Русские всегда были самые отсталые и недоразвитые. Ходили в непонятных штанах и носили, зачем то меха, когда все нормальные европейцы обматывались тряпками. Издавна были не толерантны. Запрещали однополые отношения, а в просвещённой античной Европе мужчины любили любить друг друга. У русских варваров даже не было рабства, какой позор. Русские не мылись и жили по уши в грязи, а бани наверно заимствовали у финнов.Русские самый молодой народ, поэтому на тысячи лет отстают в развитии от других народов, а раскопки в Триполье (Украина) и Костёнках (под Воронежем) к русским не относятся, это были древние укры.

Государство нам построили шведы, даже РАНЬШЕ, чем себе.
Умение мыться нам отдали европейцы, причём отдали совсем и безвозмездно. Так, что сами даже забыли, что это такое до походов на Аравию. Снова стали мыться в эпоху возрождения.

Религию нам преподнесли греки до этого у русских была, какая-то дикая вера, которая запрещала пить алкоголь, давать деньги под проценты, обманывать людей. До греков у нас письма не было. Письменность нам подарила Византия, с целью распространения христианских книг на Руси. До этого русские, когда ходили походами на Константинополь, мирные и торговые договоры видимо крестиками подписывали, а составляли устно, записывая на диктофон.

Европа всегда была грамотнее России. Когда Анна Ярославна вышла замуж за короля Франции удивилась, что он не грамотный. Он же король, ему всё можно. Мог и не учиться читать. Анна была хуже всех при дворе короля, она одна умела читать, мылась и чистила зубы, вот русская дикарка.

До Петра Россия была дикой и варварской. Пётр привёз много полезного: табак, парики со вшами, немецкую мужскую одежду с чулками и корсетами, а главное флот, которого в России раньше не было, ведь Олег на Византию на руках плавал, а по рекам русские видимо на плотах ходили.

Канада подарила нам хоккей, который попал в неё из неизвестной восточной страны, где люди в валенках на озёрах в него играли издавна.

Русские варвары врывались в кишлаки, аулы и стойбища, оставляя после себя лишь библиотеки, театры и города.

Америка всегда была лучше России. Они первые сбросили на мирные города атомные бомбы. Первые слетали на луну. Американец Сикорский изобрёл вертолёт. Американец Зворыгин изобрёл телевизор. Да и конечно Америка победила Гитлера во время вьетнамской войны в Ираке против терроризма! Америка подарила России свободу от СССР. Теперь мы СВОБОДНО можем одеваться как клоуны, бухать, наркоманить, и умирать молодыми, мы СВОБОДНО можем посылать на три буквы родителей и забивать на учёбу, можем не обращать внимания на детей и не искать себе работу, мы СВОБОДНО можем быть бандитами и проститутками.
Теперь у нас как на западе всё по справедливости: богатеи жируют, трудяги голодают. Образование скоро будет как у них, и мы будем такие же УМНЫЕ как американцы. Заводы закрылись, а зачем они, нефти же навалом.

Русские в 1990-е годы сокращались по миллиону в год. Но это не важно, ведь мы СВОБОДНЫ!
Спасибо Америке!

Конечно же, русский язык не крутой, русские фильмы не модные, традиции и культура варварские, ведь лучше одеть в минус тридцать китайские кроссовки, чем теплые, но не модные валенки.

Русские очень агрессивные: мы напали на шведов под Полтавой, на поляков в кремле в 1612, на Наполеона при Бородино, мы неадекватно применили силу в Сталинграде. Мы устроили геноцид украинцев, а заодно и самих русских, что бы Украине не обидно было. Мы оккупировали восточную Европу, которая была свободной под охраной Гитлера. И самое главное МЫ навязали Америке гонку вооружений, хотели на неё напасть, сбросить атомные бомбы и, вследствие этого развязали холодную войну. И конечно мы вероломно напали на маленькую ДЕМОКРАТИЧЕСКУЮ Грузию, а Америка её спасала.

