У них действительно были очень удивленные взгляды. Тихослов довольно долго не мог понять, почему все на него так странно смотрят и говорят с фальшью, словно стараясь его успокоить. Его это очень напрягло, и он недоверчиво поглядывал то на одного, то на другого. Когда же причина выяснилась, Тихослова пробрала дрожь. Он выскочил из палатки и пробежал несколько слабых рывков по траве. Там, недалеко от дерева, была дождевая лужа, которую белошкурый нашел по чистой случайности. Он склонился над водой и замер, не веря своим глазам... своему глазу. Тихослов не был похож на братьев, сестру, мать или отца. Тощий и не пушистый, да ещё и с заплывшим, покрытым розоватой пленкой глазом. Он скривился от отвращения к этому уроду в отражении, и урод стал ещё более мерзким.
Неверящим взором Тихослов рассматривал облезлого котенка и только качал головой, не в силах принять саму мысль о том, что это он. Что это его отражение качает башкой в такт. Теперь ему стало понятно замешательство белых котов. Они просто не ожидали того, что их облезлый родственничек окажется ещё и одноглазым.
Его глаз ещё плохо видел, ведь он совсем недавно обрел зрение. Но разглядеть себя он смог отлично. Первые увиденные им образы - образы прекрасных белоснежных родственников, никак не вязались с той грязной мышью, которую он видел в луже. Белые лапы испачканы в осенней грязи, узкая морда перекошена от злости, единственный зрячий блекло-синий глаз с широким зрачком часто-часто моргает вместе с другим глазом, смотреть на который просто отвратительно.
Тихослов ударил лапой по своему отражению в луже, взметнув рой брызг. - Кто же ты такой?! - злобно выкрикнул он, глядя, как волны, пошедшие по луже, разглаживаются, и облик худощавого котенка снова становится целостным и ясным.
Он провел мокрой лапой по морде, словно стараясь остудить свою злость, но сделал только хуже. На лбу остался грязно-серый развод. Тихослов прикрыл ущербный глаз лапой и снова посмотрел в лужу. "Мне стоит ходить так всегда" - подумал он, сжимая свои мелкие зубы и стараясь не дать волю горю. Даже в такой момент, наедине с собой, ему не хотелось выглядеть плаксой и идиотом. И, напротив, Тихослову очень хотелось убить котенка из отражения, чтобы на его месте появился пухленький комочек шерсти с прекрасными голубыми глазами. Или с желтыми. Или как у отца.
В какой-то момент Тихослова пробрал ужас. "У мамы и папы много красивых детей" - подумал он, лихорадочно вспоминая образы своих братьев и единственной сестры. "Вдруг они решат, что я им не нужен? И что они тогда со мной сделают?"
Тихослов почувствовал, что мелко дрожит. Отражение всё больше пугало его: оно смотрел затравленно, с ужасом. Однако теперь Тихослов даже нашел в себе силы пожалеть это ничтожество, которое с таким наивным страхом оглядывало его из-под водной глади.   
"Не беспокойся, лягушонок" - мысленно обратился он к отражению. "Мы с тобой как-нибудь спасемся. Мы придумаем, как стать хорошими и красивыми. Придумаем..."
Тихослов прикусил губу и вперился взглядом в собственный лик. "Да что же с тобой сделаешь, как тебя изменишь?"

Тот кошмарный Тихослов в отражении снова расплылся, когда в лужу упал снежный хлопушек с неба. "Интересно, будет больно, если я потрогаю этот глаз?" - подумал белошкурый котенок, с новым интересом рассматривая свой недостаток. "Он же вроде как мертвый, да?"
