— Как высоко-о-о, — от нетерпения, изумления и энтузиазма помахивая пятнистым хвостом, пискнула малышка, крепко-накрепко вцепившись когтями в кору и, чувствуя, как сердце бешено стучит по ребрам, наклонилась вниз, поддаваясь растущим ощущениям и манящему ветру. Тепло, по-летнему солнечно, однако раскидистые ветви Великого Клена, будто огромные шалаши, нависают прямо над дуплом, скрывая любопытных малышей от посторонних глаз и лукавого солнца, чьи лучи, изредка пробиваясь сквозь сочную изумрудную листву, заставляли Тростиночку невольно жмуриться.
Голоса старших, что в обыденности суетились в низу, доносились, будто сквозь туман, уж то ли слишком высоко находилась Детская, то ли котята были слишком увлечены познаванием окружающего мира. На ум не шло ничего, кроме задорной беготни по лесу за теплым ветром-странником, где лапы тонут в свежей траве и хочется взлететь так высоко, как возможно лишь будучи птицей.
— Так здорово, Лучик! Я чувствую, чувствую! — даже не удержавшись от легкого выкрика, мяукнула она, поглядывая на черно-белого друга. Теперь, кажется, они будто навсегда принадлежат родному лесу. Но кто запрещает древолазам почувствовать истинную свободу?

Статус поста: квестовый.
Выполняемое действие: замена подстилок.
Поймано/собрано: неприятное послевкусие во рту от подстилок :с

Вот уже и начался самый приятный сезон в жизни всех на свете котов - сезон Зелёного клёна, представляющий собой многообразие дичи в лесу, большие кипы зеленых, сочных листьев на деревьях и другие блага, полезные для племен. Но все становится теплее, суше, и подстилки в палатках высыхают. Наставники своих оруженосцев это сразу же заметили по своей "кроватке" в палатке, да и сами ученики тоже не привыкли спать на колющемся мху и папоротниках с тополиным пухом. Поэтому было отдано задание: поменять подстилки, которое у всех учащихся, и Вьющийся - не исключение, возникали следующие мысли о несправедливости:
<Но разве мы не должны ходить на тренировки и изучать новые боевые приемы, улучшать навыки охоты?..> - но на самом деле это было не так, ибо прямая обязанность каждого оруженосца в Древесном, или Речном племени, неважно - чистить высохшие "кроватки" всем, кто стоит выше по рангу. Ведь другие это не делают и не будут делать, верно? Взрослые коты уже считают, что это низко, а маленьким плюшевым комочкам просто не выволочь столько мха и не разложить новый, чтобы на нем можно было бы нормально поспать и отдохнуть.
- Фыр! - в который раз донеслось от темного котика, который был крайне недоволен своим унижающим заданием. Но, как только он вошел в теплое дупло, где спали красивые королевы с их прелестными котятами-непоседами, и увидел своего напарника, Колоса, то настроение сразу же поднялось, ибо работать вдвоем - веселее! И попробуйте только сказать, что это не так.
- Ну что, привет. Давай помогу, - перед этой фразой Вьющийся, в знак приветствия, кивнул королевам с котятами, которые лежали неподалеку. Ну... как - лежали? Котята бесились и играли, а их мамы за ними смотрели, и это происходит всегда, как только в племени появляется пополнение.
Оруженосец прыжком добрался до Колоса и покатил огромный шар из подстилок вместе с ним, наружу. Коты выполняли свою работу уверенно и старались не задавить котят и королев, что у них вышло успешно.

Приостановленное время, чаруя своим бытием весеннего пейзажа, красовалась перед малышней. Разнообразие красок листвы, ветвей, неба, лучей солнца и дальнейшей, расплывчатой перспективы всего этого леса сопровождалось звуками! Помимо поверхностного воющего ветра - сквозняка меж разветвлений Великого Клена, - выло абсолютно все! Точнее пело, если имеется ввиду пернатое, загадочное вещество, что мы, увы, еще не видели, но не желая отчаиваться, Лучик, тем временем, старательно выискивал голосящих в округе. А слышит ли она? Тростиночка?
- Слышала, слышала?! Их голоса, они отличаются от наших! Вот бы их увидеть.., - сбавив последнее предложение то низкого тембра, ибо туловище пригнулось к низу, ахроматическое пятно, продолжая надеется на встречу с певчими, таки отвлекся:
- О-оу, у нас проблемы, - желая, чтоб наверняка следящие за ними исподтишка оруженосцы не услыхали правдивого мява, быстренько подтвердил на носу ругательства малый, глянув на разоблаченную с ним подругу.
Те же, как бы их правильнее всего назвать.. партизаны, да, замечу умелые в этом незаметном деле, настороженно замахали хвостами, что было смотреть сверху куда страшнее, чем по одной поверхности. Их пружинистые лапы, даже в таком цветущем возрасте ученика, умело и безошибочно вскарабкались к нарушителям и один из внушающих - бурый со светлой грудкой, что харизматичней второго и позволяющий себе командовать, - спохватился прежде за мальчишку, невинно пятящегося в сторону убежища.
Конец твоим забавам, исследователь.
- Ох, пощадите меня, великий и могучий кот! - распевая мольбу и не желая выглядеть обычным шалуном, не терпящем искалечить себя детским любопытством раньше времени, считающий это вторжение за план, "летящий" в пасти оруженосца малец явно не знаком с манерами и уважением - а все из-за попытки впечатлить подругу! Глупо, глупо, но не этим ли остается заниматься на благо своего скучающего зада? То на то и вышло, когда Лучик приземлился на взлетевший пух: на ура понявшая шутку, еще снаружи ждавшая Тростиночка невооруженным глазом закотилась в смехе, на что тот самый нянь, несящий нас, нахмуренным видом шагнул к ней, а сам «Петросян» единомысленно переглянулся с малышней.
- Вот так-то лучше, мышиноголовые, - усадив вторую рядом с первым, видно облегчился гость, - вот вырастете, будете хоть весь день лазить по деревьям! И что же он имел ввиду? Отведя взгляд, что по-хорошему должен был отчитываться виноватым преображением, Лучик не опять а снова глянул в отверстие дупла - получается, вымахав в габаритах, этот котенок обуздает каждую ветвь?! И наверняка ему разрешат побывать в запрещенных местах!? Увидеть птицу, осточертеться ветром, ва-а-у.. Глубоко замечтавшийся ненароком ушел в себя, но заметившая эти воздушные замки напарница в тот же момент спустила его одним пинком в бок. Те же, взрослые, по окрасу почти одинаковые, отошли по своим назначенным делам ближе к глуби гнезда, и явно прибывающий в размерах точечную девицу, янтарноглазый уловил момент шепотливых откровенней: - Мне не хочется теперь тут находиться.. Клянусь, как только они уйдут, я вернусь обратно!

