Denying the lying
A million children fighting
For lives in strife
For hope beyond the horizon
A dead world
A dark path
Not even crossroads to choose from...
Nightwish - Planet Hell

Мошке было страшно.
В голове стучало инстинктивное желание сжаться в комок, распушить шёрстку, будто она могла превратиться в иглы и защитить его, как ежа. Но это было бы глупо и вызвало бы у отца только большую неприязнь. Не выдавать себя. Не показывать страха, обиды, стыда. Котёнок без колебаний позволил бы увидеть подобные чувства маме, братьям, сестре, целителям - они могли бы помочь. Как бы ни была противна чужая жалость, она лучше боли. Но не главарю. Мошка догадывался, что из этого не может выйти ничего хорошего.
Он старался выглядеть спокойным, но его наверняка выдавала дрожь и непокорная приподнявшаяся шёрстка. Котёнку ещё не удалось научиться управлять ею, это давалось сложно. Всё давалось ему сложно, кроме запоминания животных и растений, так зачем предкам понадобилось сделать его бесполезным для племени? Зачем делать его несчастным?
Отец окинул его холодным взглядом. Мошка не искал в нём заботы или сочувствия - белке понятно, отец либо стыдится его, либо презирает. Или и то, и другое. Звездолом назвал его по имени - это было как удар по голове веткой, упавшей с вершины Великого Клёна. Котёнок привык к пренебрежению в голосе окружающих, но главарь обращался к сыну впервые. Так резко и сурово...
Держаться. Котёнок сглотнул слюну, дрожь в животе поутихла. Предводитель что-то придумал, что-то неприятное, это сквозило в прищуре и блеске глаз. Его сыну был знаком этот знак, он видел его - видел на мордочках Кленушки и Волчишки, когда те замышляли очередную шалость, видел у Тисового, наконец, во время своих тихих игр видел в осенних лужицах. В собственном отражении. "А был ли каждый из великих воинов всегда таким?"
Мошка прогнал дурацкую мысль. Конечно, любой из его предков и в юности был мощным и статным котом. Это закономерно - из слабых детёнышей, которые волею судеб вдруг выжили, вырастают хилые и бесхребетные взрослые. Никто не меняется. Как бы ни раздражала младшего из отпрысков Звездолома легенда о правлении Колкозвёзда в истории родного племени, каждый старейшина в первую очередь считал своим долгом напомнить рохле-котёнку, что из него не выйдет ничего путного, какую бы удачу ни подарило ему Звёздное племя.
Поговорить?
Отец легко, несколькими мощными рывками, взобрался на нижнюю ветвь дерева. Мошка начал догадываться, что происходит. Но выбора не было. Мошка подпрыгнул и схватился когтями за кору. Просто поочерёдно выносить вверх лапы.
И подтягиваться...
- Звёздные предки не одобрили твою кандидатуру.
Вот оно что. Отец презирал его за слабость - но теперь не только за неё. Не думать о его словах, переставлять лапы. Переносить вверх маленькую массу щуплого тельца. Предводитель уже выглядел так, будто ждёт вечно, хотя котёнок старался изо всех сил, и карабкался пока с нормальной для своего возраста скоростью. Глаза начало предательски пощипывать, Мошка мотнул головой. Проще было бы не смотреть на отца, но тот наверняка сочтёт это слабостью характера. Отвратительное дополнение к немощному телу. Сын главаря не подумал, что отец нарушает традиции, громким поставленным басом произнося эти слова. Он не так долго прожил, чтобы осознать все эти правила. Да и мало кто из окружающих заботились о том, чтобы дети Звездолома научились почтению к негласным законам предков.
Как опрометчиво было спросить у Соцветие, нельзя ли встать на путь целителя! Глупость. Никакие свои мысли нельзя доверять другим. А тем более, разговорчивой кошке. Проницательная и, казалось, мудрая врачевательница... И вообще, до чего бестолкова была вся эта идея. В целительском дупле нет недостатка в лапах - но дело даже не в этом.
Оставался кошачий хвост до ветки, где только что сидел Звездолом, но отец, будто устав от длительного ожидания, перебрался выше.
Глупец, как я сразу не догадался. Тёмный дух. Я не прошёл проверку предков, это из-за того странного разговора с мёртвой чёрной кошкой.
Он едва не сорвался - пальцы устали держать когти в коре. Бессильная, слепая злоба на самого себя и Звёздное племя создавала иллюзию, что он может подниматься выше - но надолго ли его хватит?
Они сами наделили меня этим тщедушным телом. Я только пытаюсь защитить себя и стать полезным племени, приемлют они мои пути или нет.
Он смотрел вверх, на отца, не щурясь и почти не мигая.
Я только пытаюсь делать, что могу. Мне не дали выбора.
- Наделить тебя таким телом, но не дать права выбора...
Коты не становятся мудрыми только оттого, что умерли много лун назад. Смерть ничему не учит, они не стали ни эталоном рассудительности, ни образцом справедливости.
- ... довольно жестоко и несправедливо.
