За прошедший день Февраль настолько устал, что ему не то, что работать - жить не хотелось. Измученное сознание решительно отказывалось на предложение о продолжении банкета в виде кровавых снов, больше похожих на бред маньяка-шизофреника, а потому, не дождавшись вечернего сумрака, он просто провалился в пустоту, бессовестно игнорируя любые позывы разума, который заставлял нещадно пахать, а потом всю ночь вздрагивать от жутких кошмаров.

"Да ну вас в пень," - решил полосатый глашатай, с размаху заваливаясь на свою донельзя привлекательную подстилку.

И, в общем-то, ничто не предвещало беды. Да только бедный, измученный Февраль и представить не мог, какое открытие ждет его по утру, когда он, довольный и выспавшийся, выползет из воинского дупла, чтобы позавтракать. Точнее, не выползет, а выпадет, ибо, еще не окончательно продавши глаза, полетит вниз с самой последней, низкой ветви, неправильно рассчитав прыжок.

- Твою ж!..

Окончание фразы так и не слетело с губ древолаза, ибо он захлопнул пасть, как только до уха донесся его собственный голос, на деле звучавший вообще не как его собственный. Говоря кратко, звучал он откровенно... по-женски. Решив на мгновение, что сходит с ума, глашатай, сконфуженно сидящий у подножия Великого Клена, как бедный родственник, попробовал прочистить горло и на пробу пропеть парочку гласных.

И вот тогда определенно настало время для "твою ж!.." и прочих грубоватых выражений.

"Этот день настал. Наконец-то я переселюсь в палатку старейшин с маразмом".

И, как бы Февралю не хотелось этого признавать, но после личного уточнения половых признаков он не то, что закричал.

Он завопил. Причем вопль тоже получился женским.

- СОЦВЕТИЕ!!! - пролетело над лагерем Древесного племени, в то время как глашатай (или глашатая?), подобно птице взлетел к дуплу целительницы, чтобы ворваться туда в виде серебристого урагана и сбить травницу с лап к чертям собачьим. И завалить на нее сверху.

А потом во все глаза уставиться на знакомую и в то же время незнакомую морду Соцветие.