Во-первых, долой все теги, прошу, читайте как рассказ.
Очень циничная смерть, на мой вкус.
Чтобы никто не расстраивался и не плакал я наивная до костного мозга.
Но, быть может, мои эмоции будут… поняты, они завуалированы очень прочно..
Много удалено за рейтингом ролевой.
Как вы можете понимать, за «другими измерениями» скрывается то, как собаки драли кошку. Из «дымки» не вывожу, ибо рейтинг. Описания рейтинга заменены на <…>, имена и названия на … . Прошу простить покорно и не рекомендую к прочтению. По факту советую лишь начало и конец. Но решение, конечно, за вами. И… я предупреждала.

    «Свора!» – они называют себя свора. Такого слова нет в привычном кошачьем лексиконе. Я могу только додумывать понятия, пытаясь осознать то, что двигается, что живет, пытаясь коснуться меня своим зловонным, чужеродным дыханием.
    «Убей!» – они знают запах. Они стараются выполнить поставленную цель. Кто станет целью, правда, не совсем понятно. Опять пытаюсь взобраться на жалкий, хлипкий заборчик, дрожащий под моими лапками. Тупик, ловушка. И Богомол, сидящий на заборе, как-то коряво смотрит на меня. Какая к чертям кошачьим помощь, о чем вы? Нет, такие оскорбления не прощаются, и нельзя позволить поблажек. Сделай все сама, или подохни, как никчемная козявка. Пора, пока уже определиться, что ты есть.
    «Свора!» – рядом, нечто не имеющее понятного названия приближается, желая настигнуть, желая принять меня в свои объятия. О, это определяется безошибочно. Лавина надвигается неотвратимо. Поднимаю голову на Богомола, он знает, и это выражение морды. Предел его ЭМОЦИЙ. Никогда не поверишь, что видишь эмоции наставника. Наставника ли? Страсть. Понимания, понятия эмоций, приятие испытания, и истинное наслаждение. Страх. Жертвы, очутившейся в ловушке, трепещущей перед неизведанным и не готовой принять себя в объятия бескомпромиссного чуждого решения. Возбуждение. В предвкушении события, что прибудет лишь единожды, что нельзя пропустить. Боль. В глазах существа внизу, что не поймет никогда первопричины существования, и лишь вынуждена отринуть привычное, дабы принять новое. Отчаяние. В непонимании происходящего, в старании познания, невозможного, но существующего.  Ярость. Безумный клубок хитросплетений, покрытый самым сильным чувством, катализатором критических событий. Бездна взрывается эмоциями, но ничего не сможет поделать. Как поздно я осознала свои цели, но я готова, последствия не будут сыграны. Сколько нужно верить в себя? Я буду верить, и этого будет достаточно. Чтобы проснувшись однажды уйти навсегда не нужно много сил. И мы не будем критически смотреть на личностные катастрофы. Я верую. Я одна, и даже Богомол покидает свой трон, свой пьедестал. Это представление исключительно для меня.
    «Убей!» – и в этот миг все становится яснее дня, ибо я чую смрадный запах, заполняющий воздух, подлетающий ко мне, входящий в легкие и разрывающий их на куски. Тонкий, понятный и неприятный намек переходящий в хитросплетение эмоций. И теплится в груди ещё надежда. Не ко мне, придет спасение, спаситель. Но ничего не произойдет. Из-за поворота появляется вожак неведомого, огромного существа «СВОРА». Огромная рыжая шавка рычит, подходит ближе и останавливается. Все не так просто, дорогая Пеплш, как ты думаешь. Он выжидает и из-за поворота вылетают ещё две тявкалки. Встают по бокам. Похожи, как братья, такое же крупные, только окрасом серые. Глазищи сверкают, противная, вязкая слюна вытекает из приоткрытых ртов противных шелудивых созданий. Холод пробегает от макушки и до пят.

    Я никогда не понимала слова смерть. С самого детства это оставалось для меня за гранью привычного понимания. Читатель, не пойми меня неправильно, эти существа не были мне никогда близки, и я веровала лишь в себя. Они не были для меня чем-то, потому что уже отыграли свою жизнь и проигрыш был значителен, заметен. В чем была ошибка – как могла я понять? Они казались мне слабыми, отжившими свое. Да. Я ещё не осознавала это так, и просто не понимала. Да и как можно было понять, когда момент первой смерти случился, когда мне было всего три луны. Что я могла понимать тогда? И что я могу помнить о том времени? Но в такие моменты воспоминания нахлестывают внезапными, болезненными волнами.
    Кричу, пытаясь понять, что происходит. Лисенок мертв, мой маленький братишка, с которым мы ещё вчера резвились под маминым пузом, смерть настигает неожиданно и не щадит никого. Понимаешь, мастерства зачастую не хватает, чтобы спасти, и приходится пересиливать себя, поднося к хрипло пищащему рту кроваво-красные ягоды. Нет сил мучиться и смотреть.
    - Мама! – не понимаешь, не поймешь и не рассудишь. Да и кто ты, чтобы судить. Котенок. Грубо пихают под живот. Убирайся, никчемный котенок, прости, маленькая Пепелица. С воплем вылетаешь из палатки и натыкаешься на какого-то воина. Шепчет что-то, склоняется к уху. Не разбираешь ничего, на глазах отравляющая дымка лжи, предательства и измен.
     - Она видела. Заберите её отсюда. Орлан, забери, - едва слышные слова басят мне прямо на ухо и кот, в которого я врезалась вздрагивает, тяжелая лапа шлепается мне на голову. Подталкивает меня куда-то и закрывает вдруг своим телом. Пушистый, большой. Хорошо и тепло, будет легче, намного легче с ним, чем с другим. Но он говорит, что ему не нужна обуза. Да и зачем кому-то ненужный микроэлемент макросистемы. Смешно это, у него тоже нет выбора, и он укрывает меня хвостом. Долгое время мы лежим молча. В голове моей бродят мысли.
    - Красные ягоды, что это? Они ведь причиняют боль, верно? – тихо шепчу я.
    - Котята не должны так разговаривать, ты не находишь? – скупо, но уверенно бросает он. Отвожу глаза, чуть дергаю ушами. И он вдруг улыбается, и я цепляюсь за эту улыбку, как утопающая. Верую только в тебя, мой надежный, огромный котяра, у которого я сколь удачно примостилась под боком. А он проводит хвостом по моему телу, успокаивает. А я ледяная, как снежинка. Нет, как целое снежное поле. Смотрю внимательно, но не вижу глаз. Все расплывается в белоснежной пелене. Отвожу взгляд и смотрю себе под лапы. Так будет легче, честное слово.
    - Ягоды не приносят боль, - тихо говорит он. – Жизнь уходит тихо, незаметно. И совершенно безболезненно. Я никогда не видел таких тяжелых случаев малышка. Но и не пожелал бы видеть никогда. Но относись к этому, как я. Лисенок прекратил игру, его партия закончилась, и он ушел на покой. Он пришел, сыграл, и ушел, - половина слов непонятна, но становится ясен общий смысл. Не задаю вопросов, а Орлан говорит долго, очень уверенно, властно. Он удивлен, что я не реагирую почти никак. Говорит что-то о том, что я должна отречься на миг от мира. Необходимо расщепить свое сознание, отделить часть себя и спрятать. Тогда и только в этом случае может стать легче, пережитое будет восприниматься совсем по-другому. И станет легче.
    Послушно выполняю его команду. Он предлагает мне создать непроницаемый для всего мира, и осторожно мысленно положить туда кошку. Она сможет дышать, и будет спокойно существовать там, залечивая раны, пока не излечится полностью. И когда она излечится. Шар начнет расти. Она будет познавать мир, но не почувствует уже той боли эмоций и разочарования. И пелена с моих глаз спадает, и следом приходит блаженная усталость. Настоящая, дающая мне волю и поддержку. Она болезненна, но необходимо. И я понимаю, что боль – мой единственный союзник. И нужно показывать боли, как ты страдаешь, тогда она будет дарить тебе тепло и покой. Я начинаю любить, и боль будет единственным, что я полюблю за все время своего существования. Не стану предрекать себе тяжесть, ибо она будет уничтожена в тот миг, когда я, наконец, обрету нечто большее. Но на протяжении игры мне необходимо это для поддержания жизни в каждой клеточке моего тела.
    - Ты будешь со мной, - твердо произношу я, обращаясь к Орлану. И к боли. И они понимают, глядя на меня ласковым взглядом. Вы будете самыми мощными союзниками в моей игре, кот и иллюзорная эмоция, непокоренное чувство.

