Терновый и сам не заметил, как подошёл к границе; он брел, задумчиво оглядываясь по сторонам, но смотрел сквозь деревья, не видел их, был целиком погружен в море своих мыслей. Мысли были солёные, неприятные на вкус; они осушали мозг, их было слишком много… Тёрн надеялся, что, покинув лагерь, он сможет растрясти запыленную голову и расставить тараканов по местам, но нет: переживания огромной волной накрывали его, кружили и не отпускали. Лапы слегка подгибались.
Он очень устал в последнее время. В племени было много, очень много дел; заданий было столько, что Тёрн даже не успевал критиковать отлынивающих. Недавняя болезнь сложила в длинный ряд замерзших трупов целую орду соплеменников. Стариков и котят, в основном, но и многих воителей зацепило тоже. Самого Тернового пронесло, покашлял и перестал, но многие его знакомые оказались вскорости под землей. Он не скучал по ним.
Теперь же выяснилось, что охотиться совершенно некому, а патрулировать – тем более. Те, кто выжил, были ослаблены и работать не хотели; у большинства воинов еще и ученики на загривке, и времени на повседневные дела у них не остаётся. Терновому повезло, что ему не всучили оруженосца. Или нет.
Терновый мучался тяжелыми мыслями. Осень и зима – это те два периода, когда даже самые стойкие теряют боевой настрой. Он слишком много времени провел, помогая целительнице и наблюдая, как его собратья умирают в муках. Нельзя сказать, что он сильно расстроился; Терн даже не думал о них. Просто каждая смерть поблизости каким-то образом отнимала часть его собственной энергии, словно души умерших нуждались в немедленной пище; Терновый невольно ощутил упадок сил. На фоне всеобщей пессимистичности Тёрну пришло в голову, что это всё – его вина. Вместе с ним в племя пришла зараза; буквально на следующий день по его возвращении заболел первый котёнок.
Заразная мысль шипастыми плетьми опутала мозг Тёрна и не отпускала. Учитывая еще, что в племени к нему относились на букву “х” – и вовсе не “хорошо” – Терновый разволновался и пошёл проветриться, а заодно и проверить границу. С наступлением холодов сюда приходит не только иней, снег и куча сухой листвы, но еще и голодные одиночки, чьи осенние запасы кончились.
Однако Терновый был настолько погружен в свои мысли, что спокойно пересек границу – ему это не впервой – и отправился дальше.
Напрасно меня винят или нет? Что, если я в самом деле проклят? Что делать тогда?
Терновый перебирал события детства и убеждался в этом.
Наверное, стоит покинуть племя… Я приношу неудачу.
Едва он успел додумать эту фразу, как в нос ударил запах, который большинство лесных назвали бы противным и который Кол считал привычным.
Одиночка!
Тёрн мгновенно напрягся; всю его тихую депрессию как хвостом смахнуло. Он замер, приглядываясь к кустам. Втянул носом воздух еще раз.
Одиночка. Самец. Зрелый.
Прекрасно.
Должно быть, самая интуиция привела его сюда. Терновый выпустил когти, готовый атаковать противника, только… где он? 
Тёрн сделал несколько осторожных шагов вперед. Запах был совсем свежим, прямо-таки бил в нос, заставляя каждую шерстинку тела вздыбиться, а оба зрачка – злобно сузиться.
Может, у меня галлюцинации? – Засомневался Кол-Тёрн, остановившись. Как бы он ни вытягивал шею – совсем никого не видел. Серо-бурая сумеречная темнота кругом, нигде и травинка не шелохнется – ветер не дует, птицы перестали балякать, дичь попряталась. Пустота и покой.
У тебя не бывает видений, Моховик. Ты должен доверять себе. Больше некому, понимаешь? Если себе не будешь верить - то вообще осла...
И тут на Тернового стремительно выпрыгнуло из кустов что-то тёмное.
