Вообще-то, кошка не собиралась выходить из лагеря до наступления вечера - она недавно вернулась из рассветного патруля, нагруженная добычей, поэтому теперь намеревалась подремать с полчаса и заняться делами внутри главной поляны, но планы - такая вещь, которой суждено рушиться. По крайней мере, когда около восьми оруженосцев и трёх котят затевают шумные игры на улице, все попытки отдохнуть рушатся, разбиваясь, как упавшая с пятиметровой высоты хрустальная ваза. При всей своей любви к котятам, молодому поколению и вообще всем, что с этим связано, полосатая сочла невозможным оставаться в центре этого хаоса. На скорую лапу сложив пойманную дичь в общую кучу, она поспешила вернуться в тихий, свежий ельник, густота которого стабильно обеспечивала полумрак. Что может быть лучше в разгар летнего, знойного дня? Проведя минут двадцать среди елей, деятельная натура почувствовала острое желание применить себя в каком-то деле - если честно, самка вообще не умела отдыхать.
Промаявшись, Крик Журавля убедилась, что ситуация в лагере не изменилась. Какое-то время она подумывала о том, чтобы попросту разогнать всю эту компанию, тем паче, что доброй их половине давным-давно пора было взяться за свои обязанности, но даже её суровой натуре было тоскливо и неприятно нарушать создавшееся веселье. В конце концов, когда, как не в детстве, можно "оторваться" на полную катушку без вреда для окружающих? И всё вроде бы хорошо, если не считать, конечно, что принятое решение окончательно угробило текущее расписание занятий. Делать, однако, нечего, посему громадина сочла возможным потратить несколько внезапно опустевших часов на прогулку, которой будет сопутствовать охота. И уж точно она не ожидала, что посередине этого процесса почувствует какой-то подозрительный запах - крови. Отреагировав настороженной агрессивностью, охровоглазая пошла по следу, в первые секунд двадцать опешив от неожиданности и наглости ситуации. Какой-то лис - один из тех, кого она так ненавидит - пытался задушить её соплеменника, совсем ещё молодого воителя. Тело среагировало быстрее разума. Оскалившись и зашипев, кошка характерно выгнула спину, активно вздыбив шерсть. Оценив ситуацию, мэйн-кунша прыгнула, словно собиралась нацелить удар на морду противника, но в самый последний момент припала к земле, намереваясь на полной скорости - так меньше шансов, что тебя успеют остановить - проехать под лисом и расцарапать его живот.

Каждый раз, когда кошка сталкивалась с лисами, даже если это был только запах, застарелый след или какой-то разрытый в куче листвы клочок шерсти, она буквально зверела. В жизни есть события, которые могут отступать, но не стираются до конца; разумеется, у этой самки тоже имелся ряд подобных приветов из прошлого, одним из которых оказалось разорванное в клочья тело сына, катышками слипшейся, утонувшей в крови шерсти мелькающее перед глазами, едва только хотя бы мысль задевала нечто, относящееся к рыжему образцу хитрости и бесчестья. Ярость, злость, обида насыщали кровь адреналином, приводя к зацикленному, иступлённому желанию рвать, кусать, кромсать; даже если силы неравны, всё равно от раза к разу бросаться в атаку с одной лишь единственной целью - причинить боль. Как можно больше острой, долгой боли в отместку, в напоминание за творящуюся безнаказанность, за трусливый поиск тех, кто просто не может дать сдачи, за всех падших собратьев. Смешно, что в этом цели двух враждующих видом сошлись; но это явно была единственная точка соприкосновения, и она - не повод отказываться от планов. Для полосатой громадины сейчас, на самом деле, убийство было весьма второстепенной задачей, тем паче, что с таким противником, как лис, никогда не можешь предположить, кто из вас лишится жизни. Речная просто не хотела отпускать его, Ларса.
