Всю ночь сероглазый беспокойно ерзал на своем месте, время от времени вздрагивал и пробуждался от своего беспокойного сна на несколько секунд, не чувствуя разницы между своим сном и реальностью. Из ночного кошмара вырваться никак не удавалось, в голове начинало надоедливо трещать, нервы гудели, перед глазами мелькали отнюдь не лицеприятные картины. Только еле слышно пробивался сквозь сонную глухоту шум осеннего дождя, воздух был тяжелый и влажный. Если бы того можно было коснуться, он бы больше напоминал вату. Снаружи укрытия, где-то вдалеке, раздался слабый раскат грома; Оливер вновь вздрогнул.

Граф срывался с места, убегая от своры дворовых собак, от них пахло свежей кровью, этот металлический привкус чувствовался даже на кончике языка, сам запах был тяжелый, и, казалось, чувствовался, даже если задерживать дыхание. Свора резко пропадала в темноте кошмара и, не давая коту даже опомниться, набрасывалась на него спереди, что-то насмешливо выкрикивая на своем языке. Угольному оставалось только убегать, падать в бездну и снова скрываться, пока голова не начинала кружиться от запаха псины, а лапы не переставали слушаться своего хозяина. В отчаянных попытках пробудится от этого ужаса, Граф негромко напевал себе под нос одному ему известную занудную мелодию, возможно, некогда услышанную от кого-то; некоторые слова самовольно вырывались слишком громко и слишком хрипло.

- Мы все больны недугом вечным, мы все танцуем на краю. Бросаясь в бездну в изувечьях, мы обрываем песнь свою, - резко оборвав себя на половине этого кривого куплета, Граф вновь вскрикнул, отскочив от кровавой морды, которая клацнула зубами у самого кошачьего носа. Чем чаще стая появлялась, тем меньше кот ожидал от себя сердечного приступа и тем меньше желал поскорее проснуться.  - ..и в муках молим о спасеньи от порожденных бед и склок. Мудрея волею мгновенья, мы познаем, как зол наш рок.

Темный и худой, он нырял в эту бесконечную тень, скрываясь от окружающих его кошмаров и обвиняя себя в трусости. Еще никогда Граф не чувствовал себя настолько жалким и измученным, ему хотелось прекратить это как можно скорее, найти в этой бездне клочок чего-то светлого, убаюкивающего душу и сознание. Но в такой кромешной тьме Оливеру казалось невозможным что-либо найти, слишком было темно для поисков. В этой суматохе он был слеп, что далеко не успокаивало, потому Граф снова хрипло пропел:

- И мы бросаемся на двери, сгорая в собственном огне. Мы все хотим наивно верить, что зло - иллюзия во тьме.

Судорожно выдохнув, Граф остановился, до боли в светлых глазах вглядываясь в темноту. Свора за спиной резко утихла, от неожиданной тишины зазвенело в ушах, угольный начал мычать себе ноты своей корявой песни под нос, словно колыбельную. Жажда пробуждения продолжала угасать, Графу казалось, что в его пробуждении не будет ни капли облегчения. Проснувшись, он почувствует себя усталым и побитым, вот как он решил. Вновь скользнув в темноту, Оливер почувствовал прикосновения той на своей шерсти. Это было одно из тех ощущений, которые кот отнес бы к самым неприятным, потому он чуть ускорился, вжав голову в плечи от отвращения.

Граф поднял глаза на черное небо, где тучи начали неспешно расползаться и сереть, предвещая скорый рассвет. Воздух перестал быть таким тяжелым; Граф глубоко дышал, успокаивая себя и свои нервы, но, как на зло, издалека раздался тяжелый топот собачьих лап. Сама земля слабо вздрагивала от глухих ударов, псина выбивала из нее капли грязи, несясь прямиком на Оливера. Даже во мраке было заметно, как сверкают изогнутые клыки, а в глазах блещет желание убийства. Угольный чувствовал, как его прибило к земле, лишив возможности пошевелиться. Прижав уши к голове, черный во все глаза уставился на собаку, след мыслей в его голове так и простыл.

