Не попрощавшись она ушла навсегда. И лишь теперь Неясыть понимает, что совсем не стоил её слёз, улыбки. Как долго он обманывал себя и её, считая, что они всего лишь друзья. Как было глупо с его стороны чуть не упустить её. Но сейчас, сквозь гнев и тоску, он понимает, что знал с самого начала, что полюбив её обрекает себя на боль. Тогда ему было всё равно. Он был счастлив. И с уверенностью смотрел в каждый новый день, ведь знал, что его любовь будет всегда рядом, словно путеводная звезда освещать путь. А что теперь? Огонёк её жизни потух, а вместе с ним и свет, ведущий сквозь тьму.

Он крепко сжимал пасть, сводило скулы. Он не должен вспоминать её, но и забывать не должен. Сколько времени он бесцельно бьётся в горечи страданий? Его любовь, как крик души, что невыносимо больно режет разбитое сердце. Она, как мировая тайна океана и с ней ничто не могло сравниться. Его чувства к ней, казались сильнее притяжения. А теперь Робкой Лани ни стало, а вместе с ней и частички его души. А как можно жить лишь на половину?

И даже, если она забудет о нём, то он всё равно будет ждать. Он бы хотел извиниться, что не сумел удержать их счастье, не успел сказать ей вслед, что будет любить её, пока его сердце не ударит в последний раз. И даже, когда его тело обмякнет, а дыхание прервётся, пламя его вечной любви будет гореть, а тоска жить. Он никогда не предаст её память, а посему Неясыть должен постараться ради Светика, ради наследия Робкой Лани. Ведь в его сыне течёт её кровь, горит её душа. Разве он может показывать слабость при нём? Разве может заставить его страдать?

Его пугали видения. Ведь в каждой встречной он видел свою возлюбленную. И теперь он не знал, как отпустить эту боль. И разве мог он представить, что сможет так любить? Лишь с одной Робкой Ланью он хотел свою жизнь разделить. Дарить ей тепло своей любви... Но в каждой густой тени леса ему чудились её золотистые глаза, а лёгкий весенний ветерок нёс её сладковатый дурманящий аромат. Бродя в полном одиночестве по лесу, Неясыть слышал её осторожные шаги, наполненные лёгкостью, за его спиной. Он чувствовал, будто она, как прежде, всегда готова следовать за ним, прикрывая его спину. Белоснежный воин не хотел поворачиваться, боясь ничего не увидеть. Боясь той пустоты, что поселилась в его сердце.

Он хотел выть от тоски! Кричать! Боль терзала его, разрывая изнутри. Неясыть хотел бежать вперёд, забыть обо всём. Иногда он срывался, проклиная эту кошку, которая так легко стала частью его мира. Зачем она это сделала? Слишком быстро пришла и также быстро ушла. Это было невыносимо жестоко... Как она могла оставить его? Как?..

Белоснежный воин тенью скользнул в лагерь. Всё дышало весной и лишь в его сердце сгустились мрачные тучи. Он с опущенной головой пересёк поляну, волоча за собой хвост, а после безжизненно опустился на землю, прячась от глаз соплеменников в тени нагих кустов ежевики. Он не хотел чувствовать их сочувствующие взгляды на своей шкуре. Ему ни к чем их соболезнования. Они не помогут, слова лишь пустое место! Он готов был вцепиться в глотку любому кто ещё хоть раз произнесёт имя Робкой Лани. Нет, только не при нём. Это слишком больно слышать. Чересчур.

Он помнит тот роковой час, когда её тело принесли в лагерь, а он только вернулся из пограничного патруля. Ему рассказали, как это случилось. Он чувствовал полное смятение. Это было ложью. Какая-то ужасная шутка! Такого просто не могло случиться. Не с ним. Не с ней. Осознание потери любви всей его жизни вызвало в нём дикий гнев. Он помнит, как из глаз посыпались искры, как он ощетинился, истошно рыча на соплеменников. Зачем ему племя, его жизнь, если её нет рядом? Глаза открылись шире. Он побеждал в боях, но проиграл в любви, да, он хотел семью, а что теперь? Печален, одинок, будто изгнанник. Он понял всё, когда любви не стало, но уже поздно. Теперь не начать сначала. И теперь ему кажется, что именно он всё разрушил, убил. Его лапы в крови...  Злость лилась из него ливнем с неба... и всё это от безысходности, глубокой печали, невыразимой боли утраты. Он уже не замечал испуганные взгляды, бросаемые на него. Он был безразличен к волнению древесных котов. Неясыть отрешенно опустился рядом с ней, уткнувшись носом в её мягкую шерсть. Он чувствовал лишь тепло её тела. Оно не остыло. Казалось, она лишь уснула и вот-вот проснётся, вновь открыв свои прекрасные золотистые глаза, цвета восходящего солнца. Но его надежды лишь сильнее ранили, не оправдав себя. Её сердце застыло, оно больше не любило, не жило. Неясыть поднял голову беспомощно взирая ввысь к Звёздным предкам. Он смотрел в небо, вглядываясь до боли. Он хотел увидеть, довольны ли они содеянным? Теперь им хватает воителей в их рядах? Он обозлился на весь белый свет. Он всегда верил, любил звёздное воинство, но теперь яро ненавидел. И лишь с сыном мог забыться, хоть и не на долго. Светик напоминал ему Робкую Лань своим характером, внешностью. Он будто видел маленькую Оленёнка. Светик, словно живой ключ, бьющий из земли. Неясыть был благодарен своему сыну за то, что тот держится в разы лучше него. Он сильнее. А раньше Неясыть считал, что он должен будет спасать и защищать своих котят, но теперь он видел, что всё происходит с точностью на оборот.