Припав к земле, она скользнула под лиса, как и намеревалась, но не смогла избежать повреждений: острые, цепкие зубы впились в её шкуру на выступающей лопатке, неприятно разорвав её. Пульсирующая боль огненными струйками крови потекла по телу, на несколько мгновений сковывая движения, отчего удар по животу оказался не таким мощным, как хотелось бы, но, кажется, ей тоже удалось пустить лисью кровь. Поднявшись на лапы и болезненно шикнув - опираться на левую переднюю конечность, со стороны полученной раны, оказалось не слишком "приятно" -  Крик Журавля поняла, что лис намеревается... удрать. Вот так вот, просто? Нет, она не была намерена упускать его, даже если придётся обзавестись ещё парой ран. Бойцам свойственно на время подавлять боль, кроме того, сказывался адреналин: собравшись, кошара бросилась в погоню, сокращая расстояние длинными прыжками. Давясь яростным шипением, она взвилась на пологий камень, с которого намерена была слететь на спину противника и, если повезёт, вцепиться в холму. Она хотела загнать его в тупик, порвать, утопить в безысходности, чтобы он почувствовал себя загнанной добычей, мышкой. Охровоглазая просто хотела восстановить справедливость, повернув показатели силы: когда-то он - молодого котика, теперь она - его.

Кошка надеялась, это будет легко. Не удивительно, любой, даже прекрасно соизмеряя угрозу, представляя соотношение риска к выгоде, хочет верить, что всё пройдёт максимально удобно и просто, ведь именно этого зачастую не хватает в жизни - гладкости скольжения. Однако она не слишком разочаровалась, когда шевельнувшаяся где-то в глубине черепной коробки мысль намекнула, что с предложениями о быстром разрешении ситуации придётся пройти на выход. Пожалуй, так будет даже интереснее, полноценнее что ли. Полосатой нравилась перспектива, нравилась скорее даже не с точки проверки своих навыков - как возможность закрепить умения и избавить от мании величия этого лиса (да, она абсолютно не знала Ларса и даже не желала как-то приближаться к знакомству, поскольку все представители его рода были для неё одним из образцов чего-то отвратительного или просто плохого; самка явно не испытывала необходимости в переоценке данной ценности). Немного неприятно только от того, что атака пошла на смарку.
Крик Журавля понимала, что бесшумно подкрасться для неё тяжелее, чем отрастить крылья и взлететь, тем паче если учесть, что она не к мышке подбирается, а ведёт целеустремлённую погоню; но, тем не менее, она имела полное право надеяться, что комбинация удастся. Зря. Лис оказался достаточно проворным, пока мэйн-кунша подбиралась для прыжка и отрывала задние лапы от гладкой, холодной поверхности, выпуская когти, рыжий прохвост развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул к ней на встречу. Столкновение принесло не слишком приятную (ещё бы, однако!) ноющую боль в груди, ибо именно эта часть тела оказалась подставлена под "целовашки". Охровоглазой показалось, она сумела распороть противнику кожу над вторым глазом, вера в это стала единственной отдушиной, ибо "притопить" врага в его же крови... это пафосно, но вкусно, не правда ли? Боль в грудине не исчезла до конца, когда Ларс вновь рванул в атаку, но не это тревожило громадину - его взгляд, расширившийся в каком-то безумном порыве зрачок. Этот лис начал казаться ей бешеным, неудержимым, а значит, основной целью для неё должна стать ликвидация угрозы, а не причинение боли.
- Если враг не сдаётся - его убивают.
Тихо прошипела себе под нос кошка, догадываясь, что лис её, скорее всего, не поймёт. Но разве было ей до этого какое-то дело? Она лишь подводила итог лично для себя. Между тем, Ларс приближался, и он явно был намерен вцепиться во что-то; не желая выставлять для этого дела морду, Крик Журавля наклонилась, подставляя загривок: по весу она была тяжелее поджарого оппонента, поэтому улететь в овраг не боялась, надеялась только, что рыжий не вырвет её кусок мяса. Это, знаете ли, не только больно, но и очень опасно. Вместе с тем полосатая вознамерилась вцепиться в лапу лиса, желательно перегрызть сухожилие, дабы затормозить его скорость - для грузной речной этот юркий хитрец был слишком шустрым, что осложняло ведение боя. Если удастся замедлить противника, добраться до  горла тоже станет проще, а это как раз то, что "доктор" прописал.

