— Парень, это неправильно. Хорошенько все обдумай. Конечно, правила для нарушений и все такое прочее, но все таки. Ты должен быть уверен.
Ну вот, дожили. Тихо сам с собою я веду беседу, называется. Мускат старался отогнать непрошеные мысли, но они, словно назойливые мухи, лезли в голову и роились, роились, роились, заставляя и так тяжелую, с вашего позволения, бошку трещать от возмущения и перегрузки. Она не привыкла так много думать. Оу нет, думать для слабаков. А вот действовать без плана - это да, это мы практикуем.
И все же вопрос самому себе был в тему. Ну же, рыжий ты обалдуй, ты действительно хочешь незаметно слинять из лагеря лишь для того, чтобы встретиться с этой заносчивой, хитрой, упрямой Чернобуркой? Да ладно. Она наверняка даже не придет. Вот сто пудов не придет. А если и придет, то только чтобы посмеяться, махнуть своим длинным хвостом и уйти в закат на свою территорию. Мускат убеждал себя таким образом уже не первый день, но в этот раз он уже почти подошел к Одинокому Холму. Рыжий застыл и уже почти повернул назад. Он ничего не потеряет. Ни-че-го.
Но болезненно сжавшийся комочек в груди подсказал, что если он сейчас уйдет и не проверит, то просто иссохнет по дороге в лагерь. Все те же мысли, минуту назад уговаривающие его забить на эту затею, заметались в черепной коробке с воплями "Не-не-не, так нельзя, давай иди дальше!".
Мускат с легкой полуулыбкой вспомнил, как они познакомились со стройной красавицей. Совет, ах как же. С тех пор прошло, казалось бы, не так уж и много времени, но оба воина изменились не на шутку. Мускат вырос, возмужал и приобрел хриплый, будто бы всегда рычащий голос, поражающий своей громкостью. Теперь он стал настоящим богатырем среди соплеменников. А Чернобурка... Она, кажется, с каждой встречей становилась все изящнее, все красивее.
Нет-нет, он, конечно-же, не влюбился. Вы что - Мускат и влюбиться? Нет. Это просто... интересно пообщаться. Да, ему не терпится с ней пообщаться. Она, на самом деле, отличный собеседник.
Наверное, именно в ожидании приятной беседы у Муската бегали глаза и тянуло в груди, как будто бы он был голоден. Знаете, такое неприятное ощущение в желудке, будто тебя схватили крюком за кишки и дергают, дергают. Иногда прекращают и ты такой: "Хм, да я же и есть не хочу. Вот глупость-то", а потом как затянут с новой силой, и тебе становиться совсем плохо. Только вот Мускат не был голоден. Точнее, был, но изголодался он не по пище.
Рыжий сел у дуба,уговаривая себя не искать глазами темный изящный силуэт. Ну не придет она, ну и что с того? Он просто лишиться... беседы.

Сердце Муската радостно и испуганно вздрогнуло, когда его ухо обожгло горячее дыхание и рядом послышалось тихое :
- Нахал.
Она пришла. Послышался тихий шелест листвы, и рыжий поднял голову , выхватив взглядом темную фигурку Чернобурки. Хитрющая воительница свернулась на самой нижней ветке и улыбалась неброской, красивой улыбкой, словно поддразнивая богатыря. Хочется подтянуться поближе к этой мордахе, бесконечно встречаться травянистыми глазами с янтарно-золотыми очами юной воительницы Древесного племени.
Мускат постарался успокоить разбушевавшиеся эмоции и приподнялся на задних лапах, с трудом удерживая равновесие. Чернобурка улыбалась лукаво-лукаво, и смотрела с легким прищуром, будто оценивающе. Рыжий решил тоже не показывать такой уж радости, и приподнял голову. Этот жест, появившийся в нем еще с котячества, стал неотъемлемой частью самого Речного воина. Практически на каждого своего знакомого он хоть раз да посмотрел вот так, не просто сверху, а еще и наклоняя лобастую голову подбородком к собеседнику. Правда, для этого воителю пришлось вновь опуститься на свои четыре, но это сути не меняет.
- На-адо же, кто соизволил прийти, - Мускат постоянно находился хоть в мало-мальском, но движении, так что теперь склонил голову вперед и смотрел на кошку подчеркнуто снизу-вверх, будто с усмешкой, - Ты опаздываешь, душенька.
Чернобурка изящно спрыгнула на землю и рыжий в который раз убедился, что ни одна кошка не может быть одновременно такой тихой и стройной, как его... знакомая. Смоляная кошка приземлилась точно рядом с Мускатом, отчего тот удовлетворенно прикрыл глаза и тихо фыркнул.
- Ты все такая же самоуверенная и... - Милая, красивая, кокетливая, - Ловкая.
Мускат готов был просто сам себе поаплодировать, плача одновременно от смеха и грусти. Только он, Духи его дери, с его актерским талантом мог сделать настолько глупый комплимент симпатичной кошке. Браво, большой оболтус, бра-во!
Кот поднялся и потянулся, разминая слегка затекшие за время сидения на земле мышцы. Весенний вечер расцветал облаками ярких запахов и терпкого вкуса сладости на языке. Казалось, воздух был пропитан какими-то специями, что используют Двуногие. В то же время сезон Цветущего Камыша ещ был не так близко, как хотелось бы, и чувствовалась прохлада, особенно на таком открытом м есте, как Одинокий Холм.

