостеречься: не хватало еще, чтобы из-за него кто-то из молодняка отравился.
- Слушай, давно хотел спросить: а какие еще имена есть в вашем племени? Ну, скажем, как вы котят назвали? Всё пытаюсь понять суть этой... дурацкой системы. Вы каждый год имя меняете или как? Ты давно уже Крик Журавля? - хотелось добавить "слышала", но Мокасин сдержался. Все же он был вполне толерантным котом, только любил поворчать. Чуть-чуть.

Крик Журавля, в общем-то, многоножек глотала в достаточно юном возрасте, от глупости и большого желания испытать всё (или практически всё); да, они были неплохи на вкус, в крайней ситуации - вполне сошли бы за ужин (ни одно живое создание, желающее остаться таковым, в экстремальном положении не станет воротить нос даже от навозной мухи, богатой белком), но это не значит, что она каждое воскресенье в гурманистическом порыве мотается по всему Ельнику в поисках разных длинных и многолапых созданий. Поэтому о том, что существует ещё туча видов по окрасам не имела ни малейшего понятия и с трудом удержала челюсть на уровне, который могли бы рекомендовать учебники по этике и медицине. В первые полторы минуты самка вообще была уверена, что ей таким образом "мстят" - вернее, просто разыгрывают, так что ждала момент, когда нужно будет смеяться. Только он не наступил, убив в представлении особы все подходы к логической развязке. Но не стоять же, считая тараканов, пробегающих вдоль прилавка за спиной Мокасина, который уверял её, что этих букашек жевать не стоит. Что ж, в это было несложно поверить, куда больше смущали пятнистые многоножки - это ж какой-то продукт радиации!
- Бабочек не пробовала. Или просто уже не помню. Чуть склонив морду к правому плечу, невольно погрузилась в воспоминания самка, но она не была уверена, что, даже имей место это событие, оно сохранило бы значимость, с помощью которой могло продержаться на плаву лун эдак семьдесят насыщенных событий. Поэтому быстро отбросила идею, выгнув по привычке хвост ближе к концу в сторону макушки. - А зачем ты паутину в пасть тянешь? Когтем его - паука - в спину коли, он насядет и отпадёт сам, потом уже ешь. Мы их так сбрасываем, когда паутину в мотки собираем. Хорошая вещь, знаешь. Раны открытые заклеивает, повязки держит, кровь останавливает. И вообще липкая, прочная - если трещину чем-то заполнить надо, набиваешь, а сверху глиной замазываешь. С ловцами, амулетами разными тоже помогает управляться. Вообще, главное муравьёв съесть не пытаться.
Активнее подталкивая лапой крабовое мясо к чёрному, заключила Крик Журавля. Она, конечно, заметила некоторое замешательство (если "лимонную" морду можно было так описать) товарища, но решила, что сам предмет трапезы здесь вовсе не при чём, дело только в непривычке есть с компанией, одиночки-то, наверное, не слишком такой возможностью избалованы. Поэтому миссис догадливость со спокойной душой принялась за клешни и обгрызание остаткам мяса с внутренней стороны брюшка несчастного краба, который, к слову, пусть и выглядел в глазах махины каким-то неправильным, на вкус оказался очень даже приличным, разве что слегка солоноватым - после него ощутимо хотелось пить и, чтобы как-то унять это ощущение, полосатая принялась вылизывать сначала усы, а после грудку, забивая привкус мяса осевшими на шерсти дорожными запахами. Это занятие хвостатая бросила только когда Мокасин неожиданно начал рассказывать о своём первом опыте дружбы с раками. История, прямо скажем, жутковатая - у полосатой даже по спине армия мурашек пробежала, когда она представила стальные клешни, разрезающие до ужаса чувствительный нос. Конечно, она видела перед собой обе половины морды собеседника, поэтому понимала некоторое преувеличение, но теперь вовсе не считала, что опасения товарища касательно ракообразных беспочвенны. Получить такие увечья - врагу не пожелаешь. Как оправлялся абсолютно одинокий кот после таких повреждений было интересно, но расспрашивать об этом Крик Журавля не стала - тема болезненная; кошка уже поняла, что чёрный если и рассказывает о своём прошлом, то только по собственной инициативе, в каком-то неосязаемом порыве. Наверное, от этого подобные моменты и казались наиболее ценными - их нельзя было предугадать, подстроить; только ждать, создавая атмосферу. Впрочем... тоже нет, она сама строится. Между тем, кот захотел узнать о шрамах, покрывших плечи мэйн-кунши. Это, в общем-то, не было какой-то дикой тайной, да и отказать после откровения Мокасина было мягко говоря... некорректно. Осмотрев себя, она рассмеялась, пожав плечами.
