Ещё в полдень Соцветие провалилась в полусон-полуявь: целительница прекрасно осознавала, что сейчас спать не положено по должности и к ней в любой момент мог ввалиться соплеменник, сообщив, что где-то на границе кого-то катком переехало, да и звуки большого мира за маленьким входом в обитель трав доносились весьма отчётливо. Но море подсознания слишком манило, тихонько покачивая на своих волнах и услужливо ставя заслонку от всех внешних раздражителей. Граница между сновидением и реальностью была тонка сейчас, как никогда. То и дело она стиралась и знахарка даже ощущала прохладный ветер на шёрстке, морщась и отворачиваясь.

В какой-то момент эта издёвка природы стала совсем невыносима: пестроушка открыла глаза, готовясь ругнуться в лапку. Однако, осознав всю неловкость своего положения и скорое возвращение ученика, сквернословить кошка передумала, высовывая нос за пределы родимого дупла. Не так уж и холодно, если не лежать без дела. Соцветие осторожно протянула лапку на встречу со снежной крошкой, которой небо обильно посыпало землю. Будто котёнок целительница смешно поморщила нос, ловя языком пару снежинок и дёргая рыжими ушами.
- Привет, Приключение. Ждала тебя, - послышалась целительница. Улыбка тут же запечатлела только что сказанное на мордочке, а глаза вновь поймали те лукавые огоньки пламенного авантюризма. - Старое, но доброе.

Пестроушка соскочила с дерева прямиком в сугроб, точно подобрав место приземления и окатив белой волной близстоящих. Радостно улыбнувшись жертвам своей намеренной глупости Соцветие унеслась из лагеря, запихнув за ухо веточку лаванды. Угу, чтобы сразу успокоить нервы узревших сие непотребство матёрых вояк, наверное. И кто там говорил, что целители в плохой физической форме от постоянного сидения? Пусть увидит теперь прыгающую подобно дикой антилопе знахарку Древесного племени. Цвет врезалась едва ли не в каждый сугроб на своём пути, пробегая те насквозь или прыгая по ним. Зимние фьорды трепали шёрстку, делая из серьёзной (ага три раза) целительской персоны смешной пушистый шарик сплошного веселья.

Одиночество лекарки в этом безумии кончилось, когда из-за очередного скопления снега стремительно выпрыгнул кролик. Ушастый, видимо, подумал что его сейчас съедят. Наивное создание. Кошка понеслась следом за белобоким, а когда догнала... Побежала рядом. А вы что от Соцветие ожидали? Кошка и кролик бежали вместе, без шуток. Вернее, первый всё ещё убегал, повинуясь изначальным инстинктам, а вторая просто прыгала рядом. Однако иногда баловство до добра всё же не доводит, ибо порядком разогнавшись врачевательница не заметила останки колючего куста, на полной скорости влетев в оный. И выкарабкалась: с кучей колючек и веточек в шерсти, ещё более взъерошенная и весёлая. Белогривая засмеялась в голос, наблюдая за точкой вдали, которой и был несчастный "напарник" по забегу.

- А я и не заметила, - всё ещё посмеиваясь над собой пробормотала Соцветие, озираясь по сторонам. Оказывается они с кроликом успели добежать до самого Земноморья. Однако начало шумного рыбацкого посёлка не прельщало целительницу, ибо здесь она уже была и повадки здешних прямоходящих знала. Как и невежливую привычку пялиться на лесных гостей. А посему направилась, повинуясь внутреннему компасу, в сторону заброшенного маяка. Каменный исполин не только восхищал Соцветие, но и приводил к скалистому берегу. Любимое место. Огромный кусок камня, изрезанный морскими волнами и открывавший потрясающий вид на стихию.

Соцветие плавно обогнула красно-белое творения Двуногих, восхищённо озираясь по сторонам. Да, она уже много раз бывала здесь, но это место потрясало вновь и вновь. Древние тайны, невероятные сказки, в которые хотелось верить и представлять себя частью этой истории. Здесь зародилось нынешнее Древесное племя и всё это - часть великой легенды. Легенды, которая рассказала о великом начале, бедствиях и таинственной жизни у берегов моря. - Когда маяк лил свой свет, - да, знахарка отлично помнила начало невероятной повести.

Миновав старое строение целительница вышла к скалистому берегу, усевшись почти у самого края. Снег всё шёл, но Соцветие почти не обращала на колкие хлопья и холодный ветер внимания, вслушиваясь в громкий рокот моря и вглядываясь в полыхающее маревом заката небо.

