Я лишь легко улыбнулась, увидев, как сдерживается ученица. Это хорошее качество, правда, не знаю, как назвать его. Терпение? Да нет,  скорее мужество. Она могла скукситься, фыркнуть, даже слезку проронить, но Тростинка лишь зажмурилась. Ценю. Прям вот сейчас невольно проникаюсь уважением и восхищением. Ухмылка возвращается нас вое место, стоит мне только вспомнить про второго «пострадавшего». Что такого он делал с ученицей, что сам отделался лишь ссадиной на лбу, а вот маленькая, хрупкая и нежная кошечка – рваные полосы на спине. Мне очень интересно узнать, что за странные действа совершал этот дуэт. И когда только успели спеться? Вспомнив, что где-то приготовила для Ловца Снов Щавель, я медленно прошла к полкам. Верно, вот он лежит, родимый, уже готовенький, а потому мне лишь схватить его, на ходу разжёвывая. Опять немеет челюсть от обилия горьких трав, за сегодня побывавших в нем, я даже готова уже вымещать злость на других. Но, увы и ах, не время, я еще хочу послушать трагичную историю, в которую влипли эти двое. Интересно будет поглядеть на реакцию Камнелома, когда он увидит Тростинку в таком виде. Ох и влетит ей. А потоми ему. С нашим-то Камнеломом шутки плохи!
- Наклонись! – фыркнула я, чувствуя сейчас в полной мере проблемы собственного низкого роста. – Вымахал, а толк-то? Мозгов как не было, так и нет, - отчеканила я, дождавшись, пока Ловец снов выполнит мою просьбу или, иначе, даже скорее приказ. Увидев, как замешкался бурый, я фыркнула и дала тому хвостом подзатыльник. Тут-то он как миленький и склонил голову, ну а я смогла наложить конский щавель на место ранения, морщась от горькости во рту. Вот почему нельзя было сделать вкусными эти травы? Тогда бы нам, травникам, не так сложно и противно было бы выполнять свой долг. Глядишь, и подобрели бы! Улыбнувшись, я отошла, облюбовано оглядела всю свою работу.
- Ну вот, непутевые, готово все! – я присела, положив на лапы хвост и нахохрившись, довольно серьезно уставилась на Ловца Снов, который, как страшный и ответственный за эту ситуацию сейчас отчитывался передо мною.

- …И тут пришла идея - отправиться в пустоши. Кролики, они часто непуганые, понимаешь? – я закатила глаза к потолку, продолжая слушать длинный, познавательный рассказ. Ух, давненько никто из соплеменников так не попадал. Как эпично: юная ученица Глашатая и незадачливый молодой воин попадают в лапы этого самого Глашатая. Я б поглядела на этакую заварушку, сопровождаемую оттаскиванием за уши и хвосты. Дождавшись, пока закончится трогательная история, я гневно сверкнула глазами, угрожающе приподнимаясь от земли.
- Куда пришла тебе эта бредовая идея?! – рявкнула я, наконец, оказавшись на лапах и, угрожающе взмахнув хвостом, принялась гневно взирать на воина. Забавно, если учесть что я едва-едва дотягивалась тому до плеча. Но было бы это так смешно, если бы не было столь печально. – Какие кролики, какие пустоши?! Ты совсем идиот?
Я рвала и метала, гневно дергая хвостом из стороны в сторону. Что больше меня взбесило в этой ситуации, я не знала. Может, легкомыслие взрослого, казалось бы, кота, а может и что-то еще. Какие кролики, все кролики сбегают с пустошей, забиваясь в норы. Но тут, кажется, до меня дошло. А что, если наш Ловец Снов решил покрасоваться пред юной Тростинкой? Да нет, мелкая она еще… Но что мне делать? Я не могла выдать эту парочку кому-либо из старших хотя бы из чувства совести и осознания. Не все так просто.  Но мне попадет, если я сделаю вид, что ничего и не было. Орел – птица довольно опасная и страшная, а если таковая появилась на нашей территории – опасно даже выходить на охоту. Но, что поделать, будем надеяться, что другие воители останутся с разумом, и даже во время охоты будут сохранять остатки ума. Картинно закатив глаза, я плюхнулась на свою подстилку, развалившись и, горестно вздохнув, протянула очень жалобно.
- На днях ко мне забегали ученица и воитель, я обработала им раны. Ох-ох-ох, если бы я знала, что произошло, я бы обязательно рассказала Камнелому и Янтарозвзду, - прикрыв глаза. Я страдальчески покачала головой, изображая раскаянье и беспокойство. Необычные эмоции на моей мордашке. Горестный вздох добавлял моменту больше трагичности. – Но они та-а-ак быстро убежали, что я не успела расспросить, что произошло.
Лукаво приоткрыв один глаз, я взглянула на Ловца снов, как говорится, исподлобья, а затем усмехнулась, сворачиваясь калачиком на подстилке. Показала, что мол, все, выметайтесь. Положив на себя хвост, я с минуту полежала, а затем тихо кликнула Тростину.
- Если раны не будут затягиваться или будут доставлять дискомфорт – забегай на огонек, - с этими словами я окончательно расслабилась, закрывая глаза. На какие жертвы только не пойдешь ради лоботрясов-воинов, особенно если дело касается чего-то личного. Я привыкла молчать, привыкла лгать, а в особенности покрывать. В еще больше особенности учеников. Те постоянно куда-то наведывались без старших, что было запрещено категорически. А приходили они со ссадинами, ранами и занозами. А мне только и оставалось, что латать их, читая нотации. Но иначе было никак, ведь именно путем ошибок и проб познается истина. Наверное, я просто очень понимающая, раз веду себя как мышеголовая. Меня-то никто за такие махинации по головке не погладит, а делать нечего. Оставалось только продолжать заниматься «грязными делишками», дожидаясь, пока тайна раскроется. А тайное всегда становится явным.