Сердце, уже успевшее набрать обороты, забилось так тяжело, словно сосуды тыкали когтем. Кол распахнул глаза. Разбойник, успешно отсидевший в засаде – это сколько опыта надо иметь, чтобы глазастый воитель тебя не нашел – атаковал его. Тёрн видел его тушу краем глаза: что-то такое тёмное, бурое, с двумя горящими точками на оскаленной морде; весь в полосках, как тигр… удобно прятаться.
Тёрн резко двинул задом, занося своё тело в сторону, дабы увернуться от броска; не издавая не звука, он повернулся к противнику мордой и раскрыл пасть, словно ожидая, пока в неё залетит муха. У него не было времени, чтобы растопырить когти как сеть для оппонента; всё произошло слишком резко, внезапно. И всё же он, будучи наготове, включил все свои боевые навыки и сделал всё возможное, чтобы увернуться от удара. Противник был средних размеров, но толще Кола; вероятно, тут надо делать ставку на древесную ловкость и увертливость.
- Посмотрим на что ты способен, котеночек... – Прохрипел в прыжке бродячий гад. 
Посмотрим, кто кого. – Кол прижал уши к голове и зажмурился.

Как я и предполагал противник знал, что я где-то поблизости. Эти лесные котятки ведь хоть чему-то учатся. Хотя смотря на то, что эта киска вышла из своего уютного домика на опасную вражескую территорию, можно подумать у них там совсем скучно. Не хватает адреналина? Или проверяют свое мужество? Самое время показать, как неприлично не вовремя вылазить из своей норы. В голове зашумело, но я хотел сохранить ясность ума. Или хотя бы краем сознания понимать что происходит. Я не стал нападать в ту же секунду, хотя обычно я не размышляю над этим, а бросаюсь в омут с головой, чтобы поскорее закончить дело и со спокойной душой пойти перекусить. Этот кот поднял мне настроение своей наивностью.
"Неужели ты настолько утонул в грезах, что думаешь тебе ничего не угрожает? Неужели тебе так и не вдолбили в голову, что опастность есть всегда? Как можно быть таким беспечным маленьким кроликом?"
На моей морде появилась легкая ухмылка. Все ощущения обострились, а в крови кипел адреналин. Кот стоял перпендикулярно, но я еще не наигрался. Гипнотизируя противника, я медленно отошел на некоторое расстояние назад. Мягко, шажок за шажком, чтобы не спугнуть свою добычу. Снова резко отталкиваюсь от земли, повторно целясь приземлится на загривок.
Пепелица по началу говорила, что у меня иногда очень странное ведение боя, но все равно ее гибкое тело и острый ум смогли как-то подстроится под мои движения, которые часто были слишком резкими или совсем нелогичными. А по моему все было в порядке вещей. Но эта кошка не просила ничего менять. И только одно это уже подталкивало к ней.

Мимолетный миг, бурая туша мелькнула перед глазами, светлый живот – вырвать ему кишки… не получилось. Терновый почувствовал мгновенно испарившуюся досаду.
А тем временем противник неловко, как Речной кот, заскочил на ветку. У Кола морда в судороге подернулась, когда он увидел эти нелепые попытки висеть на ветке; даже новорожденный котенок Древесного племени может, наверное, лучше.
Терновый решил, что это такой ловкий прием – запрыгнуть на дерево – и отбежал подальше, чтобы видеть ветвь, за которую зацепился бродячий кот.
Они встали друг перед другом, в когтях бурого – маленькие обломки коры, а у Тернового – пучки чужой шерсти.
- Уйти со своей территории? Как плохо воспитывают котят в племенах. На столько, что они становятся одиночками…
Хрипит. Уже устал. Прелестно, - обрадовался Тёрн, не замечая, что и сам тяжело дышит. И тут до него дошел смысл сказанного котом.
Колколап-Терновый-Моховик резко вздыбился; ненависть закипела в нем, как яд в маленьком котелке. Этот дурацкий прохвост, очевидно, заметил его как-то раньше в Темнолесье. Крысиное дерьмо...
