С немного отстраненной, мечтательной улыбкой Тихослов кивнул. Он хотел бы сказать: "Да, конечно приду. Конечно, приду и буду рядом. И плевать на всех этих взрослых с их законами, не позволяющими жить в одной палатке".
Однако к чему слова, когда надо действовать? Он прекрасно понимал, что скоро Серебриночка уйдет, и тогда он окажется в положении котенка, который будет слушать рассказы старшей подруги и наблюдать за её деятельностью.
Безусловно, Тихослов готов был поддерживать Серебриночку и ему не терпелось узнать о том, каково это - быть оруженосцем, но вместе с тем он не желал оставаться пассивной фигурой. У него есть лапы, есть силы - значит, стоит это все применять на деле.
Тихослов уже решил, что поспрашивает у взрослых насчет настоящих палаток, которые на земле, а не в дуплах деревьев, а потом скажет Серебриночке, что им нужно для палатки, а она принесет это из леса.
Он еле слышно замурчал и прижал её к себе лапой. "Когда я останусь один, у меня будет много времени на то, чтобы поразмыслить. Надо собраться с силами и обратиться к старшим воинам. Таким, как Ястреб..."
Тихослов серьезно нахмурился. "Поговорить со старейшинами. Всё продумать".
Его, дефектного, очень захватила эта идея с палаткой. Теперь палатка стала чем-то вроде цели, причем цели ясной, понятной, а не размытой, как его главное стремление - достичь воинского звания.
Тихослов внимательно посмотрел в глаза Серебриночки и хитро ухмыльнулся.
- Пошли со мной, я покажу, какого цвета, - сказал он и, взмахнув тощим хвостом, прошел мимо Янтарика к выходу из палатки. В конце концов, взрослые им не помеха - они просто валяются на подстилках и дрыхнут или тихо переговариваются меж собой. Иногда Тихослову кажется, что взрослые - те ещё зануды.
Он выскользнул из палатки, вдохнул свежий воздух и направился вперед.
К ГЛАВНОЙ ПОЛЯНЕ

Орлица уже и не помнила те далёкие времена, когда сама жила в детской под боком матери и, что самое приятное, ничего не делала. Конечно, в детстве довольно сложно осознать всю тяжесть обязанностей, хотелось побыстрее вырасти, присоединиться к старшим и разделить с ними воинское бремя. Право дело, нынешняя жизнь Орлицы не слишком и отличается от детства. Особенно, когда заставляют делать то, чего не хочется. Да и она находила глупым нововведения дежурства, во время которого нужно только убрать подстилки. Ещё бы взрослых воинов заставили блох и клещей у старейшин выискивать, раздражает. Подобными делами должны заниматься только оруженосцы, у воителей дел по самое горло. Собственно, Орлица и рада бы скинуть всю работу на оруженосца, что сейчас убирался в детской вместе с ней, но неизвестно, каких последствий от этого ждать, а проблем сейчас хотелось меньше всего. Поэтому она, через возмущённые шёпот и ругательства принялась за работу.

- Они вполне могли бы и сами за собой убирать, - она скатала в небольшой, но плотный шар моховую подстилку и откатила в сторону. Негодование смешалось с раздражением и гневом, как всегда бывает, когда заставляют выполнять работу, которая делается через "не хочу".
Орлица принялась расхаживать по детской, лапой и хвостом сметая в общую кучу перья, крошечные кусочки мха и прочий мусор. У воительницы не было разницы между взрослыми и маленькими. И те, и другие, по её мнению, должны самостоятельно держать своё место проживания в чистоте. Порой она забывала, что племя - семья, а в семье принято помогать, выручать друг друга. Даже несмотря на свой возраст, Орлица редко ощущала на себе чувство взаимопомощи, да и сама практически не применяла его. Быть может, в этом и проблема? Воительница застыла, погрузившись в тяжкие думы. Голос Древесного оруженосца вывел её из раздумий. Непроницаемый и бесцветный тон, такой она не могла пропустить мимо ушей. Орлица удивлённо посмотрела на ученика, точно ли это живое существо, а не мертвец какой-нибудь. Потом прикрыла глаза и нахмурила брови, произнеся:
- Нет, и без тебя уже справилась, - и после этого двинулась в сторону выхода.

Если бы из детской не донесся крик, Мухомор продолжал бы молча сидеть и глядеть вдаль, думая, чем бы себя занять. Но внезапный зов, хоть звали и не его вовсе, заставил кота подскочить. Более того - голос принадлежал Копоти.
Уже ли?! - успел подумать полосатый, как лапы сами понесли его в детскую.
Воитель ворвался внутрь и первое, что он увидал там - его подруга, объятая приступом боли. Как-никак, но по глазам, по легкой мимике всегда было ясно, что испытывает живое существо. как любящему другу, ему было свойственно беспокоиться. Он все прекрасно понимал. Когда-то давно, будучи единственным в помете котенком, он при тяжелых родах унес жизнь своей матери. Его крайне беспокоила жизнь Копоти - той кошки, ради которой стоит жить.
Мухомор подбежал к ней, легонько обняв хвостом, и принялся успокаивать, надеясь, что хоть как-то поможет ей.
- Я буду с тобой, милая, - сказал он в волнении,- лизнув ее за ухом.
Он понимал, что роды - адская боль для кошки. В какой-то степени было сложно осознавать и понимать, каково ей сейчас. Взял бы он это на себя, чтобы не мучилась она. Но с другой стороны, так устроена природа. Все самое тяжкое выпадает на долю этих прекрасных созданий, который корчатся в приступах боли, порой рискую своей жизнью ради нескольких новых.
- Соцветие, Полунник! Кто-нибудь, сюда! - Мух надеялся на Полунника, потому что этот кот стал его самым первым крепким другом, принявшем полосатого со всей его жестокостью и черствостью. Он доверял юному целителю.
Не может быть все плохо...
- Все будет хорошо, - продолжил он вслух свою мысль, пытаясь заверить и себя, и Копоть в этом. Тот самый момент, когда приходится верить в магию слов... когда хочется верить.