Поджав губы, я наблюдаю за Хворостинкой, распластавшейся на подстилке. Зеленый кашель пришел незаметно, вселившись в мою собственную сестру и теперь я вынуждена была смотреть на ее стоны. Ты откидываешься назад, заходясь очередным приступом кашля, а мне только и остается, что наблюдать, скрипя сердце отворачиваясь.  Я напичкала тебя всевозможными травами, но это помогало постепенно, а значит, нужна новая порция. Я знаю, какого это – когда кашель разрывает глотку и стараюсь сделать все, чтобы облегчить страдания этой маленькой язвы. Мята. Я так и не успела сходить к Двуногим, и мои запасы были велики, но не так, как хотелось бы мне. Приходилось довольствоваться, чем есть. На самом деле я бы хотела дать еще сосновые почки, чтобы хоть как-то облегчить дыхание, а то видеть не могу эти ее стоны и кривляния. И багульник, он поможет отхаркивать. Быть может рановато я тебе его пихаю, но все же надеюсь, что тебе легче.
Осторожно вытягиваю из запасов три названных ранее стебля, перехватывая поперек и поворачиваясь к рыженькой, наблюдая за не свысока. Бедняга, мне даже словами не передать, какими слезами мне хочется давиться, слыша твои стоны и хриплый голос, помутившийся взгляд. Все будет хорошо – я успокаиваю тебя всякий раз, когда пытаюсь уснуть от очередного твоего кашля. Почему болезнь проходит так тяжело? Наверное, это из-за твоего слабенького тельца, ты ведь совсем еще ребенок. Нечего поделать, передергиваю плечами и ложу очередную порцию трав на пол, шмыгая носом и бросая через плечо.
- Жри давай, смотри не подавись, - выплевываю, тут же отворачиваясь. Не могу видеть твою рожу такой скуксившейся, но также я не могу сказать тебе о ом, что мне тебя искренне жаль. Отхожу подальше, укладываюсь на свою подстилку. Которую благоразумно оттащила подальше от лож для больных, количество которых пришлось увеличить. А все потому, что чует мой пушистый зад – грядет что-то вроде малой вспышки болезней. Не всяких там болезней, а Зеленого кашля. Втягиваю носом воздух, чуть сморщив переносицу, слыша очередной хриплый стон. Оставалось только ждать и действовать как можно оперативнее.
Мне тяжело. Тяжело физически крутиться тут, как белка в колесе, тяжело душевно слушать, как собственная сестра сгибается и лежит тут еле живая. Мне было тяжело каждый день улыбаться, просыпаясь от криков извне, я просто не могла. Лежу, прикрыв зеленые глаза и тяжело дыша. Видеть тебя не хочу, достала за последнее время. Вздыхаю. Но у меня не было выбора, в Детской поселилась Терновая и мне нельзя было оставить сестру там. Не хватало еще, чтобы Королева заразилась. Поэтому нашу с Солинкой серую стену одинаковых дней скрашивает эта рыжая бестия, устраивая нам каждодневные концерты. Я-то терплю, а вот ученице явно немного не по себе.

