Ночь всегда влечет за собой тишину, тишина же несет покой, а покой предает тебя в объятия сна. Сна, где ты испытываешь самые потаенные свои эмоции, воплощающиеся в быстро сменяемых картинках, фразах и сюжетах, что неподвластны управлению и чаще всего тяжелы для восприятия. Для одних сны предстают в виде самых заветных их желаний, обычно они полны красоты, нежности, добра и чувственности, но в то же время они могут быть черны как сама пустота и полны лишь безмолвия и убийственного страха, ибо все это зависит лишь от внутреннего мира хозяина, к которому они принадлежат. Однако есть еще один, отдельный, но от этого не менее важный вид фантазий, что проявляются в тот момент, когда сознание молчит, а подсознание же бодрствует, это кошмары, пожалуй самое страшное и ужасающее, что может испытать существо, ибо в них нет ни границ, ни правил, они жестоки, мучительны и беспощадны, ужасы - словно бы безмолвные палачи, что наказывают провинившихся, не давая им ни шанса на спасение.
Встряхнувшись, Богомол медленно поднялся на лапы. Слегка качнувшись, он тем не менее восстановил равновесие. Помотав головой, он смог-таки сфокусировать взгляд своего единственного живого глаза на окружающих его предметах. Огромные серые валуны перекрывали ему обзор, чуть попятившись, его взгляду предстала громадная, по кошачьим меркам, постройка Двуногих. Ее величественный вид завораживал, захватывая дух, словно бы заставляя склониться пред величием этого сооружения, что устремлялось вверх подобно верхушкам деревьев. Однако седой не мог вспомнить ни одной подобной сосны или ели, что могла бы хоть немного, но поспорить по высоте с это холодной и безмолвной крепости, что представала перед ним, заставляя чувствовать себя ничтожеством, унижавшимся пред гением мысли двуногих.
Глубоко вдохнув, Богомол ощутил на своем языке некий соленый привкус, что был ему практически незнаком, однако где-то в глубине подсознания, буквально на самом его дне, пробудилось некое маленькое воспоминание, что в тот же момент было подавлено множеством других, более свежих и ярких тревог и желаний.
Некий шум сбивал с толку, он казался чем-то новым, но и в то же время чем-то знакомым. С трудом отвернувшись от изломанного, но от этого не менее торжественного маяка, серый замер не в силах что -либо сказать, да и просто пошевелиться. Горизонт, что растекался перед ним в единую линию, был воистину безграничен, ибо не было ему ни конца, ни края. Даже темно-синяя полоса, что словно бы разрывала небо и землю на две различные части, размывалась вдалеке, создавая ощущение единого и непрерывного полотна. Вблизи же белые волны, похожие на приземленные облака, разбивались о берег, где и стояла эта крепость, подобная гигантскому стражу, что уже долгие годы охранял землю от бушующей стихия моря, что, казалось, грозила поглотить все естество живой природы, погрузив ее в безмолвную и неподвластную глубину, куда не проник бы ни один луч солнечного света.
Это место воистину завораживало, ибо здесь, на границе двух стихий, каждая из которых обладала безграничной властью, все жалкие проблемы отходили на второй план, заставляя ощутить всю их мелочность и несущественность по отношению ко всему огромному миру, ко всей вселенной, где ты являешься лишь жалкой пешкой, чья пропажа сможет с легкостью восполниться кем-то другим, но подобным тебе.

Безграничная красота поглощала, влекла за собой, заставляя утопать в ее прекрасной власти. Запахи окутывали в сплошное непроницаемое полотно, все смешалось, образовывая единую, но идеальную смесь: море, соль, ветер, трава, песок, глина, речной кот...
"Что?" - пронеслось в голове у Богомола. Последняя нота явно не вписывалась во всю ту ароматную песню, что звучала вокруг него. Ни разу еще в его сне он не встречал кого-то чужого, не близкого ему, того, с кем еще ни разу не пересеклась его судьба. Мать, отец - да, они появлялись в его снах, но и то лишь в самом детстве, исчезнув с моментом его взросления. Но вот незнакомцев не было никогда. Но что же, все должно было произойти в первый раз.
Лениво обернувшись, седой различил вблизи себя одинокую фигурку кошки. "И правда, речная..." - удостоверившись в точности своего нюха, отметил про себя кот. Он не знал ее, хотя возможно и видел на советах, но как и всегда не запомнил ни внешнего вида, ни имени, но что взять с него, серый не всегда помнит своих соплеменников, что же тогда говорить о других, практически незнакомых ему существах. Ибо память его имеет одно свойство - все неважное и ненужное для продолжения спокойной жизни просто не укладывается на полки памяти, исчезая столь же быстро, сколь и появляясь.
Этот неожиданный пришественник явно был ни кем иным как кошкой, представительницей прекрасного пола. Подтверждением чему была грациозная, словно бы точеная фигурка, с невероятно аккуратной и ухоженной шерстью. Однако одна деталь чуть ли не смутила Богомола, взгляд светло-зеленых глаз буквально не сходил с него, пробуждая неприятное чувство злости внутри кота. Он не знал, что именно начало его раздражать, пристальный ли взгляд, а может наоборот то молчание, с которым она уже непонятно сколько времени сидела на своем месте, седой просто чувствовал, что бездействовать он не сможет.
Постояв лишь несколько недолгих секунд на своем месте, он с неохотою отвернулся от пенящегося моря, на которое с таким упоением смотрел еще мгновение назад. Шаг за шагом, кот медленно шел по направлению к кошке, он не делал резких движений, ни произносил слов, лишь просто шел, склонив голову в подобии издевательского поклона. Непонятно откуда взявшаяся уверенность подсказывала ему, что какого-либо нападения ждать не придется. по крайней мере пока.
Замерев за пару метров от коричневой фигурки, седой осторожно поднял голову, посмотрев своим единственным живым изумрудным глазом в другие, но столь же зеленые глаза, представительницы речного племени. Он не знал, чего он ждал. Реакции? Вряд ли. Тихо вдохнув, он распрямился и ядовито произнес:
- Никто не смеет вторгаться в мой сон. - с последним словом, он резко подобрался и, выпустив когти, прыгнул на сидящую впереди кошку.