- Когда-то и маленькой была, наверное. Знаешь, я не помню, как соотносился мой рост с ростом других оруженосцев, когда я была ученицей. Я тогда прочно в себе замкнулась, поэтому всё время, которое не тратила на обучение и обязанности, проводила одна в разных укромных уголках территории. Это было прекрасно, мне казалось, я слышала, как по листьям кустарников, меж хвои и по траве скользят слова. Сейчас смотреть на вещи под таким же углом сложнее. Но шрамы я получила не тогда, мне было уже лун... сорок пять примерное. Щучка уговорил меня сводить его в Низины, вечер поздний был. Как чувствовала, что ничем хорошим это не закончится, так и вышло. Орёл изначально на него пикировать начал, я подвернулась просто. Не поднял, естественно, только продрал до костей. Ну, ничего - зажило.
Охровоглазая улыбнулась. Она не рассказала о том, как оказалась "между", прижимая сына к земле, чтобы защитить его от когтей - это тогда было чем-то само собой разумеющимся, а сейчас даже в мыслях звучало как-то глупо, пафосно. Нельзя гордиться поступком, совершить который было обязанностью.
- Да не скучаю я по ним, просто спокойнее, когда их перед собой видишь.
Поморщившись, отозвалась полосатая. Она не имела такого богатого опыта в общении с этими созданиями, как Мокасин, поэтому не слишком сведала в их повадках и предпочитала врага держать в поле зрения, как любой дикий зверь опасаясь нападений со спины. Не ясно же, чего вообще от них ожидать стоит. Судя по всему, её друг считал иначе, а поскольку опыта у него было больше в подобном деле, самка со спокойной душой доверилась ему, погрузившись в тяжёлые воспоминания о дне, когда нашла тогда ещё Быстрика. Если честно, она не считала, что ему повезло. Вернее, может, и повезло, но только в том, что Течение оказалась на месте, иначе кот-агрессор просто продлил бы мучения мальчишки, наверное, получив удовольствие уже от представления об этом. Возможно даже, ради этого котишка не стал сразу добивать котёнка, оставив его истекать кровью, слабеть и умирать в потоках боли, слабости, отчаяния. Энергетические вампиры.
- Цербер этот и раньше мелькал, с котом из племени моего встречался, но тогда только речами грозными всё обошлось. Давно его видно не было, кстати. Может, нарвался в итоге на кого. Таким сложно хорошо закончить... ты когда-то о Темнолесье говорил, что вы туда маленькими не дошли. А потом почему здесь остался?