Отредактировано Неясыть (2014-06-16 03:15:06)

Неясыть растянулся на влажной от серебряной росы земле, его шерстка потемнела, испачканная ею, а стеклянные глаза бесстрастно смотрели в пустоту перед собой. Он будто ослеп, ничего не видел перед собой кроме режущего сердце образа Робкой Лани. Он боялся моргнуть и вдруг потерять её. С нагой ветки, усыпанной набухшими почками клейких листочков, вспорхнула пташка, устремившись ввысь. Так когда-то и душа его любимой, разрезая лазурную синеву небес, закружилась в чертоги звёздных воителей, унеся с собой всё то, что грело душу молодого воителя.

Мириады тягостных воспоминаний тяжким грузом ложились на плечи Неясыти, напоминая об утрате, о том, что потеряв более не вернёшь. Как ему хотелось с завидной прытью смахнуть их кончиком хвоста также легко, как бы избавился от седых пушинок золотистых одуванчиков. Боль бы мигом взмыла к небесам, растворяясь в золоте рассвета. Белоснежный, словно девственно чистый снег, кот вновь бы расправил крылья надежды, но сейчас они сломаны и печаль грызёт их кости. Казалось, что Неясыть заблудился в собственных мрачных мыслях и теперь, как дух Темнолесья блуждает по закоулком этого зловещего места. Он ждал света, мягким столпом, струящегося к нему, разрезающего густую темноту страданий, вновь освещая благой путь. Но сейчас в его душе трещит мороз и бушует свирепый вихрь, гонимый гневом молодого воина.

В душе зияла пустота, как и в желудке. Белоснежный кот уже второй день толком не ел, а лишь перебивал надоедливый голод, проглатывая тощих пташек. В какой-то степени он был доволен тем, что страдает не только душевно, но и физически. Казалось, что во всём должна быть гармония, но это глупо. Даже безумно. Слабость разливалась по телу, дурманящим шлейфом. Лапы становились будто ватными, а веки закрывались сами собой. Хотелось спать. И более ничего. Признаться честно, в самые тяжкие мгновения, Неясыть и сам был бы не против уснуть навсегда, но здравый смысл, а точнее его остатки и ответственность за юного Просвета уничтожали на корню такие мысли.

Мягкие осторожные шаги тихой дробью застучали по земле. Неясыть зажмурился, вслушиваясь в аккуратные шаги, направляющиеся к нему. Он чувствовал в них небывалую ловкость и лёгкость. Белоснежный воин, слыша их, сразу вспомнил, как будучи оруженосцем наблюдал за порхающей бабочкой. Она была так легка и грациозна, она не летела, а будто плыла по тёплым потокам ветра, как плывут серебряные рыбки в толще кристально чистой реки. Белоснежный кот тяжело вздохнул, приоткрывая лазурный глаз. Он знал, что это не могла быть его Робкая Лань. А если бы он её увидел, то испугался того, что и сам скорее всего попал к ней, оставив сына или того хуже, что свихнулся. Скользнув  взглядом по земле, молодой воин заметил стройные бурые лапы, держащие путь в его сторону. Белоснежный тяжело вздохнул, прикрывая веки. Недолго думая, он поднимается с земли, усаживаясь поудобнее. Молодой воин прилизывает грудку.
– Весна приятно порадовала охотников сегодня, - зазвучал невероятно нежный голосок Лебединой Шейки. Он был выразителен и чист, - Не хочешь разделать тушку кролика? - хлёсткий хвост древесной воительницы опустился на поникшие плечи белоснежного кота, а яркое урчание шлейфом прокатилось по телу.

Неясыть еле заметно улыбнулся, будто показывая, что всё в порядке. Так он делал уже несколько десятков раз, но каждый из них едва ли можно было назвать настоящим. Все они были фальшивой гримасой, натянутой на морду. Хотя, со временем он уже отвык от общения с соплеменниками. Каждый из них знал, что Неясыть всё ещё резко переживает гибель любимой, а посему не хотели его беспокоить. И сейчас поступок Лебединой Шейки, если честно, удивил его.

- Я не голоден, - по привычке решил отказаться Неясыть, но утробное урчание живота с потрохами выдало его, - хотел сказать я, но видимо мой живот другого мнения, - сконфуженно улыбнулся он, опустив взгляд разноцветных глаз в лапы. Вскоре кот привстал, потягиваясь, всё тело затекло при долгом прибывании в одном и том же положении. Древесный воин жадно вдохнул весенний воздух, выпятив грудку, а после зевнул:
- Хорошо, я приму твоё предложение, - благодарно кивнул он.