- Твоя территория – помойка, - зашипел кот, игнорируя прочий бред бурого и отрезая свой разум от надоедливых лишних мыслей. Единственная задача Тернового сейчас – избавиться от бродяги. Убить или прогнать – неважно; главное – чтобы одиночка не доставил проблем его родному племени.
Фактически бродяга был прав – и лапы его не ступало на территории древесных. Однако Терновый не мог спокойно относиться к тому, что в паре лисьих хвостов от его границы гуляет всякая опасная шваль. Вот если сюда какой-нибудь юный оруженосец придет – разве этот кусок бомжа не атакует его? Маловероятно. А уж учитывая, что эта полосатая дрянь знает, что Кол бродяжничал!..
Он отследил внезапный бросок врага – тот двинулся прямо на него. Не замечая, что бурый кот косит в сторону, Терновый молча помчался ему навстречу – опять. Теперь уж недонарушителю границ некуда прыгать, дабы увернуться от жестких, идеально заточенных когтей Тернового.
Слегка разбежавшись, Тёрн прямо прыгнул, целясь в янтарные глаза оппонента.

Я почувствовал как под когтями рвется кожа, что еще больше раззадорило огонь в крови. Морду обожгло, теплые капельки потекли по щеке. Из моей глотки вырвался тихий рык. Словно две стрелы мы пролетели на встречу, задев друг друга острыми наконечниками. Мой полет закончился валуном, оказавшимся прямо перед моим носом. Еще бы чуть-чуть и расквасил об него упрямую голову.
Поворачиваюсь для новой атаки. Замечаю противника около мелкого ручья. Конечно, было бы глупо этим не воспользоваться. Срываюсь с места и снова бегу в объятие чужих когтей. В жар безумного танца битвы.
"Духи Темнолесья, какая глупость. Казалось бы, только недавно я бы просто прошел мимо не видя не выгоды не противника в этом незнакомом коте. А сейчас просто кидаюсь в омут с головой, не считая это чем-то странным и необычным. Как в то далекое время. Снова делаю это ради своих драных сожителей. А перед глазами возникает твоя покалеченая душа, моя маленкая девочка. Прийдет время, когда мы с тобой обретем покой, а может и нет. Но тогда у нас будет наша вечность. Я уже говорил, дорогая Пепелица, мы подохнем вместе. Так смешно. Ты стала моей навязчивой идеей. Что бы ты сказала увидев меня дерущимся со своим бывшим соратником?"
Я несся к противнику желая сомкнуть челюсти на его хвосте, но был вариант, что он успеет повернуться и тогда, я бы мог вцепиться в его плече. Подбегая, я на всякий случай втянул в себя воздух, чтобы если вдруг что-то пойдет не так, не сильно наглататься воды, а успеть задержать дыхание, хотябы ненадолго. Быть наемником не просто, надо уметь просчитывать ходы. Пусть даже не все, но чтобы был шанс выжить. Чем же обернется мой выпад?

Отредактировано Лесник (2014-09-22 22:06:18)

Кол оказался под водой целиком. И пусть ручей-то был – курам на смех, белка проплывёт – кот упал на бок и оказался затоплен. Из льдистой глади торчали лишь его щека, ухо и угловатое бедро; плоский бок, лапы и морда были окружены.
Холодная вода сулила смерть. Терновый почувствовал удар головой; зажмурился; и тут же, как бешеный, вынырнул, пытаясь понять, где у него лапы, а где спина, чтобы выбраться из воды. Кошачья ловкость помогла; он быстро вскочил на четыре жестких прута, именуемых лапами, и стал отхаркиваться. В его нос, казалось, залился весь ручей, а в пасти болтался какой-то отвратительный мусор. Кол прокашлялся, сетуя, что кошки не умеют сплевывать, и поежился.
Стало холодно. Очень холодно. В лесу ветры не дуют, но температура падает, как и везде; Терновому стало не по себе при мысли, что он может простудиться и заболеть вслед за половиной племени… это было бы ужасно.
Воитель разлепил глаза и уставился с открытой пастью на поганого одиночку.
