Февраль с зарождающимся в груди раздражением обвел глазами раскинувшуюся перед ним главную поляну, выискивая нужный силуэт и искренне надеясь, что ему не придется лишний раз лезть на Великий клен, чтобы безжалостно выпнуть Янтарную на тренировку, пока вечер не сменился ночью. Хотя, "выпнуть" - сказано слишком грубо, потому что глашатай начал ловить себя на том, что в последнее время ведет себя со своим оруженосцем как-то непривычно мягко. Не так, как он привык обращаться с учениками. И эта мысль заставляла напрячь и без того безустанно работающий мозг, чего серый уж очень не любил.

- Здравствуй, - обойдя юницу с бока, послышался Февраль, почти обидевшись на то, что белобокая даже не удостоила его взглядом. Еле слышно фыркнув, дабы хоть этим потешить уязвленное самолюбие, он поманил ее хвостом к выходу из лагеря, услужливо пропуская даму вперед, - Хватит балду пинать, идем. Прогуляемся до Равнин, пока еще не поздно. А заодно и посмотрим, что ты усвоила из последних уроков.

Он старался придать голосу привычные стальные нотки, а тону - строгость, и был почти напуган тем, что не хочет быть так холоден с Янтарной. В конце концов, она кошка, слабый пол, и все такое...

"Да кого ты обманываешь," - гаденько зашипел внутренний голос, в последнее время слишком уж часто напоминающий о себе. пора бы ему уже подавиться собственными доводами, которые бесили Февраля просто потому, что были донельзя правдивыми, - "Просто признай, что она тебе нравится. И нравится в известном смысле этого слова".

"Заткнись!"

- Как прошло твоё дежурство в палатке целителей?

Февраль невольно вздрогнул, когда в поток неутешительных мыслей вклинился голос Янтарной, о которой он, если честно, уже успел позабыть. Он взглянул на нее, фирменно изогнув бровь, не улавливая, с чего она интересуется, после чего флегматично пожал острыми плечами и ответил:

- Как-как... обычно, - вдаваться в подробности глашатай не счел нужным, ибо незачем ей это знать. Полосатый украдкой сглотнул, прогоняя наваждение, заставшее его врасплох в виде воспоминаний о знакомых зеленых глазах, и позволил себе наивно полагать, что Янтарная удовлетворится этим ответом и отстанет.

Но нет же.

- Ты не думаешь, что у тебя могут быть какие-то проблемы, если ты закрутишь роман с целительницей?

Февраль резко остановился, как громом пораженный, столкнувшись со взглядом своей ученицы, горящим чем-то... незнакомым, почти пугающим. Он подавился своим возмущением, даже не успев толком осознать, что слетело с губ белобокой кошечки, когда очередная ее реплика ввела его в еще больший ступор.

- Фев, неужели ты не понимаешь, что я далеко не единственная, кто замечает это! Ты - глашатай племени, который бегает за целительницей. Я уверена, что такое даже не видали наши самые старые старейшины!

Вот ведь... нахалка. Глашатай приоткрыл пасть от негодования, сверля наполняющимся гневом взором спину отвернувшегося оруженосца, и обрел голос лишь через несколько долгих секунд. И то, возникало ощущение, что это и не его голос вовсе - первое время тихий и сиплый, но постепенно вернувшись себе прежнюю силу и подаренную природой хрипотцу.

- Начнем с того, что ты, Янтарная, несешь какую-то ересь, - прошипел он, не желая признавать, что высказанная в лоб правда резанула его по живому. По самому дорогому и бережно хранимому от посторонних глаз, - Уж не знаю, откуда ты это взяла, но запомни раз и навсегда - между мной и Соцветие нет ничего, кроме дружбы. Ничего, - "Ах, Февраль, ты не терпишь ложь, однако с такой страстью врешь самому себе..." - А тебе следовало бы перестать верить всем этим грязным слухам. Вроде бы, голова на плечах у тебя есть. И да, - воитель поравнялся с ней, невольно касаясь прерывистым от захлестнувшей злости дыханием белой щеки, - Не доросла ты еще, чтобы сокращать имя своего наставника. И, скорее всего, никогда не дорастешь.

Порывисто ускорив шаг, Февраль вышел вперед, чувствуя какое-то облегчение от того, что впереди замаячили Равнины. Сейчас они разбегутся в разные стороны, чтобы поохотиться, Янтарная подумает о своем поведении, и все встанет на свои места...

Не прошло и минуты, как подостывший глашатай начал корить себя за то, что сорвался на юницу, с учетом того, что в ее словах была кристальная истина, и она оказалась разумнее его впервые за все луны обучения. Боясь даже обернуться, что бы встретить некогда теплый янтарь глаз ученицы, Февраль устало зажмурился, беспомощно выдыхая:

- Эй. Все нормально?