– Я припасла тебе самого жирного кролика. Ешь. А позже и я отделю свой кусок. Тебе нужны силы. – белоснежный кот низко замурчал, учуяв невероятно притягательный аромат дичи. Он жадно втянул на редкость дивный запах кролика, а после не спеша облизнулся. Возможно, что от пичуги или грызуна он бы и смог отказаться, но от такого лакомого кусочка... нет, тут никакой силы воли не хватит. Особенно, когда голоден. Белоснежный кот оценивающим взглядом окинул пепельную тушку, одновременно приводя в порядок всклокоченный хвост, а после прильнул к боку кролика, вонзая клыки в его плоть. Кровь быстрым приливом хлынула в пасть, заполняя её. Кот довольно зажмурился ощущая несравнимый ни с чем вкус, граничащий со вкусом смерти и жизни.

– Перестань мучить себя. - вдруг произнесла охровая воительница. Неясыть застыл, обратившись во слух. - Я уверена, что это не напрасно, но живи полноценно ради своего сына. - признаться честно, он и сам это знал. Понимал, что нужен Просвету, что нужен племени и не должен быть для обоих обузой. А сейчас он именно таковым и является. Кот тяжело прикрыл веки. Морду исказило отчаяние, - я понимаю... - выдохнул он, - я пытаюсь, - опуская взгляд в лапы.
- Думаешь, Просвету сейчас лучше видеть тебя, постоянно вспоминая о смерти матери? - и вновь она говорила то, о чём денно и ночно думал молодой воин. Просвету и правда не легко видеть своего отца таким. Таким жалким. Неясыти стало противно за свою слабость. Он недовольно рыкнул, хмурясь. - Он хочет видеть тебя и забыть о горе, ведь у него есть ты. Ты – тот, кто всегда подбодрит его самого, тот, кого воодушевляет радость, а не гонимость за скорбью. А что он видит в тебе сейчас? Я даже описывать не буду – сам поймёшь. – кот взгляну в сторону серой лужи, отражающей лазурную высь. Кот опрокинул голову к небесам. В вышине стройным караваном плыли облака. Они были так легки и невесомы, что казалось, будто они сотканы из самых тонких нитей паутины. Неясыть почувствовал, как тонкие кошачьи уста на мгновения растягиваются в лёгкой улыбке. С самого детства он видел в природе тонкую грань чарующего блаженства, наслаждаясь им. Он отличался от своих сверстников не только своей непозволительной ленью, но и дикой любовью к окружающему миру.

Кот вновь опустил голову, ухватившись за серую шерсть и сдирая её с тушки. – Тем, что ты здесь выказываешь, ты не вернёшь её. Я думаю, здравый смысл, оставшийся при тебе, даёт об этом знать. - Неясыть, не поднимая головы, перевёл взгляд на Лебединую Шейку, взглянув исподлобья. Она говорила правду и он это прекрасно знал. - Так для чего это? Скорбью ты не докажешь ей, что ты её любишь. - белоснежный кот отвёл взгляд разноцветных глаз. Он был всегда раним, пусть и скрывал это за маской гордого воителя. А такая рана казалась ему смертельной и причиняла невыразимую боль. Было невероятно трудно скрывать тягость утраты и в итоге он не смог, сломался. - Она будет думать, что обременяла тебя. Будь счастлив. Будь счастлив тем, что ей хорошо. - молодой воин нахмурился, сильнее вгрызаясь в плоть юного кролика. Разве он может быть счастлив, когда её нет рядом? Это казалось ему вздором. И почему Робкая Лань должна быть счастлива в разлуке с её семьей? Возможно, Неясыть считал, что его любимая страдает... вот и сам тонул в топи страданий. - И она сделает так, чтобы было хорошо тебе и сыну. Просвет копия матери: нравом и внешностью они похожи. Пойми, Неясыть, пойми это. - он с надеждой в глазах взглянул на грациозную воительницу Древа. Её слова право были подходящими. Они разительно отличались от утешения других. Лебединая Шейка открыта винила его, призывая вернуться в реальность. Пусть он и сам это знал, но вот мнение другого помогли ему осознать это намного быстрее, чем, если бы он пытался привести себя в чувства самостоятельно.

Древесная красавица приобняла хвостом шею Неясыти, мелодично урча. Её проникновенный взгляд янтарных глаз не мог оставить равнодушным. Белокурый воитель слегка улыбнулся, небрежно отведя ушки назад. – Твоя жизнь не обрывается на этой потере, ведь биение её сердца бьётся в такт твоему и Просвета. Лишь часть отмерла, но она так мала, когда живы два доблестные части. - каждое её слово, будто весенний лучик тёплого солнышка, топили лёд в его сердце. Наконец Неясыть не выдержал и неожиданно, даже для самого себя, уткнулся носом в шею кошки, с силой жмурясь. Он чувствовал, как боль новой волной накатывала на него, но чувствуя тепло её тела становилось легче. Ему казалось, что теперь он не будет одинок.
- Спасибо, - прошептал он.