Отредактировано Лучик (2014-01-18 15:44:42)

типаэтопрошло

- Привет, Змейка, - произнес Колос через некоторое время после того, как услышал дружественное приветствие оруженосца. "Почему он назвал меня Змейкой? Ну ладно, буду считать, что он просто еще не отвык так обращаться ко мне," - немного недовольно промыслил Вьющийся, помогая катить огромный шар грязного мха к выходу из дупла детской.
- Не повезло нам, другие оруженосцы, поди, тренируются со своими наста-а-авниками, а мы тут па-а-ашем за них, - напарник растягивал свою длинную, не не слишком, речь, дабы придать ей некий эффект еще большего нытья. Ведь, действительно нечестно, что они пашут, а другие тренируются и развлекаются!
- Ничего-о-о, вот мы уберемся, нас похва-а-алят, а потом другие будут убираться, - нашел позитивную ноту ученик, также растягивая некоторые гласные, спускаясь вместе с Колосом за мхом, который покатился вниз, к другому дуплу, которое даже было немного уютнее, чем ясли. Полосатый стал выдергивать острые колючки из подстилок старейшин, которых можно назвать мудрейшими, и темный ему помогал с этим непростым делом. Вскоре коты покатили свой шар наружу, дабы его здесь не было, что логично.
- Ты же видел их? Как две капли воды, да еще и окрас такой... необычный, - напарник чуть-чуть задумался, а затем добавил, в то время как Вьющийся кивнул. -Я даже завидую, что не я такой родился.
- Да, видел - их окрас действительно необычный и красивый! Однако, мне кажется, наши собственные окрасы нам роднее, - вместе они уже выкатили грязный шар, и оруженосец сощурился от яркого солнечного света. Затем они выкатили этот мох в лес, подальше от лагеря, где и оставили разлагаться.

Я сонно потянулся. Вставать, вопреки всем законам мира и жанра, не хотелось. Может же когда-нибудь котёнок взять отпуск? Может же? Во-от, я беру отпуск. Минут на пять-десять, а дальше - на главную поляну, надо же напоминать взрослым - и не очень - котам о своём присутствии? Я, как-никак, тоже часть племени! Жаль только в лес меня не пускают... ну ничего! Придумаю как и выйду из лагеря, да-да-да. Хм, что-то я забыл о том, что надо вставать. А как не хочется!.. Но служба наша опасна и трудна...

И кто это такой большой на горизонте? Возможно, конечно, не такой уж и большой, это я пока маленький, но что-то мне подсказывает, что именно большой. И ещё белый такой. Хотя, нет. Серый. Или белый? Но не суть, а то пока я тут философствую, так и не узнаю, зачем он пришёл. А... нет, это Костолом. Отец Вербочки и Тростиночки, если кто не знает. Ну, и муж Щепки. А Щепку я люблю, она хорошая.

Немного подувшись на вселенскую несправедливость в виде того, что незнакомы - сначала - кот оказался хорошо знакомым, я, дёрнув ушами и немного повертев хвостом, отправился к выходу из детской. Но на полпути остановился. Покосился на Костолома и его супругу. Вроде, не замечают, это хорошо. Потому что не могу же я выйти весь взлохмаченный! А взрослые ещё улыбаются так, будто увидели что-то невообразимо милое. И это не то, что бы пугает, но... вы поняли, короче. И всё из-за того, что у меня много шерсти! Очень много, поверьте - я даже на какой-то комочек похож, когда не умылся и не двигаюсь. Вот.