  Крупные капли барабанили по стеклу. Пришло время очистить землю от пыли и грязи. Здесь не идут кислотные дожди, так бы в мире стало ещё меньше мусора. Только кто я, чтобы решать, кому жить, а кому умереть, когда я сама стала лишь пылью у чужих ног. Если кого-то и стоит уничтожить, то вот вам я – первый кандидат.
  Кованная железом дверь на вид была заперта. Оттуда не доносилось ни звука, и сквозь щели я не могла увидеть ничего. Весь этот дом пропитан чертовой магией, от макушки шпиля до самого паршивого камня в фундаменте. Дом живет своей жизнью, вместе со своим хозяином, он дышит и развивается. Не совсем так, как люди. Да я и сама не понимаю, как такое может происходить. На озере появляется новый черный лебедь, или порой я нахожу кладовку с годовым запасом еды там, где раньше была стена. Все, что здесь, в пределах ограды, подвержено одному мозговому центру, работа которого необъяснима и непонятна.
  Темнота коридора окружала меня. Быть может, дом снова сыграет со мной оптический обман, чтобы напугать. Или же ему был отдан приказ вновь попытаться свести меня с ума. Здесь так холодно, я ненавижу это место. Четвертый этаж, северное крыло. Через две двери по коридору вправо бронированная дверь холодильника. Там не животные.
  - Бесишь. Войди, - раздался голос в голове. Кажется, о моем присутствии вспомнили. Хотя до меня скорее даже снизошли, потому как перед этой дверью можно прождать не один час. А ещё хозяину дома не нравится, когда кто-то топчется рядом.
  Я надавила на ручку и немного приоткрыла дверь. На меня прямо так и дохнуло теплом. Я проскользнула внутрь, мигом согреваясь. После полутьмы и холода коридора оказаться здесь было бы счастьем, да только я до дрожи в коленях боялась человека, сидящего в кресле с высокой спинкой. У его ног, на залитом кровью ковре, лежал труп. Кажется, он вновь взорвал чье-то сердце (или какой другой орган), потому как стены были залеплены кровью с округлой симметричностью.
  Как хорошо, что я вернулась с задания позже, ведь во время приступа он мог просто прикончить меня. Даже не посмотрев. Просто сокрушить одним ударом, и даже не дав восстановиться, порвать к черту все мои внутренние органы и раскидать по комнате. Затем, быть может, он и пожалеет. А может нет. Больно уж напряжённые у нас отношения.
  - Твои мысли… - могу поспорить, что он поморщился. Все никак не привыкну, что думать нужно тихо, иначе он считывает меня, словно я по листу бумаги. Я вздохнула и расслабилась, давая себе успокоиться и сделать течение мыслей более равномерным. – Сядь, - он щелкнул пальцами, а затем указал на ковер рядом с его креслом. Прямо на лужу крови.
  Я неуверенно подошла ближе, и он расхохотался. Ну что поделать, весьма брезглива, и мне противно даже после месяца обучения. Нет, не поймите меня неправильно, просто регулярно наблюдая нечто подобное, ты или ломаешься, или становишься сильным. Или превращаешься в какую-нибудь эвглену зеленую без собственных чувств и мыслей. Кажется, я скоро сломаюсь.
  Дом был сегодня просто невероятно услужлив. Может, сочувствовал, но скорее уж с пинка хозяина, он начал убирать следы кровавого действа. Вампирюка, иначе не скажешь. И плотояден к тому же, вон как браво труп поглощает.
  - Шатани, мысли! – рявкнул учитель.