Её тянуло к лесу, к природе, и понять любовь к постройкам было сложно. Просто потому, что она родилась и выросла в другой среде, впитала другие традиции, правила, нормы. Те опасности, которые, возможно, могли показаться городским запредельными, для охровоглазой были рядовыми, в отличие от тех же самых Чудовищ со странными, округлыми лапами, которых коты Земноморья научились укрощать, в то время как мэйн-кунша откровенно терялась, гадая, с какой стороны лучше подступиться. Поток мыслей внезапно прервало предложение о продолжении экскурсии, которое речная тут же рассмотрела с положительным исходом. Естественно, ей было интересно узнать обо всех сторонах рынка, раз уж она решила прийти сюда в компании. Мокасин мог сколько угодно считать себя плохим рассказчиком или сбиваться на личных темах, но про рыбу рассказывал с такими подробностями, настолько ровно, зная "дело", что Крик Журавля просто диву давалась, жадно ловя каждое слово. Посередине экскурсии в лоб чёрного что-то полетело, кошка вздыбила загривок, в лучшем случае подозревая змею, но всё оказалось куда проще и приятнее - рыба. Кусок, правда, выглядел не лучшим образом, и теперь охровоглазая оказалась на месте друга, который ранее опасался пробовать краба. Поскольку хвостатая была абсолютно не уверена, что это филе можно есть - оно пахло как-то затхло. В общей куче добыча редко успевала испортиться, а совсем плохие тушки попросту выкидывали, здесь порядки явно были другими. С другой стороны, душок был не настолько сильный, чтобы опасаться отравления... ну, наверное. Верить хотелось просто. В любом случае, отказаться от угощения Крик Журавля не могла, поэтому, осторожно вытянув шею, попробовала надкусить, с удивлением обнаружив, что всё не так уж и плохо, так что трапезу она завершила с вполне неплохим настроением.
- Скумбрия, значит. Спасибо.
Наскоро облизнувшись, отозвалась махина, следуя за своим экскурсоводом к дальнему концу рынка.
- Что будет, если этого ската потрогать? Ядовитый что ли? ... Что? Рыба летает? Нет, ну о белках я слышала, но...
Широко распахнув глаза и с подозрением покосившись на собеседника, осведомилась полосатая, вновь полагая, что её разыгрывают. В самом деле, не плавниками же она машет, чтобы высоту набрать. И как вообще всё это происходит, если перьев нет? Кошка полагала, что перья - то самое, из-за чего всякие там соловьи да орлы в воздух поднимаются.
- И что, большую высоту набирают?
Всерьёз озадачившись, поинтересовалась она. Между тем, парочка подошла к морозильным камерам, которые вызвали одним своим видом больше эмоций, чем все прилавки вместе взятые. Смесь удивления и восторга затопила кошачью душу, ибо от странных предметов прямоугольной формы тянуло холодом, а это значило, что зиму можно как-то поймать и сохранить. Просто мечта, идеал, новая цель, к которой следует стремиться предстала перед персиковой мордой во всём своём электрическом величие. Вытянув шею, усатая принюхалась, убеждаясь в отсутствии опасностей, а после прикоснулась к одной из стен камеры лапой, что тут же испытала характерное покалывание. Пожалуй, Крик Журавля не отказалась бы забраться в эту "штуку" и поселиться бы там. А что? Вода - вернее, лёд - есть, еда - то есть прекрасная, свежая рыба - есть, холод - любимый, родной и исключительный - тоже имеется. Чем не рай на земле? К тому моменту, как Мокасин предложил завороженному созданию увидеть верх морозильной камеры, она обошла её раз пять, присматриваясь и принюхиваясь. Предложение, на самом деле, было более чем заманчивым, но полосатая опасалась: ей не хотелось подвергать сомнению физические данные товарища, но даже попытки прилечь на кого-то не вызывали особого восторга, тут же вовсе предлагается всю тяжесть перенести. После нескольких минут колебаний уговоры и желание увидеть содержимое пересилили, так что хвостатая взгромоздилась на смоляную спину и оперлась передними лапами на эту самую невидимую штуку, с трудом удержав в пасти слюни восхищения. Жаль, любоваться долго не пришлось, поскольку поза эта не приносила никому особых удобств. Как только все четыре лапы полосатой оказались на земле, Мокасин повёл её к разного рода копчённостям, которые пахли настолько специфически, что даже полный нос пыльцы может показаться раем - охровоглазая чуть не счихала два ближайших прилавка, отрицательно качнув на вопрос об усталости и несколько раз с усилием лизнув нос. Поэтому, когда они вернулись к месту, где делили краба, Крик Журавля была несказанно рада. Особой придирчивостью лесное создание не отличалось и под старую скатерть нырнуло спокойно, обтерев бок о замасленный угол. Пока Мокасин не попросил мявкать потише, увлечённая самка даже не думала о том, что несколько выбивается из представления местных обитателей об ободранных бродягах, не в обиду последним. Осмотрев себя, она озадаченно качнула усами.