Только-только я удобно устроилась на своем гнездышке, как пожаловал кто-то. Раздражённо поведя ушами, я приоткрыла один глаз, глядя как Корявый приближается к сестре. Что им всем не спиться, ночь вон на дворе, а  они все шастают и шастают ко мне. Громко и протяжно зевнув, я поднялась с подстилки, провожая нового посетителя убийственным взглядом. Я не очень люблю, когда меня будят или отрывают ото сна, а еще больше а ненавижу когда приходят просто так. Ладно, если меня навестить или там больного, но слоняться по моей паталочке не позволю никому! Фыркаю, привлекая к себе внимание. Наконец он оборачивается, глядя на меня немного смущено и выдает самую страшную фразу, какую только можно придумать сейчас.
- Понимаешь, кашель этот замучил. Кажется, температура еще, - испуганно покачиваю головой. Вот тебе на, эта проклятая болезнь распространилась все дальше и дальше, зацепляя уже даже Старших Воинов. Морщусь словно от удара, но делать нечего, киваю и разворачиваясь. Ничего страшного, это только начальная стадия. Озноб, да и кашель, а значит, помогут мне пресловутая кошачья мята и пиретрум, который я уже использовала при лечении белого кашля. Ну, вот такой небогатый арсенал, а пока большего и не нужно, ведь стадия только начальная и сейчас главное остановить ее. Или попросту не дать распространиться дальше. Махаю хвостом в сторону подстилок, оборачиваясь и грозно глядя на вояку.
- Вали вон, на подстилку, рядом с этим чудовищем, - под «чудовищем» я понимала Хворостинку, валяющуюся на одной из подстилок. Да, не завидую я Корявому – спать в такой близи с вечно сопящем, кряхтящем и кашляющем больным - сплошная отрада для сердца. Но отпустить его тоже не резон, ведь тогда может заразить еще кого, а это было бы очень нежелательно. Подхожу ближе, укладывая стебли перед пациентом и дожидаюсь, пока тот проглотит их. Морщится, а по-другому и никак, этот пиретрум гадость редкостная, но нужно терпеть. Действует, конечно, слабенько, но небольшую температура с ознобом сбивает отлично. Киваю, видя как уставший воин укладывается спать. Ну вот, теперь эти два балбеса создадут симфонию, дуэт, так сказать. А мне мучайся. Отворачиваюсь, многозначительно закатывая глаза к потолку и всем своим видом, выражая недовольство. Только вот его, этого недовольства, никто не замечает, продолжая мешать привычной для нас тишине. Ну, ничего, будем надеяться, что привыкну уже, наконец, к этому балагану. А что, давно пора.
Вздыхаю, вновь – во второй раз за вечер, заметьте! – укладываюсь на место, сквозь полуопущенные веки глядя на больных. Ну вот, да здравствует прекрасная эпидемия Зеленого Кашля. Что-то ты припозднилась, вот, давай, проходи, обустраивайся, так сказать. Мы та-а-ак скучали по тебе, силов просто нет. Фыркаю вслух, усмехаясь собственной привычке говорить непонятно с чем. Бывает, что сказать.

… И потекли мои дни в сумасшедшем ритме. Ухаживать за больными было до одури приятно и привычно, чувствовала себя прям в своей тарелке. Мне не было скучно, я могла немножко поворчать, а самое главное почесать языком. Конечно, слушатель из сестры никакой, но вот если приглянуться к Корявому, то тут одна отрада сердцу. Я привычно чесала языком с песчаным воином, когда в мою палатку ввалилась Крысоловка. Ну, конечно, не может пройти и трёх дней, как я не увижу эту язву у себя. Даже спрашивать что-то под тип: «что-то опять стряслось?» Не имеет смысла.  Устало качаю головой, слыша кашель. Третий больной, браво, сегодня урожайный год. Лишь указываю на подстилку. Интересно, а если лежанки закончатся, а прибудет еще один больной, то куда я их буду девать? Складировать их, что ли?
Мне не нужно рыться в закромах, еще три порции прекрасных трав лежат в уголке, сложенные стопками. Во всеоружии, так сказать. Туда входит мята и еще жаропонижающее. Этого обычно хватало для первых стадий, а вот таким, как Хворостинка, приходилось выдавать еще что-то для горла.
- Жри, падла, - устало тяну, ложа перед ее лапами моток трав, даже не гладя – будет есть, или нет ее дело. Просто я знаю, что со мной она как шёлковая становиться, а мне ничего другого требовать от нее не нужно. Если уж у меня получилось завоевать уважение, то уж думать нечего, любой сможет. – Ночуешь тут, а там видно будет.
Мне страшно, а вместе с тем и хорошо. Все идет пока что стабильно, только вот пугает сестрица. Но этой бестии ничего не станется, живучая пакость. Возвращаюсь на место. Чего-то я утомилась, даже на болтовню более не тянет. А жаль. Может, тоже заболела?