  - Простите, мастер, - откликнулась я, напоминая себе вновь успокоиться. Или же просто постараться ни о чем не думать. Третьего предупреждения не будет, будет подвал и я, подвешенная на ночь вниз головой за левую пятку. Или что-нибудь в этом духе. Так. Ни о чем не думать, не думать ни о чем.
  Я села на колени, рядом с креслом учителя. Из такого положения разглядывать его было бы в высшей степени некомфортно, а потому оптимальным решением было смотреть на огонь, полыхающий в камине.
  Молчали мы долго. Он как всегда задумался о своем, а я просто боялась раскрыть рот. Раньше начала бы рассказывать о выполненном задании, или же просто поинтересовалась, чей труп я видела. Теперь стоило мне открыть рот без приказа, учитель взрывался и зачастую отсылал меня прочь. Раньше… раньше я пыталась сбежать от него, теперь же мечтала больше быть рядом. Однако он не интересовался мной. Отменил комендантский час. Снял все предупреждения. Ему стало все равно. И он больше не приходил на помощь, если на меня нападал кто-то на улочках нашего беспокойного города.
  Полено разломилось на две части и упало. Пламя взметнулось вверх и на момент озарило лицо учителя, на котором ещё оставались кровавые пятна. Я увидела, что перчатка на правой руке порвана. О, как много за доли секунды может отметить внимательный глаз. Пришлось научиться и этому.
  Я вздохнула, приводя мысли в порядок и делая их незаметными. Не хватало получить ещё один выговор.
  - Ты принесла мне вещь? – он начал говорить и я облегченно вздохнула. Кажется, он не заметил, как я разволновалась, или же просто не подал виду. Учитель устал, я видела. Он прикрыл зеленые глаза, и наблюдал за пламенем, похожий на большого довольного хищника. Вот он щёлкнул пальцами и огонь начал разгораться сильнее. Дом чувствовал настроение своего хозяина.
  - Да, - я открыла вещмешок и начала перебирать вещи. Кажется, я завернула амулет в тряпицу и положила на самое дно.
  - Что ты делаешь, Шатани? Оставь себе, – в его голосе зазвучала злобная насмешка, и я чуть не расплакалась. Мне было обидно, потому что я не заслужила такого обращения, потому что раньше все было другим. Руки мои дрогнули, и я засунула все вещи обратно, затянув лямки вещмешка.  Хотела поблагодарить его, но к горлу подкатил комок, я не могла даже вздохнуть. Я хамила ему все это время, а теперь ожидала хорошего отношения. Просто глупое существо, не хранила расположение, и, потеряв его, хочу рыдать сутки напролет.
  - Убирайся, - он знал, он все знал. Такое горячее и сильно бьющееся сердце скрыть нельзя, а потому считать меня было проще простого. Он взбесился. Пламя вспыхивало в странной последовательности. То гасло, то вновь поднималось. А затем оно вырвалось и понеслось на меня.
  Я закричала, даже не пытаясь выставить щит. И просто чудо, что учитель вспомнил про дверь и не забыл открыть её, потому как уже через несколько мгновений меня вышвырнули в коридор, словно котенка. Я ударилась о стену, а затем дверь захлопнулась. Я смотрела в окно, на рыдающие горючими слезами облака. Небо видело все.
  - Простите, господин Хантер, - прошептала я безвольными губами и рухнула на ковер, словно марионетка с обгоревшими ниточками. Последнее, что я видела – мои пальцы. Обгоревшая в пламени рука сжалась и затихла. От боли я потеряла сознание.