Лапа его потянулась к дефектному глазу, но он сразу же её отдернул, как только почувствовал, как больно к нему прикасаться. Всё-таки, глаз был живой, хоть и очень странный. И это вселяло некоторую надежду на то, что он ещё может стать здоровым. Ведь есть замечательный Поллунник, который знает о травах всё на свете и непременно найдет подходящее средство для того, чтобы сделать Тихослова здоровым и красивым. В какой-то момент он почувствовал, что не верит в свои слова ни на йоту, а просто пытается успокоить себя. Нахмурившись, он смотрел, как расплывается его отражение, пока по хрусту снега не определил, что сзади к нему кто-то идет. Неплохой нюх помог Тихослову понять, что к нему идет Серебриночка. От неё пахло детской палаткой и чистым снегом. Её хвост лег на его плечо. Первые слова Серебриночки чуть тронули Тихослова, он замер и остановил взгляд на камушке у края лужи, прислушиваясь к ней.
Но в итоге он вздохнул с некоторым разочарованием. "Внутри? Разве кто-то станет смотреть на то, что там, внутри, когда у тебя снаружи глаза не хватает и шерсть, как у дохлой мыши?"
- Я не должен был так резко уходить, - сказал Тихослов, пытаясь выглядеть спокойным. - Понимаю, о чем ты говоришь. Может быть, так-то оно и так, но я слишком хорошо запомнил их взгляд. Нет, не подумай, я не очень расстраиваюсь.
Он хмуро посмотрел на своё отражение и в очередной раз прикрыл дефектный глаз лапой. - Просто... я не ожидал, что окажусь таким уродом. Тихослов вздохнул и опустил голову. Он чувствовал некоторую неловкость из-за того, что своим нелепым поведением вынудил Серебриночку подходить к нему и утешать. "Она могла бы беззаботно играть с нормальными котятами, а вместо этого проводит время со мной" - подумал Тихослов, опуская лапу и вновь глядя на это зияющее розоватое око.
- Понимаешь, взглянув на меня, вот такого, мало кому захочется узнавать, какой я внутри, - кое-как, немного невпопад объяснил он Серебриночке, указывая лапой на своё отражение в воде. Он потряс головой и крепко сжал зубы. Отвернулся от лужи, поворачиваясь мордой к белой кошечке.
- Мне нужно просто забыть о том, что я такой. Просто забыть и жить так, как раньше, - сказал котик, нервно помахивая своим тонким хвостом. Но нам ум приходили иные мысли. "Кто же меня, такого, полюбит? Кому я буду нужен? Как я стану воином, если воины из сказок - красивые и здоровые коты?"
Он чуть наклонил голову, смущаясь своего внешнего вида перед Серебриночкой. И спросил у неё:
- Ты когда-нибудь слышала сказки про маленьких одноглазых воинов?
Собственные слова громом прогремели в его ушах. Он удивился и восхитился этим словам. Ему стало так смешно от них. В этот момент в его сознании что-то сдвинулось. С тех самых пор он твердо решил, что собственная внешность - это отличный повод для смеха и объект для самоиронии. "Маленькие, одноглазые воины..."
Тихослов почувствовал, что не может сдержать смеха. Он пытался сохранять спокойствие ровно полсекунды, а потом горько засмеялся над собственными словами смехом маленького котенка, которого настигло первое серьезное разочарование в его жизни.
"До чего же ты нелепый, лягушонок" - думал Тихослов и смеялся, пытаясь понять, к чему этот смех. Зачем этот смех.
Он затих. Его черты разгладились. Безразличным взглядом осмотрел лужу, а потом повернулся к ней спиной и задней лапой швырнул в неё охапку снега.

В какой-то момент Тихослов подумал, что Серебриночка преувеличивает. Он уже привык к тому, что практически все вокруг белошкурые, и сама Серебриночка среди котят смотрелась вполне естественно, пусть и не похожа на свою мать или своего отца. Она была действительно довольно симпатичной кошечкой, и Тихослов вполне мог это подметить. К тому же, "странность", о которой Серебриночка говорила, не помешает ей стать воительницей и не вызовет сомнений в её пригодности к воинской обязанности.