Если меня спросят как проходит мой сегодняшний день, то я, особо не задумываясь, скажу вам – скучно. Даже не просто скучно, а чудовищно медленно и вяло.  Будни мои серы, скучны и некому развеять мою тоску. Я готова была горланить песни, отвлекая всех от их привычной жизни, как ко мне ввалился пациент. Ох, счастье привалило! Я подскакиваю с места, радостно оглядываясь Ловца Снов, что пожаловал ко мне. Улыбка так и растягивается на мордашке, когда я слышу про больной бок. Ну, или что-то такое. Не густо, конечно, но все лучше, нежели сидеть и умирать от тоски.
- Проходи, кидай свои кости на любую подстилку, - фыркаю, разворачиваясь к травам. Не так густо, как казалось бы на первый взгляд. Зима, болезни и паразиты уничтожили почти половину моего запаса, да что там, большую часть. Сейчас там сиротливо лежали с десяток пучков, а самых важных и ценных, увы, осталось совсем-совсем мало. Ну, что поделать, будем ждать сезон зеленого Клена, чтобы насобирать новых, а пока… Я оглядываю представленный выбор хмурым взглядом, вытягивая Крапиву. Что же, опухоль она устраняет отлично, помогая избавиться от ноющей боли в закрытых ушибах. Что-то вроде синяков. Но я щедрая, решаю, что обычной крапивой тут дело не обойдется, выуживая ягодку шиповника и пару семян мака. Поможет, так сказать, снять напряжение и успокоить саднящую рану изнутри. Черт побери, крапива закончилась на этом лучше, который я сейчас пережёвываю. Благо, крапива сухая совсем не жалится, поэтому без особых препятствий я накладываю на опухоль траву, приматывая паутиной.
- А это сожри и сможешь быть свободен, - кладя семена перед мордой кота, я деловито выпрямляюсь. Глядя сверху вниз на бурого. – Сильно не шарахайся нигде, а не то слетит все к Тернозвзедовой матери. И все мои труды напрасны.
Трагично поднимаю глаза к полотку, вздыхая и отворачиваясь. Думаю, что свежие кустики крапивы, которые уже должны были появиться в лесу, помогут мне хоть немного развеяться. Да что там, даже сам факт возможной прогулки неимоверно радовал и грел душу. Как хорошо, что я всегда собираю кучу трав, ведь это дает нам шанс выжить. Кстати, нужно, наконец, привести в порядок запас, выбросив все истлевшее и перегнившее. Как вернусь – обязательно займусь этим делом.

Я делала вид, что занималась каким-то важным делом. Да, я пыталась скорее убедить саму себя, что мне есть чем заняться и что я не маюсь дурью. Со спины могло показаться, что я вся увлечена, подобрана и вообще вся такая деловая, на деле же я пыталась удержать чухой стебелек на вершине когтя. У меня не выходило, я  шипела и проклинала все на свете, но упорно продолжала искать центр, чтобы заставить эту травинку балансировать. У меня почти получилось, как внезапно меня окликнули. От неожиданности я вздрогнула, а травушка упала мне под лапы, провожаемая проклятиями. Зашипев, я приготовилась оторвать уши нарушителю моего покоя, но вовремя удержалась. Это ведь единственное дело за сегодняшний день. Важное, хочу заметить, дело.
- Вчера ночью у меня запершило горло. Ну, я подумал, что ничего страшного. Просто вышел и попил воды из лужи, растопленной снегом. Вроде как прошло. Днём у меня был лёгкий кашель, после чего вновь запершило горло. Может быть, я ненароком подхватил Белый кашель? – я внимательно дослушала, насмешливо морща переносицу и под конец, увенчав длинный монолог оруженосца громким фырком. Ты бы еще сосульку лизнул, дубень мышеголовый.
- Ещё живот болит. Видимо, переел, -  я снова не удержалась и фыркнула, закатив глаза. Ага, жрут и не краснеют, а мне потом спасай их. Хоть бы мне принесли мышку, жлобы.
- Только не пижму. Может, если у тебя есть, лучше дать мёд? Он снимет раздражение, а вместе с ним и кашель. Возможно, таким образом мы убьём сразу двух зайцев, - вот тут я честно не удержалась и зарычала, вздыбив шерсть на загривке. Если до этого обходились простыми замечаниями в голове, то сейчас я готова оттаскать этого невесть что обо мне возомнившего юнца за уши. Подскакиваю с места, прищуривая разноцветные глаза и оглядывая пришедшего пациента презрительным взглядом.
- Ты учить меня удумал? – уж чего я точно не могу потерпеть, так это указывающих мне малолеток, невесть что о себе возомнивших. – Мне казалось, или из нас двоих именно я являюсь Целителем и знаю поболее желторотых юнцов? Или ты внезапно переквалифицировался в травника?
Я рвала и метала, но отходя к своим запасам. Пожалуй, пижму я и впрямь давать ему не собираюсь, слишком уж простоват его симптом для такой благородной травы. Ишь ты – горькая! Мед ему подавай! Да я ему так подам, что мало не покажется! Копошусь в скудных запасах, выуживая водную мяту, которая помогала при переедании и… нет, не пижму, а мать-и-мачеху. Она, быть может, и не такая гадость, как пижма, но тоже приятного мало. Громко и протяжно хмыкаю, складывая перед лапами гостя два стебля и угрожающе глядя прищуренными от злобы глазами. Только попробуй что сказать, сразу получишь.