Кошка никогда не попадала в капканы - естественно, иначе вряд ли она сейчас имела бы возможность находиться здесь - но примерно представляла, какие ощущения испытывает несчастная жертва; так вот, стиснутые на холке челюсти лиса весьма не отдалённо наталкивали на мысли о смертоносном устройстве двуногих. Сам прокус не принёс особых неприятных ощущений, но последовавшие за ним попытки "растрепать" (полосатая отдалённо понимала, какой конкретно манёвр хотел продвинуть противник: оттащить, оторвать кусок шкуры или просто вывести из равновесия - это и не важно, по-сути, куда ценнее итог) сполна компенсировали промелькнувшее легкомыслие. Теоретически, в плане урона холма являлась приемлемой потерей, но в этом сложно убедить того, у кого перед глазами уже вовсю мелькают расходящиеся кругообразные импульсы. От боли обладательница охровых очей перешла с рыка на раздражённое шипение, вонзившись когтями в податливую землю. В ушах неприятно стучало, всё тело против воли напрягалось, желая выразить сопротивление этой пытке, что на деле только ухудшало ситуацию. Кровь из глубоких, рваных ран стекала с плеч на лапы шустрыми струйками, обваливая шерсть в ярко-алом налёте. Слава Звёздному племени, соединение челюстей на лапе Ларса способствовало высвобождению из его пасти. Стараясь унять кричащее от пульсирующей боли сознание и сосредоточиться, опытная махина скользнула взглядом по морде лиса, убеждаясь в худшем: он словно обезумел, окончательно потеряв себя. Абсолютно ненормальное, дикое и невменяемое выражение морды не сулили ничего хорошего. Со всей этой "суматохой" следовало закончить как можно скорее, ибо чем дальше, тем в большие дебри зарывалась вся эта ситуация. Естественно, продолжать в подобном духе не было абсолютно никакого желания. Догадываясь, что Ларс попытается вцепиться в переносицу или шею (эти части тела - самые универсальные места для скорейшего нанесения травм, несовместимых с жизнью), Крик Журавля попыталась взять инициативу в свои лапы - давно пора. Она надеялась, прокушенная конечность не позволит лису полноценно двигаться, поскольку уже заметила его намерение прорваться вперёд (на неё то бишь). Отступив на шаг назад, дабы выиграть ещё каплю времени, громадина сгруппировалась для "змеиного" броска. На самом деле, план был прост: подставить выпяченную грудину под удар, чтобы секундою позже вцепиться в переносицу и, сдавив, сломать её кости, после чего, если всё удастся, останется только наблюдать за тем, как враг задыхается, давясь собственной кровью. Да уж, немного успеха кошке бы не помешало.

Ей повезло - удалось уклониться. Наверное, из всех действий, которые кошка предпринимала за период боя, в этом она сомневалась больше всего, поскольку обыкновенный шаг в сторону не всегда даёт толчок для нового быстрого манёвра, то есть, приходится полагаться лишь на Госпожу-удачу да неловкость противника, а оба этих фактора - штучки мягко говоря ненадёжные и любящие чёрный юмор. Что ж,можно было порадоваться, но вот расслабляться явно рано. Лис замялся, а это означало, что можно было действовать, ведь если он вновь вырвется в прыжок, шансов выполнить полезную, достойную комбинацию выйдет не так много. Кошка рыкнула, надеясь отвлечь внимание, вернее, переконцентрировать его, пусть и сомневалась, что сможет добиться хотя бы намёка на нужный результат: судя по всему, её противник впал в такую глубокую стадию безумия, что уже не видел, не слышал, не соображал и не чувствовал, что происходит. Может быть, им завладел какой-нибудь тёмный дух? Хотя, нет. Слишком легко и просто перекладывать вину на нечто мистическое, как раз для оправданий и существующее; на самом деле наружу просто вырвалась угольно-чёрная сущность рыжего разорителя, по крайней мере, речная глашатая была в этом абсолютно уверена. И да, её мнение было полностью предвзято, но с этим ничего не поделаешь. Надо ли вообще?