Прости. Ха.
Да этой милой мордочке Мускат готов был простить что угодно. Чернобурка смотрела в его глаза, будто обволакивая душу рыжего расплавленным золотом, притягивая к себе и не отпуская, меедленно затягивая капкан. Он действительно чувствовал себя странно беспомощным, пока юркая кошка так крутилась вокруг него, будто незаметно затягивая удавку на шее. И не знал, куда себя девать, когда она вот так смотрела ему в глаза и мечтательно улыбалась. Наверное, это странное чувство называется смущением.
— Муск, не будь как баба.
Действительно.
- Как же тебе удалось сбежать из лагеря? Неужели, - парень сделал паузу, - Неясыть отпустил?
Да, хоть они уже не беспомощные оруженосцы, каждый знает, как много для воина значит наставник. Рано или поздно ученико-учительские отношения перерастают как минимум в приятельские, в большинстве же своем - в дружеские, с опекой "по-привычке". Ну... или в нечто большее, как было с родителями Муската - Зимней Вишней и Сычом.
Мускат ткнулся мордой в лапу Чернобурки, когда та трепала его по щеке. Да уж. Ее лапка была совсем крохотной по сравнению с ластами самого рыжего, которые оставляли следы размером едва ли не с шишку. Решив, что обстановка слишком напряженная и непривычная, Мускат, который не привык напрягаться в принципе, неожиданно повалился на бок, одной лапой захватывая кошку и увлекая ее вслед за собой. Кому-то другому это могло показаться чересчур фамильярным, может, даже грубым, но воин просто не знал, как еще можно выразить наполнявшие его чувства. Несмотря на весь свой актерский талант, он был абсолютно не романтичным.
- Ты, - как всегда громко и медленно проговорил Мускат, смотря на Чернобурку в упор и едва прищурив один глаз, - Ответь ка мне, почему до сих пор не выросла, м? Кто-то пару лун назад замечал, что Речные маленькие, так что... Не напомнишь, кто это был, а то память с возрастом стала, как у рыбки, ей богу.
Его хрипловатый голос пророкотал над холмом подобно мини-грому. Ну, что ж поделать, если Муск не умел говорить тихо?
Мощная лапа кота все еще покоилась на смоляной шерсти Древесной принцессы, и рыжему почему-то совсем не хотел ее убирать. Это было... уютно, что ли. Правильно. К черту этот Закон, все это их общение очень правильно. Так и должно быть.
Сейчас коту стало едва ли не смешно, что он не хотел сюда идти. На сердце образовался теплый и громко урчащий комок, который согревал широкую грудную клетку и по-домашнему клокотал, будто одомашненный тигр.