alt

alt

Глава первая, в которой рассказывается о свиньях, фонтанах и проклятиях.
Тогда мы подняли тот красно-чёрный флаг,
Тогда мы поняли, как много мир нам должен.
Свет, яркий свет. Он лился словно бы из ниоткуда, проникая меж плотно захлопнутых век, заставляя так или иначе крутить головой, стараясь закрыться от светила, наконец, поворачиваться на бок, стараясь избежать прямого попадания солнца в глаза. Собственно, не ленивый человек, всё же любящий поспать, наверное, даже встал бы и закрыл окно занавесками, либо ставнями, позволяя себе продлить удовольствие и ещё немного поспать.
За два прошедших года Даркен Рал уже отвык от прелестей дворцовой жизни, и только сейчас начал понимать, что потерял. Собственно, для начала он столкнулся с тем фактом, что Морд’Сит покинули его, уйдя на верную службу к «истинному Лорду Ралу» - Ричарду Сайферу, Искателю, который обосновался в Народном Дворце, став правителем Т’Хары. Вторым, ещё менее приятным фактом стала необходимость скрывать своё лицо. Ранее низвергнутый правитель теперь носил маску, отчеканенную из серебра – никому не захочется постоянно нарываться на разъярённых людей – прикрываясь легендой о том, что пожар в его первом доме страшно изуродовал лицо. Следующим шагом был отказ от прежнего имени, такого ненавидимого в Срединных Землях. Оно было сменено на более простое, но не менее звучное – Алрой Рид.
Местом жительства бывшему правителю теперь служила лачуга – а иначе и не назовёшь – близ реки Керн, в той части, где она ближе всего к равнинам Азрита. Конечно, селиться в непосредственной близости от Народного Дворца (все двое-трое суток конного пути), особенно после разрушения границы было довольно опасно, однако те, кто обитал здесь, не были склонны задавать вопросы, но с уважением относились к отшельникам, что умели лечить людей.
А Даркен Рал умел не только калечить людей, но и прочитал огромную кучу трактатов (когда только успел, среди дел неправедных!) по их лечению, благо и практики у него за годы правления было много. Собственно, жители деревушки, находившейся в полулиге от его нового места обитания, нередко приходили к бывшему правителю за помощью. Там же он прослыл человеком, знающим древние тексты. Люди, преимущественно старейшины, платили Ралу продуктами и небольшими услугами за его знания, не гнушаясь использовать странного человека в своих целях. Ему верили.
Если жители деревни больше любили селиться близ реки (их стремление понятно), то бывший правитель обосновался ближе к горам, наслаждаясь их чистым воздухом и одиночеством. Дом его, стоявший на опушке леса, что довольно резко поднимался по склону, стоял на возвышении, откуда всегда можно было не только увидеть идущих людей, но и полюбоваться тем прекрасным видом, который открывался сверху. Но ему было не до видов. По крайней мере, в большинстве случаев.
Итак, теперь, когда читатель может представить себе, где оказался низвергнутый правитель, мы приступим к непосредственному появлению Ричарда в этой истории. Увы, увы, без этого великолепного кадра не обойдётся ни одна загадочная история. А эта история, пусть и не похожая на обычные приключения Искателя (и даже радикально отличающаяся), не менее загадочна по своей сути.
Даркен Рал уже давно забыл о том, как закрывать занавески. Собственно, здесь они и не наблюдались, позволяя лучам солнца беспрепятственно проникать в комнату, освещая довольно убогую обстановку: кровать, на которой (почти) спал этот человек; некое подобие комода, от которого словно пахло старостью, но надёжностью; стол в углу и два задвинутых стула. На столе лежало яблоко, обычное зелёное яблоко и стоял таз для умывания. И всё. Никакой роскоши, теперь Рал наслаждался обстановкой удобной более для закалки тела, чем для его комфорта. Однако кровать была всё такой же мягкой, как и тогда, в Народном Дворце, когда он проводил в ней редкие, преимущественно приятные, часы. Теперь он вставал на рассвете, разбуженный не слугами, а самостоятельно. И поначалу это было особенно трудно, но он привык. Человек адаптируется к чему угодно, если, конечно, проложить небольшие усилия. И он адаптировался. Даркен Рал был сейчас обычным человеком. Ну, почти…