Мэйн-кунша напружинила лапы, взрыхлив изогнутыми когтями и без того изрядно "взбитую" землю. Она окончательно примеривалась, дабы не накосячить со следующим приёмов - это может очень дорогого стоить, а лишаться жизни как-то не хотелось. Ей, в конце концов, ещё воспитание Снежки закончить нужно. Наконец, хвостатая вырвалась вперёд, полёт был ориентирован на длину - нужно было максимально резко сократить расстояние. В первые секунды могло показаться, что охровоглазая хочет ударить противника в грудь (учитывая его трёхлапую позицию ещё большее нарушение чувства равновесия было бы логично), но нет. Крик Журавля повисла на морде, сомкнув пасть на переносице и нижней челюсти лиса. Она хотела убить его, задушить или просто сломать кости, чтобы враг задохнулся сам - не важно. На несколько секунд их взгляды встретились, и кошка озадачилась: жаль ли ей Ларса? Наверное, было бы, не ответь ей этот отклик опасного безумия, не напомни он о прошлом. Нет, кошка не сожалела - это был её долг: довести дело до конца.

Кошка не была уверена в успехе до последнего, хотя, возможно, просто опасалась слишком сильно верить в него, чтобы потом не разочароваться. Надежда - вещь опасная, она может вынудить расслабиться и отстранить внимание, зачастую не даёт сосредоточиться, поэтому лучше просто делать, полагаясь на опыт и внутренний голос: инстинкт, закреплённый далёкими поколениями предков, всегда намекает на более точные ходы. Когда есть чем рисковать, он обостряется, становясь, наверное, самым лучшим и надёжным помощником. И это сработало. Крик Журавля отчёливо слышала, как трескаются, хрустят кости, чувствовала, как от давления сводит собственные челюсти болезненной проволокой, только осознание того, что врагу хуже, заставляло наращивать силу давления, действовать наступательнее, решительнее и агрессивнее. Впрочем, возможно, сказывались пыл боя, обжигающий раны "огонь", привкус крови и желание. Самка откровенно хотела этого, она получала удовольствие - не от факта убийства, хватало осознания того, что врага покидают силы, унося вместе с собой его жизнь.
Когда всё было решено, мэйн-кунша отпустила, но не отстранилась. Она стояла, нависая, над растянувшимся на земле лисом, прожигая его холодным взглядом и по-прежнему скалясь. Так и должно было случиться - только одна мысль в голове. Постепенно опадала шерсть, в позе речной не было надменности или высокомерия, но читалась гордость и, наверное, насмешка. Скорее над судьбой, чем над Ларсом, сути дела это, однако, не меняет. Он истреблял её род, теперь же принял последнюю рану от лесной кошки. Возможно, у возмездия именно такой вкус, и он вовсе не так плох или опасен, как о нём рассказывают.
Кончилось. Рыжий затих, его бока опали в последний раз, и полосатая уже собиралась было уходить, когда в голову закралась мысль, вызвавшая внутри некоторый дисбаланс. Шкура. Почему бы не забрать её? Ведь трофей получен в честном бою; конечно, придётся потратить уйму времени на выделку, но не обязательно сидеть над всем сразу, а применение этой вещице выстроилось более чем чётко. Крик Журавля не собиралась оставлять вещь у себя, но кое-кому это явно понравится. Поэтому охровоглазая спрятала лисье тело и вернулась к нему, когда Вихрь был сопровождён в палатку целителя. Уже потом, поздней ночью, она больше пяти часов сидела, отделяя шкуру.
Это дикий лес, где каждый сам выбирает свою судьбу. Кто пал, отдаёт себя противнику - таков закон, сработавший и сейчас.