Еще раз, так сказать, для закрепления собственных слов, фыркнула на Копыто и указала хвостом на выход. Вот он сейчас уйдет себе спокойно, а я останусь одна. И снова чертовы травы и скука – вечно замкнутый круг, разорвать который я не в силах. Может, провести внеплановый осмотр всяких воителей и иже с ними? Ай, потом подумаем об этом. И только-только я приготовилась умирать от поедающей скуки, как меня вновь окликнул. Первой мыслью было, что это черно-белый что-то забыл, но вскоре до меня дошло – голос был девчачий. Я прям, засветилась от восторга и переполняющей меня радости. Они решили устроить мне трудовой день, скрашивая серый вечер? Что же, похвально, милые ученики. Оборачиваюсь, вздохнув и выслушивая Янтарку.
- Подушечки? – переспросила задумчиво, а затем, оглянувшись, махнула хвостом в сторону подстилок для пострадавших и больных. – Шастают тут всякие,  отдохнуть не дают. Вали, вон, на подстилку.
Облизываюсь, оглядывая запасы. В целом, мне нужно что-то обеззараживающее, пополам с ромашкой. Быть может, золотарник? Я покачала головой, оглядываясь на раны. Нет, это лекарство действовало только на свежих ранах, а ее, ученические потертости подушечек были уже запекшимися, с коркой. Значит, нужно что-то другое. Я полезла вглубь запасов, бормоча что-то себе под нос, задерживая дыхание, чтобы не расчихаться от пыли. И наконец, я нашла, в самом дальнем ряду кладези лекарств затаился хвощ. Спрятался от меня, подлюга. Торжествующе выныриваю обратно, радостно оглядывая сухой лист. Если соединить хвощ, который заживляет неглубокие раны и ромашку, действующую как конкретное средство от потертостей, то получится мощное средство, после которого уж точно не будет гноя и прочих проблем. Хмыкаю, вытаскивая паутину, чтобы замотать кашицу и приближаюсь к больной.
- Больно будет, говорю сразу. Не вопи только, я итак за сегодня устала, - главное, сделать как можно более страдающий вид, а все остальное уже не так важно. И плевать, что я только и делала, что маялась дурью сегодня, ведь ей этого знать не обязательно. Плюхаюсь на филейную часть, принимаясь старательно работать челюстью, пережёвывая две травы. Противно до одури, но я мужественно терплю, чувствуя, как части горького сока обжигают горло. А мне вот интересно – при таком обильном стечении не очень полезного для желудка сока растений, могу я получить отравление? Возможно, ноя, правда, никогда о таком не слышала. Фактически сплевываю получившуюся кашицу на мотки паутины и приматываю к израненным лапам, старательно укутывая пострадавшие конечности. Ну вот, когда я закончила, распрямилась, вспоминая о плече. Подула на шерсть в этой области, чтобы лучше разглядеть следы от укуса, затем озадаченно кивнула, разворачиваясь. На этот раз задействую последний лист подорожника, что я видела, пока ползала в поисках хвоща. Быстро возвращаюсь, прикладывая кашицу на ранение. Несерьезное, маленькое, но если не обработать, может пойти заражение, гной и в конечном итоге черти что. Заражение крови? Не знаю, я никогда так сильно не запускала, всегда стараясь моментально задействовать нужный компонент.
- Все, дуй по холодку, - по-доброму улыбаюсь в усы, хлопая пушистым хвостом по бурому боку оруженосца. – Но если что, сразу мчись ко мне.
Моментально принимаю серьезное выражение мордашки. Нет,  мало ли что бывает? Может, я поздно спохватилась или травы не подействуют? Нужно быть уверенным, что в будущем будет все хорошо.

Поворачиваю голову в сторону источника звука. Богомол и… Копыто? Я встрепенулась, подскакивая со своего насеста и оглядывая незваных гостей. Да-да, я почти засыпала в тот момент, когда заслышала шорох, а  затем и пыхтение. Прищуриваясь, стараясь сфокусировать зрение, дабы разглядеть ранения. Ничего так и не заметив, я указала хвостом на свободную подстилку, а затем обратила молчаливый взор к Богомолу. Дело в том, что сейчас мне совершенно не хотелось ругаться, спорить и бурчать, я лишь устало качала головой.
- Барсук, - констатация факта, которого я поначалу не заметила. Только после объяснений я увидела рану на шее со свежей, еще не запёкшейся кровью. -  Ученик потерял сознание, на шее неглубокая рана. Теперь он твоя забота. И проследи за ним. Он еще слишком слаб, чтобы уходить в одиночестве, - я скалюсь, а из горла вырывается рык. Как же я ненавидела, когда мне указывают. А вдвойне ненавидела, когда указывают на элементарные вещи. Милый, твои речевые ударения на меня не влияют. Мне плевать. Идиот.
- Пшел вон, - напоследок кидаю в удаляющуюся спину. Это не он ушел, а я его выгнала, поэтому ша. Хмыкаю, оглядывая пострадавшего. Да, рана действительно не опасная, но если вовремя ее не обеззаразить, может произойти весьма неприятный казус. С ранами, где бы они ни были, не шутят, поэтому нужно действовать быстро.
Золотарник не поможет мне обеззаразить рану, а лишь подействует как ранозаживляющее, а, следовательно, мне нужно что-то против инфекций. Чеснок? Нет, слишком болезненно и нет смысла тратить запасы всего лишь на царапины. Почти. Тогда прекрасный хвощ мне в помощь, друзья. Смесь получается довольно сильная, действующая, и сомневаться в ее силе не приходилось.
Тщательно пережевывая, мощно двигая челюстями и перетирая два компонента. Будет больно, будет щипать, но он должен терпеть. Старательно выкладываю получившуюся кашицу на место ранения, тут же прикладывая паутину. Чтобы не смазалось, если эта егоза будет где-то шляться.
- А еще ты расскажешь мне что случилось, если не хочешь, чтобы я доложила Звездолому, - приторно и наиграно сладко проворковала я, обматывая шею потерпевшего. Если этот непутевый напоролся на барсука, значит, эта тварь все еще бродит на нашей территории. А это является потенциальной угрозой для всего племени, а значит, я просто обязана доложить кому-нибудь. Поток даже больше подойдет – выловлю и расскажу. А то не горю желанием беседовать с этим серым убийцей, что б его Тернозвезд! Морщусь от болезненных воспоминаний, чуть подаюсь назад и отхожу подальше, чтобы рассмотреть свою работу.
- Ну, все, теперь я готова слушать, - присаживаясь у входа и тем самым загораживая его собой, чтобы Копыто, в случае излишней резвости, решит покинуть мою скромную обитель. Облизываюсь, приготавливаясь внимательно слушать.