Закончив приводить себя в порядок, я понял, что Тростиночки нет. И Лучика нет. Только Вербочка и, собственно, присутствует. Значит, надо искать остальных. Я вскочил с места, помотал ушами и понёсся на главную поляну - они обязаны быть там! А если не там, то я даже не знаю где.

P.S Ребят, мне просто очень хочется поиграть. Давайте будем считать, что я тоже тут, потому как квест с Цвет отыгрываю в эпизодах.

Пост от Трост:

Зарождалось тихое осеннее утро, со свойственным рассветом, шелестом желтеющей листвы, прохладным ветерком и прочими прелестями неутолимо наступающего сезона Красного Клена. Странно, даде очень, было видеть, как могучее дерево меняется буквально на глазах - его заметно выцветшая, но не потерявшая задорного изумруда листва, сейчас при обретала всяческие невозможные оттенки. И правда, странно. Будто кто-то из твоих товарищей-соплеменников вдруг взял и выбрал для себя другую окраску. Глупо. И зачем деревьям это нужно? Разве крона не смогла бы согревать их зимой?
Тростиночка находилась в легкой полудреме, путешествуя по лабиринтам собственного сознания, ища новые виды и сны, что порой также резко начинались, как и обрывались - теплые, цветные картины, знакомящие с неизведанным лесом или шуршащая тишина поздней ночи. И кто мог догадаться, что еще можно увидеть средь запутанных сетей мыслей?
Но отец разбудил. Благо, особо интересного сна она не видела, а значит вставать было не слишком обидно. К тому же, спать больше не хотелось, бодрость вновь наполняла до краев, и пятнистая малышка лишь потянулись, разминая порядком затекшие конечности, прогибаясь на лапах едва ли не до самого мягкого пола, устеленного мхом.
-М-м-м, - протянула юница, чувствуя, как солнечный луч касается ее шкуры - хм, кажется лето обступило не так далеко. Неплохо.
- Умф, Вербочка, у тебя мох за ухом, - в принципе, достаточно спокойно заметила она, качнув хвостом на "занозу".

Детство, как добрая сказка, живет в душе каждого из нас всю жизнь, потому что именно в детстве светит самое яркое солнце, растут самые необыкновенные цветы, приходят самые смелые мечты, которые обязательно сбываются. Воздушный угрюмо повёл носом, отгоняя дурманные мысли. Его детство было немного другим.  И не потому, что его обижали или не любили. Он сам не знал почему. Что-то странное и не объяснимое, будто не хватает чего-то родного, будто отняли самое важное в жизни. 
Полосатый положил голову на лапы и прикрыл глаза. Хотелось спать, ну или хотя бы чуть-чуть вздремнуть. Воздушный быстро начал проваливаться в сон, и уже не замечал разговоры соседей. Как вдруг что-то легонько ткнуло в спину. Что-то округлое, не большого размера. Котёнок  вздрогнул, от неожиданности по всему телу разбежались мурашки. Котик повернул голову. Перед ним стоял рыжий брат. Он растерянно смотрел прямо в глаза полосатого, явно не зная что сказать.
- Прости. Я случайно. – Наконец пробормотал он и потерся головой об брата. Воздух дружелюбно мурлыкнул.
-Всё в порядке, – кинул котёнок и сел напротив брата, - что ты делаешь?
Белолапик быстро отыскал серенький камушек и толкнул его лапой. Воздушный внимательно присмотрелся и даже чутка наклонился вперёд. Камень покатился по земляному полу вперёд и остановился в одном прыжке от братьев.
- Я просто наблюдал, как камень бегает. Ты видишь, видишь? –Рыжий котёнок был вне себя от восторга и радости. Воздушный не так сильно удивился, он подошёл к камню и толкнул его на прежнее место. Он коснулся камня лапой и поддев коготочками подбросил. Камушек легко поднялся вверх, сделал несколько оборотов и мягко приземлился на зелёный мох и совиные перья.
-Смотри, он ещё умеет летать, – Воздушный радостно улыбнулся и боднул брата в бок.

И тут Малинку решила посетить одна здравая мысль. Вернее, она заблудилась и забежала не в ту рыженькую головку. А мысль была, кстати, не только здравая, но и крайне умная. А все дело в том, что до Малинки дошло, что ей будет не на чем спать. И в мгновение ока, зеленая побитая лисица превратилась в зеленое сломаное гнездышко.
Малинка прижала ушки и огляделась. Вроде еще никто на нее не кричал. Хотя... Если учесть, что рыжая бестия рвала свою постилку всего несколько секунд, то, скорее всего, просто не успели среагировать. Значит пора сматываться. Этим собственно и решила заняться наш огонек. А то давно она не разносила поляну. По ней уже соскучились там.
Малинка повела ушами в сторону котят. Похоже ее даже не захотели услышать. Ну и ладно. Она и так не хочет возиться с этой мелкотней. Даже лучше. Малинка вскинула черный свой носик и гордо посмотрела на малышей. Да, кто они такие! Ее вот скоро в оруженосцы посвятят! Но одной все равно скучно...
- Ску-у-у-учно, мне-е-е! - пожаловалась, хотя скорее закричала на всю палатку рыжая бестия. - А-а-а, ску-у-учно-о-о. - на каждую гласную в этом коротком монологе пришелся один прыжок на месте.
Малинка задорно замахала своим рыжим хвостом. Весь ее вид так и кричал: "Поговорите со мной! Давайте, поиграйте со мной!". Но вид ее хоть и кричал об этом, громко так, да результат от это лучше не стал. Ее сейчас поругают. Хоть Малинке и привычно уже получать по мохнатому своему заду, но всеравно не приятно. Не больно, а именно неприятно.
Вот этих неприятностей и решила избежать наша рыжая бестия. Как? Через дверь, вот как.
Малинка кинула взгляд на взрослых кошек, и молнией выскользнула в палатку к старейшинам. Сердце кошки готово было вырваться из груди. Не от волнения, Малинка даже и не знала, что это, а от быстрого бега. Бежать то конечно не далеко, но вот бежать, выпрыгивая из собственной шкуры, это уже кое-что.
"Фррр... Пронесло" - Малинка бесстрашно оглянулась на детскую. Сердечко рыжей конечно дрогнуло, но это Малинка предпочла оставить за кадром. Знать бы ей еще, что такое кадр.
Рыжая бестия потянулась, пригладила шерстку на грудке, как ни как выходит в свет, и выбежала из палатки, на секунды задумавшись, а зачем им вообще палатка старейшин, если их у них нет? Малинка решила потом спросить у кого-нибудь. Да, потом, как-нибудь. Если не забудет.