    Двигается на меня, смотрит, тихо поскуливает. Глупая шелудивая шавка, чего ты ждешь? Странно. У таких, как они не бывает хозяев. Грязные, поджарые. Я для них не жратва, лишь развлечение. Ну, конечно, развлекаться надо как следует, у них нет другого выбора, разве не так? И я должна стать этим самым развлечением. Так вот, какое задание ты приготовил мне, Богомол. Я буду кричать и извиваться, лишь бы ты сбежал отсюда сразу. Смотришь ты или нет, это уже не важно. Но затем я буду молчать и стойко переносить любую боль, потому что такими создали меня вы, и ничего уже не изменишь. Я принимаю твои правила игры.
    Растягиваю губы в безумной полуулыбке и смотрю на противников. Хотя какие мы, простите, противники? Даже в таком состоянии любой из них превосходит меня по силе. А у «своры» ещё и стимул есть, столь лакомая добыча как я заслуживает особого мнения, особого решения, особого ожидания.
    Сколько мгновений им понадобится? За моей же бравадой скрывается страх, плотными потоками исходящий от меня. Пожалуйста, я буду хорошей, лишь дайте мне ещё несколько мгновений. Прошу вас, духи моих предков, услышьте мой зов, и подарите мне быструю смерть. Я хочу облегчения, я хочу туманную дымку, и лучше затмите мою голову воспоминаниями, не дайте мне помнить, как позорно я буду умирать, как будут разрываться мои жилы и суставы, как я начну умолять о смерти. Прошу вас, умоляю вас, я не заговариваюсь о жизни, и я встречу смерть лицом к лицу. Но умереть я хочу достойно, о духи.
    Невероятно, но меня слышат, и желание мое исполняется. Нет, не совсем. Белая дымка подступает, но чего-то ждет. Не так как я хотела, но так даже легче. Вожак что-то отрывисто тявкает и собаки начинают лаять. Я кричу громко, со всем возможным страхом и отчаянием. И крик этот должен быть слышен даже в нашем лагере, ибо он раздирает перепонки и наполняет душу такой болью и агонией, которая только может передаться моей слабой и детской ещё пастью. И это сигнал.
    Вожак бросается вперед, и я чувствую, как он впивается в меня своими острыми зубами. Боль страшна, и неподготовленное тело выгибается каждой клеточкой в полноценном ужасе. И пелена тут же накрывает меня. Приходит странное коматозное оцепенение, а я вижу все со стороны, другим взглядом. Потому что время остановилось, и ничто не происходит. Я не испытываю боль, и я ещё жива. А картина отдаляется. Но нет – это я лечу в стремительном потоке картин самых разных, окружающих меня. Касаюсь одной, и тут же вспыхивают мириады прожитых жизней, сотни тысяч воспоминаний, чужих и не знакомых, но таких близких, сходных моим, и, самое главное, они манят меня. Боль снова пронзает тело, напоминая, что надо делать выбор. Она не ушла, затаилась, отступила лишь на несколько мгновений, и теперь подталкивает меня, ибо пора делать выбор.
    На этой картинке кошка с бежевым оттенком меха и черной мордочкой. Какой-то камень, и ещё один кот, правда темный. Бросаюсь туда, словно утопающая. Она не спасет меня, лишь остановит на несколько мгновений то ужасное  состояние, которое  происходит со мной. Но я соглашусь на несколько секунд и приму любую расплату, даже самую страшную. Даже ту, которую буду не в состоянии оплатить.

    Шаг в неизведанное. Тьма. Бросаюсь вперед. Нет уж, я не спасую перед какой-то странной картиной.