Со стороны входа послышался скрежет когтей о кору и чьи-то поспешные шаги, и мгновением позже в дупло ввалился Звездолом, загораживая своей широкой спиной едва ли не весь проникавший внутрь свет, от чего все дупло погрузилось в недолгие сумерки, а затем шагнул в сторону, оборачиваясь к Хохлатке, и в его морде, охотно поддавшейся солнечным лучам, сейчас едва ли можно было признать предводительскую: вся она сплошь оказалась покрытой подсохшей бардовой коркой, а кое-где блестели свежие блестящие потеки, и на рыжую целительницу глядел всего один ясный голубой глаз: второй был плотно зажмурен, и поверх него пролегла косая царапина, обильно кровоточащая. Проще говоря, весь его лик покрыли безобразные кривые рубцы, кое-какие успели подсохнуть, а самые глубокие поминутно роняли свежие алые капли и откровенно выглядели совершенно ужасно, даже ужасающе.
- Столкнулся с ястребом. Последствия видишь сама, - кратко пояснил он несколько хриплым после утомительной схватки голосом, заранее пресекая все возможные вопросы и не желая растекаться в лишних подробностях и прочем, что совершенно никак не повлияет на ход его лечения. Он был слишком редким гостем здесь, и в один прекрасный день менять свою жизнь не собирался, а потому и визит его сюда надолго не затянется: у него впереди были другие дела. Пройдя еще несколько шагов, иссиня-серый присел на одну из подстилок, мельком глянув в самый край дупла, где только теперь, когда его зрение привыкло к полумраку, разглядел черную груду меха, в которой признал юного Копыто.
- С ним что? - без обиняков вопросил он, хмуря морду и тут же незримо скалясь в пронзившей его острой боли в ранах, едва сдержав сдавленное шипение: этот равнодушный вид, будто горящие огнем алые полосы не доставляли ему ровно никаких проблем, давался ему крайне нелегко, но он вошел в лагерь с этой натянутой маской и будет ходить в ней, пока шрамы окончательно не затянутся, оставив после себя уродливые и теперь окончательно оправдывающие его жуткое имя рубцы. Звездолом закрыл глаза и без лишних возражений подставил морду Хохлатке, заранее подготовив себя к новой порции боли, неизменно приносимой отвратительными и вонючими лекарствами. Едва ли боль от глубоких рубцов, оставленных ястребом, могла сравниться со всякими там травками-муравками, однако Звездолом, наученный горьким опытом, мог без единого звука вытерпеть эти муки. Идеальный пациент, что и говорить, вот только для Хохлатки он был худшим, что могло с ней произойти, и только они оба знали, почему.

- Мне тут долго валяться?- прямо спросил Копыто, когда закончил свой рассказ. - А то... ау! Болит!- ученик дотронулся лапой до прикрытой раны.
Конечно, нельзя было сказать, что белогрудого так беспокоил его внешний вид, однако рана, оставленная барсуком выглядела слегка стрёмно и до сих пор продолжала болеть, когда Копыто вытягивал лапу и дотрагивался до неё. Он слегка двинулся. Опять та же режущая боль. Вздохнув, он вновь успокоился и немигающим взором уставился на стенку палатки, не желая разговаривать с кем либо, тем самым показывая свою отрешённость от мира. Даже появление Звездолома не заставило черноухого понять головы и посмотреть в его сторону, зато предводитель немало заинтересовался его внешним видом.
- С ним что?
Ничего!- чуть не вырвалось из глотки Копыто, но он еле сдержался, всё же понимая тот факт, что перед ним стоит не какой нибудь запыхавшийся соплеменник, а сам предводитель. Белогрудый не ответил, зато Хохлатка подала голос. Да и вопрос явно был адресован именно ей.
- Столкнулся с барсуком. Последствия видишь сам.
Копыто отвернулся и прикрыл глаза. Сейчас было очень кстати забыться и уснуть. Тем более, что сон только полезнее для раненного. Говорят, быстрее заживает. Да только от ноющей боли он никак не мог погрузиться в тихое и мирное царство сновидений, поэтому белогрудый лишь беспомощно ворочался в подстилке, переворачиваясь то на один бок, то на другой.

