Ветер поутих, но небо по-прежнему было закрыто облаками. Это был один из тех дней, когда Грому надоедало быть тихоней, и он терял всякую осторожность. В вежливом и тихом коте просыпался ехидный и колкий на язык наглец. На следующий день он обычно жалел о сказанном, но до этого совесть как будто взяла отпуск, уехала в тёплые края, где ей уже никто не помешает наслаждаться свободой и невменяемостью хозяина. Обычно, это происходило раз-два в цикл, и тогда лучше с полосатым не разговаривать - любое слово - в штыки, каждый неосторожно сказанный факт - достоянием общественности. Тайны, которые ему доверяли раньше, становились сплетнями, укрывая зеленоглазого непроницаемым одеялом разговоров, бесед и перешёптываний с соплеменниками. В привычно добрых и честных глаз зажигаются озорные огоньки хитрости. От чего зависело наступление этого периода? Только от воли случая и некоторых никому непонятных факторов, но факт остаётся фактом - длился он всего день. И в этот раз ему попалась Крик Журавля, у которой недавно посвятили одну приёмную дочь и должны посвятить вторую. И эта "вторая", Крылышко, не знала о том, что крапчатая - не её родная мать. Гро, хотя и не углублялся в историю ушастого котёнка, был готов обсудить и эту тему. "Хе-хе-хе, похоже, самое время", - хихикнул полосатый, когда увидел, что и старшая воительница, и крошка были вместе. Ну, не такая уж крошка, если учитывать, что ей уже шесть лун. Коту была интересна реакция как Крик, так и чёрненькой. Это могло в будущем ему аукнуться, но сегодня было "можно".
Громопят практически вплотную подошёл к ничего не подозревающим кошкам. Этот день мог стать поворотным для мировоззрения будущей ученицы, а для этого рыжего идиота - решающим, будет ли он и дальше шагать по земле или на веки останется гнить в земле по воле старшей. Но, опьянённый одному ему понятными вещами, Гро этого не понимал и всё быстрее шёл к погибели. Как будто чувствую опасность и готовясь предупредить, мол, этого делать не стоит, ветер подул ещё сильнее, да прямо в морду. К сожалению, своеобразное наказание полосатого не отрезвило, и он, как будто невзначай взболтнув лишнего, сказал:
- Что ж, поздравляю. Одну уже посвятили, другую посвятят в ближайшие несколько дней - и обе приёмные! Кр-расота, - улыбка была больше похожа на хищный оскал, а колючий взгляд остановился на котёнке: "Что, удивлена? Она обманывала тебя всё это время!"

Обычная зимняя ночь. Холодно, снежно, но небо ясное, и на поляне невероятно красиво. Приятно просто сидеть, абстрагируясь от ветра, любуясь на игру света на сугробах, погружённых в синюю полутьму. Ничто не предвещало беды. Завтра, меньше чем через сутки, должно было пройти посвящение, в ходе которого её самая младшая дочь вступила бы в ряды оруженосцев, а старшая родная стала бы воином, перед этим пройдя испытание Воинским Порогом. Безусловно, немного волнительно, но необъяснимая уверенность в том, что всё будет хорошо, пройдёт как надо, грела душу, позволяя расслабиться и просто отдыхать в свободные полчаса до сна, вдыхать морозный, свежий воздух, о чём-то мечтая. Далёком и, несомненно, счастливом. Всё казалось таким ровным, гладким. Обманчивое чувство, за которым обязательно должно было следовать потрясение, но этим не хотелось забивать голову, не хотелось лишний раз огорчаться. Лёгкая улыбка заиграла на морде, когда взгляд упал на Крылышко. Немного взволнованную, но явно счастливую, желающую как можно скорее притянуть мгновения церемонии. За спиной хрустнул снег. Кто бы мог подумать, что именно в эти секунды будут произнесены слова, способные перевернуть всю жизнь, что этот звук станет чертой, расчертившей жизнь нескольких существ на старое и новое? Несколько зачем-то обронённых слов, растерзавших сердце, словно осколки взорванного стекла. Крик Журавля в первые секунды даже не поняла, что происходит. Удивление смешалось с ноткой растерянности и, взболтавшись, шипящими каплями разлетелось в стороны, обволакиваясь страхом и возмущением. Она не могла сообразить, что нашло на Громопята и зачем он сделал это; но повисшее состояние быстро сменила злость - естественная реакция, защитная. Шерсть встала дыбом, губы разъехались в оскале. Вскочив на лапы и вплотную приблизившись к коту, так что их носы соприкоснулись, крапчатая обдала Рыжего горячим шипением, с трудом сдерживаясь, чтобы не пустить в ход когти. Хвост, взвившись, словно бич, настиг ухо Речного, задев и макушку.