===>Поляна

Привычно. Это стало настолько привычно, что даже чертовы лапы не тряслись от одной только мысли. Котята. Роды. Само по себе действо до одури противно, мерзко и вообще ужасающе. Хуже родов может быть только лягушки.  Но делать было нечего и по счастливой или не очень, случайности я оказалась Целителем и вынуждена была принимать мокрых и похожих на крыс котят. И еще я должна была кричать «дыши, дыши» и показывать на себе как нужно правильно дышать. Ну, все так думают, что Целители делают это чтобы показать верное дыхание, но, открою секрет, мы сами так успокаиваемся. Это больше нужно нам, чтобы собраться с мыслями и не удариться в панику.
- А теперь будь лапочкой и дыши глубоко, - вот, а я о чем говорила? – Все будет хорошо, милая, все будет хорошо…
Утешение невольницы? Черта с два – самовнушение. Я укладываю бурую Королеву, мысленно проклиная всех и вся. Просто потому, что все стало страшно. Ладно, если возвратить трезвость и ясность ума, то для начала факты. Беременность протекала гладко, роды своевременные, а живот большой. Котят как минимум двое, может больше. Что еще?.. ладно, к черту все, должно пройти гладко.
Я давно не делала этого действа, а потому выполняла  все с какой-то медлительностью и угловатостью. Но последовательность я помнила хорошо – надавить на живот, подождать плод, а затем прокусить околоплодный пузырь и пуповину. Все, пожалуй. А, еще согреть. Скрепя сердце я принялась за первую стадию, массирую округлый живот и бормоча себе что-то под нос. Первое явление и я морщусь, тут же метнувшись к себе. И где моя былая нежность и страх? А теперь же я просто хладнокровно выполняю свое дело. Может, это от того, что мне невероятно тошно в последнее время, может, потому что приелось. Но именно все сейчас происходящие, именуемое гордо: «роды!» совершенно не трогает меня. Просто выполняю свое дело и все.
- Девочка, - сообщаю, лизнув кошку в лоб. Это все? Вы зря надеетесь. – Милая, терпи, терпи…
...Пыхтение, сопение, крики вздохи и охи…. Битый час я ловила этих «крысят», даруя им жизнь и один за другим пробуждая. Их было трое. Сморщенные, пищащие, ничего не понимающие. Две девочек и один мальчик. Лицезреть чужих чад было не очень приятно, я бы с превеликой радостью навестила их лун так через пять, но вынуждена была сейчас разглядывать визжащий помет королевы.  Устала. Устала я и она, обе были без сил и просто не могли шевелиться, но, в отличие от меня, Терновая просто сияла, любовно разглядывая дарования.
- Все, мы справились, - шепотом, изнеможенно и на исходе сил выдыхаю я, выдавливая из себя кроткую улыбку, и утыкаюсь носом в макушку. – Ты просто молодчинка. Они все живы здоровы, на первичный осмотр. Спи, хорошо? Набирайся сил, а завтра я забегу.
Я устала. Чертовски устала, но при этом сладкая нега тянулась по моему тело, заглядывая в каждый закуток. Мы сделали это, у нас получилось. Для каждой из нас это свой подвиг, свой героический поступок. Но объединяет нас одно: терпение. Молчаливым жестом кладу под голову страдалице лаванду, чтобы бедняжка спала крепче. И это я не говорю о маковых зернах, данных ранее.  Оборот на сто восемьдесят градусов и крадущимся шагом я покидаю палатку. Чтобы оглянуться на пороге, нежным взглядом одарив сонную и вымотавшуюся до одури Королеву, чтобы потом так же молчаливо выпрыгнуть и отправиться к себе, где я раздражено фыркну в сторону Жаворонка, который обязательно проявит любопытство и пристанет ко мне. Но при этом я улыбнусь украдкой, тепло оглядев своего помощника и на грани слышимости шепну, что все хорошо. Было и есть. И будет, пока я жива – уж об этом я позабочусь…