«Чтоб его, ведь это просто сон,» - устало прикрыв глаза с тяжестью обреченности на душе, Граф опустил глаза на землю, такую же измученную, как и он сам. Однако всю череду самопорицаний в голове одиночки прервал очередной силуэт, пронесшийся почти над самой головой Оливера. Резко встрепенувшись, он сделал пару шагов со своего места в сторону куста, где что-то оживленно шебуршало. Заинтересованно вытянув шею, Оливер дернул ухом, стараясь уловить еще какие-либо звуки, говорящие о произошедшем мгновение назад. Слабые повизгивания собаки мало что ему рассказали, наоборот разжигая в Графе любопытство, со временем затмившее прошлый страх.

Как только из куста вышел незнакомый кот, Его Благородие сразу приобрел самый спокойный свой вид, только вот его выдавала растрепанная шерсть вместе с дикостью во взгляде. Сердце билось слишком быстро, чтобы размеренно дышать, потому выдохи вырывались из груди Графа полурычащими звуками. Несколько смутившись всего этого, угольный потупил взгляд, не зная что выдать, однако его опередил пятнистый незнакомец:

- Эй, бродяга, ты цел?

Между котами просвистел ветер, разрывая недолгую тишину.

- Не считая паники и испорченных нервов, - негромко начал Граф, внимательно разглядывая своего спасителя полуприщуренным взглядом. Приятный тембр голоса собеседника заставил кота слабо улыбнуться, вслушиваясь в каждую его ноту. - то да. Я цел.

Графу до жути было интересно, как в его сне оказался этот кот, однако, не осмелившись прерывать неловкое молчание именно этим вопросом, угольный еще раз неуверенно покосился на кусты. Того гляди, герой сновидения обидится, опять туда запрыгнет, и поминай его. Еще Граф интересовался, как черный, пару мгновений назад расправившись с собакой в кустах, может спрашивать о его целости и сохранности. Ему даже начинало казаться, что этот голубоглазый и есть собака, решившая поиздеваться над бродягой. Такого Оли допустить не мог, ему и так не нравилось, когда дам ним издеваются. Только во сне не хватало.

"Просто сон," - мысленно повторил Оливер, лишая себя подозрительных мыслей.

- Чудесная ночка выдалась, не находите? - натянуто произнес Граф, мягко хохотнув. Ему самому ночь казалась далеко не чудесной; он вообще не понимал, кем нужно быть, чтобы найти в ней хоть чуточку чего-то прекрасного. Кот вернулся взглядом к герою своего сна. - Мне, наверное, стоит отдать Вам должное. Спасибо.

К чувству благодарности Графа привязывалась навязчивая мысль, с которой сам сероглазый боролся почти каждую секунду. Слишком глупым ему казалось общение с кем-то во сне, да тем более такое серьезное, преисполненное благодарностями. Поймав на себе пристальный взгляд, Оливер притих, в очередной раз смутившись. Голубоглазый, как казалось Графу, какой-то волшебный. Иначе как ему удалось заставить одиночку неожиданно почувствовать себя таким мелочным и потерянным? Оливер что-то пробормотал себе под нос, обращаясь то ли к себе, то ли к пятнистому, из-за последнего раската грома в беспокойном небе это осталось непонятным.

- И как же мне обращаться к своему спасителю?

Вслушиваясь в мелодичный голос незнакомца, Граф окончательно размяк и расслабился, но пока что еще держась на лапах прямо. Невольно царапая размякшую землю, он неотрывно разглядывал кота, изредка возвращаясь взглядом к его глазам, невинно приподняв брови. Когда между ними не осталось и лисьего хвоста, черный тихо вдохнул ночной воздух вместе с тонким запахом, исходящим от рядом стоящего. При всем желании Граф не смог бы описать этот аромат, который подействовал на него, как горсть семен мака. Чуть пошатнувшись, сероглазый сел, а его губы по своей же воле исказились в аккуратной улыбке. Маленький принц, проследив за взглядом кота, с приоткрытым ртом посмотрел на небо, усыпанное яркими звездами. После ливня не осталось и единого следа. До сего момента Граф никогда не уделял времени  на разглядывание ночного светила, занятие казалось ему глупым, но сейчас он понял, сколько потерял.