"С другой стороны" - начал размышлять белый, - "Всё зависит от ситуации. Для Серебриночки был неудобен белый цвет шкуры, для меня плох мой глаз и облезлая шерсть. А кому-то, вероятно, пришлось хуже, чем нам обоим вместе взятым. Так какое я имею право говорить, что мне плохо?"
Тихослов выпрямился и серьезно нахмурился. "Я могу ходить и прыгать, могу дышать морозным воздухом и даже видеть небо. Я ничем не хуже остальных. Какая разница, как я выгляжу? Племени нужны сильные лапы. Я слабоват? Это не беда, просто буду больше кушать и бегать. Никто и никогда не должен видеть, что я признаю себя слабым или плохим. Нет, это моя ошибка, очень глупая ошибка".
Он выслушал Серебриночку и с готовностью кивнул. Её слова окончательно заставили его поверить в возможность длинного и тяжелого путешествия к званию воина. Пусть и тяжко, но зато интересно.
Тихослов приложил лапу к груди и торжественно сказал:
- Всё так и есть. Кто бы там что ни говорил, я обещаю, что сам пройду весь путь и стану воином, как мой отец! Или умру. И чем больше будет на моем пути препятствий, тем упорнее я пойду вперед. Не воспользуюсь ни помощью старших, ни положением родителей. Пусть мне помогает только попутный ветер и свет Серебряного Пояса!
Он затих, чувствуя, как волнительно бьется под шкурой сердце. Собственное обещание взбодрило его и придало сил, уверенности. Тихослов наклонился ближе к Серебриночке и лизнул её в ухо. Он видел краем глаза, что так иногда делал папа, когда приходил к маме, и с детской уверенной решительностью повторил этот жест.
- Спасибо, - сказал Тихослов, улыбаясь уголком рта. - Сам я так и продолжал бы пялиться в эту глупую лужу.
Обведя взглядом местность, белошкурый приключенец обнаружил большую кучу снега, не стаявшую под действием тепла. Она просто приманила его. Тихослов удивленно моргнул и тронул хвостом бок Серебриночки, приглашая следовать за собой.
- Давай сделаем палатку из снега, - предложил он, хитро ухмыляясь. - Мы же белые, нас никто в ней не заметит. Если вдруг что, мы всегда можем тут спрятаться. Это будет наша тайная палатка.
С большой готовностью Тихослов распушил шерстку, чтобы мороз не добрался до него слишком быстро, и довольно резво копнул лапой снег. Потом ещё, и ещё. Новая идея охватила его.

Весь в снегу, но вполне довольный, Тихослов залез в новую "палатку" и устроился сбоку, у стены, освобождая место Серебриночке. Её чудесная шерсть действительно сливалась со снегом, и белошкурый мысленно похвалил себя за такую задумку. И даже немного пожалел, что не может увидеть со стороны, как гармонирует с белым холодом его собственная шкурка.
- Всегда приятно, когда у тебя есть своя тайная палатка, - сказал он, думая о своем. - Правда, она очень холодная.
"А что нам мешает придумать планы на будущее? Ведь я слышал сказки про сезон Зеленых листьев, когда много цветов, веток и яркой листвы". Мысль о другом сезоне вызвала в Тихослове радость. Это было какое-то глубокое чувство, и он сам до конца не понимал, зачем ждет ту пору, когда снег сойдет и обнажит землю.
- Знаешь, нам нужно быть активнее, - неожиданно сказал он, тронул Серебриночку хвостом и вылез из палатки. - Настоящие воины целый день где-то бегают, а живут в палатке высоко-высоко. Может, попробуем залезть на наше дерево? До их палатки, конечно, не доберемся, но к оруженосцам вполне можем заглянуть.
Получив некое согласие со стороны Серебриночки, он активно потряс головой, телом и хвостом, стряхивая снег, после чего резвыми прыжками (ходить по снегу обычным шагом было немного затруднительно) достиг дерева. Он подошел к стволу подальше от детской палатки, чтобы никто из взрослых их не заметил.