Теперь задняя лапа скользнула вниз, из-под когтей брызнули кусочки сухой коры. Напряжение котёнка достигло предела. Он чувствовал бешеную пульсацию крови в своих висках, всё тело горело, он дрожал от кончиков ушей до кончика хвоста. Не думать, не слышать отца. Как бы ни был велик страх будущей бесполезности, жажда жить всегда сильней. Мир презирал Мошку, он и сам мог презирать себя - но не ломать себе хребет падением с дерева. Котёнок сжал зубы до скрипа и продолжил путь. Очистить разум не удалось, это не та задача, с которой справится обитатель яслей. Он смог только немного притушить полыхавшее в мозгу пламя.
Отец не прекращал. Его речь была камнепадом, гибельной лавиной для пытающегося взобраться. Мошка напрасно прилагал усилия, чтобы не отрывать от предводителя взгляда: тот смотрел куда угодно, но не на сына.
Ему достаточно знать, что я всё ещё здесь, что я мучаюсь, и что я не могу повернуть назад.
Затем на котёнка обрушился град вопросов. Издевательства отца значительно легче было бы терпеть, не стой за ними боль. Звездолом действительно стыдился его, он и вправду станет позорным пятнышком в истории своего рода. Быть может, предводитель устал делать вид, что ему безразлично, по каким жилам потекла его кровь.
Главарь не давал ему передышки - ни лапам, ни мыслям. Котёнок непрерывно должен был перехватывать когтями мёрзлую кору, а речь продолжалась, не давая мыслям прийти в порядок, не впуская в голову проблесков спокойствия. Мошка только пытался бороться с физическими проявлениями паники, пытался запереть отчаяние внутри себя.
На этот раз Звездолом ударил градом вопросов. Пятнистый сын главаря продолжал всматриваться в его холодную тёмно-серую шерсть. Пусть отец не смотрит на беспомощную угловатую фигурку, это помогало не оборачиваться самому. Конечно, он принадлежит Древу и не должен бояться высоты, но сейчас ни в чём не был уверен. Возможно, один взгляд вниз в таком состоянии убьёт его.
На этот раз испытание усложнялось. Вопросы надо было не просто выслушать. Отец обернулся, ожидая... Оправданий? Ответа?
Принятие судьбы? Может, и ежи могли бы летать, не будь в них сильно принятие судьбы? Я ничего не решал. Сам не верю, что смогу стать воином?
- Я ни во что не верю, - прихрипел Мошка, разжав челюсти и заставляя себя не стучать зубами.
Мышеголовый! Зачем было так говорить? Предводителю, в сердце лагеря, в нескольких лисьих хвостах от Ветви Воинской Славы! Если отец толкнёт меня, он будет абсолютно прав. Есть слова, непозволительные даже для самых маленьких и глупых котят...
Он не пояснил, что имел в виду, - не то считал, что взрослые умные коты легко разбираются в его полубессвязном лепете, но скорее просто сбивался с мысли, пытаясь одновременно карабкаться и думать над несколькими вопросами сразу.
Уже непонятно, отчего дрожат лапы. Ещё раз подтянуться вверх вдоль ствола.
- И никто не верит, что я смогу хоть кем-то стать. Ни целители, ни старейшины, ни воины, - Мошка кашлянул и неуклюже перевалил массу щуплого тела на другую лапу, поднявшись на мышиный хвостик, - ни ты, отец.
Он произнёс эти несколько слов удивительно ровно - без тени обиды в голосе, без ноток жалости к себе. Это был просто факт, такова реальность. Как то, что зимой нет смысла искать зелёные листья на Великом Клёне.
У Мошки начинался жар.
Отец сидел на крепкой ветви и уже позволил Мошке подобраться к себе до странного близко. Похоже, он решил на этом остановиться; котёнок ненадолго оторвал взгляд от тяжёлой серой фигуры, посмотрев выше, и догадался, почему. Ветвь Воинской Славы оставалась в паре лисьих хвостов выше, вершина, на которую пятнистый сын никогда не ступит, кора которой ни разу не должна узнать прикосновения его позорно трясущихся лап.
Мышцы переставали его слушаться. Перейди на ветвь, где ждёт отец, и дай им отдых, глупый упрямый комок шерсти...
Он снова до боли в дёснах, до усталости даже в челюстях сжимал зубы, преодолевая последние несколько рывков. Не до предназначенного ему яруса, но и не до оскорбительного для племени и предков прикосновения к Ветви Воинской Славы. Он остановился на лисий хвост выше отведённого ему места и посмотрел в глаза предводителю.
Так и будет. Я не нарушаю запретов. Но я сделаю столько шагов, сколько смогу - и ещё пару.
- Котёнок Древесного племени.
Он ещё не начал учиться. Может, он никогда не доживёт до звания воина. Таково его положение в лесу, Мошка, в конце концов, ничего не придумывал, хотя чувствовал жгучий стыд оттого, что упомянул применительно у себе имя Древа - слишком много чести для ничтожного комка шерсти. Котёнок не смел теперь встать на ветку, отведённую отцом, и в нерешительности судорожно сжимал когтями кору ствола. Он всё-таки сумел взобраться выше, ведомый воспалённой мальчишеской гордостью и нелепым слепым упорством.