Сезон Бурого Камыша степенным шагом приближается к территориям Речного племени, оставляя тёплые солнечные дни позади. Даже не предоставляется возможности в полной размерности осознать плюсы и минусы обоих, своевременных сезонов. То ли радоваться жарким дням и прохладным ночам, полному бездействию в большую часть дня; либо холоду и слякоти, которая тоже не приносит особой трудоёмкости. Что же, наверное стоит помечтать о солнечных моментах в более холодные ночи Замёрзшего Камыша, а сейчас заняться более важным делом. Приятный, расслабляющий ветерок задувает в палатки к прибрежным жителям, раздувая характерный пышный шерстяной покров. Юркие оруженосцы спешат выбраться из палаток, чтобы возрадованно скакать на потоках летящей листвы, а спокойные, ведущие размеренный образ жизни, воители вальяжно расхаживают по хрупкому ковру, который стрекочет от каждого шага. Ну а что, если брать за основу что-то среднее, что вроде и резвится в душе, и остаётся мудр до невозможности. Хм, может, Тинистая подойдёт на эту роль? Да, ты.
Пышношёрстная чистокровка, осторожно огибая мирно-сопящие тела, пробирается к выходу из палаты, устремляя взор на проявляющиеся нотки рассвета. Розоватые оттенки покрывают весь небесный свод, от самой линии горизонта, до макушки, которая ещё оставалась на территории ночи. Можно было разглядеть блёклые звёздочки, которые скоро затмятся за яркостью и пылкостью солнца. А лунный серп ещё побудет какое-то время во внимание котов-воителей, чьи очи широко раскрылись, освободившись от свинца долгого сна, и готовы разглядывать какую-то там спутницу сумерек. Веерообразный хвост простирается чуть вдаль от копчика, укрывая мховый лежак, затаскивая за собой не большую порцию материала. Шелковистая шерсть свисает с осевого корня, и бережно укрывает дёрн, но за считанные мгновения уходит восвояси королевской поступью носителя эдакого плаща. Тинистая осматривается по сторонам, будто желает отыскать подходящие место, откуда можно созерцать величие рассвета. Убыстрённо отыскав постамент, кошка усаживается медленно и размеренно, смаргивает с небольших ресниц капли росы, некогда осевшие во времена сна.
Откуда издалека, лёгким шагом движется спутник раннего утра, распуская повсюду лучи. По воде лихо плещутся вымышленные зайчики, а за ними воспаряет рыбёха, ударяя хвостами по непоколебимой глади, распределяя мелкую рябь. Крачки и речные чайки выуживают себе мелких мальков на завтрак, а крупные прудовики снуют у воды. Жизнь вновь преобразилась, забила ключом, когда последний пучок света докоснулся до речной поверхности, а так желанный жаворонок разрезает окружающую среду пробуждающим пением…
И воспарим мы вместе,
Коснёмся крыльями ярила,
Когда оно воспрянет ввысь.
А ты, живой, кипучий птиц,
Оставишь здешние края напропалую.
А я останусь здесь.
Останусь ждать тебя.
И невозможное возможно;
Возможно же, что я и ты,
И те безмолвные цветы,
Ещё проводят солнце в путь далёкий,
Гонимые ветрами облака.
И упорхаем совместно с ними,
Разрезав воздух клином тел…