    Как захватить власть, если ты всего лишь тень в чужом сознании? Она задавалась себе вопросом раз за разом, но не могла найти ответ. Пока не сломалось что-то внутри, она просто подчинялась. На короткое время даже коту, которого посчитала любимым, но он предал, как и все. Тогда она сломалась и стала другой. Правда есть моменты, когда лучше не спорить. Посему сейчас решение предводителя было принято ею спокойно.
  - В борьбе с Грозовым племенем мы потеряли замечательного воина… пусть духи предков… новым наставником станет… - а дальше всё было как в тумане. Поприветствовать нового оруженосца, отойти и позволить ей принимать поздравления. Отойти на край поляны, туда, куда не проникает солнечный свет. Чужак.
  Имя … не несло для нее никакого смысла. Просто племенное имя кота Речного племени. Наверное, оно ей подходило, ведь так решил предводитель, а она привыкла доверять.
  Она смотрела, как коты один за другим подходят к ученице, что-то говорят ей: кто подбадривает, кто поздравляет, а кто насмехается. Ей было всё равно. Сейчас она просто получила очередной приказ, и какая разница какие чувства она испытает? Какая ей разница, что скажут эти коты… соплеменники? Ещё два месяца назад она могла бы стать частью другого племени, а теперь они, наверное, никогда им и не станут. Единого вожака у той разрозненной кучки котов нет, и лучшее, что может предложить каждый из лидеров – вступление в одну из недавно организованных группировок.
  От этих мыслей кошку отвлёк предводитель, незаметно подошедший и усевшийся рядом.
  - Ты согласна с моим решением? Только не молчи.
  - Ты видишь то, чего не вижу я. Значит решение правильно.
  - Это всё, что ты можешь сказать? – <…> промолчала. Она вглядывалась в окрашенный багрянцем закат. – Постарайся хотя бы подружиться со своей новой ученицей, это первый шаг, …
  - Хорошо, - предводитель заглянул в глаза кошке, и, вздохнув, ушёл. На поляне остались лишь она и ученица.
  <…> поднялась с нагретой своим телом земли и шагнула из сумрака. Она подошла чуть ближе к ученице и легко коснулась хвостом её плеча. – Пойдём со мной… пожалуйста, - последнее слово далось … с неохотой и трудом, она всегда была чрезмерно гордой, просто абсолютно гордой. Но раз предводитель сказал, подружиться, - значит нужно проявить какую-то вежливость. – Здесь в камышах есть интересное местечко, где можно поговорить и никто нас не подслушает, - … умолчала, что об этом самом месте из всего знает лишь Метеор, и именно он ей его показал, когда они беседовали об окончательном принятии кошки в племя.
  Не оглядываясь на ученицу, кошка вышла из лагеря и пошла в противоположную от границы сторону. Пройдя немного, она свернула вправо и оказалась перед огромным стволом дерева. Легко перепрыгнув, она оказалась на другой стороне. Пройдя сквозь осоку, а затем, преодолев круг камышей, она оказалась на укромной полянке, где и уселась, поджидая ученицу.
    Небо всегда интересно, если уметь смотреть. В нём можно увидеть и прошлое, и настоящее, и. возможно, даже будущее. Оно всегда умеет отразить и показать яснее, чем кто-либо, мотивы и желания, настроения. Вот и сейчас оно не ошибалось, укрыв багрянцем заходящее солнце. Единственное облако, поплывшее мимо, имело какие-то смутные очертания, из-за чего нельзя было понять, что же оно олицетворяет. Лишь догадываться. Только есть ли в этом смысл, ведь она не целительница.
  <…> машинально лизнула грудку, то место, где сейчас находился ужасный шрам. Со стороны он придавал какой-то особый шарм, даже делал привлекательнее, но были моменты, он начинал болеть. Не телесной, но духовной. Особенно – когда она вспоминала об отце. И вот она словно получила невидимый толчок в грудь. Заныло место того страшного удара. Захотелось закричать и заплакать, или, на худой конец, потереться о чью-то щёку… но никого рядом не было. Только ученица, которая уже даже не подошла. Не своя, совсем ещё чужачка.
  И кошка как всегда сдержала свои чувства. Она чуть повернула голову, пристально вглядываясь в линию горизонта. Там она видела отголоски прошлого, волнующего её прошлого.

    На любом краю земли жизнь всё идёт своим чередом, не уставая менять программу изо дня в день. Не ленится, не идёт на попятные и не ищет отговорки, как многие и многие поколения прямоходящих homo sapiens. Пусть говорят, что порой дни похожи один на другой, но почему бы хоть раз не поискать что-то индивидуальное, что присуще им? Нет старания? Просто лень или какая-то отрешённость проявляется в очередной раз? Не видел – не докажешь, и вот тут такой же принцип. Докажи, что все дни для тебя одинаковые. Не можешь? Ну, тогда какой смысл заговаривать о том, что вовсе невозможно. Я тоже должна что-то доказать? Ах, ну ладно, Вот скажем, …
  «Один день сменялся другим, и я уже успела потерять счёт всем этим бесконечным суткам, неделям, месяцам… может даже годам. Хотя последнее маловероятно. Ну, вот скажи те мне, какой к сами-знаете-чьей-матери год, если я прекрасно помню, как равно этот год назад к наставнику принесли крупного бурого кота.
   Это был прирождённый боец – сильный и умелый, но всё равно попавшийся противнику, превосходящему его чем-то. Собственно, такие моменты есть у каждого. Как бы ты не гордился своими талантами, знаниями, умениями, а всё равно найдётся то, к чему у тебя полностью отсутствуют способности или они просто плохо развиты. А уж сыграть на этом? Так это же вообще просто! Относительно. Ведь есть такая штука, как везение, судьба.
  Итак, бурый кот пришёл с гор, – или из гор? Может он жил в самом сердце этих великих строений природы, в одной из пещер, уходящих глубоко в каменную твердыню. Тогда меня это как-то удивило и насторожило – учитель рассказывал, что коты там разных оттенков, но почти всегда серые. У этого была хоть и грязная, не огненная, но всё же насыщенная цветом рыжая шёрстка и это настораживало. А принесли его кот и кошка.  По обращению я сначала подумала, что это рабы (да, и  такие случаи я уже видела). Но обычно «господа»  - достаточно изнеженные котики, не имеющие огромного количества шрамов, или уж на худой конец – коты с гладкой вылизанной шерстью, а тут… случай был запущенный. Причём не в одном смысле, а во всех сразу – состояние воина (а в этом можно было не сомневаться) стремительно ухудшалось. … диагностировал отравление. Как-то бурый кот выкарабкался. Сильный, видимо. Или просто везучий.
  А потом они с учителем ушли на целый месяц в неприступные горы. Что они там делали, тогда ещё было загадкой, хотя, впрочем, и сейчас остаётся. Хотя было понятно, что … помогал Бурому (так я назвала про себя этого всегда холодного молчаливого кота, не удостоившегося назвать мне своё имя) кого-то победить. <…>
  Он вернулся промокший, немного потрёпанный, но всё же такой же. Первым делом накричал на меня из-за отсутствия некоторых трав, а уже затем представил своих спутников.
  Это были три кота и одна кошка.
  Первый из них – серый кот с белой мордой и такими же белыми носками. Достаточно крупный, чтобы назваться гигантом. Глаза у него были холодные и жгучие. Как не странно, во мне он сразу признал себе ровню. Возможно, … что-то говорил ему (что маловероятно), а может он заметил мою холодность и нейтральность к окружающему миру. Он оказался интересным собеседником, но говорил в основном на военные темы, показывал интересные приёмы ведения боя и охоты. У него я научилась высоко подпрыгивать – выше, чем любой лесной кот – и невероятным способам охоты. Удивительно, что некоторые «птичьи» приёмы сработали и на рыбе! Но эти наблюдения я всегда оставляла при себе.
  Об остальных троих можно выразиться всего одним словом – пленники, или, как сказал учитель – слуги. Нет, меня это не удивило. У нас часто жили слуги, присылаемые клиентами, но они, как правило, долго не жили. У … были договоры с воинами Тёмного леса, и регулярная расплата была просто необходимостью. По счастью, я контракты ни с кем не заключала. Учитель берёг меня… вот только зачем? Ведь легче было свалить эту боль и страдания на меня.
  Пленники умерли в течение месяца. За этот месяц я стала сильнее. Мы сблизились с вечно холодным Камнем, и он даже проявлял симпатии в мою сторону. Любые отношения, разумеется, были под запретом, но как-то невольно я начала что-то чувствовать. И это плохо кончилось.
  Учитель приказал мне привести Камня к алтарю – большому  плоскому камню в центре леса и приказать ждать. В теории, я должна была среагировать нормально. Но не получилось. Я просто кивнула и отвела глаза.
  Разумеется, Камня я привела – куда мне деваться? – но затем я умолила его избить меня и бежать. Я-то – убеждала я спокойно – смогу выжить. А ты – нет. <…>
  Учитель пришёл минут через двадцать. Я молча лежала на траве и ждала выговора. И получила. А затем:
  - Ну что же, пусть духи освещают его путь. Пусть он благодарит их. Раз сбежал – значит удачлив.
  - Он отблагодарил их ещё десять минут назад. Правда, они не особо ему рады, я думаю. Всё же, им более приятно собирать кровь с камня, ты же знаешь.
  Я потеряла дар речи, но уже через пару секунд закричала – учитель надавил лапой на мою открытую рану.
  - Я не знаю, ЧТО это было, но только попробуй повторить ещё раз… ясно? – я кивнула».