Для создания настроения

Муск аж весь залоснился от наигранной гордости, что повалил Древесную, и фальшиво кашлянул в сторону Чернобурки, отчего его тело вздрогнула и воительница была вынуждена упереться лапами. Она была совсем легкой, не тяжелее оруженосца, и громадный в этом плане Мускат почти не чувствовал ее веса.
- Как что творю? - удивленно переспросил рыжий, наслаждаясь звонким голоском кошки, кардинально отличающимся от его собственного - Я творю анархию и цирк, пора бы уже привыкнуть.
Большой воин дернул головой вперед и каким-то образом сумел ткнуться лбом в подбородок Чернобурки, прикрывшей глаза, хотя шая от этого чуда акробатики болезненно напряглась. Но оно того стоило. Все на свете стоило прикосновений к шикарной шерсти, взгляда больших глаз, расплескивающих повсюду расплавленное золото. Каждое мгновение, проведенное с ней, заставляло обычно всего наигранного Муската искренне улыбаться и отчаянно желать, чтобы эти самые секунды не заканчивались.
- Даже не знаю... Мне, наверное, шишка на голову упала. Знаешь, ничего не помню. А то, что ты стал выше меня - лишь подтверждает мою теорию, что тебя откормили... - Маленькая хитрая женщина, не вздумай сказать это, - как кролика...

О великие Звездные предки.
Он не хотел влюбляться. Он запретил себе.
Но этот хитрый приторный голос, заставляющий шерсть вставать дыбом, будто внезапное теплое прикосновение, не оставлял ему никаких шансов. Домашний тигр у его сердца вдруг проснулся и забился о ребра, как о прутья клетки. К ней, о ней, с ней. Делать что угодно, чтобы она оставалась рядом. Как будто, дразня его итак разбушевавшиеся эмоции, Чернобурка наклонилась к самой морде Муската и помахала усами прямо перед его головой. Не зная, куда  деть бурю странных ощущений, накрывших его большой плотной волной, рыжий шутливо попытался укусить кошку за усы, правда, безуспешно. Ну и ладно.
- Ах, значит, кро-олика? - не сумев сдержать улыбку, спросил воин, - Все-е. Я запомнил.
Чернобурка попыталась потянуть его за ухо, но рыжий засмеялся, и она, не удержавшись, шлепнулась на грудь большого, влюбленного обалдуя.
- Что ты со мной делаешь, женщина? - Муск еще больше засмеялся, отчего его грудь буквально заходила ходуном. Его смех нельзя было назвать переливчатым, звонким или мелодичным. Скорее это были хриплые, как и голос, несколько лающие смешки, отрывистые, но искренние.

От Чернобурки пахло листвой, травами и чем-то еще, пряным и сладким, как она сама. У Реки нет таких запахов. Река всегда сначала ошарашивает резкой холодной свежестью, ветром и духом мокрой земли, какой исходит после дождя. А лес, дом изящной красавицы, не был таким настойчивым, но манил к себе сладковато-горькими ароматами деревьев и цветов, разнообразных ягод и меда. А у Чернобурки был свой собственный запах, будто бы такой же ласковый и хитрый, как она сама. Он извивался, крутился вокруг Муската, дурманя его и без того дурную голову.
- А вы не можете рыбачить. Ведь водичка такая стра-а-ашная, - ответно протянул Муск, дыша тяжело и размеренно, - Ты же помнишь, что раз ты лес, я - вода. Боишься меня?
Формально, они действительно являлись олицетворением своих племен. Чернобурка - стройная, тихая и таинственная, таящая в себе много прелестей и много опасностей. Мускат - бурный, импульсивный, переменчивый, словно поток, никогда не сворачивающий со своего пути и несущийся напролом, разрушая все препятствия. Поразительно, что эти характеры переплетались, создавая причудливый узор из нитей Судьбы.

Смоляная красавица подвернула под себя тонкие лапки, будто устраиваясь в гнездышке. Большом рыжем шевелящемся гнездышке. И нет, ее, кажется, совершенно не волновало, что гнездышко - это Муск.
Да и сам воин, откровенно говоря, был не против. Но решил для виду возмутиться:
- Удобно тебе, девица? - рыжий слегка толкнулся, при этом не сбрасывая наглую темную девчонку у себя с груди. Не-не-не, пусть остается.
Это мое.
- Охмуряю, не видно что ли? - Мукат от этих слов опять засмеялся своим немузыкальным смехом, но почти сразу же перестал. Тоже мне, поджигательница мужских сердец нашлась, ха... Если он не захочет, ничего не будет! Мужик он, в конце концов, или где?
Эх, ладно, надо признать, что охмуряла Чернобурка весьма и весьма умело.
- Ты тогда поаккуратней. Я ведь и охмуриться могу, - фыркнул кот, наигранно сдвинув брови и подавив желание пригрозить лапой, - А тогда ой-ей-ей, что будет.