Все, чем оставалось руководствоваться - инстинкты. Котенок ничего не вспомнит из того, что происходит сейчас, и будет происходить в ближайшую луну. Но, тем не менее, она знала что делать.
Страх - первая эмоция, которую чувствуют все рожденные существа. Когда больше не можешь жить так, как жил до этого - становиться трудно, становиться тесно. Котенок привык быть частью чего-то большого, мощного и сильного. Теперь же это нечто выталкивало маленькое существо наружу, совершенно не поинтересовавшись, хочет оно этого или нет.
Маленькая кошечка явно не хотела. Покидать уютное, теплое логово, где все есть, все всегда в достатке, ради... Чего? Чего ждать от того места, где она появиться так скоро?
Котенка вновь сдавило со всех сторон, заставляя передумать. Теперь же ей хотелось только покинуть эту тесноту, почувствовать хоть какую-то свободу.
Еще один приступ, боль - и... Холод. Кошечка почувствовала, как по телу прошелся легкий ветерок, показавшийся ей в тот момент угрожающий жизни ураганом.
Она пока не шевелилась, даже не пыталась вздохнуть - разве что маленькое тельце немного подрагивало, крик был готов вырваться из маленького горлышка, но было слишком тяжело...
Паника и страх нарастали. Котенок еще не чувствовал себя живым, но уже боялся умереть, и для того, чтобы этого избежать, нужно всего лишь вдохнуть, всего лишь один единственных вздох - и дальше будет легче.
Невидимая борьба продолжалась несколько секунд, и не смотря на то, что новорожденной казалось, что она извивается, и дрожит, внешне это совершенно никак не проявлялось.
И наконец кошечка запищала. Сначала то, что вырвалось из её горла можно было назвать только хрипом, но спустя мгновение он перешел в писк, требовательный, испуганный, раздраженный. И впервые в своей жизни новорожденная почувствовала ликование. Да, она справилась! Первый рубеж пройден, первый шаг сделан!
Сами воспоминания никогда не сохраняться в её памяти, покоясь где-то в глубинах подсознания. Но страх, отчаянье, и восторг - вот первые эмоции, которые маленькая кошечка будет помнить еще очень долго, как эхо собственного рождения.

Тепло, приятно, от сюда не хочется уходить. Но вдруг кто-то рядом стал толкаться, вдруг места стало больше. Что-то внутри котёнка говорило ему, что пора, пора поразить мир своим гением.
Вдруг что-то резко вытолкнуло её и она оказалась на подстилке. Вокруг тьма, но котёнок знает, что ей нужно, она упрямо двигалась на вкусный, молочный запах и неумолимо приближалась к своей цели. Найдя живот матери, она стала расталкивать рядом лежащие комочки.
- Чего, это они разлеглись тут, возле того, что принадлежит мне, пусть уходят.
Но никто уходить не собирался. Ей это очень не понравилось. И она поползла ещё ближе к матери и легла вдоль неё, не пуская другие наглые комочки.
Ей очень нравилось тепло исходящее от её матери, которое ни с чем никогда не сравнится. Глубоко выдохнув, котёнок решил, что этих наглецы поняли с кем имеют дело и ей пора поспать. Прижавшись по-сильнее, котёнок, попыталась заснуть, но кто-то упрямо пытался её оттолкнуть, ещё раз пихнув комочек, котёнок улеглась по удобнее, но терять бдительность не собиралась.

Ты стал пятым.
Возможно, для кого-то это бы прозвучало приговором, но не для тебя. Это ведь всего лишь рождение, верно? Досадная случайность, случай, что подтолкнул твоих братьев и сестёр чуть ближе к внешнему миру. На самом деле, это не так уж и плохо. От младших ожидают меньшего, и пока старшие хвалятся своей исключительностью, ты спокойно сможешь сидеть где-то в середине вашей семьи. Так что, как ни посмотри, это не такое уж и примечательное событие. Подумаешь, позади тебя лишь девчонки...
Конечно же, это всё пустые оправдания. Ты не завистлив, нет-нет — в таком нежном возрасте уж точно, — но ты всегда хотел справедливости. В этом же порядке справедливости ты не замечал, попросту отказываясь принимать то, то не замечаешь её именно ты.
Это тебе не ведомо, но осчастливливать своим присутствием мир ты не хотел долго. Наверное, инстинктивно предчувствовал что-то совсем не то, что-то отличное от того, что было до этого — и потому не хотел. Силам природы, впрочем, которые давно доказали уже свою правду, ты противиться не мог. И как только твоё тельце приземлилось на землю, тебя затопил холод. Ты его уже чувствовал, когда постепенно покидал тело матери, но именно сейчас это было ошеломляюще. И ты запищал, а в слабые лёгкие вторгся всё тот же холодный воздух, который должен был восприниматься как спасение. Не воспринимался. Тебе, как и всем котятам, было откровенно плевать на воздух, ты заботился лишь о себе, а потому пополз. Торопливо, но упрямо. Маяком был инстинкт, ярким знаком, что направлял тебя, было тепло. Тебе помогали, а ты вяло брыкался, ещё слишком слабый, чтобы проявить собственный характер и чётко сказать «нет». Да и вряд ли бы тебе поверили. Это же просто смешно, верно? Ты ведь новорождённый.
И вот ты уже с блаженством присасываешься к соску матери. Молоко — на некоторое время единственная еда, что тебе доступна — кажется вкуснейшей в мире вещью. Потом ты даже не сможешь вспомнить вкус, но именно в данный момент, и ещё какое-то время, ты им будешь восхищаться, втайне завидуя тем, кто ест настоящую еду.
У тебя пока не было имени, ты не различал звуков и был слеп, но кто совершенен? Позже у тебя будут другие недостатки, пока же приходится довольствоваться этим. Хотя, что всё о тебе да о тебе? Рядом тоже были коты. Запахи не различались, и ты даже не знал, что они — твои родственники и соплеменники. Да, простит меня Звёздное племя, ты даже слов таких не знал! Наверное, именно потому легко распихивал своих братьев и сестёр, не давая места.