  Это была одна из тех историй, что я рассказала ученице, когда она пришла. Это то, о чем я хотела с ней поговорить, о своей судьбе. Краткий конспект того объёмного рассказа, коим я тешила юную кошечку от заката и до самого восхода луны. Почему-то я не помню, как она среагировала. Может, просто приняла как должное? Я просто рассказывала о своей жизни. Мне надо было выговориться, и я нашла слушателя спустя столько лун одиночества. Но самое интересное, что произошло – это постепенное оттаивание моего сердца. А потому ни один день – как, впрочем, ни один день из моей уже полузабытой прошлой жизни – не мог казаться похожим на другой.

    Выныриваю из омута памяти резко, не понимая, что же сейчас произошло. У меня есть несколько мгновений, чтобы все понять. Как получилось, что я попала в это место? Духи… Какие, черти их задери, духи? Почему так много пробелов, и самые страшные места в воспоминаниях незнакомки прерываются? Много подозреваемых имен, ни одного знакомого. Камень – единственное, что я запомнила. Но оно не несло никакой смысловой нагрузки. Как звали кошку с такой богатой судьбой, её наставника или ученицу, так яро крутящую головой?
    А боль пришла сильнее. Расплата все ближе, и совсем немного мгновений. Следующая картина пришла сама. Нет, помнить про кошку. Я слышала имена, но они не отразились в моей памяти, как странно. Вместо них осталась пустота и пыль.
    Не могу терпеть, боль настигает слишком быстро, и в этот раз все хуже, тяжелее. И я прыгаю в новую картинку, даже не разглядев, что там изображено.