Я появилась вовремя. Если, конечно можно считать стенающую, вот-вот готовую окотиться Королеву «вовремя». Но ходит такая байка что мол мы, Целители, никогда не опаздываем. Или это я ее придумала? Ну да не суть.
- Я здесь, - пафосно сообщаю я, протискиваясь в Детскую с нужным мне набором трав. Опять-таки тут много не нужно, только лишь паутина, да мак с лавандой. Честно? Я боялась. Очень сильно боялась сделать что-то не так: ранние роды и все такое. Все же ей лишь семнадцать лун, хорошо бы все прошло гладко. Да уж, давно я так не волновалась.
- Дыши глубоко, вот так, – я опять показываю, как нужно дышать. Вы верно поняли… - Молодечик, красавица.
И опять этот нудный процесс, все по новой. Опять я выполняю все верно, внутри продолжая шептать. Только бы все получилось, только бы получилось… Честно? Осточертело до ужаса видеть эти поломанные тела, видеть боль и страх в ошалевших глазах. А они ведь так молоды, что… нет, не могу я так спокойно. Судорожный, рваный вздох и я надавливаю на живот. Легко, стараясь не доставлять роженице лишних болей. Она и так сегодня страдалица дня. И все по порядку: поймать, убрать околоплодный пузырь, откусить пуповину и быстро разогнать кровь по маленькому тельцу.
Котенок. Один. Я быстро принимаюсь вылизывать против шерсти единственное сокровище, единственного. Ему будет немного скучно без родни, но, думаю, родители компенсируют.
- Мальчик, - измученно улыбаюсь, выпрямляясь и чувствуя тупую ноющую боль в спине. Все же не благодарное это дело, принимать котят. Потом все тело ломит как после ночи, проведенной в неудобной позе. А еще сняться всякие кошмары, так, что приходиться выпить смачную дозу мака, чтобы потом встать на ватных лапах и.. верно, оторваться на Жаворонке. Придвигаю росток лаванды к голове окотившейся, а затем даю маковых семян для лучшего сна.
- Спи, милая, - провожу шершавым языком по лбу родившей, а затем перевожу взгляд на котенка. Он невероятно похож цветом на мать, даже сливается с ее пушистым боком. С первого взгляда мне даже показалось, что от отца у него ничего нет. Но я не занималась разглядыванием «крысенка», а потому утверждать ничего не могу. Разворот и ломаной походкой я бреду к выходу. Очередной суматошный день. Ну не люблю я все эти роды, одна с ними морока. Еще такая интрига в племени, вся родня соберется у корней Великого Клена, высиживают чего-то. А потом в детской настоящий проходной двор: все кому не лень заходят и поздравляют. А ведь эти Королевы терпят и с умильными мордами соглашаются, радостно принимая поздравления. Нет бы прогнать всех этих нарушителей спокойствия – они терпят. Странный народ эти мамаши.
Останавливаюсь у выхода и через плечо оборачиваюсь. Ох, как же сильно я переживала, как сильно боялась за бедную Робкую Лань. Как переживала за ее здоровье, за здоровье ее котят. Котенка, вернее. Оно и лучше, пусть будет один, но целый и невредимый и, конечно же, счастливый.