- Ха-ха! Думал, не дотащу, приятель? - смешливо оскалился Крушигор, приветствуя молодого дозорного в лагере. Кто этот странный кот по имени Крушигор? Он провёл в диком лесу весь день и вернулся домой, чтобы немного вздремнуть. Упорный исследователь и искатель приключений, огромный котище с бурой шкурой. Его шерсть намокла от влаги и слиплась сосульками, в густом меху застряли ежевичные и терновые колючки, веточки и несколько крупных репьев. От него пахнет практически всеми лесными запахами, из которых сильнее всего свежий аромат сосновых иголок. Кроме того, от Крушигора пахнет грибами и мокрым мхом, горькой древесной корой и дикими ягодами. От его шерсти пахнет дождем.
У его лап - целая куча меха и перьев. Он долго бродил по лесу и думал, как донести их с Лис добычу домой, и в конце концов вернулся к топи и бурелому, где нашел множество лопухов. На огромном лопуховом листе он два раза таскал богатый улов к лагерю, и теперь вернулся окончательно.
Подрагивали его натруженные лапы, но он гордо улыбался, поглядывая на своих соплеменников: пусть знают, чьи дети охотятся лучше всех в племени. Дозорный уже сообщил ему главную весть дня - Копоть наконец-то родит своих котят. Поэтому, чтобы успеть взглянуть на будущих воинов Древесного племени, Крушигор на первой скипидарной носился по лесу, собирая дичь и укладывая на лопуховый лист. Он вернулся домой, яростный и весёлый, почти позабывший о том, как вспоминал на опушке леса об ушедшем детстве.
И только на подходе к детской он остановился. Внезапное осознание захлестнуло его: брат стал отцом. В последний раз Крушигор испытывал подобное чувство, когда Мухомору дали оруженосца. Неожиданно нахлынувшее понимание того, что теперь брату будет не до него.
Крушигор молча стоял перед палаткой, под мрачно-серым небом, глядя на спины соплеменников у палатки.
Интересно, Мухомор тоже видел в нём только сына Ястреба? Он так и не сказал ему что-то вроде "Ты так похож на отца, братец". Наверное, Крушигор ценил именно это, хоть и не мог быть полностью уверен в искренности Мухомора.
В этот тусклый день Красного Клёна в Древесном племени случился праздник: на свет появились дети Мухомора, внуки Ястреба. "Хмм... а придет ли он взглянуть на них?"
Крушигор невесело улыбнулся, глядя в спины котов.
- Если Ястреб не придет, я могу просто встать и постоять вместо него, - негромко сказал он для самого себя, отворачиваясь и медленно шагая обратно, к оставленной кучке дичи. Между тем, в его голове царила та самая зима, когда он научился прыгать по деревьям, следуя примеру Мухомора. И лето, когда сам Крушигор стал воином, а Неясыть не пришел на его посвящение. Хотя бы семья была там...
Пока Соцветие принимала роды, Крушигор схватил за крылья сойку и вьюрка и в несколько ловких прыжков добрался до дупла целителей. Шерсть была довольно мокрой, но всё ещё грела его. Он с уверенностью мог бы сказать, что выдержит ещё очень много. По крайней мере, ему хватит сил поздравить Мухомора и Копоть и выглядеть при этом счастливым. В палатке Соцветие было пусто, но ещё довольно тепло. Крушигор немного постоял там, прежде чем сообразил положить свежую дичь у подстилки.
Темно, тихо и пусто. Только сухие листья в выемках и на сучьях, сушеные ягоды в кульках, куча мха у стены.
А раньше добрый брат Поллунник всегда был готов залечить его царапины, намазав их какой-то лиственной кашицей, от  которой жутко щиплет. Однако царапины всегда заживали очень быстро и Крушигор забывал о них. Куда приятнее было видеть брата и говорить с ним: ради этого не жалко и исцарапанной терновыми колючками щеки. Однако теперь, стоя в пустой палатке, Крушигор очень хорошо понял одну вещь: нельзя искренне называть себя другом или приятелем Поллунника, если приходишь к нему только для того, чтобы залечить рану.
В сущности, целители ведь тоже одинокие. И великими воинами им не быть. Они ближе к миру мертвых, с которыми общаются и от которых получают послания. "А получал ли Поллунник послания от умерших котов? И если я умру, то смогу ли сказать ему что-то?"
Крушигор в последний раз оглядел палатку, подмечая, что тепло совсем ушло из неё. Он вышел наружу и спрыгнул наземь, едва не поскользнувшись на мокрой траве. У них, троих, произошел забавный казус: у Крушигора, Мухомора и Поллунника, когда молодой и неуклюжий Крушигор, тогда ещё Взгорье, чуть не столкнул целителя с ветки, а следом за ним и старшего брата. Хорошо, что воители Древа достаточно крепки, чтобы не падать от неудачных прыжков своего младшего, неудачливого товарища.
Вернувшись к куче, Крушигор взял большого ворона, иволгу и сойку. С птичьими крыльями в зубах, старательно задирая подбородок, чтобы дичь не волочилась по земле, он направился к старейшинам. Внутри он увидел только старого Потока и, удивившись отсутствию остальных, спросил, что случилось. Поток ответил ему, что остальные ушли к водопою.
Мудрый кот выглядел сильно постаревшим, и Крушигор невольно остановил на нём свой невесёлый взгляд.
- Всё хорошо, правда, Поток? - неуверенно сказал он, переводя взгляд на темнеющее небо, хорошо видное из дупла. - У Древесного племени появятся новые воины, и судя по шуму внизу, их будет немало. Но я чувствую себя так, словно должен переступить какой-то барьер, прежде чем смогу радоваться этому дню.
Крушигор было замолк, но вдруг понял, каким себя показал и поспешил дополнить слова: - Не подумай, Поток. Я очень рад за Мухомора и Копоть и за всё наше племя. Мой папа будет счастлив узнать, что теперь у него есть внуки. Просто я не думал, что мы так быстро станем взрослыми воинами. Время... его так мало. И теперь оно начало отсчет для новых котят. Наверняка кто-то из них, как и я, будет мечтать стать воином.
Он отвел мрачноватый взгляд и клыкасто оскалился. "Если эти котята посмеют не пожелать стать воинами... ух и трепку я им задам!"
Оскал превратился в улыбку: злую и уверенную. Поток смотрел на Крушигора, и в его глазах плясали смешинки: уж кто, кроме старого и мудрого кота поймет, когда лучше промолчать и дать молодому выговориться?
- Когда нас посвящали в воины, я сказал, что понял, каковы мы. Воители, чьи зубы способны дробить камень. Лучшие из лучших; первые, кого коснулись воинские реформы Звездолома. И я не отказываюсь от своих слов. Я думаю, что настала пора воспитать неплохих помощников для нас, а?
Поток отечески потрепал его по лохматой макушке и сказал что-то насмешливо, но по-доброму. А Крушигор уже толком не слышал его: он думал о будущем сезоне Снежного Клена, когда новые котята будут гонять вокруг великого Древа и швырять друг в друга охапки снега. О Юном Клёне, когда они попадут под надежную опеку наставников. Но больше и охотнее всего Крушигор думал о войне. Может быть, новое поколение воителей, обученных с самого детства по методике Звездолома - это шанс для Древесного племени утереть нос своим соседям на другой стороне ручья.
- Спасибо, Поток, - негромко сказал Крушигор, не сумев скрыть отголоски клокочущего злого рычания.
Он помнил те слова, которые сказал сам себе на опушке. "С тобой всегда будет твоя сила, Взгорок. И я".
Так он сказал, словно желал утешить того котенка, каким сам был много лун тому назад. Сила - это единственная вещь, прошедшая с ним через все испытания. Единственная цель, к которой стоило стремиться. Яростная, злобная сила, с какой когти воина впиваются в шкуру врага, с какой тяжелая лапа размашисто бьет по вражьей морде. Та сила, которую Крушигор готов преподать детям своего брата.
Ему пришлось самому познать, каково это: когда ненависть наполняет сердце и даёт силу стремиться к заветной мечте. У них же будет проводник, который не оставит их до тех пор, пока они не научатся быть по-настоящему могучими.
Поток буравил Крушигора пристальным и недоверчивым взглядом. Безразлично кивнув мудрому коту, молодой зверь вышел из палатки. Там было очень тихо и прохладно. К Крушигору вернулась прежняя лихая уверенность, и он подошел к молодому дозорному. Завязалась дружеская потасовка, в ходе которой Крушигор знатно надавал соплеменнику и сам получил пару таких оплеух, что голова закружилась. Низко смеясь, он хлопнул приятеля по плечу и отошел в сторону. Ему следовало дождаться, пока Соцветие уйдет от Копоти, и только потом зайти взглянуть на котят. Да и то не факт, что его пустят. Мало ли, как там обстоят дела. В прошлый раз Крушигора и так неохотно пустили в детскую из-за того, что он крупный и неуклюжий. А теперь у него ещё и шкура в колючках да репьях. Но он не будет подходить слишком близко. Просто взглянет, скажет пару слов своему брату и уйдет. Без этого нельзя.
Из палатки вышла Соцветие, и зрачки Крушигора резко расширились. Он почувствовал волнение за судьбу детей Мухомора. На морде целительницы застыло какое-то отрешенно-благодушное выражение, и Крушигор выдохнул. Судя по тому, что Соцветие в приподнятом состоянии духа, ничего плохого не случилось. Он было направился вперёд, но на полпути остановился. "Наверняка Копоть изрядно устала" - смущенно подумал молодой кот, пытаясь вспомнить, что нужно королевам, кроме помощи Соцветие. "Принесу-ка я ей свежей дичи. Пусть и от меня будет толк".
Он вернулся и взял крупную коростель - свою последнюю добычу перед уходом домой, в лагерь. Запрыгнув на ветвь, он мягко отодвинул плечом кого-то из соплеменников, загораживающих ему вход в палатку, и осторожно заглянул туда. Мухомор, Копоть - они оба были там, а у живота избранницы старшего брата копошилась целая куча котят. Крушигор удивленно приподнял бровь, но с коростелью в пасти ничего говорить не стал. Положив добычу у лап Мухомора - он сам разберется, как подать её Копоти, Крушигор отошел обратно к выходу и остался стоять там, прислонившись мордой к холодному дереву. Наполовину вне палатки, наполовину в палатке.
Взгляд Крушигора был прикован к семи шкуркам. Воитель стал сосредоточенным, словно что-то искал... нечто очень важное. Наконец Крушигор поднял глаза на Мухомора и клыкасто улыбнулся.
- Поздравляю тебя, Мухомор, - рычащим тоном, негромко сказал он. - Отец будет тобой гордиться. Вами обоими. У них наша порода. Они вырастут настоящими воинами.
Крушигор отвел взгляд, хмурясь и чуть теряя в улыбке. Он продолжал улыбаться, но лишь уголком рта. Тем не менее, когда Крушигор перевёл взгляд на Копоть, в его выражении морды не было никакой неприязни. Напротив, он выглядел благожелательно.
