Ты, мерзкая и отвратительная лгунья, как ты посмела называть нас своими котятами и вылизывать нашу шерсть своим лживым и гнусным языком? Лучше бы ты и все твое племя оставили нас замерзать в метель, чем пригрели под боком красивой байкой про счастливое и безоблачное детство: мне легче было сразу сдохнуть, чем жить среди вашего притворства и лицемерия и слушать, как вы пудрите моей сестре мозги. Ах, что ты говоришь, Воинский закон не позволяет нас бросить? Так вот, моя дорогая, плевала я и на ваш закон, и на всех вас вместе взятых.

Моя маленькая, маленькая сестра. Моя любимая сестра. Ты всегда была такой доброй и наивной, и я так грубо с тобой обходилась только потому, что хотела заботиться о тебе, научить тебя быть тверже, черствее. Я ненавидела твою доверчивость и чистоту, разве ты не знаешь, что невозможно нравиться всем подряд? А я ведь предупреждала тебя, что Зубатка принесет  только проблемы, но ты не слушала меня, а теперь гляди, куда он тебя завел. Помнишь, как когда-то давно, в далеком и сопливом детстве, мы, только открывшие глаза, искали на себе белые пятна? Так вот, Ручей, у меня их больше нет.

Странная старшая сестренка, как порою ты кичилась нашей разницей в возрасте, хоть, к дьяволу, она составляла всего пару ничтожных минут. Мы с тобой проводили так много времени вместе, и поначалу мне нравились наши каверзы и проказы, но меня раздражала одна мысль о том, что нас отождествляли как одно целое, и в конце концов я возненавидела тебя. Мы слишком разные, слишком, и ты была слишком слабой, может, потому я и подтолкнула тебя в пропасть нашей беседой в ельнике. Не представляю, что теперь с тобой и куда тебя завела тропа отчаяния и отчуждения, на которой я застала тебя в последний раз, и, знаешь, мне это больше не интересно.

Нет, Зубатка, я всегда буду называть тебя прежним именем – именем жалкого, хилого и самодовольного ученика. Я всегда видела твою напыщенность, двуличность и алчность, и как только ты сумел запудрить мозги моей сестре? Я ненавидела тебя с первых минут знакомства, и как приятно знать, что мы несли этот тяжкий груз взаимной неприязни вдвоем. Не только ты умеешь быть хитрым и скользким: не зря ведь я так стремилась сблизиться с тобой и Лососевкой, прикрываясь своим внезапным «прозрением», видя в тебе ключ к самоуничтожению племени. Неудачник, ты так стремился очистить племя от грязнокровок, но сам оказался отбросом Древесных. Ха-ха, как забавно вышло! Я бы без колебаний убила тебя, встретив еще раз, как жалко, что теперь ты гниешь в земле этих древесных олухов.

Если кто-нибудь когда-нибудь спросит у меня, за что я так ненавижу вас, что я смогу им ответить? За вашу ложь и нежелание видеть правду? За притворство, лицемерие и слабость? За прикрытие собственной трусости и безволия идиотскими правилами? Презираю ли я вашу ограниченность бесконечными рамками и привычку присмыкаться перед высшими кругами и чокнутыми звездношерстными или, может быть, вашу глупую преданность тому, что не имеет никакого смысла? В любом случае я отвечу какой-нибудь заученной фразочкой: слишком давно я прониклась к вам этим болезненным чувством, чтобы помнить истинный ответ, но можете быть уверены, что оно овладело всем мом существом. Мне не нужны причины, чтобы видить в вас мышеголовых глупцов, варящихся в котле смуты и притворства. Все ваши ценности и стремления в корне неверные, и я научу вас, как правильно жить.