    Знаете, существует несколько категорий погоды зимой – терпимая, снежная и морозная. Эта ночь относилась к третьей классификации, бишь морозной. Сравнительно холодная погода навалилась на лес и окрестности буквально несколько дней назад, но коты, не привыкшие к таким резким ударам, успели заболеть или же простудиться, что выводило Серозвёзда из себя. Количество патрульных и охотников сократилось вдвое, когда как потребление пищи увеличилось, по меньшей мере, раза в три, но всё же и здесь были плюсы...
    Предводитель банды … брёл по тихому зимнему лесу. Мелкие снежинки падали на его серого оттенка шёрстку, покрывая от макушки до самых пят, от носа до хвоста. Странно, что этот мускулистый и сильный кот не стремился отряхнуться, быть может, снег ему нравился? Тишина вокруг стояла просто оглушающая, наверное, такая, что закладывает уши, а каждый тишайший звук кажется страшным криком. И, если бы не тихое похрустывание снега под лапами, удары немного жёстких снежинок о шёрсть (боли, кстати, они не приносили, и скорее даже приятно покалывали) – это была бы самая сказочная ночь в этом году. Сказка – это когда тебя охватывают какие-то странные порывы, когда какая-то частица твоего «я» понимает, что ты находишься на грани между сном и явью, когда ты одновременно понимаешь, что находишься в какой-то странной дымке, но и не желаешь выбираться из этого мира, хочешь подольше находиться в этом загадочном месте и смотреть куда-то вдаль. За горизонт? Да, возможно, ведь за теми горами, что образовали долину вокруг леса, за теми, что заслоняют горизонт, тоже должно обитать что-то интересное, о чём было известно лишь во времена преданий, а теперь – только из последних.
    Ветер то утихал, то словно поднимал вверх и закручивал целые миллиарды снежинок, превращая их в небольшие вихри, которые спустя несколько минут исчезали, улетучиваясь вместе со своим возбудителем. Он вёл себя словно маленький проказливый ребёнок, который понимал, что игрушка сломается в считанные секунды, но снова принимался за старое, и вновь горевал, и вновь набрасывался, и вновь крушил. В этом мире сдаваться нельзя, иначе жизнь оборвётся за считанные секунды. Борьба за жизнь является одним из самых прямых составляющих, вписанных в природу любого существа. И как листок тянется к свету, как дерево выживает в зимнюю пору, так и животное имеет все возможности на защиту и покровительство великой Создательницы природы. В этом мире все связанно между собой, и нельзя уничтожить что-то одно безнаказанно, не причинив ущерба себе же. В этом мире нельзя остаться одному. Одиночество в подобных условиях равносильно самой страшной смерти, и кто бы не пытался уверить себя в обратном, есть существо ошибающиеся в своих силах и возможностях. В этом мире идёт разделение на сильных и слабых, и по теории последних первые должны быть подавлены и уничтожены, либо бороться и терять.
    Размышления по обыкновению ни к чему не приводят, и нужно искать новые варианты, словно подбирать маленькие кусочки мозаики, пытаясь понять закономерность, собирая крупицы по всему свету. И снова терять, и снова пытаться, и снова находить, и снова замыкать этот вечный круг жизни.
    Итак, ночь. Снег. Лес. Одиноко бредущий кот.
    Ветер, наконец, соизволил если не утихнуть, то стать немногим тише обычного, и уже не так продувал серую шёрстку Серозвезда, не колыхал его белую грудку, ударяясь об оную стремительными потоками.  Холодно. Выйдя из своего забытья-размышления¬, предводитель банды … уже успел триста раз пожалеть об этом. Каждый шаг давался едва ли не с болью – подушечки лап обжигало огнём.
    После пойманных сегодня белки и просто огромного кролика, он вновь решил отправиться на охоту. Однако начавшаяся метель заставила кота оставить все надежды на получение сегодня какого-либо более или менее приличного улова. Но и говорить о возвращении в лагерь сейчас не приходилось. В голове мелькнуло старое воспоминание, когда он с наставником прятался от непогоды под корнями старого дерева, что ближе к концу их границы. Надо только добраться. Переставляй, лапы, падаль. И только попробуй упасть. Понукания для себя – лучшее из возможных вариантов в данной ситуации. Самобичевание – это, конечно, не слишком хорошо, но не замерзать же на этом снегу в самом же деле.
    И снова в бой, покой нам только снится. Однако же, почти утихший ветер принёс новый, незнакомый запах. Морозный воздух ударил в носовые пазухи при вдохе и заставил закашляться. Но кот тут же умолк, ведь показывать свою слабость – равносильно сейчас смерти. Вновь, превозмогая боль, необходимо втянуть в себя этот воздух. Кошка. Одна. Одиночка. Да, верно, этот силуэт хорошо вырисовывался на снежном покрове. Он был бежевый, потому чётко выделялся на снегу. Кошка застыла в напряжении, видимо, видя (а вернее не видя) в нём противника. И, однозначно, имея опасения на счёт Серозвёзда. Чего они ждала?
    Почему-то коту казалось, что странная одиночка хочет закричать. Но она этого не сделала, и предводителю оставалось лишь рассматривать поджарую фигурку – кошка была раза в два моложе его. Голубые глаза и чёрная мордочка контрастировали с общим фоном, а так как снег отражал луну, два первых фактора заставили Серозвёзда прищуриться. Но вскоре ослепление луной прошло, и он не только смог разглядеть толстую шёрстку, но и догадаться, что незнакомка недоедает, хоть и совершенно здорова. Как мило. Кот, наконец, понял, чего она ждёт – его ошибку. Этот изучающий взгляд скользил по деревьям, пытаясь понять, где он находится. Ну-ну, не будем же мы так некультурны, что и не представимся?
Лапы тихо скользили по промёрзшей земле, покрытой снегом. Он не сделал ни одной ошибки – никаких отбрасываемых луной теней или хруста ветки, только безукоризненная слежка и чёткость движений. Преодолев полкруга, он почти оказался у одиночки за спиной, не доходя, примерно, сорока градусов до этого положения.
    Серозвёзд шагнул на поляну, словно отодвинул своим плечом исполинское дерево.
     – Что ты здесь забыла? – ровным тоном тихо произнёс кот, ожидая, пока кошка повернётся и... он увидит её реакцию? Слишком слабая. А он слишком самоуверенный. Милая парочка в холодном ночном лесу. Снежинки стали крупнее, и уже начался настоящий снегопад, поваливший хлопьями.
    - Замерзаю я, чего ты пристал? – злобно зарычала она в ответ, гневно размахивая хвостом.
    И если уж мы решили начать классифицировать, то нужно же классифицировать и кошек. По характеру, по внешности, по каким-то внутренним особенностям, которые всегда тяжело понять и осознать. Прочесть чужую душу? Вопреки своему виду Серозвёзд вполне мог назвать себя вполне удачливым «читающим», и крайне редко ошибался в чужих характерах. Первое впечатление бывает ошибочным, и считать себя самым умным – значит быть самым глупым, и выглядеть смешно. А слова этой кошки действительно были смешны предводителю. Брошенная и никому не нужная. Ты просто падаль, которая пытается скрыться за маской наглости и самоуверенности, но кого ты обманываешь? Ты боялась моего появления на поляне, потом ты пытаешься спровоцировать того, кто значительно старше и умнее тебя. Понимаешь ли ты, что творишь? Осознаёшь ли ты, какой опасности подвергаешь себя, и какие последствия могут повлечь твои поступки, но... откуда тебе знать?.. Знание всегда приходит с опытом – и кот был убеждён в этом. Нельзя менять маски, нельзя играть роли, когда ты только оторвался от материнского соска. Нельзя считать себя избранным или закаленным в боях, когда ты так молод. Опытный кот никогда не будет поступать так, как попробует играть неопытный. Остаётся только пожалеть и посмеяться над тем, кто корчит из себя непобедимое существо, кто пытается лгать, лишь бы выглядеть в глазах других более сильным, лишь бы нахамить, для повышения собственной самооценки, когда он просто отвернётся или пройдёт мимо. А потом этот кот будет бахвалиться перед друзьями, пытаясь выглядеть сильнее, сем другой. Слабая.
    Кошка состроила какую-то странную гримасу, словно ей было необходимо сходить по нужде, и выпалила две фразы. Вся она была нервная и, в общем-то, немного неприятная особа. Смотрела на предводителя, словно он падаль какая-то, кичилась собой, вела себя так... по-детски. Да, действительно, так ведут себя только котята, предсказуемые котята. И по её предыдущему высказыванию можно было всё понять и просчитать, потому Серозвёзд не преминул сказать то, что пришло ему на ум – зачем держать в себе, ведь любое слово требует выходы, а иначе бьёт о стенки головного мозга.
    - Какая же ты предсказуемая, - бросил он в пустоту, прекрасно понимая, кому эти слова адресованы, и кто их услышит... услышит ведь, не тек ли? Крайне тяжело не услышать что-то, когда вас тут всего двое на тихой поляне. И эти белоснежные хлопья снега – они не обманули Страстозвёзда, а проглядеть это явление было трудно, ведь он от него бежал. Самое страшное, что может быть в момент, когда ты один и без укрытия.
    - Грядёт буря... – прошептал кот, глядя на затянутое странного цвета облаками, небо, где они принимали странные формы. Предводитель – не целитель, но все, и он в том числе, видел пред закатом окрашенное красным небо – какая беда должна случится этой ночью? Неужели ему суждено погибнуть от упавшей ели или под метелью?
    Что бы ему ни было суждено, а спасать свою шкуру надо. Он направился прочь от поляны, туда, где было укрытие, но, остановившись на краю оной, повернулся к одиночке. Она тоже нуждается в спасении. Всего одна мысль, которая принесла ему словно на мягких лапах последующее развитие событий.
    - Иди за мной, я знаю, где можно укрыться! – негромко, но властно произнёс он, и, не оглядываясь, пошёл прочь. Какая ему разница, пойдёт ли она за ним, спасёт ли себя от грядущего... и почему он ей помогает? Неужели видит в ней себя приблизительно таких же лет?
    И действительно – далеко идти не пришлось. Дыра под корнями дуба была надёжно спрятана от посторонних глаз – и никто не знал о ней. Проскользнув в дыру, он словно исчез под деревом и упал на опавшие ещё осенью листья – довольно приятный покров. В этой абсолютной темноте он был один.

    Скажите мне, духи, к чему было столь странное видение? Боль утихла, ибо я все ещё чувствовала холод, что окружал Серозвезда той странной ночью. Но что случилось тогда – откуда мне было сие знать? Хоть имя мне оставили неведомые духи, закрутившие круговорот этих событий. И я почти не помнила про собак, я была в другом месте, параллельном измерении, если хотите. Сколько мгновений прошло там, под когтями страшных дворняг. Быть может, я уже умерла?
    Боль вновь пронзает кости. Смерть – это только начало? Не думаю, ибо  она накатывает вновь, а я проваливаюсь в объятья очередной картины. И она явно призвана сюда, чтобы успокоить меня. Впрочем, как смерть может стать избавлением? Пусть даже такая, разбавленная множеством новых впечатлений.
    Я люблю тебя, моя безграничная возможность обозревать этот мир новыми телами. И я друг начинаю понимать, сознание становится совсем другим, и сердце сжимается, с трудом перекачивая грудь. Рыдаю, и как я рада, что никто никогда не узнает о моих слезах. И боль приходит тут же, ибо я уже очень сильно задержалась с выбором. Но таков мой путь. Я буду страдать, ради вас, и ради тебя, лишь бы познать те символы, что преподносит мне судьба.
    Может ли неизвестная кошка показаться мне сходной с Богомолом? Но нет, чуждая и чужая, совсем другая воительница, казалось бы вовсе другого Речного племени. Она говорит о наставничестве, подданичестве, о чем ещё? Гордый кот Серозвезд, надменный, и в чем-то наивный. Все эти чувства смешаны во мне? Не понимаю, совсем ничего, и не надо, прошу вас, я не хочу ничего знать.
    Боль действует лучше самой прекрасной кислоты. Она разъедает каждую мою жилку. Пора окунуться в воспоминания, ибо мгновений становится все меньше и меньше. Верую во единого…