- Думаю, в этот раз всё будет хорошо, - заметил бурый кот, щуря янтарно-рыжие глаза. Он понял, что чувствует по отношению к Копоти. "Ничего. Это называется именно так. Ни-че-го. Если она делает моего брата счастливым, пусть будет так. Отец всегда гордился Мухомором больше, чем кем-либо из своих детей. Он оправдал надежды отца. Значит, всё просто замечательно".
Среди семерых была парочка крупных котят - бурый и рыжий, именно их высматривал Крушигор. Удовлетворенно кивнув, он в последний раз окинул взглядом палатку, чуть улыбнулся и вышел.
Однако Крушигор не пошел далеко. Он так много прошел, что от усталости лапы подгибались. Прислонившись спиной к стволу Великого Клёна, Крушигор лег прямо на мокрую от росы и мороси траву и, положив морду на хвост, закрыл глаза. В его голове роились десятки различных мыслей, но в основном это были воспоминания. Голова гудела, она подкидывала непрошеные образы, и с закрытыми глазами Крушигор скалился и дыбил загривок, словно встречал невидимого врага.
Вместо Копоти ему виделась Жасмин, а вместо Мухомора - холодно улыбающийся Неясыть.
Неясыть называет имена своих котят, и его улыбка выглядит зловещей.
"Ты первый, кому я их представил, Взгорье..."
Крушигор дернулся. Он хотел избавиться от ненавистных образов, но чувствовал, как ярость захлестывает его с утроенной силой. Борьба с мыслями переросла в тяжелый, кошмарный сон, и морда Неясыти исказилась, став чудовищной и незнакомой.
"Будь уверен, я помогу тебе заслужить уважение соплеменников" - отвратительно приторным голосом шепчет Неясыть, и Крушигор выпускает когти от злости. Однако во сне он не может и двинуться с места.
"Хорошие котята, я уже хочу взять кого-нибудь из них в оруженосцы".
А вот свой голос Крушигор узнаёт очень хорошо и пытается понять, откуда он доносится, пока не приходит к ужасающему и ясному пониманию, что эти слова сами слетают с его языка против воли. Старые слова, стертые временем. Они снова возвращаются и давят на Крушигора, загоняя этого злобного хищника в ловушку и заставляя его ненавидеть прошлое ещё сильнее.
"Тебе некуда спешить... впереди ещё долгие луны..."
Ненавистный голос, он словно пытается его успокоить. Теперь, через все эти долгие луны, и дураку понятно, что никакого обучения не было, что всё это - пустые слова для сына Ястреба, который слишком сильно похож на него, чтобы уделять ему достойное внимание.
"А он даже не пришел на моё посвящение..."
Обрывочные, яростные слова. Его собственные, безнадежные и злые. И взгляд Жасмин, грустный, сопутствующий. Понимающий.
"Он не пришёл на посвящение своих детей" - произносит этот взгляд, заставляя Крушигора опустить голову и рычать, рычать, рычать.
Образы и слова мельтешили, они мешали ему нормально дышать. Крушигор пытался вырваться из их плена, пока огромная когтистая лапа не накрыла его с головой.
Крушигор резко открыл глаза. Он тяжело дышал, ему было жарко, как от лихорадки. Поднявшись с травы, бурый почувствовал, как в глотке клокочет рычание. Прижавшись лбом к стволу клёна, он тихо сказал:
- Как же я тебя ненавижу.
И тут ярость захлестнула его. Крушигор шагнул назад и со всего размаху ударил по стволу дерева когтистой лапой. Кусочки коры полетели вниз, когти заныли от сильного удара, словно готовые оторваться и упасть вслед за древесной щепкой. Вскоре он и сам понял, что ему не следовало делать этого.
Крушигор не понял, сколько проспал на этой траве - может, всего несколько минут, а может, пару часов.
Чтобы немного утихомирить свою ярость, он сел на прежнее место, привалился спиной к кленовому стволу и попытался вспомнить образы котят Копоти и Мухомора.
Маленькие комочки меха, хоть и выглядели крупнее котят Неясыти. В них проявилось более всего от Мухомора и их деда Ястреба, на прошлых котят Копоти они не особо-то и похожи. Главное - что кто-то из них сможет стать другом для Крушигора. Даже не племянником, а младшим братишкой, которого надо опекать и перед которым нужно всегда выглядеть крутым просто для того, чтобы малец знал, какие крутые у него родственники и на кого ему нужно равняться.
Не на холодных и надменных хмырей, вроде Неясыти, а на сильных, уверенных и воинственных воителей, таких как Мухомор или Ястреб.
Похоже, что новость о рождении котят взбудоражила Крушигора даже больше, чем он думал. Под мысли о битвах и котятах он снова задремал, приложив голову к прохладной коре дерева.
За тем, что творилось вокруг него, Крушигор даже не подумал понаблюдать. Он снова был наедине с собой и никто не стал бы нарушать его уединение. По крайней мере, ему так казалось.
В том видении, какое подарила ему эта дрёма, Крушигор увидел себя котёнком. Ему уже настолько осточертели образы прошлого, что он быстро разозлился.
Всё тот же неуклюжий Взгорок, пытающийся забраться на недосягаемые ветви деревьев, пока другие - более удачливые и ловкие, уже смотрят на него с высоты и смеются звонким, заливистым смехом.
Потом Взгорок возвращается домой и видит, как отец беседует с матерью.
"- Пап, мы сходим погулять в лес?" - спрашивает этот наивный мальчуган, глядя снизу вверх своими большими глазами на рослого и сильного отца. Ястреб поворачивается к сыну, и его вид выражает исключительно неудовольствие и брезгливое пренебрежение.
"- Когда ты перестанешь быть таким крысоголовым ублюдком, Взгорок. Мой сын не умеет забираться на деревья? Смехотворно. Позорище".
Крушигор знает, что отец не говорил таких слов и всё это происходит в кошмарном сне, но Взгорок из сна этого не знает.
Он чувствует страх, когда Ястреб подходит ближе и замахивается на него лапой. А мать, которая обычно всегда защищала его, стоит позади и холодно смотрит на него льдисто-синими глазами.
Взгорок из сна отступал, пока не прижался спиной к стене. Тогда он нахмурился и тихо сказал:
"- Придется мне тебя убить..."
Крушигор проснулся и понял, что уже светло. Тусклое небо залило пространство перед Клёном своим ровным, неярким светом. Крушигору было зябко и дурно от холода, даже с его толстой шкурой спать на мокрой траве не очень-то полезно. Он посмотрел наверх и понял, что на ветвях никого нет. Они мокрые от росы и горьковато пахнут корой. Наверное, стоило зайти в палатку перед тем, как вновь уходить из лагеря. Спрашивается, куда уходить? Ответ очень прост: Крушигор и Жасмин договорились об одной совместной вылазке... крайне рискованной. Риск этой вылазки обжигал Крушигора, и он чувствовал, что жажда получить свою дозу адреналина подгоняет его принять участие в опасном приключении. Возможно, до этого ему придется сходить в рассветный патруль, и вероятнее всего, его действительно возьмут туда, это не отменит тяги Крушигора поскорее сбежать вместе с Жасмин из этих мест туда, где их двоих ждет опасность.
Крушигор размял лапы и запрыгнул на нижнюю ветвь. Потом перемахнул ещё несколько ветвей по очереди, пока не добрался до воинской палатки. Собратья ещё спали, а кто не спал, тот уже вышел. На слегка заиндевевшем от холода стволе виднелась цепочка небольших следов. Бурый кот зашел в свою палатку и обомлел от того, как там оказалось тепло. Устроившись около своей подстилки, он ещё долго сидел, слушая мерное дыхание соплеменников, а потом принялся за дело. Ястреб говорил, что достойный кот и выглядеть должен достойно. Пусть после долгого похода или кровопролитной битвы твоя шерсть запачкана грязью и кровью, но в обычное время ты должен иметь вид образцовый и показательный. Дабы поддерживать такой вид, Крушигор старался умываться каждое утро. С такой шерстью, как у него, это занятие долгое, времени не всегда хватает. Он решил начать с самого сложного: репейных колючих шариков, которых он понацеплял на шерсть, когда гулял среди лопухов. Репьи выдергивались из шерсти неохотно и вместе с клочками меха. Крушигор клал их рядом с собой, поочерёдно любуясь на каждый и оценивая его коварную цепкость. После того, как репьи кончились, в ход пошли зубы, которыми Крушигор вынул все колючки и веточки, какие нашел (их оказалось подозрительно мало). Он сгреб всё это лесное великолепие в кучу и вышвырнул вон из палатки. Избавившись от клочьев шерсти с репьями, Крушигор вернулся и основательно вылизал мех, поражаясь тому, как же всё-таки трудно жить с такой роскошной шкурой как у него. В конце концов, из дикого злого кота, вышедшего из леса с дичью в зубах, Крушигор превратился в представительного воина своего племени.
Он сунул лапу под подстилку и неожиданно вытащил оттуда перо дубоноса. Приподняв перо на лапе, Крушигор поднес его к морде и внимательно рассмотрел.
- Вот оно, единственное доказательство того, что ты существовал, брат, - прошептал он, не отрывая глаз от пера. Оно было красивым, с крыла крупной птицы, даже удивительно, как скромняга Вранолапый умудрился поймать такого дубоноса. Впрочем, Крушигор всегда знал, что у его брата большой потенциал.
Он убрал перо обратно под подстилку.
Может быть, Вранолапый и Ястреб плохо ладили, Крушигор всё равно любил своего брата. Он всегда старался внушить Вранолапому одну важную мысль: ты выживаешь в этом мире только  за счет того, какой ты есть. За счет своих навыков. Вранолапый думал, что Ястреб требует от него по меньшей мере невозможного. Однако всё, чего хотел отец на самом деле - иметь повод гордиться своим сыном. Жаль, что Вранолапого не стало раньше, чем он окончательно это понял.
Наверное, прояви темношкурый брат себя по настоящему, их конфликты с Ястребом были бы исчерпаны. В любом случае, у него всегда оставался Крушигор... и Лис. "Думаю, Лис всегда любила Вранолапого больше, чем меня" - рассудил он, вспоминая, как ещё в детстве эти двое убегали из палатки, не позвав его с собой.
Крушигор всегда славился тем, что находил приключения на свой зад в одиночестве. У него не было никакой хорошей компании и никого он не мог назвать своим настоящим другом, кроме тех, кто обучал его быть сильным.
Может быть, Вранолапый сумел бы занять эту роль... впрочем, не важно.
Крушигор вернул подстилку в прежнее положение и, ещё раз осмотрев своих соплеменников, вышел наружу.
Ему предстоял большой день, полный заданий и опасных приключений.
"День воителя, чьи зубы раздробят камень", - мысленно усмехнулся Крушигор.