Как обычно невнимательный, Оливер уловил из слов кота только хриплую усмешку, которая оторвала его от мыслей и вернула обратно. Чуть наклонившись в сторону голубоглазого, когда тот проходил рядом, одиночка резко выставил лапу, чтобы не завалиться вперед. В присутствии этого кота Граф чувствовал себя слишком расслабленным и довольным, что наводило на определенные мысли и на недоверие, однако тот, вовсе не желая прерывать общения с этим чудом, отказывался просыпаться даже по повелению здравого смысла. Баловать ведь иногда себя можно?

Не обратив внимания на молчание кота, Оливер принял то, как должное, отвлекшись на ночных цикад в траве, на ее шуршание и на легкое дуновение ветра на своей шерсти. Услышав имя своего ночного собеседника, такое же певучее, как и его голос, Граф привстал с места, еле заметно кивнув головой. Любому другому существу сероглазый уши бы оборвал за такое обращение, но он почувствовал в словах пятнистого какую-то игру, и в нем загорелся азарт.

- Милорд Габриель, - негромко повторил он, словно смакуя имя на вкус вместе с этим не кошачьим словом. - Ол.. Граф.

Не желая называть хоть что-либо, что было связано с его домашней жизнью, бродяга встрепенулся. В ответ на жесты Габриэля он хитро прищурился, лениво шагнув в его сторону, с наигранной усталостью оперевшись на переднюю лапу. Он, конечно, действительно устал от всей беготни с собаками, однако ради такой прелести Граф был готов и побегать. Недолго.

- А если я Вас упущу в этой темноте, вернетесь ли Вы обратно? - томно протянул Оливер, одним прыжком оказываясь подле Габриэля. Приподняв подбородок, он посмотрел в голубые глаза, не решаясь больше шевельнуться. Долго суетясь в мыслях и сомневаясь в своих решениях, Его Благородство пришло к выводу, что сны не слишком достойны благоразумных вещей. И уж тем более его сны. - Не думаю.

Приподнявшись, Граф слабо толкнул передними лапами кота в плечи, мгновение спустя повалив его на мягкую траву. Идя против всех своих моральных устоев, он все же остановился на этом, более не позволив себе приблизиться к Габриэлю хоть на коготок. Поведя плечами, Оливер вспомнил о вопросе, который вертелся у него на языке с того самого момента, как он встретил во сне эту голубоглазку.

- И как же вас угораздило попасть в мой сон, милорд?

Граф молча разглядывал кота под собой, и на его лице застыло выражение какой-то особой усталости и расстройства, словно он ожидал что-то вкусное, а ему подсунули тухлую рыбешку. Габриэль затянул свою речь про сны, и одиночке показалось, что это будет длительная лекция, потому, в своем собственном репертуаре, Оливер прослушал половину, блуждая равнодушным взглядом по полосе, где звездное небо врезалось в землю.

"Бла-бла-бла," - кот вернулся взглядом к голубоглазому гостю. Выловив из монолога черного только "плод" и "зависит от тебя", Граф на мгновение скривился, потеряв течение мысли своего ночного друга, однако ничего не ответил, лишь медленно кивнув. Было бы неразумно отвечать на те вещи, которых даже не слышал. Единственный вывод, который из всего этого сделал для себя бродяга, так это то, что от него слишком много зависит сегодня, и это ему точно не нравится.

- И чем Его Высочество принц желает заняться тогда?

Оливер слабо улыбнулся, согнув передние лапы и почти коснувшись подбородком груди кота.

- Этот кошмар так утомил меня, милорд, - сероглазый устало выдохнул, закрыв глаза. - Разделите со мной ничтожный остаток этой ночи.