Жаворонок был настолько наивен, что полагал, будто ему удастся вздремнуть посреди дня, свернувшись клубочком на мягкой удобной подстилке в глубине дупла. Естественно, ему не удалось, потому что, стоило только прилечь, как к целителям пожаловали соплеменники. Пернатый ворочался из стороны в сторону, пока его наставница разговаривала с "пострадавшими", в надежде все-таки заснуть. Попытки оказались тщетными.
Поднимаясь с нагретого местечка, кот протяжно зевнул и потянулся, прогибаясь в спине и вытягивая длинные передние лапы, а потом и задние. После этого полосатый сел на подстилку, где ещё недавно лежал, и осмотрел дупло сонным взглядом.
Здесь было довольно многолюдно для обычного дня. Более того, в глаза Жаворонку сразу бросился Звездолом. Стоит заметить, что своего предводителя юный целитель узнал скорее по запаху, чем внешне, потому что морда его была вся исполосована глубокими рубцами, придавая серому коту довольно устрашающий вид. Многие из них были покрыты коркой засохшей бурой крови, а другие все ещё продолжали кровоточить, роняя на пол дупла алые редкие капли. Жаворонок уставился на предводителя, словно зачарованный. За все время учения он ни разу не видел подобного и, говоря о том, что ему предстоит быть целителем, он немного испугался. В силу молодого возраста, конечно. Когда-нибудь он займет место Хохлатки, и ему тоже придется лечить подобным раны одному, полагаясь лишь на собственные знания. Сейчас его наставница может помочь, если что-то не получается, однако, учитывая, как быстро летит время, ему совсем скоро придется самостоятельно справляться со всеми проблемами. Хорошо это или плохо - судить трудно. Нужно признаться, что Жаворонку не очень хотелось становится самостоятельным. Он был бы счастлив, находясь рядом с целительницей все время, перенимая опыт и помогая в делах.
- Кхем, можно? - из задумчивости молодого кота вывел голос со стороны входа, заставив оторвать взгляд от предводителя и посмотреть, кто ещё явился в дупло к врачевателям.
Это был Аконит, улыбающийся всем присутствующим здесь. Жаворонок надеялся, что Хохлатка отзовется на вопрос оруженосца, но рыжая была слишком занята и, возможно, даже не услышала своеобразного приветствия. Недолго думая, пернатый вышел из тени, искренне надеясь, что просторное дупло вместит всех четверых...нет, уже пятерых котов.
Пока он направлялся к выходу, то заметил Копыто - ещё одного оруженосца, который столкнулся с барсуком, за что и поплатился. Рана на его лапе была достаточно серьезная, но наша Хохлатка постаралась, а потому сейчас ничего не представляло опасности, и юному дарованию стоило только ждать, пока все затянется. Останутся ли шрамы или нет - никто не гарантирует.
Проходя мимо Копыто, полосатый кивнул, поздоровавшись с ним, после чего направился к выходу.
- Проходи, - дернул кончиком хвоста, как бы приглашая Аконита пройти во внутрь. Целитель глубоко вдохнул ртом, надеясь уловить запах, указывающий на причину прихода Аконита к целителям. Легкий солоноватый привкус на языке говорил о ранах, но не таких серьезные, как у Звездолома или Копыто. Здесь были просто неглубокие царапины, которые обычно остаются во время быстрого бега сквозь кустарники или траву. Это Жаворонок уже знал, подобные вещи лечению, как правило, не подлежат. Подобные следы довольно быстро исчезают, как правило, уже на следующий день, но помимо них было ещё кое-что. Целитель обернулся на Хохлатку - у неё и так полно дел, похоже, с Аконитом он разберется сам.
Подойдя ближе к оруженосцу и не произнося ни слова, он понюхал котенка. От него пахло лесом и дичью, однако от плеча исходил более резкий запах. Наклонившись и разглядев колючку, юнец молча ухватился за неё зубами и резко дернул, вытаскивая занозу от ветки ежевики. Она была небольшая, но засела в таком неудобном месте и так глубоко, что Аконит не смог бы вытащит её самостоятельно.
- Так лучше? - мяукнул целитель, слабо улыбаясь. Развернувшись, он прошел к "камере хранения" с травами, вновь дернув хвостом, приглашая оруженосца за собой. Пернатый смахнул лапой с ближайшей "полки" обычный зеленый листок и завернул туда вытащенную из чужого плеча колючку. После этого он прошел к другому отсеку, доставая оттуда хвощ, и, разжевав небольшое количество тонких листков, подошел к Акониту, прикладывая получившуюся кашицу к плечу.
- Заноза, конечно, дело плевое, но у ежевики очень коварные колючки. - тихо мурлыкнул Жаворонок, - Они узкие на концах, но довольно широкие у основания. Лишний раз обеззаразить не помешает. Посиди так немного, а ещё лучше приляг. Потом пойдешь по своим делам.
Закончив с процедурой, молодой целитель сел рядом с оруженосцем, обвивая передние лапы полосатым хвостом.
- Как тебя угораздило? - недолго думая, добавил, - Ещё жалуешься на что-то?