    - …! – звонкий шёпот пронзил моё сознание, и я повернула голову на звук. Солнце только встало, освещая тот переулок, где мы остановились прошлой ночью, совсем сбив лапы в усталости. Я могла только гордиться Лето – после довольно сложного перехода до города и тех неприятностей, на которые мы тут нарвались здесь же, у него хватило сил пойти к Боссу (так мы называли этого кота между собой) и разговаривать с ним о нашем принятии в Племя. У меня не было на этот счёт никаких планов, до прихода в город я не спала двое суток, а потому мне было всё равно, кто поведёт переговоры. Главное – чтобы они прошли удачно, и не пришлось идти… куда? Дома у меня больше нет. И это единственный шанс.
    Я встала, хвостом встряхнув с себя грязь. Кости нещадно ломило – непривычно холодный асфальт за ночь добрался до бока моего поджарого тела. Нас окружал мусор Двуногих существ, неприятно воняло протухшей рыбой, но это было лучше, чем ничего.
    - Что-то случилось? – я быстро проскочила глазами морду Лето, стараясь понять те чувства, которые он испытывает. В его глазах горел какой-то странный огонь. Смесь преданности, покорности и неукротимое стремление… к чему? Мой взгляд скользнул далее по его телу, отмечая, как напряглись его мышцы. Либо он бежал, либо хотел атаковать меня; первое было значительно правдоподобнее, чем второе. Я перевела взгляд на тёмно-серый ящик, рассматривая его.
    - Босс… он хочет видеть тебя! Неужели ты была знакома с ним ранее?! – его слова встревожили меня. Где-то в подсознании вспыхнуло воспоминание, но оно было отогнано. И очень зря. Я снова посмотрела Лето в глаза, внимательно вглядываясь в его расширённые зрачки, я заметила, наконец, как вздымаются его плечи. «Значит всё же бежал...» промелькнуло у меня в голове, но эта перспектива не обнадёживала. Гораздо более меня тревожила заинтересованность босса моей персоной. «Быть может, он старый клиент учителя…» - снова мелькнуло в голове. В любом случае, мне было любопытно с ним увидеться.
    - Сомневаюсь… - вздохнув, я надела показную маску задумчивости. – Но я не против познакомиться с ним. Веди, – на какую-то секунду мне показалось, что Лето облегчённо вздохнул, однако я списала это на усталость и побежала за ним следом.
Такое количество улочек, переулков и проездов я не видела никогда в жизни. По скупым рассказам матери я представляла себе, что такое город, но, только оказавшись здесь, я поняла, что это такое. Осенняя пора, да редкие, неприятно моросящие капли дождя отбивали у прямого населения города – Двуногих – охоту высовываться в такую погодку на улицу, что было нам на руку. Хотя, наверное, мало кому из столь ленивых существ придёт в голову высунуться из своего тёплого жилища в четыре часа утра, дабы понаблюдать за двумя котами, неспешно бегущими в сторону порта. Порт, насколько я поняла из рассказов Лето, был основной продовольственной частью тайного населения города – котов. Слушая его рассказы о городе, я дивилась не столько тому, что он знал такой объём информации (я не исключала возможности того, что он подмазался к Боссу), нет, меня удивляло то, что он рассказывает мне об этом. Я тщетно пыталась сложить головоломку, почти не наблюдая за окружающими меня объектами. Это было нечто несвойственное моему разуму, однако сейчас меня действительно интересовала личность босса – кота, который смог сплотить вокруг себя такую массу. Очевидного гения и стратега. Это был тот животный интерес, который возникал у меня при виде достойного оппонента. Итак…
    Я хорошо запомнила этот дом. Стоявший в сотне метров от моря, он выглядел совершенно заброшенным. Из того, что сказал мне Лето, я поняла, что это нежилое помещение, однако по какой-то причине городские власти не хотели его сносить. В общем, сразу стало понятно, что мы идём именно туда. Мой желудок сделал сальто, но силой воли я подавила позывы страха и одновременной нетерпеливости. Мы вошли в дом через разбитое окно первого этажа, оказавшись в комнате, где находилось двое котов. Они приветственно кивнули Лето.
    - Это та, кого хочет видеть Босс? – мне показалось или в его голосе звучало презрение? В любом случае, меня сейчас это не интересовало, я просто смотрела в ту сторону, где пахло котом. Отдалённо знакомый запах, но я постаралась выкинуть его из головы, внимательно следя немигающими глазами за теми двумя, что были здесь до нас. Первым не выдержал нахал, его приятель отвёл взгляд минутой позже.
    - Тебе туда, - кто-то из них кивнул в сторону тёмного проёма. Я кивнула и пошла вперёд. Лето остался за моей спиной, сверля взглядом, полным грусти. Но я этого уже не видела.
Темнота и пыль этого старого помещения поглотили моё тело с головой, позволяя проникнуть в самую святую (скорее всего) тайну дома. Где-то впереди дул ветерок и была приоткрыта дверь. Свет, проникавший из-за неё, был явно естественным, потому едва-едва освещал мой путь, я надеялась лишь на запах, который вёл меня.
    Проскользнув в дверной проём, я оказалась в помещении. Здесь вольготно расположился строительный мусор: старые сгнившие балки, какие-то мешки. Через разбитое окно доносились позывы ветра, гудящего и манящего. Осколки были расположены в опасной близости от окна, словно наставив на меня свои острые края – здесь не любили посетителей. Большое окно открывало прекрасный вид на море, но сейчас оно меня совершенно не интересовало. Где же тот, кто позвал меня?
    - … значит?.. – этот холодный, всегда спокойный голос раздался у меня за спиной. Резко повернувшись, я уткнулась носом в эту довольно широкую для представителя сиамской породы грудную клетку. Меня затрясло, словно один из тех страшных кошмаров вновь ожил и пришёл ко мне. Словно призрак… однако, этот кот был явно жив, и в ближайшее время умирать не планировал. Скорее всего, подобная участь приготовлена мне. – Прекрати дрожать, пока твой страх окончательно не поглотил тебя, - тихо шипя, произнёс отец. <…>
    Я не могла не подчиниться этой воле, этому завораживающему голосу, не могла попрать то, чему меня учили с самого детства – подчиняться и терпеть. Я выдохнула, стараясь восстановить дыхание, и посмотрела в его глаза тёмного изумрудного оттенка. Постепенно успокоившись, я вновь отвела взгляд и смотрела уже куда-то за спину первого учителя. <…>
    - Полагаю, это вы вызвали меня сюда, - мой голос дрогнул, но выдержал, пусть и более походящий на тихий шёпот, он всё равно звучал достаточно уверенно. Я ни разу в жизни не обращалась к отцу на «ты», ему это однозначно нравилось, а мне… было просто всё равно. Всегда. Я была слишком терпелива. И слишком покорна. Но надо что-то менять. <…>
    - Зачем ты здесь? – почему вопросы всегда задаёт он? Чем хуже я? Он заметил замешательство в моих глазах и прошёл вперёд, слегка подвинув меня плечом. Хвост его скользнул по моему телу. О Боже, как же я ненавидела это прикосновение. И вновь странная дрожь. Глаза застилает какая-то кровавая пелена, и уже нет сил. Сдерживаться. Я знала, что последует за это мнимой нежностью, и не могла более противиться этим чёртовым позывам. С его стороны это было наглостью, которую, по его мнению, я должна была терпеть. Как угодно, но подарить ему новые впечатления от доставляемой мне боли… или… чёрт возьми! <…>
    С яростным шипением я взвилась под потолок (прыжок был достаточно высоким), подскочив к самому ненавистному в жизни коту. Выпущенные когти, оскаленная пасть говорили сами за себя – она не намеренна сдаваться. Лапа уже приближалась к ненавистной морде, вытянутые когти сверкнули во внезапно проникших в комнату лучах солнца.
    Я не знаю, что спасло его, скорее всего – элементарная реакция, но мой противник легко увернулся, и я приземлилась совсем рядом с ним. Достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание на моей щеке и удар передней лапы по моей грудной клетке. Удар. Чёткий отпечаток трёх когтей. Кровь. Его силы хватило на то, чтобы отбросить меня к окну, почти на осколки, но и мне хватило опыта, дабы вовремя затормозить и не превратиться в кровавое месиво. «Постойте-ка…» В голове начала складываться полная картинка. Я зашипела, прикидываясь, будто осколки разбитого когда-то окна впиваются в моё тело и умоляюще произнесла: - Пожалуйста… - тихий шёпот боли сорвался с моих губ. Я увидела в его глазах неподдельное удовольствие. Чёртов садист, он смотрел на меня с неприкрытым удовольствием, а я изображала боль, отвлекая его. Да, только это могло отвлечь этого кота от боя. Только та власть, которую он хотел получить надо мной.
    Как я и предполагала, отец подошёл ко мне, когда как я отползала ближе к осколкам, превозмогая боль в груди – какое счастье, что его когти не ранили меня смертельно, и я не истекаю кровью больше, чем нужно для движений. Видать, он хотел немного поиграть со мной, прежде чем убить единственную дочь. Ну, нет, такого удовольствия я ему не доставлю.
    Я подползла на максимальное расстояние подальше от осколков, как раз такое, какое необходимо для моего плана. Он склонился надо мной, заглядывая в глаза и насмехаясь. И в этот момент я вывернулась и сильным ударом бросила его на осколки. Прыгнув следом и прижав его к полу, я драла своими когтями его незащищенный живот, упиваясь страданием в его глазах.
    - Вот ты и научилась… - тихо прошептал он и закрыл глаза. Навсегда.
    И тут ко мне пришло осознание того, что я натворила. Вновь началась эта безумная дрожь, сознание подсказывало, что надо уходить, пока сюда не сбежалось всё Племя.