- Слушай, а давай, когда снег растает, построим реальную палатку, из веток и с мхом. Прямо за деревом. Представляешь. В нашей палатке будет тепло, мы туда натаскаем дубовых и кленовых листьев, сделаем подстилки из мха.
Тихослов мечтательно прищурился и заметил, как из-за туч выглянуло зимнее солнце. Пусть и не очень теплое, оно всё же заставляло снег таять. Он заметил, как кусочек снега с тонкой древесной ветви превращается в каплю и падает вниз. Конечно, до конца зимы ещё долго. Но Тихослов дождется. Доживет.
- Да, тихая и спокойная палатка. Там будет немного пахнуть грибами, землей и дубовыми листьями. А в дождь там всегда будет сухо.
Дождь - ещё одно слово, которое Тихослов выучил недавно, но не до конца понимал, так что просто решил "прихвастнуть" знанием такого слова. Дождь - это много воды сверху вниз. Всё, что он запомнил.
- Ладно, полезли. Давай я тебе буду помогать снизу, а ты мне сверху. Он пригнулся, чтобы Серебриночка могла залезть ему на плечи. - Так будет проще. Прыгай с меня, а потом я к тебе. Ну, ты меня хватанёшь, и я там как-нибудь вскарабкаюсь.
Объяснение получилось немного несвязным, но Тихослов не задумывался над этим. Ему хотелось выше, выше, выше.

- Представь себе, каково это - быть оруженосцем, - говорил Тихослов, пыхтя и подтягиваясь выше, при поддержке Серебриночки залезая на более высокую ветку. - Ты каждый день взбираешься по коре, по деревьям. Просто для того, чтобы дойти до палатки. Для нас это целое путешествие. А палатка воинов? Она ещё выше.
Он замолк и напряг лапы, чтобы не соскользнуть, а потом лихо подпрыгнул вверх и уцепился за следующую ветку.
- Всему свое время, - тихо сказал белошкурый котик. - Дерево вроде как шепчет об этом.
Он думал о тех долгих лунах, которые придется провести в детской, у самых корней. Потом о насыщенном событиями времени в палатке оруженосцев, когда ему придется приложить все силы, чтобы исполнить мечту и стать воином.
И наконец о сложной, интересной жизни на верхних ветках могучего дерева, с собратьями-воинами, с верными напарникам и друзьями, которые всегда прикроют спину. Тихослов думал об этом долго, и в конце концов обнаружил, что под его лапами широкая, прочная ветка, а по правую лапу - дупло, в котором отдыхают после тренировок оруженосцы.
Он посмотрел вниз с этой громадной для котенка высоты и осознал, насколько мал в сравнении со всеми окружающими и тем более с миром. И с этим древом. Осознание не испугало его, напротив - придало сил и уверенности в том, что нужно попробовать занять место в этом великолепии, заработать славу и почет, чтобы когда-нибудь такие же мелкие котята, как он, думали: мы хотим стать сильными, как тот воин, Тихослов.
Он прижался боком к Серебриночке и обвил её хвостом. Определенно, ему было бы одиноко сидеть на ветке совершенно одному, даже если бы он сумел забраться наверх без помощи, своими силами.
Ветерок продувал редкую шерстку, но Тихослов практически не замечал этого. Тем более, его грел теплый бок белоснежной кошечки, так что ему было очень хорошо.
Величественные виды, шелестящие кроны деревьев - Тихослов ощущал, как силен должен быть настоящий Древесный кот, чтобы жить в лесу. Это не река, которая сама понесет тебя вдоль по течению. В лесу всего нужно добиваться самому.
- Хорошо, что ты у меня есть, - муркнул Тихослов, искренний, как всякий котенок. - Если станешь оруженосцем раньше меня, покажи им там всем, как надо!