- А ты меня?
Мускат оставил этот вопрос без ответа. Потому что он действительно... боялся этой небольшой хрупкой кошечки. Как бы странно это не звучало. Большой рыжий оболтус не то чтобы боялся ее физически - хотя Чернобурка, бесспорно, была отличной воительницей, Муск мог бы просто повалить ее на землю (если бы поймал) -, он боялся ее медово-золотистых глаз, ее легкой полуулыбки и ее красивой смолянисто-черной шубки, его пугала мысль о ней, и в то же время воин не задумываясь побежал бы к ней навстречу, будь между ними хоть тоненькая жердочка над обрывом. Откровенно говоря, он и сейчас чувствовал себя на краю пропасти. Один неверный шаг - и все. И не будет теплого маленького тельца на груди, и запаха  цветущей черемухи. Не оступись, неповоротливый болван. Ты никогда себе этого не простишь.
Воительница Древесных поудобней устроилась у Муска на шкуре, заставляя того трепетно замереть, будто это не кошка, а маленькая красивая птичка, которую можно спугнуть одним движением хвоста.
- Паарень, не будь таким слюнтяем, - внутренний голос - это, конечно, хорошо и полезно, но не в этой ситуации. Мускат, будучи суровым, грубым и "анти-милым" по жизни, чувствовал себя крайне уязвимо и "по-женски", если честно. Он ведь почти всю свою жизнь был уверен, что такие романтичные сцены - выдумка, и все эти описания "бабочек в животе" являются просто плодом мечтаний глупых кошек. А теперь он сам чувствовал этих бабочек. Только у рыжего в силу характера и максимализма эти самые бабочки будто долбили огромным молотком по черепной коробке и кидались камнями изнутри. Он же мужик, в конце концов. Значит и бабочки в животе у него суровые.

Эта наглая девчонка засмеялась своим переливчатым смехом, приоткрывая красивые ровные зубки и розовый язычок. O mio dios, она явно не собирается отпускать свою добычу из лап так просто. Стоит ли надеяться на взаимность этих... как это там называется, чувства? И вообще, что она себе позволяет? Расселась тут, видите ли, как приманка в ловушке. Так невыносимо, невыносимо манит.
Почему он не родился в Древесном племени? За какие грехи, о предки? Он явно сделал что-то плохое в прошлой жизни.
И внезапно в голову Муската проникла мысль о том, что Звездные предки отнюдь не всесильны. Они же же смогли запретить им с Чернобуркой встречаться? И не смогут. Потому то... может, их просто нет? Но мысли Муска тотчас рассеялись, как только он услышал тихий, мягкий голосок, будто текущий ручеек.
- А чего, ты думаешь, я добиваюсь? - и Чернобурка ласково, будто случайно лизнула его в шею.
Мускат замер. Его глаза, обычно не столь большие, стали едва ли не круглыми и готовы были просто лопнуть от удивления. Все мышцы в теле рыжего воина напряглись и стали будто каменными,  а сам он только через некоторое время вспомнил, что неплохо-бы начать дышать, а то так и окочуриться недолго. Не хотелось бы портить всю романтику.
Рыжий подался чуть вперед, носом касаясь щеки кошки и будто задерживая ее.
- Сердечного приступа ты добиваешься, вот чего, - сдавленно прохрипел Мускат, щурясь от осознания того, что Чернобурка только что... ай, ладно. Забудь. Забудь об этом, глупое создание.

Кошка свалилась с него, касаясь теплым боком рыжей шкуры и слегка вздрагивая от несильного, но прохладного вечернего ветерка.
- Угадай, кому ввалят по приходу в лагерь? - хитрюга, тебе всегда все прощают. Как  на тебя можно ругаться? - уж точно не мне...
Муск фыркнул.
- Зато ваш покорный болван получит по первое число, - он слегка прищурился, вспомнив о Дубравнике, - Ты замерзла, что ли? Чего дрожишь?
Воин повернулся, и положил большую лобастую голову на живот Чернобурки. Да уж, если он вздумает на нее взлезть, как это сделала она сама, от бедной кошки не останется и мокрого места. Мускат  пощекотал воительницу усами и несильно куснул, закрыв глаз в ярко-красном ободе и смотря одним травянисто-зеленым на кошечку пристально и жадно.
- Если тебя что-то беспокоит - всегда говори мне, - имея ввиду холод, посоветовал рыжий, - Я могу и с ветром драться. Ты ведь знаешь, могу