- Какого Тернозвёзда, Громопят? У тебя не язык, а рыбий хвост: также болтается в воздухе, наводит смуту, а всё без толку. Кто сказал, что ты можешь лезть в дела моей семьи? Это не твоя тайна.
Ярость захлёстывала. С какой стати этот наглый котяра решал, кто из котят что должен знать, как это преподносить? Почему он решил, что имеет право рассказывать эту никому сейчас не нужную правду? Слишком много на себя берёт. Это ужасно возмущало. Вновь просвистел хвост, на этот раз оставляя свой след с другой стороны. Взгляд горел огнём. Отстранившись, старшая воительница перевела взгляд на поникшую Крылышко, и шерсть тут же опала, унеся воинственный настрой. Страх разоблачения и того, что чёрненькая не поймёт, отвернётся, вновь вернулся. Эта кошечка, юное, трепетное создание, была слишком дорога ей, чтобы потерять, но сейчас такой исход казался неизбежным. Полосатая не подошла, не обняла, не утешила, ибо понимала: так будет только хуже, вызовет естественное отторжение. Вздохнув, она отозвалась бесцветно, словно ситуация выбила из неё дух.
- Родственники - не всегда кровные узы, Крылышко... Громопят сказал правду. Твой отец - Барсук, но я не твоя родная мать. Её звали Рыболовка, это была молодая Речная воительница. Она умерла в родах, успев родить лишь тебя. Почти сразу после того, как ты появилась на свет. Процесс протекал слишком сложно, помочь оказалось невозможно. Парусник предполагает, что у тебя был брат или сестра, но второй котёнок не успел появиться на свет. Сразу после этого я взяла тебя к себе.
Кошка на несколько минут замолчала. То ли переводя дух, то ли давая ушастой всё осмыслить. Крик Журавля чувствовала странную тоску, словно вместе с этими словами теряет что-то важное. Всё менялось, она почти не сомневалась, Крылышко, узнав правду, переменит к ней отношение, и мысль эта причиняла страшную боль. Как можно будет пережить такое? Охровоглазая не позволила себе заплакать, вместо этого продолжила.
- Мы с Барсуком не хотели тебе ничего говорить, по крайней мере, пока. Чтобы ты не начала винить себя в смерти родной матери, не отказывалась от моего молока. Чтобы не рушить повторно создающийся вокруг тебя мир. Даже средненькие ничего не знали.
Королева поднялась на подрагивающие лапы и поплелась к детской. Она не могла больше сидеть тут, на напряжённой поляне. Ей хотелось зарыться в подстилку и дать, наконец, волю эмоциям. Крик Журавля всегда знала, тайна рано или поздно откроется, но не думала, что это будет настолько тяжёлым ударом. Тяжёлым и болезненным.
- Всё тайное рано или поздно становится явным. Но ты всё равно моя дочь. Для меня ты - родная, а растила тебя с первого часа твоего появления на свет и никогда не чувствовала в тебе чего-то чужого. Я также буду любить тебя и гордиться тобой, даже если ты сейчас не поймёшь меня. Это должен быть твой выбор. Теперь - только твой.
И, подобравшись, кошка исчезла в дупле. Она понимала, Крылышко нужно всё переварить, обдумать. И, если она примет и поймёт, придёт себе. Если же нет - нить их отношений оборвётся, воплотив в жизнь один из самых больших страхов Крик Журавля. Но даже если чёрная сейчас откажется от неё, крапчатая никогда не отвернётся от ушастой и положит жизнь на то, чтобы защитить её и уберечь от напастей. Не по крови, но всё равно слишком дорогая. Её малышка. Её пушистая дочурка. Темнота детской была похожа на темноту, поглотившую душу, и лишь в косом лунном луче блеснула покатившаяся по пушистой щеке слезинка.

Офф: да, отпиши, какое решение ты приняла касательно ситуации. А я как раз буду знать, с каким контекстом тебе перо на посвящении дарить.х)