    Я прожила множество жизней. Наверное, этого более чем достаточно, чтобы спокойно сдохнуть. Я не верила в чудеса, и вот оно случилось со мной, на закате моего существования. Меня выбрасывает раз за разом. И круговорот картин так стремителен. А боль почти ушла, и меня все толкает вперед. Чти это иллюзии, кто создал такие злые сны?
    И словно в ответ проступают знакомые очертания. Свет круговорота вдруг погасает, но не стремительно, а мягко – словно солнце, наконец, плюхается за линию горизонта. Только это не переход от светло-синего или красного в почти черный. Так просто не бывает. Не загораются в этом месте звезды, если и появляется светлое на темном – это первый признак агонии. Резко белый проваливается в пустоту абсолютной черноты. Под ногами белая платформа – ибо здесь можно блуждать без неё просто бесконечно. Подарок подарила Бездна, как странно и… страшно. Впереди красное дерево, и кровь течет по нему, пульсируют жилы. Я вижу в дупле сердце и с удивлением понимаю – это МОЕ сердце. Осознание приходит неожиданно, но я точно уверена – не обманута. И не сердце интересует меня сейчас, но две картины, висящие на ветвях истекающего от кровопролития дерева. Абсолютная чернота, два квадрата Малевича в идеальной кроваво-красной окантовке МОЕЙ крови. Смешно. Бросаюсь то к одному квадрату, то к другому, и как бы не так. Нужно нечто большее. Быть может, жертва?
    Я подхожу ближе к дереву. В Бездне нельзя думать, здесь нужно жить инстинктами. И я прислоняю лапку к коре. А затем выпускаю когти.
    Боль воистину адская. Кричу и задыхаюсь, затем падаю, ибо задняя лапа в состоянии не стояния. Однако жертва принята, и кровь струится по картину, наполняя её триколором пугающим и манящим.  Не могу ничего разглядеть, и вижу лишь размытые пятна, не оставляющие мне другого выбора, как спастись. Разумеется, преодолев боль. О, Бездна, ты шутишь со мной в очередной раз. И я даже забываю о собаках, я растворяюсь в тебе, моя великодушная спасительница, хранительница моей судьбы.
    Два лисьих хвоста даются мне с трудом. Лапа уже онемела, но каждое движение отдается болью в мозгу. Так не должно быть. Но это не мои правила, и я могу лишь подчиниться. Титаническими усилиями, цепляясь когтями, я продвигаюсь миллиметр за миллиметром. Хвост только мешается, затрудняя передвижение. О, Пепелица… КРИК! Словно кто-то костями дерет мой хвост проводя острыми коготками прямо по жилам. Есть ли у хвоста жилы? Не знаю, но я начинаю биться в агонии. Мир становится вертикальным. И вот я уже вишу над пропастью, картина всего в паре мышьих усиков. Три движения и она рядом. С трудом выбрасываю лапу вперед, и титаническими усилиями ползу вперед. Ломаются два когтя. КРИК! Я вижу, как отрываются… ногти? Отклеиваются и падают в пропасть, и крови нет, все слишком картинно, меня искренне рвет кровью, которая заливает грудь и лапы. И будь это в реальности, я бы уже сто раз умерла от потери крови, либо от передозировки моей критической подруги – боли. <…> Третьим рывком хватаюсь за картинку и лечу в непроглядную тьму.

