Я ненавижу вечера и ночи, столь ненавистные мне и моей натуре. В них есть что-то ограничивающее, цепляющее. И слово "цепляющее" - это не в хорошем смысле, когда ты чем-то восторгаешься и не можешь оторваться от понравившегося дела. Для меня оно происходит от слова "цепь". День и утро радуют каким-то ощущением жизни, будто мир вокруг - это не отражение твоего разума, не нечто надуманное, а реально существующее. Ведь оно серо и повторяется из раза в раз, а значит имеет права называться "настоящим". Однако ночь и вечер подобны сну. Невольно начинаешь задаваться вопросом, невольно начинаешь думать о самом плохом и ужасном, невольно впадаешь в навеянную нереальностью панику - не сон ли все это? Настолько реальный и ощутимый, но пугающий обилием красок, которых быть не должно. Я не трус, поверьте уж на слово, однако предпочитаю остерегаться этого времени суток. Обойдемся тем, что я просто не люблю его за таковое. За что? Предположим, за темноту. Да, именно темноту и наступающую мне на хвост сонливость. К сожалению, нельзя меня отнести к любителям ночных прогулок, но этим вечером и предстоящей ночью я был вынужден покинуть приветливый двор и выйти на совсем неприветливую улицу.
Улица эта встретила меня пустотой. Для пущего драматизма, как мне кажется, не хватает только какого-то непонятного мне стрекота со стороны и холодка в душе. Ладно, я вру, холодок в душе у меня есть, а сверчки просто опасаются звучать в сердце поселения Двуногих. Помнится, последние как-то распылили яд, да, яд, который напрочь отбил желание у насекомых шуметь по ночам. Насекомые... Как по мне, так слишком сложное слово. До сих пор не могу привыкнуть в большинству слов Двуногих. И откуда их только старый дед знал? Эх, сейчас уже и не спросишь. С такими вот странными - действительно странными - мыслями я направился вдоль домов, по главной городской улице к окраине. Краски постепенно тускнели, золотой диск прощался с землей, уступал место серебряному серпу или такому же диску, забирал с собой яркие всплески цветов и тепло. С каждым шагом тьма сгущалась, давила, требовала отступить, убраться прочь. Или подчиниться, если бежать некуда. Однако я отступать не собирался. Подобно яркому бело-черному живому огню я рассекал ее пелену, нарушая установленные правила и законы. Мне не было до них дела, мне никогда нет дела до чужих правил, до чужих слов. Что эти слова могут? А что могут дела? Может быть и многое. Но мне все равно. Я буду следовать только тем заветам, которые сам себе устанавливаю. Хотя, чего это я? Если они у меня и есть, то назвать их в любом случае не удастся. Мои мысли слишком расплывчаты, чтобы выдать что-то конкретное.
Едва ли не кувырком преодолев скат, я поздоровался со ржавой сталью оставленной на окраине железяки головой, что было очень больно и неприятно. Кое-как скинув с себя цепкие путы боли от встречи с железом, я обратил внимание на штуку, в которой путешествовали Двуногие. Мне тоже довелось в ней поездить. Быстро, но приятного мало. Во-первых, тебя запирают в своеобразной клетке, клетке маленькой и тесной, в которой жутко укачивает, а Двуногие только и могут, что совать свои бесшерстные лапы и дразнить меня, мол, какой я слабый, запертый здесь, заточенный в неволе, а они там, на свободе, могут делать все, что им вздумается! Во-вторых, клетка эта двойная. Вторым ее слоем является вот эта груда железа, созданная для путешествий Двуногих. Она как коробка, да еще и именуется глупо! "Машина"! Мне порой интересно, старый дед, когда травил эти байки о Двуногих, случайно не выдумывал наименования на ходу? Да кто его знает! Сейчас его только помнить можно.
Впрочем, шанс выпал воистину редкий. Машина осталась без присмотра, да и вообще, пользовались ей в последнее время редко, а двери как на удачу оставили открытыми. Без промедления я запрыгнул на заднее кресло монстра и прошелся вперед-назад. Это как торжество, победный поход. Никакой первой клетки, да и вторая открыта на распашку. Конечно, никакой я не гений в плане таких штук, мне бы материальчик попроще, но и это сгодится. Принюхался. Воняет еще пуще прежнего. Несет откуда-то сзади. Похоже машина тоже ходит по нужде, вот только вылизать себя не может - ее Двуногие обливают водой. Давно же не поливали эту груду железа, коль так несет. Спереди все было как обычно. Ничего нового, разве что у "руля" никто не сидит и "ключ" отсутствует. Да, последнее меня обидело! А я хотел его рассмотреть, даже погрызть немного, авось и вышло бы что дельное.
За своим увлечением я проворонил предательски скрипнувшее кресло и выскочившую из него железяку. В воздух меня подбросило невысоко, до потолка железки не долетел, однако падал я уже на землю, через что-то прозрачное и разбитое, именуемое стеклом. Коты всегда приземляются на лапы! Мне удалось подтвердить это заявление в который раз, однако падать на прямые лапы - себе дороже. В итоге, я подвывая завалился на бок и поджал конечности, ибо болели они - жуть. Только в этот момент я заметил сидевшую ко мне спиной особу, которая наверняка вот-вот повернется ко мне мордой. Чтобы хотя бы не выглядеть неотесанным дикарем, дикарем самым настоящим и некультурным, я выдавил из себя подобие улыбки, не искренней, позвольте заметить, и бесстрастно проронил.
- Здравствуйте.