Неестественный холод близ шеи заставил Рала открыть глаза. Холод этот создавался не чем иным, как мечом, а если уточнить ещё немного, то мечом Искателя Истины – его узнать было не трудно. Глаза бывшего правителя скользнули по клинку, поднялись выше, к рукояти, увидели руку, держащую оружие, и, наконец, того, кто его держал. Ричард Сайфер – в кругу друзей он всё же не принимал фамилию Рал – Искатель, нынешний правитель Т’Хары наставил меч на своего старшего брата. Глаза Даркена Рала метнулись влево, углядев там почти сливающуюся со светом Мать-Исповедницу в белом одеянии и волшебника Первого Ранга. Меч немного дрожал и, чтобы успокоить руку, Ричард чуть подвинул его ближе. Отставной правитель, почувствовав меч у кадыка, непроизвольно взглотнул, чего, конечно, делать было нельзя. Острое лезвие легко коснулось плоти, на шее выступили алые капли. Искатель резко отвёл меч назад и небрежным движением вложил оружие в ножны. Рал улыбнулся своей коронной улыбкой, понимая, что его никто убивать не собирается. Пока что. Ослеплённый блеснувшим в отражении меча солнцем, Даркен не заметил, что на шее Ричарда выступило две капли крови.
- Ты храпишь, - безапелляционно произнёс Ричард вместо приветствия.
- Действительно, как же я низко пал, - вздохнул Даркен. Его голос был немного сиплым, сказывалось пережитое мгновение неизвестности.  – Мой младший брат пытается убедить меня в том, что я – свинья.
Симпатичное, но всё ещё юношеское, лицо Ричарда скривилось. Очевидно, лишнее упоминание об их родстве не доставило Искателю приятных секунд.
- Не много не мало, чем лесной кабан, - ввернул Зедд улыбаясь. Эта улыбка немного разрядила обстановку, но лёгкости и приятности к общению не добавила.
- Наверное, я должен получать удовольствие от присутствия столь… высокопоставленных особ, - улыбка не сходила и с лица уже собравшегося с мыслями Отца Рала, прекрасно же осознающего ситуацию, в которую он попал, приготовившегося слушать.
- И почему тебе всё время не терпится нарваться?! – Ричард, как он и предполагал, фыркнул и возвёл глаза к потолку. Кэлен подошла к Искателю и положила руку ему на плечо. Юноша вздохнул и опустил плечи, стоя чуть сгорбившись. Что-то странное промелькнуло в его взгляде, нынешний правитель Т’Хары словно постарел лет на десять. Эта перемена поразила Рала, сидевшего теперь в кровати и более детально рассматривающего гостей. У всех на лицах было написано только одно: страшная усталость и страх, последнее чувство начало передаваться отставному правителю и он невольно вздрогнул, услышав мягкий голос Кэлен, который словно разрушил эти чары.
- Мы пришли сюда за помощью. На тебя и на Ричарда наложено некое подобие «материнских» чар, - она поморщилась, сглотнула и посмотрела на Рала своими синими глазами. – Это, наверное, даже нельзя назвать чарами, скорее проклятьем, работающим как эти самые чары, но, в конце концов, сливающие души и тела, соединённых этими узами, - она вновь сглотнула, обратив в этот раз свой взор к Зедду. Тот мрачно кивнул и она продолжила: - Мы… думаем, что это пост эффект из-за шкатулок Огдена.
- Звучит как чушь, - Рал мягко улыбнулся. – Три года пошло, да и магия Огдена не должна так среагировать. Я посвятил её изучению года, прочитал множество трактатов… - он развёл руками, показывая абсурд сказанного. – Да и потом, на Ричарде вон лица нет, а я себя чувствую вполне нормально. Чары, о которых ты говоришь, должны были сделать меня его подобием.