- Я думала, домашние почище выглядят. Хммм... ладно, что они попытаются сделать, если поймают меня? Ты попадался когда-нибудь? На самом деле, единственное, что меня интересует - эти коробки для заморозки рыбы, но вряд ли я смогу собрать что-то подобное из камыша, даже если стащу с окраин ржавые металлические пластины.
Тихо, практически шёпотом усмехнулась полосатая. Наверное, сейчас, перемуркиваясь, они выглядели несколько странно, но кого это волнует? Особенно когда всплывает возможность посмотреть на совершенно новые для тебя способы охоты. Вновь выбравшись на свежий воздух и отметив, что время близится к рассвету, хвостатая прижала уши к макушке. Почему-то отсюда совсем не хотелось уходить. Не вообще, разумеется, а в ближайшие часа три-четыре. Что касается охоты, чёрный громадина и вправду проявлял чудеса стойкости и ловкости: чего стоит удар под рёбра (наверное, очень даже ощутимый, Двуногие - высокие гады), на который Мокасин только отмахнулся. Эхх, будь он племенным... стоп-стоп, об этом вообще не стоит думать, всё равно не бывать. Каждый занимает свою нишу, как бы ни хотелось подчас кардинально поменять что-то, им это не под силу, что, наверное, правильно, ведь как бы ни было тяжело, каждый любит свой мирок серых оттенков. Как только поступил сигнал к бегству, мэйн-кунша сорвалась с места и бросилась за товарищем, петляя между прилавками и ориентируясь на запах одиночки, чтобы в случае чего нагнать его. Держать расстояние было безопаснее, ведь два драпающих создания - это подозрительно, особенно когда в пасти одного из них целая рыбина болтается, а по отдельности - просто типичные "придурошные хвостатые". И всё шло очень даже неплохо, пока на кошку не свалился (благо, дном) какой-то ящик, ощутимо заехавший по копчику и заставивший осесть. Воинственно вздыбив загривок, Крик Журавля огляделась, только до "пострадавшей" дела никому не было, судя по всему, шла разгрузка товара, так что, все были сосредоточены на другом. Облегчённо выдохнув и решив, что отделалась легко, особа была готова вновь пуститься галопом, когда заметила на дне ящика рыбу. Кажется, Мокасин называл её тунцом, но времени разбираться не было. От тушки начало попахивать гнильцой, правда, кусок ближе к хвосту ещё отдавал чем-то пристойным, и в голове пушистой тут же зародилась мысль о копчении. Подхватив рыбину за хвост, недоохотница сорвалась с места, вернувшись к петляющей, подсмотренной у зайцев, стратегии. Странно, что это безумие до сих пор не вызвало у Двуногих ажиотажа. Несколько сбившись с пути и загнав себя в тупик, речная запрыгнула на один из прилавков, едва не поскользнувшись на обилие жителей моря. От соблазна удержаться оказалось сложно, поэтому мэйн-кунша, кое-как собрав в пасти букет из хвостов свежих форели и сельди в довесок к подпортившемуся тунцу, спрыгнула на землю, едва не упав на Мокасина, который тут же заговорил. Бросив рыбу на землю и размяв ноющие от тяжести челюсти, полосатая обогнула друга, чтобы видеть его морду.
- Я была у маяка несколько раз, вид оттуда действительно чудесный. А Ястребу не понравилось - хотя, он просто ворчун. М-м-м? Не смотри на меня так, Мокасин. Мы с детства знакомы. Ну, или почти с детства. Поток, Ястреб и я. Пока они с Потоком не рассорились в конец, он [Поток] вообще всегда больше к одиночеству тянулся. А я Ястребом мы куда только не попадали в своё время. Они не такие плохие, не все, вернее. Просто их племя всегда одиночек гоняло, политика такая. Мы тоже в мире не всегда жили, и сейчас всё обостряется так... помяни моё слово, опять война грядёт. Не упустит Звездолом своего, не упустит.