Мухомор в удивлении разглядывал семь комочков, которые копошились у живота Копоти.
Светло-серенький. Это чудо казалось таким милым, нежным, но в то же время дерзким. Как это новорожденное создание отпихивает лапкой кого-то, чтобы получить свое. Подле еще один серо-белый. Двое рыжих, таких же, как и отец. Интересно, а в кого они пойдут характером? И какими они станут, когда подрастут? Близняшки ли? Бурый малыш, к которому прижалась серенькая кроха, а с ними рядышком устроились двое милых котят, чарующих взгляд.
Полосатый ощущал к ним очень сильное чувство любви. Ведь это его котята, его дети, его частичка в этом мире.
Стоит ли после этого думать, что после этого жизнь прожита не зря? Да, стоит. Продолжение рода  - святая заповедь живого мира: плодитесь и размножайтесь. Ну что же, просто замечательно!
Древесный тигр был рад, что здесь, у живота его любимой кошки, лежат его отпрыски. Маленькие чудеса. Все же, на какое чудо способна природа прекрасного пола - дарить жизнь!
Мухомору было приятно, что его младший брат, с которым он быстро нашел общий язык, заглянул его поздравить. Воин знал, как Копоть относится к Крушигору, но братские чувства все-таки были в нем живы и, чтобы не раздражать и не обижать никого, он просто усмехнулся, глядя на упавшую у его лап дичь.
- Спасибо, барсучонок, - он всегда так называл младшего. - Я ценю то, что ты зашел.
Зайдет ли папа?
Муха проводил братца взглядом и перевел дух. Не дай Звездное племя конфликт в этот счастливый день.
Он уставился на детей.
- Они прекрасны. И все в нас с тобой.
Воитель улегся рядом с Копотью и обнял ее хвостом, нежно облизывая ее за ухом.