Ты погружена в беспокойную, тревожную и едва уловимую пелену сна, что охватила совсем недавно и, какой бы легкой не казалась, она не отпускала, привнося в душу странное чувство. Изредка содрогаешься, будто в порыве тяжелой лихорадки или неловко дергаешь конечностями. Беспокойство. То самое ощущение, что сейчас неутолимо охватывало твой затуманенный проделками самого Морфея, разум, что жгло и роем жужжало в голове, желая, словно, пробить твою черепную коробку. Но ты, наивная, спала. Ворочалась, глухо хрипела, прижимая наждачный язык к пересохшему небу и покашливала. Но что-то не давало ей проснуться. Будто нечто, оставшееся внутри, сейчас управляло ею, полностью лишая рассудка. Ты не могла сопротивляться. Что-то начинало пожирать изнутри.
В голове, темными пятнами вспыхивали картины. Неприятные, давящие. Кажется, будто горло сжимают плотные оковы. Тяжело. Хочется закричать, но ты лишь вновь хрипишь, тяжело, учащенно дыша. Тебе хуже. Словно то темное "существо", застрявшее внутри, набирает силу. Это болезнь? Невозможно. Ты слишком серьезно повторяла все указания Хохлатки, чтобы подхватить хворь. Дурно. К горло подступает неприятным ком и ты снова кашляешь, слишком сдавленно. Шумно выдыхаешь. Что это? Сквозь  тьму, ты смутно пытаешься сообразить, что происходит. Невозможно. Тебе слишком тяжело. Больно. Ты впервые за несколько мучительных часов сна, чувствуешь слабую колющую боль. Ты, сквозь, будто, обезумевший разум, хочешь думать, что это лишь страшный сон. Но все - реальность. Все хуже. С каждой секундой, ты больше возвращаешься в реальность. Не желаешь этого. Хочется отключаться и забыться, списав это... Да на что угодно, кроме медленно растущего ощущения жгучей, набирающей силу боли. И, чем скорее тебя покидал сон, тем быстрее набирало обороты новое чувство. Эта боль не была похожа на порез, рану или вывих, она обладала более глубокими корнями. Она захватывает изнутри. У тебя нет выбора кроме как подчинится. Она слишком сильна. Выхода нет. У тебя нет сил. Слаба. Словно за один раз из тебя выкачали всю прежнюю энергию. Внутри оставалась лишь пустота, зияющая дыра.
Чувствуешь, новый укол боли и резко вскидываешь голову, окончательно вырываясь из оков сна, намертво стиснув зубы. Ты хочешь, но не можешь протяжно закричать - в первые минуты твое горло неприятно саднит и из пасти вырываются хрипящие звуки. Корчишься, не в силах сдержать эмоции и сильнее, до предела стискивая челюсти - тебе слишком больно. Прежде, чем ты, наконец, находишь в себе маленькую толику силы позвать Целительницу, все нутро сжимается и по телу проходит резкая волна новых ощущений и ты, не удерживаясь, неумело хватаешься когтями за моховую подстилку, взвыв:
- Хохлатка! - дальше - крик. Ты больше не сдерживаешься. Сейчас тебе плевать абсолютно на все, ты пытаешься противиться боли, что накатывает, заставляя все тело содрогнуться, а тебя зарычать и неестественно изогнуться, прижавшись боком к прохладной стене дупла. Ты понимаешь, что слишком рано, но с новым приступом, эта мысль, как и прочие уходят на второй план и ты истошно вопишь, тяжело и сдавленно дыша. Ты не можешь терпеть. Крик, нарушающие спокойствие не только дупла, но и кажется, всего лагеря. Ты чувствуешь мы на губах солоноватый привкус крови - прикусила язык.
- Хохлатка, Звездное Племя, Хохлатка! - теряешь счет времени, ощущая, как адская боль вновь пронзает живот, обозначившись где-то внизу, и перед глазами плывут темные круги и кажется, будто ты теряешь сознание, проваливаясь куда-то вглубь темноты. Тебя разрывает. Ты не чувствуешь ничего, кроме боли, затмевающей разум. Нет больше ничего.
Глаза слезились и ты вытянулась в струнку, надеясь, что это ослабит боль, но все оставалось прежним. Ты неистово рвала свежее гнездо, в промежутках между тем, как зрение словно исчезало, твой голос скрывался на крик. Отчаяние. Ты не знала что делать, не понимала и не умела. Стрелки часов словно остановились. Все застыло. Была лишь ты и твоя резкая боль. Секунды становились минутами, а минуты - часами, но ты не унималась, лишь учащая крики и дыхание. Сердце пропускало удары, билось через раз, а в горле пересохло и ты едва ли могла нормально дышать. Воздуха катастрофически не хватало.
Ты в последний раз закричала и опустила голову на подстилку, содрогаясь, дрожа и всхлипывая. Слабо осознаешь, что боишься, сильнее - чувствуешь металический запах крови, - твоей крови, - витающий в воздухе и влагу на лапах. Запрокидываешь голову и, задрожав всем телом, опадаешь, снова погружайся в кромешную тьму. Мгновение, может чуть больше, но, прорываясь сквозь мрак, ты снова кричишь. Так громко, как только можешь. Боль слишком сильна, чтобы сдерживаться. У тебя просто не хватает сил. Ты измотана.
Не видишь, как появляется Хохлатка, лишь неестественно выгибаешься, закрывая глаза. Просто не можешь терпеть и вновь погружаешься в пелену тьмы. Нет сил.

Я никогда не верил слухам о том, что коты чувствую приближение собственной смерти до этого момента. До момента, когда я внезапно понял, что это все. Конец. Когда я почувствовал подступающий извне холод, пробирающий до костей и задевающий все твое существо.  Я никогда не боялся смерти как факта окончания твоего недолгого века. Я не боялся воинских ран, я не хотел погибнуть на поле боя. Только лишь рядом с семьей, только лишь рядом с близкими.
Был ли я рад рождению внуков? И да, и нет. Моя малышка, моя милая маленькая Тростиночка слишком мала физически для роли матери. Я не ненавидел Ловца снов, я просто понимал, что если это произошло, значит так надо. Просто надо. Увидев выплывающую Целительницу, я не остановил ее, не спросил ни о чем. Я до жути боялся, волновался, но спросить не решился. Ей и так досталось. Я не пропустил отца, шикнув на него. Я просто должен был попрощаться. Смерть это начало новой жизни, и если я должен в скором времени заснуть навеки, то так и должно быть. Самое теплое было осознание того, что я все же увидел собственных внуков. То есть увижу, сейчас.
Просовываю голову в палатку и морщусь от кислого запаха. Кровь и еще что-то нелицеприятное, духота и смрад. Ноя пересиливаю себя и переступаю через порог, по традиции зацепляясь одной из лап и пошатываюсь. Неуклюжий, какой же я неуклюжий. Прохожу вперед, робко всматриваясь в полумрак. Я буквально физически ощущаю ту боль, что давит на мою дочь. В этот момент я молил все Звездное Воинство разом лишь о том, чтобы она была жива. Только бы она была жива.…И да, заметив шевеление на ее гнездышке, изрядно изодранном когтями, я улыбнулся. Ну, хоть жива – остальное не так важно. Хохлатка о ней позаботиться. Я подхожу ближе, улыбаясь той самой мягкой «отцовской» улыбкой. Она особенная, неповторимая и для каждого главы семейства она своя. Эта улыбка, которой ты украдкой одариваешь своих детей: будучи они маленьким слепыми котятами или же взрослыми вояками.  Ходит слух, что бравые воители не должны испытывать чувств, сродни мамашам. Это не так.
Я не задаю вопросов об ее самочувствии. Я знаю, знаю, что ей плохо, но поделать ничего не могу. Перевожу взгляд на котят и пробегаюсь скользящим взором по трем тушкам. Трое – так много для такой маленькой и хрупкой. Для меня она всегда была и будет ребенком, моей маленькой и капризной дочерью. И пусть она уже мать.
- Будь счастлива, - хрипло выдыхаю, чуть ухнув. Я поджимаю губы, тепло оглядывая ее расслабленное тело и наклоняюсь, прижимая свою мохнатую щеку к твоей и прикрываю глаза. -  Обещай мне, что будешь счастлива…
Тихий шепот режет тишину, звуча неестественно громко и немного грубо. Для меня главное знать, что все будут живы и здоровы. Что мои родные и близкие будут в безопасности. Я беру с нее обещание ничего не говоря. Я не буду разводить пафосных речей, не буду красноречиво прощаться. Я просто молчаливо отвернусь, ухмыльнусь напоследок и засну. Не умру, а именно что засну, навсегда закрыв глаза.