Ушастая сокрушительно выдохнула, но более грузить одиночку своими предчувствиями не стала. Зачем оно ему? Своих проблем небось навалом, так ещё и с её экскурсией тут нянчиться согласился. Хороший он всё-таки. Душевный, отважный, сильный. Почему таких, как он, мало осталось? Грустно это.
- Свежевать умею. Ты уверен, что тебе она не нужна? Ты же сказал, это редкость... не хотелось бы тебя добычи лишать, тем более после того, как ты на этот риск из-за меня пошёл. Котятам и история понравится. Я вот тунца закоптить думаю, по крайней мере, попробовать. Кстати, нет у вас тут мокасин, только побольше? Мы обычно то, что в пасти не удержать, или на спине переносим, или на листе большом каком. Мешок хорошо бы приладился. А я порту я никогда не была, интересно посмотреть... если, конечно, всех Двуногих на уши не поставим. Имена? Плакучая Ива родила Златоглазку, Листика, Орешка, Речку, Светлячка, Снежинку, Соколёнка и Тростиночку, а у Стрекозы Шелковинка, Метелька и Клычок. Нет, имена у нас всего несколько раз меняются, вместе со статусами. С рождения и до шести лун я была Птенчиком, с шести до четырнадцати меня Журавль звали. Должны были до двенадцати, но мне девяти лун не было, когда одиночки подрали на границе. В общем, никто не ставил на то, что выживу, а потом нагонять пришлось. И с тех пор Крик Журавля, восемьдесят лун уже. Старейшины имя поменять при желании могут. Ну, и предводителей предки новым нарекают... а так, с каким воителем стал, с таким и живёшь до самой смерти. Одиноки ведь тоже имена менять могут после каких-то событий значимых?
Потянув скорее по привычке заднице лапы и вновь усевшись, обвив их покрепче пушистым хвостом, поинтересовалась речная.

Суета и теснота рынка никогда не нравились Черри, а если прибавить к ним не спускающих с тебя глаз Двуногих, которые будто каждую секунду ждут от тебя какой-нибудь пакости, то нахождение на рынке становится просто невыносимым! Но увы, путь через рынок самый короткий путь к логову одиночки, и самый безопасный (в безлюдных местах часто можно наткнуться на лис и бродячих псов).
Поэтому кот шел по рынку, следя за тем, чтобы на него не наступили. Тут он заметил прилавок с рыбой, и знакомый запах. Форель! Черри не любил рыбу, но форель просто обажал. Кот был сыт, но возможность полакомиться жирной форелью заставила его попытать удачу. Стараясь остаться незамеченным, Черри подкрался к прилавку. Но потом, вспомнив что вчерашний урок, решил сменить тактику. Одиночка заметил павильон, который стоял возле прилавках с рыбой. Кот забрался на крышу павильона и стал ждать нужного момента. Покупатели получили свои продукты и разошлись, а двуногий сидящий за прилавком стал подсчитывать выручку.
" То что нужно " – решил одиночка – " Это самый удобный момент ".
И он прыгнул с крыши павильона на прилавок, схватил рыбу, и помчался, как только мог. Большая форель значительно замедляла Черри, но он все равно бежал намного быстрее двуногого. Кот протиснулся в щель в заборе и остановился. Здесь двуногий его не достанет. Можно спокойно добраться до логова и поесть.
" Большая, однако рыбина ' – думал Черри – " И на завтра останется ".
Одиночка был доволен. Сегодня ему очень везло с охотой.

Мокасин, наверное, искренне хотел помочь, поделиться опытом и натолкнуть на определённые мысли, но полосатая впервые за всё время их общения чувствовала себя на месте друга. Нет, не в том плане, что это она до этого всё время поучала, рассказывала какие-то полезности или вообще была всей такой из себя зазнобой. Просто теперь и у охровоглазой практически в буквальном смысле потёк мозг от разных названий этих бабочек (чёрт бы их побрал, кто бы вообще подумать мог, что о такое простое и хрупкое создание можно сломать язык! Мёртвая голова, подожди, я тебя съем! Похрусти, пожалуйста, пухлой помой у меня на зубах, хорошо? Да если кто-то услышит подобное обращение, даже разбираться и слушать не станет - мгновенно лапы свяжет плющом и за хвост оттащит в лучшем случае к целителю) и прочих подробностей об их жизни; точно также, как, наверное, у черношёрстного, когда ему пытались втолковать пару десятков стандартных для племенного кота имён. В итоге самка улыбнулась и покивала, мол, учту, спасибо. Что ж, по крайней мере, если в лес придёт голод, она теперь точно от него не умрёт - зато на корню уничтожит всю популящию бабочек вне зависимости от того, шёлковая у них задница или медовая.