Отредактировано Мухомор (2015-06-01 22:15:53)

Я устало вошла в лагерь, мне было немного тяжко, но по внешнему состоянию этого сказать нельзя было. Шла я ровно, уверенно, быстрым шагом, чтобы никто не замечал, как я изнеможденна, и как трясутся мои лапы. Хвост и голова были гордо приподняты к верху, спина прямая. Что я с собой делаю, совсем отдыха не даю, а ведь некоторые могут волноваться за мое состояние. От этого я слегка стыдилась, но не могу, не могу! Я охотница и должна приносить пищу в лагерь, чтобы выкормить племя! Я знаю, что не одна, кто охотится изо дня в день, и что? Не лениться же мне, не лежать целыми днями на подстилке. Я ведь наоборот же.
Весь день бегала по лесу, но мне так никто и не встретился. Иногда мне казалось, что Звездному племени наплевать на мои труды. Это заставляло мои глаза слезиться, а душу рваться на части. Ведь кому как ни им я могла поведать, почему так часто брожу в одиночестве. Но с другой стороны это было совершенно неправильно. У меня была лучшая подруга, возлюбленный и Копоть, моя сестра. Да и не только она! У меня было достаточно родных душ в этом племени, так почему же я молчу о своих неудачах? Видимо, так я всегда была устроена и, возможно, в этом мире совсем нет лекарства от такой странной хвори.
Шаг за шагом я ступала по лагерю, обошла его пару раз еще о чем-то порассуждав про себя, но потом, мой взгляд соизволил  подняться и заметить небольшую суету вокруг яслей. Я видела своих соплеменников, поначалу, словно слепо всматриваясь. И лишь после, оглядев бурую, голубоглазую кошку с носа до хвоста, до меня таки дошло то, что это была моя сестра, а рядом с ней... котята?
« - Котята!» - мысленно воскликнула я, округлив свои зеленые глазенки. « - Копоть родила! А я мотаюсь тут ни сном ни духом! Надо... Надо зайти к ней».  Еле заметным кивком я приняла для себя решение и повеселела, да только меня немного притормаживало то, что там так же находились и Мухомор с Крушигором, да и с целительницей то я особо и не общалась. Меня это смущало, ведь я знала их только по имени. Но отступать было совсем бессмысленно, меня уже заметили, ибо я подошла слишком близко к дуплу, что находилось у самых корней Великого Клена. Выдохнув, я заглянула во внутрь. В мой нос сразу же забил запах материнского молока, который, кажется, уже полностью пропитал эти стены. Это заставмило меня невольно облизнуться. Такое ностальгирующее чувство, что у меня аж в животе приятно закололо и помимо этого, я чувствовала скрытое удивление, хотя прекрасно знала о том, что сестра беременна. Ведь, сколько же их! Сколько этих милых и прекрасных комочков! Моя сестра настоящая счастливица, столько родила.
- Привет Копоть, здравствуй Мухомор, - проронила я достаточно тихо, что бы не испугать котят, но слышно для тех, к кому обращалась, - и вам того же, Соцветие, Крушигор... - Я быстро пробежалась по всем глазами. Нет, я хотела все-таки поздравить свою сестру больше, нежели вести с кем-то беседу. Это было эгоистично с моей стороны, наверное, но я этого не сильно осознавала. Хотя в будущем я наверняка буду себя немножко казнить за это.
Сейчас я молчала, поздравлю полноценно минуткой после, тогда, когда они дадут моим новым племянникам и племянницам имена. И именно это они и хотели сейчас сделать. Я села чуть поодаль, чтобы не мешать, внимательно слушая, и вновь и вновь осматривая всех.