Ветвистая окончательно теряет счет времени и когда Хохлатка врывается внутрь, она лишь сдавленно стонет, не в силах вымолвить и слово. Горло саднит, а голос сорван безобразными криками и теперь юница может лишь сдавленно хрипеть, однако боль не унимается - становится лишь хуже и слова целительницы, которые она слабо слышит сквозь непробиваемую пелену, слабо обнадеживают:
- Все нормально, я здесь, - нет, не нормально, слышишь, не нормально!? И крапчатая рычит сквозь плотно, почти намертво, до боли стиснутые и учащенно дышит, продолжая неловко хвататься за моховую подстилку, уже изорванную на сотни мелких кусочков. Казалось, можно умереть не от кровопотери, а просто от боли, что с каждой секундой сильнее и сильнее пронзала живот. И юница дрожала, не находя в себе сил сопротивляться. Даже на душераздирающие стоны, что доносились из ее горла ежеминутно, уже просто не хватало энергии  и оставалось лишь просто рвать все, что попадалось под руку, лишь бы хоть как-то выместить то чувство, что уже битый час жгло внутри. 
Когда Ветвистая обмякла и запрокинула голову назад, содрогаясь в мучительных конвульсиях, травница, не смея позволить ей отключаться, вцепилась в ухо. Но вряд ли юница, уже натерпевшаяся, смогла почувствовать тот слабый, мимолетный, по сравнению с уже испытанным, укол боли.
В первой потуге ее живот задрожал и Ветвистая вновь изогнулась, чувствуя новый, ни с чем не сравнимый прилив адских ощущений и, несмотря на то, что в горле пересохло, а наждачный язык лип к небу, она вновь закричала. Протяжно, невыносимо громко. Ветвистая не чувствовала больше ничего, в ушах стучало и она не уловила даже, как рядом опустился ее первый котенок. До носа доносился лишь резкий, металлический запах крови, которой с каждым мгновением становилось все больше.
Промежутков почти не было. Как только появился первый, по животу тут же прошла новая судорога и ее вновь накрыло волной боли. Шок. Перед глазами снова плывут темные круги, но лепет Хохлатки, слова которой не возможно различить из-за стонов, не дает юнице снова погрузится во мрак, кромешную тьму. Слабо слышит, как другой котенок с глухим шлепком падает в мох, но у нее нет сил даже поднять голову, чтобы увидеть своего ребенка.
Все? На мгновение боль обрывается и юница разлепляет слезящиеся глаза, шумно выдохнув. Но ничего не закончилось, лишь кажется. Новая потуга, заставляющая снова извиваться и корчиться, слабо дергая задними конечностями, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь. Ее голос и без того сорванный, вновь опускается до сдавленного рычания и Ветвистая дергается, заставив вскинув голову и снова озарить весь лагерь гортанным криком, что в который раз разрывает спокойствие и тишину. Последний. Она точно ощущает, что этот котенок был последним.
Ветвистая измотанна так, что на осталось сил даже привести себя в порядок, вылизаться от собственной крови и влаги, посмотреть на родных чад. Она запрокинула голову и, в последний раз взвыв, с шумом опустилась на изорванное когтями гнездо и закрывает глаза, пытаясь привести дыхание в порядок. Ей нужен сон. Простой отдых. А потому крапчатая прижимает уши к голове, где еще пульсирует кровь и роем жужжат мысли и оседает. Из нее выкачено все и, кажется, внутри зияет пустая дыра. Она все еще чувствует слабую боль.
Лаванда, истощая приятный, успокаивающий аромат, дарящий спокойствие и пятнистая, жутко утомленная, почти сразу начала погружается в сон и не услышала, как кто-то вошел внутрь. Было ли ей все равно? Слишком устала, чтобы открыть глаза и различить стоящую рядом фигуру. Она слышит лишь голос. Отец? Кажется, юница уже спит и в голове просто всплывает приятная картина умиротворения. Но опять же, все - реальность. Чувствует прикосновение. Вряд ли это может походить на сон.
Счастливо?
Ей, спустя долгие часы, впервые хорошо и мысленно, еще не веря в правдивость момента, обещает и, наконец, погружается в полноценный глубокий сон.