Тема с мохом её, если честно, заинтересовала куда больше - оно и понятно, всё же это составляющая, которая играет в их жизни несколько большее значение, чем пёстрое насекомое, поэтому узнать о его новых скрытых свойствах действительно полезно. Кто знает, возможно, это поможет в спасении жизней, выведет их на какой-то новый этап. Прогресс, как никак. Например, все знают, что мох хорошо воду впитывает - не зря именно в нём, как в губке, носят воду королевам, котятам и старейшинам. Из этого можно сделать вывод, что и крови объём он может впитать больший, нежели паутина; если зелёная мягкая растительность помимо этого обладает каким-то дезинфицирующем эффектом, она может оказаться просто исключительным и необходимым обитателем дупла травников!
- Это какого-то определённого вида мха касается или все подойдут?
Тут же оживилась Крик Журавля, мысленно порадовавшись, что подарок её пришёлся-таки ко двору, то есть, сможет принести Мокасину реальную пользу. Вообще, какими бы странными эти "мокасины" ни были, если их не на лапы цеплять, а на шею, штука действительно приятная. Между тем, одиночка принялся вспоминать, знает ли он Цербера, но полосатая мало в чём могла помочь ему, она ведь тоже лично не видела этого гада - глаза бы ему выдавить - только слышала несколько раз его имя и несколько различающиеся характеристики. Тем не менее, уже за одну ситуацию с Ветрогоном можно ненавидеть того кота, ведь даже черношкурый гигант своим примером доказал: честь есть у всех, даже у тех, кто по каким-то причинам отказался от жизни в кошачьих общинах. И нет оправданий тому, чтобы издеваться над беспомощными. Попробовал бы этот Цербер в одиночку, например, на барсука выйти - тотчас же перепугался небось и удрал, удобряя землю за собой определённого вида ароматами. Мерзко во всех понятиях, короче говоря.
По темам парочка, вообще, скакала страшно. Оставив в покое разных тем акул, скатов и даже рыб-белкоподобных летяг, они вернулись к вопросу о морозильных камерах, но мало что сумели открыть друг другу в этом плане. Котам ведь не узнать всех особенностей технического прогресса, которого достигли странные и во многом бесполезные по их мнению Двуногие, поэтому "штуки для заморозки" во всех планах для них недосягаемо.
- Пещеру можно в Низинах поискать, до лёд туда даже зимой тащить проблематично будет... у нас же река не замерзает, там нигде не отколешь. Ладно, ничего - вот придёт новый Замёрзший Камыш, посмотрим, что из этого выйдет.
Момент, когда Мокасину суждено было увидеть действительно случайно попавшийся Крик Журавля улов (кошка была уверена, пытайся она действовать целеустремённо, а не мечись из стороны в сторону в этой безумной толпе, ни за что бы даже какой-нибудь хвост селёдки не надыбала), рано или поздно должен был наступить - вот он и явил себя. От реакции друга речная почему-то смутилась и даже скукожилась как-то, словно финик, которого бесцеремонно оставили на солнце в самую дикую, нестерпимую жару. Ей стало неудобно и даже стыдно, она сама не могла понять, почему. Просто черношкурый выглядел как-то обиженно и расстроено, а доводить его до такого состояния - последнее, чего полосатая хотела в этой жизни. Кашлянув и потоптавшись, самка принялась активно придумывать, как можно было бы себя повести тактичнее, но не успела, поскольку Мокасин активно заворчал по поводу Ястреба. Крик Журавля выдохнула, ещё больше понурившись и качнув лобастой мордой в знак согласия.