Воспоминания. Необычная штука, полная неоднозначности и жуткого чувства неопределённости. Правильно ли мы поступаем? Довольны ли бываем тем, во что превращаются сказанные слова и прошлые поступки? А могло ли быть лучше? Последний вопрос, он же и самый каверзный, мучает нас чаще остальных, приходя нежданно-негаданно и оставляя шлейфом странное послевкусие. Отголоски прошлого путают нити настоящего, закручивая мысли и ощущения в тугой клубок. Скопление чистой боли. Воспоминания не бывают хорошими или плохими, просто некоторые оставляют незалеченные со временем раны. Слишком много всего, с чем не в силах справится даже время.

Когда-то давно Соцветие пришла на этот утёс. Тогда это ощущение солёного моря на языке было первым после вязкой горечи. В фигурке лекарки тогда угадывалась лишь вина, никакого чувства облегчения и исполненного долга. Долга перед больными. Долга, который хотелось иногда ненавидеть и от последствий ноши которого некоторые бы уже завыли в голос. Некоторые, но не целительница Древесных котов. Она сделала нечто куда более худшее - сорвалась со стартовой полосы безумного забега и неслась от самой себя, от собственных решений и их ужасных последствий. Дать тисовые ягоды больному Чёрным кашлем равнялось спокойной смерти для оного, но только не когда ты бросаешь смертоносное "лекарство" под лапы собственной матери.

Соцветие резко дёрнула головой, когда голос, слегка пробитый хрипотцой, долетел до рыжих ушей. - Предки, скажу честно и по факту: если вы там есть, а вы там есть, то самое время спасать вашу подопечную, - поперхнувшись воздухом лекарка очень не захотела оборачиваться, желая, напротив, спрыгнуть прямо с этого утёса. Сейчас или никогда. Или. Рыжеухая всерьёз начала рассматривать ближайшую цепочку больших валунов в плане прикрытия для побега. - Что я сделала, а? - взгляд скакал со скоростью испуганной антилопы, не задерживаясь в конкретной точке больше двух секунд, а пушистая шубка вдруг стала слишком тёплой. - Цвет. Тебе жарко зимой, на снегу. Ау! - увы, но никакое "ау" от глобального потепления в области всей тушки не спасало.
- Звёздного неба, Фев-раль, - официоз, Тернозвёздова же бабушка. Единственное, что смогло выдать серое вещество, беспомощно барахтаясь на волнах эмоций. Да и имя пришлось по слогам произносить, чтобы не вернуться к сокращениям. - А раньше ты его спокойно так называла, - пропел тоненький голосочек на околотках сознания. Соцветие старательно его игнорировала. Получалось плохо.

Тем временем глашатай мерно улёгся рядом, а целительнице пришлось долго и упорно вспоминать: что такое "дышать" и с чем его едят? Ей всегда дурновато становилось, когда серобокий оказывался меньше, чем в паре лисьих хвостов, а тут на тебе.
Потом до знахарки очень долго доходил вопрос Февраля. Мудрость и красноречие затерялись где-то очень глубоко.
- Есть такое милое дело, зовётся отдыхом. Его у нас в последние дни крупицы, так что появившейся возможностью я решила не пренебрегать, - дёрнула ушами Соцветие, упёршись взглядом в потрясающий закат. Она бы с радостью сказала чего ещё тут было потрясающего, но памятная целительская должность не позволяла.

Да уж. Если бы Соцветие могла краснеть, то цвет спелого помидора был бы обеспечен. Снегопад продолжался, вот только сквозь него отчего-то слишком отчётливо были видны глаза глашатая. Оба рассматривали пейзаж и оба столкнулись взглядами, какая ирония. Только разорвать зрительный контакт казалось просто невозможным, неправильным. Всё было настолько на своих местах, что даже лишний раз шевелить кончиком когтя не хотелось. До сего момента пестроушка даже не подозревало о том, что значит это выражение. Тонуть в глазах. А сейчас, похоже, отрывалась за долгие луны неведения. Голубые глаза. Они согревали уставшую, тлевшую с каждым новым потрясением душу знахарки, даря своё тепло и выстраивая эмоции заново. Рождая что-то прекрасное на энтропии болезненных воспоминаний. - О чём я думаю? - кошка отвела взор, вновь буравя закатное марево. Она боялась. Сильно боялась, Тернозвёзд побери. У лекарки была пожизненная фобия на то чувство, которое заставляет сердце сбиваться с нужного ритма; встреча с оным ей была просто запрещена по всем статьям и противопоказана по всем рецептам. Зависимость, нежность, пусть даже влечение, но не ...
- Любовь.