Будь я хоть капельку старше, я бы описал это чувство не иначе, как «ошеломляющий страх». Это было больно. Тягуче-медленно, выпивающее все мои и без того крохотные силёнки. Если до этого мне было спокойно, то это мимолетное давление, а затем пустота резанули по сознанию внезапно и вовсе не приятно, а  даже напротив – убивающее. Вот представьте себе: живешь ты себе спокойно, живешь и никого не трогаешь. Даже особо не задумываешься над чем-то философским, даже особо не прилагая усилий для вызывания. Ветошь. Трутень. Возможно и так. И вот тебя, всего такого расслабленного кидают в неизведанный мир, дикарем оставляя осваиваться.
Это было неописуемо дико и холодно, точно многое время ты спал, укутанный теплым покрывалом, а теперь же тебя всего такого голого и беззащитного выкинули по ненадобности. Действительно. Первым делом меня просто снесло такой ошеломляющей волной боли, что от неожиданности я задохнулся. Гораздо проще жить, когда ты понимаешь что боль, боль она твоя. Ты знаешь причину, понимаешь сущность и все такое. Но как быть, если это самое грызущее чувство – не твое вовсе, а чуждое сознанию? Но своим крохотным рассудком я не осознавал всего этого. Боль не была для меня конкретно болью, а лишь абстрактным и довольно образным чувством, пленившим ни в чем не повинную душу. Зарождение во мне понимания произойдет не скоро. Не скоро я пойму, что значит боль, что значат чувство все и разом. Сейчас я могу лишь бессознательно понимать, ощущать и поддаваться. Природе, силе вышестоящего и чуждому разуму. Оно забудется очень скоро, как забывается все кругом.
Мы жили ветошью. Под «мы» я подразумеваю себя и себе подобных существ, которых я не видел и не слышал – только ощущал краем сознания. И точно росток тянется к солнцу, так же и мое собственное крохотное существо тянулось к чему-то разумному. В дальнейшем братья и сестры, сейчас же ничего не значащие, уже отдельные организмы. И тут, - вот это диво – до меня дошло странное чувство. Оно было не привычным, не обыденным и идущим откуда-то изнутри, а внешним. Будто бы и не чувства это были вовсе, а непонятные… не знаю, не могу описать. Что-то необычное. Режущее сознание и пробуждающее внутреннее «я».
Инерция. Что-то щелкнуло, трепыхнулось, а  дальше я уже не контролировал рвущееся наружу осознание. Так нужно. Это рефлекс. Колебание глотки, гортани или чего там еще привело к противному и режущему звуку. А потом вспышка. Всепоглощающая, неумолимая и тянущая куда-то в темноту. Это было страшно, будто бы я падаю и лучше куда-то вниз, потеряв враз всякую опору.
А потом наступила пустота. Одновременно пустая и холодная, вместе с тем невероятно приветливая и ласковая. Первые день зарождающегося ума. Кроткий и мимолетный, утомительный и на первый взгляд бесполезный. Отнюдь. Значимый в тысячу раз больше, нежели все последующие уроки. Познание мира рядом с этим днем ничто. Да даже не днем, а мгновеньем, быть может, часом? И плевать, что выбьется из памяти и ни в коем разе не запомниться. Уже завтра я буду лишь отрывочно помнить что-то из этих первых минут моей жизни, а через буквально луну и оно угаснет, сменяясь сознательной жизнью.

Отредактировано Деревяшка (2014-05-06 10:31:29)

Демоника критично оглядела трёх котят.
Разноцветные комки шерсти спали, что давало чёрной кошечка маленькую передышку. Так как она и её сестра были самые старшие в детской, на них частенько спихивали котят. Она и её сестра должны были их развлекать, иногда выгуливать подросший молодняк и помогать молодым королевам. Все-таки мамашам нужен был отдых, а старшие котята неплохо возились с малышней.
Такие маленькие! Они похожи на трёх маленьких мышек. Наступишь и не заметишь. Не то что я! Возможно когда они подрастут, от них будет больше толку.
- Правда они милые? - мурлыкнула Бурашиха, подбежав к Демонике. Потеревшись своей бурой шерсть о чёрную шерсть кошечки.
- Бегают тут, слоны и то тише! - проворчала какая-то королева. В ответ Демоника показала ей язык.
- Они милые лишь когда спят. Без сна они превращаются в оруще-кричаще-пищащие комки шерсти! - недовольно прошипела чёрная кошечка и сердито махнула хвостом.
Если бы она не бегала туда сюда, то заметила бы это. - зависливо подумал Демоника. Её сестра каждый день убегала с подругами, оставляя котят на Демонику. Бедная кошечка едва справлялась с ними, слава богу, больше чем на час, котят никто не давал. В мозгу маленькой Демоники зарождался план мести...

Отредактировано Демоника (2014-05-09 18:14:53)