И разве может быть в тоскливую зимнюю пору что-то лучше, чем звук азартной погони и запах сумасшедшего страха, будоражившего кровь и разлетавшегося во все стороны брызгами? Разве может что-то так восхитительно пронзать мозг ослепительно вспышкой, если не ощущение близкой смерти, гонящейся по пятам за каким-то очередным бедолагой, угодившим прямиком в распахнутые объятья неминуемой гибели?
Если и было в мире нечто лучшее, то ты точно не знала, что это. Не потому ли твоя бессовестная, обезображенная хладнокровной и вместе с тем хищной зубастой ухмылкой морда с нескрываемым восхищение созерцала смертельный марафон, неизменно ведущий к глухой кирпичной стене? Ты любила эти мгновения, любила всем сердцем и никогда не упускала возможность лично взглянуть на побоище, исход в котором всегда знала наверняка. Любила ровно потому, что чужое фиаско неизменно отдавалось тягучим приятным ощущением в желудке, словно вязкий и приторный мед, вяжущий в горле. Ты всегда выбирала себе местечко поудобнее, располагалась на самом высоком мусорном баке или обшарпанной стене, хладнокровным, непроницаемым выражением морды встречая чужие страдания, порой мольбы о помощи, когда бедолага, раздираемый собачьими клыками, замечает твое присутствие, и лишь в глубине твоего синего взгляда теплится сытый огонек коварного удовольствия. Ты любила, когда от немощных, больных и чахлых оставались одни ошметки облезлой шерсти, и грязный, неумытый город вместе с тобой встречал гробовым торжествующим молчанием ускользнувшую из чьих-то неумелых лап жизнь. Потому что он, как и ты, более всего презирал слабых.
И теперь ты неизменно занимаешь свое излюбленное место, на крышке мусорного бака в одном из самых опасных переулков, и все так же в упоении ожидаешь развязки однобокого состязания, по своей привычке шутки ради делая ставку на широкоплечую тупомордую псину и вытягивая шею, силясь заглянуть за ее массивный силуэт. Кто же на этот раз стал невинной жертвой? Ты не уверена, что это должно тебя интересовать, но жадное любопытство берет верх, и ты поднимаешься на лапы, бесшумно вспрыгивая на каменную стену. До этих пор ты лишь знала, что бедолага был не здешним: никто из тутошних в своем уме в жизни не бросился бы в тупик, разве что если не захотел бы лично приблизить собственную кончину, однако, право же, в городе было множество и других прекрасных способов. А еще ты была уверена, что жертва - молодой кот или кошка (да и какая, в общем-то, разница?), раз так прытко дал деру от своего потенциального убийцы: ты успела застать погоню, благо, находилась совсем рядом, и потому оказалась здесь сейчас, под шумок заняв зрительные места "класса люкс". Однако остальное тебе не известно, а ты всегда предпочитаешь знать наверняка, кто стал жертвой в этот раз, а потому делаешь несколько шагов вперед, прежде чем твоим глазам открывается комок пепельной шерсти, и взгляд твой цепко скользит по щуплому дрожащему тельцу. Котенок? Что же, неплохо, однако ты ожидала явно не этого. Улицы могли наказывать взрослых, умеющих стоять за себя и мало-мальски знакомых с жестокими законами котов, но котята - это совсем другое дело. Не будет котят - не будет свежих и здоровых сил, да так все и подохнут от старости, это знали даже такие отпетые бесчестные подонки, как ты.
Однако ты не спешишь бросаться на помощь. Ты медленным, нарочито степенным шагом проходишь по каменному забору, наблюдая за тем, как слюнявая и оскаленная пасть опаляет морду котенка зловонным дыханием, и нависшая над ним псина, вырывая из груди бесноватое рычание, вытягивает шею, клацая мощными челюстями в каком-то мышином хвосте от носа юнца. Ты выжидаешь ровно до тех пор, пока исполинское существо не подавится очередным гортанным клокотанием и не раскроет пасть в очередной раз, теперь уже намереваясь сомкнуть ее на тонкой шее потенциального обеда, и только тогда ты, подобравшись ближе, лапами отталкиваешься от каменного забора, грузной тенью рухнув на спину собаке и когтями как следует пройдясь по ее бокам. Она явно не ожидала такой развязки, а ты, вполне обученная, что надолго задерживаться поверх кого-то, превосходящего тебя размерами - по крайней мере нецелесообразно, соскакиваешь на землю, оказываясь прямиком перед мордой псины, и скалишь острые желтые клыки, дыбя грязную шерсть и проходясь изогнутыми когтями по широкой морде блохастой твари.
- Что ты опять здесь забыл, жалкий мешок с костями? - исступленно рявкаешь ты, искажая морду безобразным оскалом, и в твоем взгляде вспыхивают те самые искорки, неизменно превращающие твой восторженный азарт в безрассудное безумство. Ты даже не знаешь, та ли это псина, что когда-то лишила тебя хвоста и половины уха, но тебе это совершенно не нужно: все они теперь в равной степени твои враги, паразиты улиц, оскверняющие их своим присутствием, и тобой вновь овладевает всесильная и испепеляющая ненависть