Отредактировано Жаворонок (2014-05-18 14:46:19)

Огонь очень медленно входил в палатку целительницы, поскольку ему трудно было даже ходить, не то чтобы забираться на дерево! Внутри целители перебирали травы и что-то бубнили себе под нос. Воин всю свою пойманную дичь оставил на поляне, на виду у удивленных соплеменниках. На лапу с больным плечом кот не мог наступать вообще, что его и пугало больше всего. С тяжелым вздохом, Огонь свалился в палатку и услышал испуганные крики целителей. Ноги больше не держали воина, они так ослабли, что не смогли бы пройти даже пол-хвоста мышки.
- Я буду жить? - подавленно спросил воин целительницу.
- Конечно будешь, мышеголовый! - раздраженно прошипела Хохлатка. - От вывиха еще никто не умирал!
Огонь облегченно вздохнул, отдавая свое тело в распоряжение лекарям. Он думал о Малинке. О ее прекрасных глазах, о заразительном смехе... Вдруг его плечо пронзила ужасная боль, как будто тысячи когтей впились в бедную лапу Огня. Кот едва сдержался, чтобы не заорать. Потом стало легче, боль почти прошла, но воитель чувствовал, что из этой палатки он скоро выйти не сможет.

Очередной больной пришел: совсем молоденький огненно-рыжий кот, в котором старший воитель узнал еще одно младшего брата Пепелицы, недавно посвященного в воители. Орлан немного приободрился, увидев, что Жаворонок приближается к нему и Огню. Даже взгляд перестал быть пронзительным и тучным от напряжения.
– Проходи вглубь дупла, к подстилкам. Приляг и жди меня, я скоро подойду, – кот послушно (и даже как-то резво для больного) подошел к подстилам и повалился левым боком на свободную. Холодно пронаблюдал то, как ученик целителя ловко вправил брату вывих, и немного порадовался успехам молодого кота.
А вот и его очередь. Когда целитель приподнял больную лапу, Орлан едва заметно поморщился: для его малоподвижной рожи это было очень экспрессивно и однозначно было признаком того, что боль была отнюдь не слабая. Жаворонок его не первый раз видел здесь, должен знать, что коль занозу из лапы Орлана не вытащить, так этот котище ничуть не дрогнет, словно ничего и не заметит.
– Повязка снимет опухоль, а холод приглушит боль.
«И зачем он мне это поясняет?..» – вскользь подумал Орлан, внимательно наблюдая за манипуляциями целителя и дивясь тому, как ловко тот все делает. А сам-то выглядел поглощенным скукой, только и можно подумать, что он свое внимание обращал на ловкие лапки Жаворонка только из-за того, что больше нечем было ум занять.
Услышав вопрос на тему того, когда получил травму, кот медленно повернул голову и уперся тяжелым укорительным взглядом в Жаворонка:
– Эх ты! Целителю нельзя забывать слова своих пациентов. Я сказал: растяжение получил вчера, – договаривать всю историю не было желания, и поэтому невольно начал уводить неприятный разговор в сторону.
– Мне тут долго валяться? – сухо спросил кот, надеясь, что на ответе юного целителя диалог и закончится.

Огонь медленно входил в палатку своего брата, Жаворонка. Замерзшая Пятнолапка дрожала прямо перед ним. Кот в который раз мысленно обругал свою подопечную за неосторожность и позвал целителя:
- Жаворонок, я тут тебе больную привел... Пятнолапка во время охоты свалилась в ручей, замерзла по дороге сюда, ты сможешь ей помочь? Думаю, без меня тут справитесь... - и кот медленно опустил голову на свою ученицу.
- Сейчас мой брат тебе поможет, а ты терпи, если будет больно! Сама виновата, нечего было так близко к воде подходить! А ведь я тебя предупреждал! В следующий раз, будешь лучше меня слушаться, а теперь, марш к Жаворонку. И чтобы я не слышал отсюда даже писка! Нашу добычу я уже отнес в общую кучу. Кстати, если не заболеешь, завтра у нас тренировка боя на опушке. - закончив свою нотацию, кот развернулся и пошел к выходу из дупла. "Ну как можно было так испортить всю охоту! Говорил же я ей, не подходи к воде, не подходи в воде, нет, нужно обязательно во что-нибудь вляпаться!"