Тот еще был жив, и, пусть из носа текла кровь – стоял, как неприкаянный, весь такой спокойный… щурится…
В Терновом алым омутом вскипела ненависть. Кот издал визг. Закашлялся. Попробовал еще раз; на сей раз получилось более сносно, пусть и хрипло. Рыча, Терн выскочил на берег и, не отряхиваясь, побежал на врага.
Лапы стыли, плохо гнулись; тело болело, царапины спереди по-прежнему кровоточили, хоть и шубка была благодаря регулярным омовениям чиста, как снег; охота драться отпала, как со змеи шкура. Но я не могу просто так сдаться.
Нарушитель есть нарушитель. Даже если не нарушал. Его нужно поймать – и проучить.
А этого бродягу только, как говорится, могила исправит. Для кого-то смерть может являться последним уроком. В том числе и для самонадеянных племенных котов, борющихся с чужими вне пределов своей территории…
И, пусть Тёрн, будучи мокрым, выглядел, как ветка пожженой ели – из разряда “за шваброй спрячется” – он атаковал противника. Возможно, в последний раз. Тёрн прыгнул на мокрого тигра, который теперь был больше похож на полосатую щуку, целясь в передние лапы. Ему хотелось, чтобы этот гад если и ушел от него, то только хромым.
Непрерывно крича, прогревая легкие, Тёрн сумасшедшей пушинкой налетел на невозмутимого соперника.

"Не могу поверить в то, что ты стал этим. Тем что сейчас стоит здесь каменным изваянием и не может победить кота меньше и моложе себя. Не зря твой отец так поступил с тобой. Странно, что ты вообще смог одолеть своего брата. Может ты становишься старым и неуклюжим? Или эта дрянь действует на тебя так? Надо было слушать меня и придушить ее еще тогда, в чертовом доме двуногого."
Когти судорожно вцепились в землю, а хвост замер. Перед глазами замелькали ужасные образы дерзкой Пепелицы с разорванным телом. Мой разум опять играл со мной злую шутку. Я заметил, что чем старше я становлюсь, тем это состояние сумасшествия накатывает сильнее. Это было мерзко даже для меня. Нет я не стал мягкотелым. Наверное. Просто если бы в этих картинах не было ее, я бы даже не обратил на это никакого внимания. Но сейчас я просто стиснул зубы и не заметил ничего. Я не услышал ничего кроме стука собственного сердца. Я перестал чувствовать свою боль, потому как мой разум сейчас был где-то за пределами черепной коробки. Картины мелькали с бешеной скоростью. Я почувствовал, как отец бьет меня по лапам. Короткое ощущение полета, затылок падает на что-то твердое и я погружаюсь в странный сон. Странно, но я даже рад этому, потому что картинки прошлого и воображаемого пропадают, отпуская мой довольно потрепанный разум. И я даже благодарен был за это.
"Ну вот и прекрасно. Как я могу сражаться, если я в отключке?"
"А какая тебе разница? Ты и так был как в отключке, даже не сражался, а так бегал туда сюда."
"Какого ты вообще ко мне постоянно лезешь?"
"Я дар твоих родителей. И если ты не будешь меня принимать я тебя убью."
На самом деле я никогда не имел понятия, что это за чертов голос. Нет я догадывался, что я просто псих, как и вся моя чокнутая семейка, но самое странное, что у голоса не было звука. Либо шепот, либо шипение, либо вообще симфония всех голосов.
Я почувствовал головную боль, но даже не подумал шевелиться, а только приоткрыл глаза, осматриваясь вокруг. Может он и был прав. Наверное я становлюсь другим. Иначе просто бы утопил чужого кота и все. Не смотря на холод, который окутывал сейчас, как одеяло. "Раньше я определенно был другим." Конечно же я был бы не я если бы ничего не сказал.
- Какая прелесть. Все таки я был прав, что коты племени и бродяжки не чем не отличаются, - тихий тягучий голос и легкая улыбка. Пояснять я не собирался, считая, что все и так понятно, - а ты как думаешь?