Почувствовав на себе робкое прикосновение чужого языка, Оливер довольно усмехнулся, чуть поддавшись вперед. Опустившись и на задние лапы, он аккуратно пристроился сверху Габриэля, внимательно следя за его мордой. Случайно раздавить нового знакомого угольному совсем не хотелось, особенно в такой неподходящий момент. Чуть поерзав, одиночка весь распушился, ощущая тепло, исходящее от чужого тела, и еле ощутимо коснулся кончиком языка виска Габриэля, не спеша переходить на что-то более откровенное. Сложив лапы на груди пятнистого, Оливер задумчиво замер.

- Мы все хотим наивно верить, что зло - иллюзия во тьме, - неожиданно сорвалось с его языка. Опустив голову на свои лапы, сероглазый уткнулся носом в темную шерсть Гарбриэля, словно прячась от его взгляда. Каждую секунду напряженный, Граф теперь никак не мог расслабиться в его присутствии, голос в голове уперто подсказывал, что здесь что-то не так, но одиночка отмахивался от этих мыслей, как от надоедливых мух. Неожиданно дернувшись, угольный, ловко извернувшись, сполз с голубоглазого, как змея, и пристроился рядом с его боком. - А во что же верите Вы, мой друг?

- Я ничего не думаю, - Граф отмахнулся хвостом, чуть нахмурившись. Ему хотелось не думать хотя бы во сне, голубоглазый явно собирался испортить все удовольствие, чего одиночка допустить точно не мог. Проследив за тем, как Габриэль медленно и плавно сел, Оливер поймал его улыбку, ответив тем же. Бесконечно радостный, что его ночной любовник исказил свой рот хоть в каком-то выражении, угольный тоже немного приподнялся. Но, заслышав слова кота, Граф сразу помрачнел. - Думаю, что кто-то из нас двоих - знатный хитрец.

Подул несильный ветерок, и бродяга явно ощутил приближение рассвета, что означало скорый конец сего сновидения. Все еще не уверенный в том, что Габриэль гостит в его сознании последний раз, Оли нервно хохотнул сам себе. Он всегда представлял, как к нему во сне приходит изящная белая кошка с огромными глазами, хочет чего-то от него, вокруг все в тумане, но, кажется Граф представлял себе все неправильно. И, честно говоря, такой вариант нравился ему куда больше, разве что собачья свора останется в его памяти не самым приятным воспоминанием. Да и сам по себе Габриэль куда интереснее туповатой белой кошки, которая сама хочет непонятно чего, разговаривает невнятно, а на утро, и вовсе, забывается, словно ее никогда и не было. Чтобы забыть эту личность, понадобится усилий побольше.

"Попробуй забыть, сам о себе быстро напомнит," - Оливер задумчиво поджал губы, подняв глаза на кота и на его улыбку. Было в ней что-то такое, чего Графу пока что было знать не дано. Чувствуя это, он шумно выдохнул, якобы обидевшись. 

- Все во что-то верят, - кот качнул головой. - Или в кого-то.

Сам Граф, например, верил исключительно в себя, так до конца и не поняв, как некоторые коты могут доверять свои жизни неким звездным духам, сваливая на них все свои несчастья и беды (от одной мысли об этом Оливеру уже было жалко этих "предков"). Будучи творцом собственного счастья, угольный слабо верил в могущество сверхъестественных сил. Уж не доводилось ему ни разу увидеть чего-то действительно впечатляющего. Потому, да, бродяга не его не понимал.

- Обычным? - он хохотнул, поднимаясь с травы. - Будь у меня такие "гости" каждый раз, Вы бы меня и не впечатлили, милорд. Но, кажется, ваш визит останется в моей памяти еще надолго, за что спасибо.

Граф приблизился к коту, еле ощутимо коснувшись носом щеки Габриэля буквально на мгновение, словно то было прощальным рукопожатием. Отстранившись, угольный отступил назад на пару шагов.

- А, честно говоря, оставайся, - Оливер мягко улыбнулся краем губ. - Ты мне и таким нравишься.