Соцветие точно знала о своих воспоминаниях лишь одно: если бы её спросили, могла ли она сделать лучше, не сближаться с Февралём и остаться от всей этой политической требухи подальше, то она определённо сказала бы, что лучше быть никогда и не могло.

Секунду назад небосвод сбросил пыльные светлые одежды, накинув на плечи благородную мантию пурпура и багрянца. А потом исчезли и они, уступая место спокойствию и размеренности пятидесяти оттенков синего. Однако вид ночного неба у целительницы вызывал лишь тоску, боль потерянной ниточки. Той, которой Соцветие обязалась связать свою душу и небесное воинство, навсегда отказавшись от простых мирских забот. Однако прочная нить, вытянутая из полной уверенности в защищённых спинах соплеменников, истончалась и рвалась с каждой новинкой в арсенале кошмарных снов от Диббуки. Дух Темнолесья стал единственной связью с потусторонними силами для лекарки.
Неправильная ты целительница, Соцветие.
Ты ведь зависишь от редких слов о делах в Том мире, кидаемых тёмной сущностью изредка. Чтобы поддразнить.
Однако, отводя взор на бушующее море и слушая перешёптывание ветра, ты всё ещё веришь в крохи света, оставшиеся проводниками в наступившей темноте.
Может быть это - очередная грань удела целителя?
Задавая себе такие вопросы можно сойти с ума, но ты ведь этого уже не боишься.

On a dark new year's night
On the west coast of Clare
I heard your voice singing
Your eyes danced the song

Соцветие, заметив сосредоточенность собеседника на красивых видах, перевела взгляд, обнаруживая целый луч света на периферии своего зрения. Забавно. Холодные серебряные точки стали ничтожны, не идя в сравнение с бело-серой шёрсткой, огромными ушами и ворчливостью, воплощение которых сидело рядом. Февраль, чьё морозное имя никак не оправдывало внутреннего мира. Он стал сигнальным костром для кошки, которая раз за разом билась о тёмную стену бессонных ночей и ужасных будней, полных беспокойства и безумия. Разум был ясен и даже воспоминание о гибели родных не коробило неожиданно наступившего покоя. Этот накопитель заноз на четырёх лапках был уютнее, нежели обитель разнотравья. - Цвет, заткнись, - едва не позволив панике отразиться на мордочке лекарка тут же одёрнула себя. Она дала нерушимый обет. - А кому ты его давала, собственно?

Пестроушка вспомнила недавнее лесное приключение, где обнаружила у себя частичную "амнезию". Соцветие даже вида предков не помнит, не то что слов. А рядом сидел тот, кого кошка точно не забудет. Даже если убежит в далёкие края, сильно удариться головой или ещё какая дрянь с ней приключится. Не забудет. Хотя бы потому что Февраль её вытащит. Из болота моральных и физических страданий он её уже вытаскивал, окунаясь поочерёдно в каждое. С головой. В одном случае даже чуть не умер. И тут Соцветие прямо-таки передёрнуло, кошке захотелось ходить за глашатаем по пятам, неся огромный куль из нужных трав за собой. Лишь бы ничего не случилось. - Цвет. Ты несёшь бред.

Целительница незаметно потрясла головой, пытаясь прояснить мозги. Если они ещё не расплавились под жаром "сигнального костра". Однако, если судить по внезапно соприкоснувшимся бокам, Соцветие только навредила своему здравому смыслу. Знахарка как-то подзабыла о болезни Февраля, по вине которой он холода не чувствует. Да и самой стало неожиданно тепло и спокойно. Как если бы после долгой дороги в метель ты наконец-то пришёл домой, к тёплому камину и ожидающей тебя семье. Лекарь забыл про болезнь.

We left the music behind and the dance carried on
As we stole away to the seashore
We smelt the brine, felt the wind in our hair
And with sadness you paused.

Соцветие отшатнулась от старого друга, глядя тому прямо в глаза. Зелёные выражали горечь, извинение и желание поскорее замять происшествие, однако целительница тут же отвела взгляд. Кошка боялась найти что-то в лазурных. Что же? Нечто другое или же отражение собственных эмоций. При мысли о первом варианте теплело где-то в районе грудной клетки, а сердце неизменно ускоряло свой бег. А что если второе? - А если второе, то это будет лучше. Ты же не хочешь, - к заботе о прогрессирующих чувствах присоединилось альтер-эго, силясь погубить их.
- Темнеет. Могут заметить отсутствие двух важных персон, - зачем-то зеленоокая поставила ударение именно на этом слове. И быстро скрылась в кустах, оставляя Февраля с этим дежурным замечанием.

Suddenly I knew that you'd have to go
My world was not yours, your eyes told me so