- Да знаю я, что порежет. И я их воителей погрызу, если война начнётся. Каждый своё защищает, ты же понимаешь. В этом и проблема дружбы между племенами: все к ней вроде бы стремились ради мира, блага общего, а потом искра пробегает - и стоишь напротив того, с кем полжизни общался. И делать нечего, дерётесь, потому что за спиной у каждого свои лагеря. А рыба... она случайно под лапы попала, я наступила на неё просто и подобрать решила.
Мокасин исчез в поисках подходящего "мокасина", а полосатая осталась сидеть на месте, стараясь не привлекать к ним ещё большего внимания и сторожить добычу, а заодно избавляться от грустных мыслей, которые окружили отчего-то плотным, грубым кольцом. Всё же, тема отношений с Древесным племенем в последнее время стала слишком непредсказуемой, отчего тяжёлой и даже какой-то болезненной. Почему нельзя избавить мир от войн? Как-будто кому-то они приносят хоть жалкий, измятый кусочек счастья. Битвы хуже пожаров: на пепелище вырастает лес, тела павших уже не обретают живой блеск в глазах. Когда одиночка вернулся, оба хвостатых принялись "упаковывать" рыбу.
- Как что за история? Об уникальном коте из Земноморья, который передал им гостинцы. Тепло рассмеялась кошка, подмигнув собеседнику. - Нет, Листик золотисто-рыжий, как осенний листок, а Орешек крепкий, но не круглый. Коренастый малый. Не думаю, что я тогда ела много - это была тяжёлая зима, по крайней мере, так о ней отзываются, я-то не помню, ясное дело. Одна из старейшин рассказывала, что Птенчиком меня отец назвал из-за того, что шерсть на морде рыжая. У некоторых птенцов, галок, например, оперение чёрное, а клювы ярко-жёлтые, выделяются. Вот, якобы похожа была. На тираду Мокасина она только улыбнулась, активно покивав. - Ясно-ясно. Пшёнка - красивое имя. Да нет, откуда ж я имена помню? Даже как выглядели уже не скажу точно.
Порыв Мокасина в проявлении нежности загнал хвостатую в самый большой ступор из всех, какие только она сегодня испытывала. Как только кожа на лбу вернулась в исходное положение, а выступившие от резко оттянутых век слёзы ушли с глаз, залившаяся под шерстью томатно-свекольной пастой кошка... забыла, что сказать хотела. И сделать тоже, поэтому на вопрос о количестве напастей только плечами пожала. Окончательно добил вопрос про птенцов. Подавившись кашлем, Крик Журавля чуть пополам не сложилась от нехватки воздуха. На самом деле, инициатором вылазки, на которой Хвостик с дерева сорвался, была много лун тому назад сама самка, и она до сих пор винила себя в случившемся. Кто знает, может, Мотыльковая Звезда считала также?
- У нас от стариков поверье ходит, что журавли сопутствуют душам умерших. Надеюсь, только поэтому, а не от того, что я сестру какую-нибудь в детстве покусала.
Хлопнув глазами, выдавила, наконец, речная. Солнце встало и начало припекать спину; идти обратно несколько часов под безумно палящими лучами не очень хотелось, да и "потеряться" для племени тоже, поэтому вариантов особых не оставалось. Вздохнув, мэйн-кунша встала на задние лапы, решив тоже поддаться "порыву" - весьма осознанному, к слову - и дружелюбно обнять необыкновенного чёрного самца.
- Теперь моя очередь навещать тебя. Надеюсь, найду нужный закоулок, а если нет, оставлю что-нибудь под той тряпкой, где мы с тобой сидели. Тогда и порт мне покажешь. Спасибо за экскурсию, она была невероятно интересной. Ты, наверное, больше рыбы знаешь, чем всё моё племя.
Вновь встав на все четыре лапы, охровоглазая взяла в зубы "дырявый" край "мокасина" и отправилась к дому. Что же касается обещаний, их кошка привыкла выполнять, так что, скорую встречу действительно следует ожидать.