- Она говорит абсолютную правду, Рал, - Зеддикус Зул Зоорандер наконец-таки подал голос. – А среагируешь ты – либо Ричард – только если пырнуть одного из вас чем-нибудь колюще-режущим, либо ударить магией. Ты как, хочешь проверить? – глаза его сверкнули в лучах восходящего солнца.
- Благодарю, в другой раз, - с лица Отца Рала не сходила та самая улыбка, однако глаза были полны ярости. – Я полагаю, это ещё не все приятные новости?
- У тебя очень странный юмор, - заметил Ричард. – Я бы никогда не назвал эту новость приятной.
- За прошедшие несколько лет это, поверь мне, самая приятная новость! – он хохотнул. – И всё же?..
- Действительно, - начал Зедд с немного маниакальной улыбкой, - самое приятное, - он выделил это слово, - только начинается, - он метнул взгляд к окну и снова перевёл свой взор на Рала. – Я пытался снять заклинание, но ни один способ не помог. Ты совершенно прав – магия Огдена не может так действовать. Выход – довольно рискованный, к слову! – помогла найти Шота. На территории Древнего Мира находится водопад Двух В Одном (полагаю, ты о нём не знаешь), ровно через месяц, как известно, день Летнего Солнцестояния. Если вы вдвоём, без чьей либо помощи, не доберётесь туда, то либо твой дух поселится в тебе Ричарда, либо дух нашего Искателя переселится в твоё тело. Тебе какой вариант больше по душе?
- Про этот… фонтан, - Даркен Рал саркастически улыбнулся. Он не верил в сказанное ему, однако решил играть свою роль, пока не появится возможность избавиться от этих сумасшедших. Он не знал, зачем неразлучной троице понадобилось спровадить его к водопаду, о котором он никогда ничего и краем уха не слышал, однако для себя уже решил, что сбежит при первом случае. Благородство в таком случае – это только для дураков.
- Водопад… но в целом ты прав, он более похож на фонтан, ты там никогда не был? – Зедд посмотрел на него своими большими, удивлёнными глазами, как никогда напоминая... курицу.
- Нет, и даже никогда не слышал. Этого места нет ни на одной карте, оно не существует, - отец Рал усмехнулся.
- Нельзя говорить, что чего-либо нет только потому, что не можешь этого увидеть! – Зедд взмахнул руками, тыча на него пальцем. – С таким же успехом фонтан – тьфу, привязалось – водопад может заявить, что не существует тебя, но ты ведь от этого не исчезнешь! – реакция на эти слова была незамедлительной. Кэлен прикрыла рот ладонью, Ричард пытался (и довольно неудачно) сдерживать улыбку, Даркен же молчал, смотря на старика-волшебника, на его лице улыбки не наблюдалось.
- И всё же, зачем вы пришли? – в этот раз голос правителя в отставке был серьёзен. В нём не сквозило намёков, либо насмешек, в тёплую, прогретую солнцем комнату словно залетел холодный ветер, ощущение уюта пропало.
- С целью пригласить тебя в путешествие, разве не понятно? – молчавший всё это время Ричард подал голос.
- И ты думаешь, что я поверю в этот бред? – он пробежался взглядом по глазам находящийся в комнате. Все они смотрели прямо на него, но в них не было ни капли обмана. Что-то странное зашевелилось в груди бывшего правителя. – Простая проверка. Надеюсь, вы мне в ней не откажете.
Рука, подушка, сталь, лёгкий удар по запястью, кровь.
Все посмотрели на руку Ричарда, где образовался такой же неглубокий порез.
- Прекрасно! – прошипел сквозь зубы Рал. – Надеюсь, теперь вы мне расскажете свой план… в подробностях.
- Так значит, ты идёшь?.. – эти слова Ричарда взбесили Даркена, который не любил констатировать очевидные факты. Но всё же удержался, и, выдохнув, произнёс два роковых слова.
- Да, иду.