    Мы есть сила, даже если не подозреваем о своем существовании. Смешно-о-о. Пепелица, ты должна была раскрыть свои тайны в этой иллюзии, но ты смешная, ты воспринимаешь лишь чуждое. И что есть кульминация твоей жизни – выберет другая. Твоя лучная подруга и персональная игрушка. Лечит и тут же калечит. Дает надежду и заставляет умирать. Итак, твой ход, Пепелица. Мы даем ПОЗНАТЬ кульминацию твоего никчемного существования.
    В жизни каждого должен быть переломный момент. Не тот, когда ты рыдаешь в тряпочку по тому, что не вернется, а то, что даст развитие и приведет к самым плачевным последствиям. Чем они обернутся? Да кто его знает. Ты ещё ничего не можешь знать, ты уже труп, и насладись же последним моментом. Познай свое существование, моя глупая…

    …- Пепелинка?! Что ты за неугомонная кошка такая? Ну-ка не сиди, да не вертись.
    - Ну, ма-ма-а-а! – Рыжелап тихо хихикает, но мать ловит его. Причем бесцеремонно, за шкирдык, и смеяться приходится уже мне. Правда смех сквозь слезы – ибо у мамы, кажется, целых восемь лап. Ан-нет, меня захватил папочка-Водопад. Корчусь, гримасничаю, но покорно позволяю привести себя в порядок. Ласка приятна, хоть для репутации лучше и показать, что хочешь поскорее выбраться из палатки котят.
    Заглядывает Поток, говорит что-то, а я сижу нахохлившись. Пфф, эка невидаль, посвящение. Нечего так меня намывать, чай не замуж выхожу. Обидно-обидно. Поскорее бы все уже кончилось и мы перешли к кульминации сего вечера. Я итак засиделась в палатке оруженосца, братца уже посвятили. А старшие мои братья (я называю их птицефермой, ибо у одного имя Жаворонок, а у другого – Пересмешник) и сестра Лжелиственница уже готовились стать воителями. Вернее, готовились, конечно, все, кроме первого, ибо избравшим путь целителя сидеть в палатке, пока Хохлатка не…
    … произведет меня в оруженосцы. Я, конечно, думала, что сделает это Янтарнозвезд, но славный предводитель умер, и на его место встал Камнелом. Теперь Звездолом, конечно. Ничего хорошего, но я очень рада, что он отменил наказание, и меня посвящают на четверть луны раньше срока. Хор-роший кот. Наверное и наставника мне выберет здоровского.
    Пока Звездолом произносил свою речь, я разглядывала соплеменников во все глаза, словно видела их в первый раз. Соплеменники, однако, от меня нисколько не отставали и разглядывали в ответ. Я представила их с выпученными глазами и тихонько захихикала. Отец только шикнул на меня, и я смиренно опустила глаза и обвила лапки хвостиком.
    Продлилось это, впрочем, недолго, ибо я  уже через несколько мгновений я оглядываю притихшую поляну в поисках потенциального наставника. Взгляд, конечно, устремляется к Орлану, но тот сидит в такой гуще котов, что о его выходе не может быть и речи. К тому же, он наставник Лаванды. И думать тут не о чем. Так-так, пока Звездолом говорит, у меня есть несколько мгновений пораскинуть мозгами. Этим я и займусь.
    Помимо Орлана, в племени есть всего три кота подходящего возраста, не имеющие учеников. Воительница Светлоспинка, сидевшая с самого краю поляны и наблюдающая предводителем; её брат Крутобок, что-то шептавший ей своим басом, да так, что слова доносились даже до меня, пусть и разобрать их было сложно; и воитель Богомол, на которого я никогда не обращала внимание. Здесь он, кстати, отвечал полной взаимностью. Хотя этим он отвечал всем котам и кошкам нашего племени. И мне придется с ним пересекаться наверняка, когда я стану оруженосцем. Надеюсь, не близко. Коты не отливают сединой в таком возрасте, нет-нет-нет, это не к добру.
    Мой взгляд вновь вернулся к Светлоспинке и остановился на её крапчатой шерстке. Она ободряюще мне улыбнулась, очевидно, неправильно приняв мою растерянность. Я задумчиво качнула головой и отвернулась. Нет, не Светлоспинка. Да и брат её что-то не подходил на роль наставничка. Слишком уж шебутной, и только-только закончил обучение оруженосца. Вновь веду взгляд по котам и кошкам, а предводитель уже готов назвать имя наставника. Всего несколько мгновений на раздумья.
    Чувствую на себе взгляд и слегка скашиваю глаза туда, куда не хочу смотреть совсем. Седой кот смотрит на меня своим странным, пугающим взглядом. Если бы мы снимались в каком-то блокбастере, он уже испепелил меня чем-нибудь до боли изящным. Я же в ответ использовала бы фриз (заморозку).  Взгляд его показательно равнодушен, впрочем, даже обвиняющий. Нет, не меня… кого?
    Богомол.
    Шах и мат.

    БОЛЬ! Меня протаскивает сквозь тернии к звездам.

    ВСПЫШКА! Нечто кричит громко, и мои крики сливаются с ним в едином сонме голосов.

    УДАР! Мое сердце что-то заставляет биться. Глупцы, я уже мертва. Пора уже заканчивать этот спектакль, я принимаю такие последствия.

    Меня накрывает спасительная пелена, живительно лекарство плывет по моим венам. Что происходит, что? Открываю глаза. Белый свет. Смерть, как ты прекрасна. Закрываю глаза вновь. Прими меня, прими меня, смерть.

Опять
Наши мысли в плену
На цепи, под замком,
И мечты
Что они
Растёрли в прах
Всегда
(Даже во сне)
То, что в моде у них
(Никто мы здесь)
Остаётся для нас
(Словно сон)
Как укор
(Пошлый вздор),
Мы здесь никто.
Прежде чем мечтать о чуде
Клетки золотые сжечь
Сделать то, что невозможно
Глупцы, чего ещё нам хотеть?
Отпусти меня, боль…
Смерть – это вовсе не грустно. Дорогой мой друг, смерть – это лишь твоя личная отрада, и я попыталась тебе это показать. Не плачь, я не умираю, я буду жить ещё долгие и долгие мгновенья. И я постаралась, чтобы ты никогда не познал моих чувств, ведь ты никогда не разберешь мои шифрограммы, мое самое длинное письмо к тебе. Вся моя жизнь была письмом, но не поймешь и не прочтешь. Не надо, не стоит, не оборачивайся назад и не смотри на мое слабое и истощенное тело. Насладись собой, познай всю соль момента. И сохрани все то большее, что можешь в себе привнести. Я слышу колокола, и звон их нарастает. И многоголосый хор поет мне дифирамбы. Пора заканчивать, я не достойна жизни этого мира, и прости, что наказывала тебя своим присутствием. И как бы изменилась я, лишь дали бы мне шанс. Но я не верю в чудеса, клянусь тебе. Я реалистка до мозга костей. Знаешь, это смешно, и надо бы уже признаться.
Боль дарила мне силы все это время, и источником её был ты. Я люблю тебя искренне и верно, чисто и непринужденно. Ты был великим наставником, не понимая этого. Я сохраню тебя в сердце эти вечные секунды.
Богомол.

Отредактировано Пепелица (2014-04-22 19:44:36)