Лапы еще заметно подрагивали после утренней охоты по жесткой зимней траве, но Вереск дал себе слово, что справиться сегодня еще и с дежурством. Дупло старейшин и ясли всегда отличались от остальных палаток теплом и уютом: старые коты практически не вылезали из своих подстилок, наполняя это место атмосферой воспоминаний. Вечные разговоры о былых временах всегда разбавляли монотонность дежурств, и случалось так, что пятнистый порой отвлекался от главной задачи и усаживался рядом со старейшинами на несколько часов, выслушивая очередное повествование о том, как они храбрыми войнами сражались за честь племени. Такие рассказы всегда воодушевляли, впрочем, как и тот случай с барсуком еще в детстве, когда кот впервые понял, что значит защищать свое племя.
Морозный воздух хватал Вереска за худые бока каждый раз, как тот выходил из палатки, чтобы вытряхнуть или выкинуть старую подстилку. Их было много, в большой части от старейшин. Торчащая в разные стороны трава неприятно впивалась в лапы и морду, и Вереск лишь спустя несколько подстилок заметил, что загнал себе в лапу занозу. Колющая боль отдалась старыми осенними воспоминаниями, когда он висел в ловушке двуногих, не в силах пошевелиться. Впивающаяся железная проволока крепко схватила задние лапы. Тогда-то пятнистый и понял, насколько важно племя для его жизни. Старый друг Крушигор возглавил патруль по его освобождению. Он помнит, как сквозь помутневшие от боли глаза видел разноцветные шкуры соплеменников, так рьяно пытавшихся его спасти. Помнит и Лис, прекрасную кошку, которая принимала непосредственное участие в его освобождении. Вереск остановился, на секунду позабыв о подстилке в зубах.
Лис... Пятнистый всегда знал чего хотел, а после тех осенних событий начал осознавать, что испытывает к этой кошке нечто большее, чем просто к соплеменнице. Он видел, пусть и смутно, как она кропотливо отвязывала ту проволоку, как волновалась за его жизнь в тот момент, и это, можно сказать, поразило его. Вереск никогда не задумывался о кошках, всецело отдаваясь военной подготовке и отработке ударов, охоте и проверке меток. А тут его резко осенило, что на носу сорок третья луна, а он и перед соплеменниками-котами похвастаться ничем не может.
Принюхавшись, Вереску показалось, что он чувствует запах Лис. Еле уловимый, легкий - сбрендил? Мотнув головой в разные стороны и отгоняя навязчивые мысли, кот снова принюхался - нет, совершенно точно здесь пахло именно этой кошкой. Перебирая в голове момент, когда раздавали недельные обязанности, Вереск довольно улыбнулся - их поставили на дежурство в яслях вместе. И лишь когда впереди замаячила шкурка желанной кошки, пятнистый довольно облизнулся и принял наиболее петушиную позу: грудь вперед, шея изогнута, пушистый хвост расправлен.
- Лис! - громко позвал кошку Вереск, но в эту же секунду поник.
Что касается военных знаний, тут кот мог дать фору кому угодно, но вот общение с противоположным полом... у него и опыта-то не было. А учитывая застрявшую в шерсти солому и веточки из подстилок, которые Вереск и не заметил, он выглядел вдвойне нелепо. Гордая осанка превратилась в горб, а уверенные глаза наполнились страхом, когда Лис откликнулась на его зов. Сердце застучало с новой силой, и пятнистый был готов провалиться сквозь землю от стыда.

Отредактировано Вереск (2015-06-09 12:58:05)

Вернувшись в лагерь из утреннего патруля, Февраль заметно приободрился, вспомнив, что еще не успел навестить Копоть и ее новорожденных котят. Едва не вприпрыжку шагая к детской, нагруженный только что пойманным, наисвежейшим снегирем, от которого еще пахло морозом и кровью, серый украдкой улыбался уголками губ, чувствуя себя вполне довольным жизнью. В племени пополнение - как этому не радоваться? Тем более, когда пополнение - это твои не прямые, но все же родственники.

Дупло, в котором витал аромат теплого молока и царила атмосфера уюта и безопасности, всегда навевало Февралю не самые приятные воспоминания. Вон, там, у самой дальней стенки, он прятался от своих задиристых братьев, пытаясь бесшумно зарыться в расстеленный по полу мох. Ближе к середине дупла лежала Цветик, либо самодовольно вылизывающая свою гладкую грудку, изредка бросая колючие взгляды в сторону Морозца, либо сюсюкалась со своими сыновьями - родными сыновьями, при этом, конечно же, демонстративно игнорируя племянника своего благоверного. Он вспомнил те короткие моменты радости, когда в ясли буквально на пару минут заходил Галечник, а он сам, зашуганный и обиженный на весь мир, жаловался ему на братьев, благополучно кладя на то, что ныл он совсем не по-мужски. 

Февраль тихо вздохнул в перья снегиря и, не став более задерживаться на пороге, зашел внутрь, направляясь прямиком к Копоти - ее голубые, в чем-то отцовские глаза направляли его в полумраке. Соцветие уже успела нащебетать ему о том, что племянница родила семерых, и первое время он даже не верил - ему казалось, что это много даже для второго помета.

Кстати, о втором помете. Старшие девочки хоть забежали поздравить мать?

Отбросив эту мысль, но пообещав себе вернуться к ней позже, глашатай приветливо улыбнулся и презентовал снегиря бурой королеве, после вальяжно выпрямившись и усевшись перед ней, крепко обвив хвостом лапы. Он собирался задержаться на достаточно долгое время.

- Как ты себя чувствуешь? Наверняка устала, - конечно, устала. Нарожав семерых котят имеет право.

В ожидании ответа Февраль позволил себе оглядеть знакомые глухие стены, словно был здесь в первый раз. Однако воспоминания в голове были свежи и неожиданно ярки. Перед глазами мелькали картинки - вот Змееныш и Волчонок во очередной раз ставят ему подножку, и он, уже довольно крупный котенок, надо сказать, случайно плюхается на дремавшую Цветик. Кошка мгновенно раздражается, и ее лапа свистит всего в нескольких миллиметрах от непомерно больших ушей вовремя пригнувшегося Морозца. Вот он, в один прекрасный окончательно взбесившись, до крови прокусывает хвост Змееныша, и приемная мать тут же пинками гонит его из дупла на поляну - "заплывшие дурью мозги прояснить". А там уже и Галечник, выслушав рассказ уязвленного котика, вздыхает и идет переговорить, наконец, с женушкой.