Вы знаете, это последняя запись моего зерцала.
Сегодня, триста первого года незнамо какого уж века со дня явления Верховного бога, моя жизнь оборвётся раз и навсегда. Такое отчаянное существование, когда ты цепляешься за жизнь из последних сил, делаешь что-то, играешь по плану, прочно выбитому на обратной стороне черепной коробки тем, кто тебя создал. И отойти от плана невозможно, потому что воля твоя скована… «по рукам и ногам», скажете вы? Но я хотела, чтобы это действительно было так, потому что когда в зависимости находится душа – это страшнее. И она также скованна цепью, повязанная такими словами как долг, честь, подчинение. Слова «гордость» тут быть не может, его просто не вписали в программу очередной идеальной игрушки, покорной игрушки, которая будет стремиться выполнить всё, что прикажет ей хозяин.
Вы не поймёте.
Надо хоть раз повидаться с Ним, чтобы понять какой он… бог. Это сложно, ну, встретиться с этим Мастером тет-а-тет. Да, к нему вообще не надо стремиться, ведь он редко отпускает кого-то живым из залов своего тёмного дворца, где я ни разу не видела солнечного луча и могу только возносить свои молитвы Верховному богу, чтобы они там появились. Такое существование, в темноте и тишине. Я бы тоже так хотела, быть кем-то неприкасаемым, когда тебя боятся и уважают, и подчиняются, разумеется. А ещё оставляют в покое. Как же это приятно и для меня это так недоступно.
Кто я?
Вы и вправду хотите знать? Нет, не стоит, прошу вас. Я никто. И даже не имею права себя называть этим местоимением. Игрушки, слуги, рабы – все эти слова должны стоять в синонимичном ряду, такие схожие. Мы – для нас нашли местоимение, удивительно – не имеем права называть себя так. Мы не личности, а лишь послушные орудия в руках своего господина, я уже говорила об этом. Мы не существуем в глазах «избранных». Но я могу гордиться тем, что не похожа на остальных членов этой группы. Я индивидуальна, наверное, потому всё же могу называть себя «я» (?), не оглядываясь назад, не проверяя, дышит ли мне в затылок хозяин. Вот что ещё интересно: любой бог может создать себе столько угодно смертных слуг, играть с ними, а Творец работал со мной долго, прорабатывал почти каждую деталь, но всё же что-то не доделал. И теперь решил убрать, не публикуя своё творение на свет.
Какая ирония!
Уничтожить – убить, умертвить – меня была послана такая же, как и я, игрушка. Хотя как знать, ведь все мы – игрушки Верховного Трио, все мы получаемся разными. А считать себя каким-то высоким существом… Они просто ошибаются, а их создатели не задали для них важную опцию – покорность. Это бывает, и в таком случае создатель, понимающий свою ошибку, пытается исправить казус. Однако не всегда получается то, что нужно и материал ломается, становится испорченным и должен умереть.
Но мне не была предоставлена такая честь.
Вот, теперь вы (кем бы вы ни были), знаете, кто я – бесполезный эксперимент своего создателя. Моё сознание было неудачно сломано и теперь во мне борется два характера: моя первая сущность, та самая недоделка, замешанная с болевой покорностью; сумасшествие, как следствие частых «ударов боли».
Всегда хотелось умереть.
Вы скажете, Создатель подарил нам жизнь, свой свет. Это я не понимаю этого, мой (как это глупо звучит, особенно если учесть, кто кому принадлежит) Творец дарит лишь боль и смерть. Иные – и вы, возможно – скажут, что надо бороться. Надо стремиться к свету истинного Создателя, надо понимать его и возносить ему молитвы. Но что толку? Вы хоть раз видели Его – или Её, я не знаю – хоть раз чувствовали прикосновение Его тела, слышали Его речь? Тогда к чему всё это, ужимки по углам, уверения в том, что Он с нами, что его свет проливается на всех. Нет, только на Высокородных. А наша доля – это молчание. Учитесь молчать, ведь это бесценный дар, который, наверное, не отнимешь. Но как я могу говорить, ведь я не проверяла. Наверное, в таких случаях следует промолчать. Я так и сделаю, ибо уже слишком много сказала.
Я поднимаю голову от похожего на огромную чашу сосуда, где вода гонит небольшие волны от одного закруглённого берега-края к другому. Так похожие на морские напевы, они удивительным своим разнообразием оттенков словно разукрашивают зерцало, также известного среди божественных и полубожественных существ как «Кубок Мыслей». Удивительная и крайне редкая вещь, какую сейчас встретить где-либо невозможно. Но он тут и завораживает резными узорами на своих внутренней и внешней сторонах. Быть может, кто-то предпочтёт выписывать своим мысли на бумагу, но она до самой смерти будет верна воле своего Творца – все мысли должны быть только там. И какая разница, что он желает её смерти, сейчас их желания абсолютно схожи, так почему бы и нет? Почему не сделать ему прощальный подарок?