О, как она тогда вопила... Февраль даже упивался тем, что смог довести и без того злобную кошку до такой истерики. Слова Галечника о том, что стоит относиться к мальчишке терпеливее, особого эффекта, понятное дело, не возымели.

"Подкаблучник," - усмехнулся в сторону глашатай, проясняя таки мысли и вновь обращая свой взгляд на племянницу.

Секретик лежала возле матери и хлопала своими большими зелёными глазёнками, вдруг в дупло зашёл большой кот и положил перед мамой, какую-то краснопузую птицу. Секретик подошла и понюхала мёртое существо, но тут же громко чихнула, так как малюсенькое пёрышко попало ей прямо в розовый носик. Фыркнув, серенький котёнок оттолкнула лапкой трупик и подошла к  огромному, по мнению котёнка, коту.
Его хвост плотно обхватывал мощные лапы. Прыгнув прямо на этот хвост, котёнок стала играть с шерстью на нём. Когда же ей надоело, она поднялась и прилизав растрепавшуюся шерсть, села подражая коту, грациозно и крепко охватив своим маленьким, тоненьким хвостиком худенькие лапки.
- Пиветствую вас, - вежливо кивнула Секретик, своей ещё не до конца сформировавшейся речью. - Меня зовут Секретик, а фас как? - слегка наклонив голову, с важным видом промяукала серенькая. Ведь в детской всё должно быть под её контролем и не как иначе.

Отредактировано Секретик (2015-06-11 15:21:24)

Мотылек окончательно распрощался со своими жалкими попытками впасть в сон, когда сестра двинулась вперед, тем самым заставив его распахнуть очи и насторожиться сложившейся обстановкой. В центре внимания оказалось принесенное неким взрослым котом существо странной расцветки. С первых дней после прозрения котята не переставали удивляться разнообразности окружающего мира и пестротой цветов, и каждый новый предмет в детской сразу после своего появления успевал собирать возле себя почти весь молодняк.
Когда Мотылек поднялся с подстилки, Секретик уже перевела свое внимание на посетителя, а наш герой, в свою очередь, перехватил пернатое тело и, приняв этот подарок за игрушку, начал двигать его лапой. Впрочем, объект был не такой уж и легкий, и котенку быстро надоело подобное занятие.

- Рад познакомиться с тобой, Секретик. Мое имя Февраль.
Еваль? Вераль? Что за имя такое? Оно вообще что-то значит? Мотылек решил оставить всю разговорную часть сестре, а сам пошагал к пришедшему исследовать новый запах. Этого ребенка всегда интересовал запах гостей, заметно отличавшийся от устоявшегося в детской. Мотылек устроился возле полосатого бока и вздернул свой темный нос, жадно глотая смешанные ароматы жизни за пределами палатки. Сделав очередной глубокий вдох, котенок чуть ли не свалился с задних лап, на которые незаметно для себя успел встать. Благо, вовремя успел развернуться назад и твердо встать на землю. Все вокруг было как-то уныло. Сестра сидела так, что становилась похожа на тонкий стебель, и по неизвестным причинам Мотылька это раздражало. Он неуклюже подобрался к Секретик и неумело навалился на нее, сбив таким образом ее важность и грациозность с лап.

Отредактировано Мотылёк (2015-06-12 14:11:48)

Ярая аккуратно протиснулась в узкое дупло. Вход был небольшим, чтобы не выходило тепло. Воздух был наполнен запахом молока и тонким мяуканьем трёхлунных котят, которых в ноябре произвела на свет бурая Копоть. Кошка подошла к гнезду, где лежала королева, обвив хвостом семерых котят. Прошла уже половина их срока до посвящения в оруженосцы. Интересно, может, она уже дорастет до наставника на момент исполнения малышам полугода?.. Ярая наклонилась к котятам, которые уставились на неё своими разноцветными глазками. Особенно ей понравился Ягоднолапик - бурый котёнок. Он родился последним, седьмым. Малыш посмотрел на воительницу глазками болотного цвета. Ярая улыбнулась крохе и обратилась к Копоти:

- Славные котятки! А буренький весь в тебя.

Воительница снова перевела взгляд на Ягоднолапика.

- Да, я про тебя говорю. Ты славный такой! Как поживаешь?

Бурый котёнок собрался что-то ответить. Тем временем серая дочка Копоти говорила с Февралём, немножко шепелявя, ибо зубки у неё только начали прорезаться. Глашатая она нарекла «Большим котом» и задавала ему вопросы о битвах. Да, по сравнению с маленькой кошечкой глашатай был настоящим великаном. Ярая на секунду прикрыла глаза и вспомнила, как она сама была на месте Ягоднолапика и его братьев с сёстрами, лёжа под боком Снежной Бури.

«Хм, интересно, а Вольновой интересуется потомством Копоти? Ладно, это его право, ходить сюда или нет, я решила детство вспомнить.» Ярая зевнула. Мурлыкание королевы и тоненькое мяуканье котят убаюкивало воительницу.

Под лапами Февраля разворачивалась комичная баталия, пока сам он наблюдал, склонив голову к плечу. Ему нравилось проводить время с молодняком, особенно это стало заметно после наступления зрелости, когда подсознательно захотелось собственную семью. Но в Древесном племени не было кошки, которая могла бы стать матерью его котят, а потому...

"Ну почему же нет. Одна есть," - гаденько нашептал внутренний голос, и Февраля охватило садистское желание извлечь того, что произнес эти слова, и безжалостно запихнуть их ему обратно в глотку. Даже внешне кот на мгновение помрачнел, сжав челюсти, но вовремя вспомнил, где находится, и вновь натянул на морду маску умиротворенности.

От которой не осталось и следа, Тернозвезд ее подери.

- Ах, ты протифный, ну я тебе. Маам, ну чефёё он, - глашатай очень старался не засмеяться над манерой речи Секретик, - Когда взрослые разгофаривают, детям принято мофять. Понял?

- Секретик, Мотылек, а ну прекратите! - резкой голос Копоти ворвался в идиллию, и Февраль невольно вздрогнул, - Вот так вы себя ведете перед глашатаем? Он ведь второй важный кот в племени!

Второй важный кот в племени в ответ только испустил добродушный смешок.

- Не будь с ними слишком строга. Дети есть дети. А что касается ученика... - кот сделал вид, что придирчиво осматривает окружающих его котят, после чего вопросил у всей компании, - Ну-с, народ, кто хочет деда Февраля себе в наставники?

Самому Февралю было абсолютно все равно, кто ему может достаться. Тем более, еще не факт, что кто-то из котят Копоти станет его воспитанником. Хотя ему бы этого хотелось - ибо доверять внуков всяким левым воителям...

Да не в жизнь.