Я чувствую холод.
- Ты пришла, - просто произношу я, не оборачиваясь, но ощущая, как к шее прикасается сталь.
- Это такая привычка: констатировать очевидные факты? – кажется, стоящая за спиной усмехается. – Повернись! Я хочу смотреть, как ты будешь биться в агонии.
«Какая властная девочка» - думаю я, поворачиваясь. «Но ещё такая маленькая. Видимо, это её первое задание. Ну что же, я не отниму у этой малышки шанс. Творец не будет к ней снисходителен». Я вижу перед собой фигуру в плаще с капюшоном, лицо её скрыто тенью.
- Хочешь, поговорим? – неожиданно для себя и для оппонентки предлагаю я. – Тебе ведь не сказали, в какой срок нужно меня убить? А смерть моя всё равно не будет лёгкой, так что за развлечениями мы сможем немного поговорить, - игрушка позволяет себе улыбнуться своей потенциальной убийце.
- С чего ты взяла, что у нас будет много времени? – я ощущаю холодное дыхание девушки на своей шее – настоящее Дыхание Смерти, изумительный дар, или талант, тут уж как посмотреть. Как же близко она стоит, даже слишком близко. – Быть может, я всё сделаю быстро?..
- Знаешь, ты настоящая сестра Смерти… - тихо произношу я, и мой подбородок касается её одеяний. Она что, ещё приблизилась?! Я не рискую переводить взгляд с её плеча на лицо, тупо уставившись глазами в одну точку. – Только знаешь… «всё» называется убийством… - я едва не назвала её «деточка», и, переведя взгляд с плечо на лицо, посмотрела в наполненные истинной, возбуждающей Тьмой, глаза. Её губы улыбались мне, позволяя разглядывать идеальные черты и пропорции…
Странно это, она была чуть ниже меня, но, казалось, что глаза эти смотрят свысока, и я смущалась под взглядом, и одновременно тянулась туда.
- Тебе ведь никогда не давали делать то, что хочешь, правда? – правый уголок её губ слегка приподнялся. – Мне тоже. Но такие взгляды не трудно понять, - я не могла вздохнуть, а она понимала это и заставляла смотреть в её глаза дальше, не отводя взора. И я задерживала дыхание, лишь бы касаться её взглядом.
Внезапно, она подняла руку и провела ею, обтянутую тонкой кожей чёрной перчатки, по моим скулам. Провела, словно резанула наждачкой, и остановилась, коснувшись губ. Я почувствовала, как на мои оголённые плечи упала пара капель, на губах чувствуется железный привкус – кровь. Она перевела взгляд своих глаз на мои губы, и я наконец-таки смогла вздохнуть полной грудью, вновь увидев на лице девушки усмешку.
«Сестра Смерти – вот подходящее для неё прозвище», - подумалось мне.
- Сестра Смерти? Звучит, по-моему, - с её губ не сходила ухмылка, теперь отдающая ехидцей. Эта тварь читала мои мысли! – Чувства я тоже умею, - с всё той же ухмылочкой пропела она и положила левую руку на моё плечо, а правой коснулась окровавленных губ. Большой палец чуть отогнул нижнюю губу, но ещё не открыл зубы, а остальные четыре легко погладили подбородок. Глаза вновь смотрели на меня, но уже не заставляли задыхаться, а лишь проваливаться, закручиваясь в странной спирали, переплетения чувств и эмоций, которые словно перемалывались, как на мельнице, а потом уничтожались.
Внезапно её правая рука ушла, оставив на подбородке кровавые разводы, не замечаемые мной. Её губы коснулись моей нижней губы, и язык слизнул кровь, словно извиняясь за действия, совершённые руками. Покусывания вызывали жжение, но создавали странное, горячее ощущение, несравнимое ни с чем другим – желание. Я дышала страстью.
Удар по лицу выбил меня из калии, но желание не пропало, а наоборот увеличилось. Я смотрела в смеющиеся глаза, лёжа на полу. Она слонялась надо мной, смеялась мне в лицо и возбуждала. Такая жестокая и одновременно нежная, безумное желание и неприступность.
- А вот теперь начнём развлечение, - хохотнула она и моё тело пронзила боль. И страсть.
Её звали Нирра.
Первым заданием Шатани было убить неизвестную богиню, а не прибыть к Мольеру с доставкой заказа. Никто не знал (и никогда не узнает), что у дочери Мастера Смерти была сестра. А Дахель всегда будет молчать. Такова жизнь.