Осень - пора мерзкая сама по себе. Середина осени в преддверьи дождей - самое отвратительное, что вообще могла выкинуть природа. Липкая вонючая грязь, постоянно хлюпающая под лапами и сосульками цепляющаяся за шерсть, пасмурное слезящееся небо, нависшее над самой землей своим косматым пепельным брюхом, и влажный свистящий ветер, пробирающий до самых костей - казалось, этот треклятый сезон создали как замечательное дополнение адски жаркому лету и дьявольски холодной зиме. Однако как были те, кто предпочитал отсиживать хвост на пыльном и грязном чердаке или в заботливо оставленной прямоходами коробке, так находились смельчакми (или же безумцы?), умудрявшиеся видеть выгоду даже в самых омерзительных обстоятельствах.
И вот теперь взъерошенная пепельная тень довольно сверкала морозными щелками, пристально буравившими торговый прилавок, один из десятков таких же одинаковых и ничем не примечательных, заржавелых, выгоревших на солнце и насквозь провонявших рыбой, однако для тех, кто умел смотреть в оба, он яростно махал сигнальным флажком. Фрост была неглупой, опытной кошкой, и внутренний голос безошибочно подсказывал ей, что сегодня здесь будет чем поживиться. Собственно говоря, прежде всего ее привлек шум - необычный и странный для этих мест, сразу выделяющийся из общего гомона множества резких, но в то же время абсолютно знакомых голосов. Любой, кто жил в рыбацком поселке больше сезона, прекрасно знал любого, кто морозил зад за своим прилавком, хотя бы потому, что имел честь лично получать пинок под хвост и порцию отборной человеческой ругани вдогонку от каждого из них. Это были отвратительные, режущие слух, но в то же время родные крики: закрой глаза - и ты все равно наверняка сможешь сказать, кто сегодня заступил на свой привычный пост. Здесь была своя иерархия и свой порядок шума, и вдруг внезапно его нарушает посторонний, нездешний голос. И едва твои чуткие уши ловят его, ты загораешься желанием узнать, кто и зачем повадился в твой край. Тебе достаточно пробраться под прикрытием нагроможденных коробок и прочего мусора: ты знаешь, что прямоходы не тронут тебя, пока ты не подойдешь впритык к их бесценному товару, поэтому можешь позволить себе некоторые вольности только на отдалении, тем более, что тебя здесь прекрасно знают в лицо и... мягко говоря не ждут. Твой внимательный взгляд выхватывает незнакомый силуэт: высокий, сутулый, бронзовый от постоянного солнца и соленого морского бриза. Перед тобой стоит молодой мужчина, и ты знаешь, что он пришел сюда в первый раз, ведь тебе прекрасно известен каждый рыбак в округе. Каждое свое утро ты непременно начинаешь с обхода торговых рядов, выглядывая, кто и зачем пришел, сколько и чего принес, и постепенно в твоей голове устанавливается прочная взаимосвязь. Прямоходы - организованные, упорядоченные твари, пес их побери, и каждый определенный прилавок соответствует каждому определенному двуногому, но этот... "Стало быть, проездом". Ты усмехаешься, шершавым языком облизывая изодранный нос, и подкрадываешься ближе. Даже если не проездом, а теперь уже на постоянное место жительства, в этот день это не имело ровно никакой разницы: этот неопытный желторотый юнец не имел ни малейшего понятия о том, куда он попал. Это была территория котов.
Ты вытягиваешь шею, приоткрывая пасть и вылавливая из общей смеси отвратительных запахов ("И копченых бычков, разумеется, я чую копченые бычки".) тот самый, который выдаст потенциальную жертву с потрохами, вот только твое обоняние, испорченное выхлопными газами и прочими зловониями города, уже совсем ни к черту, а потому тебе приходится полагаться на зрение. И тогда ты предпринимаешь неосторожный шаг, на который тебе, в общем-то, решительно и глубоко наплевать: ты взбираешься на пустой прилавок, без надобности ржавеющий еще с начала лета, и оттуда тебе открывается живописный вид на коробки торговца, до отказа кишащие толстыми серебристыми тельцами. Ах, туне-е-ец. Ты едва сдерживаешь довольное клокотание, однако вовремя одергиваешь себя и тяжело спрыгиваешь на землю, вразвалочку и совсем по-хозяйски направляясь между прилавками к повороту, где обыкновенно собирались все бродяги, завлекаемые запахами чужой рыбы и, соответственно, легкой охоты.
- Моро! - твой хриплый огрубевший голос слишком выделяется на фоне гомона прямоходов, и один из них, привлеченный кошачьим воем, бросает тебе вслед заранее заготовленный камень, однако ты словно не замечаешь его, вальяжно продолжая свой путь: твой взгляд горит лихорадочным, азартным блеском, и ты в одно мгновение превращаешься в безумного мономана, поглощенного очередной авантюрной идеей. - Моро! Да где же ты, пес тебя дери?
Ты еще даже не достигла поворота, но уже начинаешь раздраженно бушевать: твой вспыльчивый и буйный характер не позволяет тебе терпеливо дожидаться мгновенного ответа твоего самопровозглашенного ученика, тем более, когда ты полностью обращена в свои безумные планы. В такие минуты твой расчетливый разум действует только по одной схеме и в одном направлении.
- Отрывай свой костлявый зад от земли: там какой-то новый прямоход притянул с собой бочку с жирным тунцом, - набрав широкой грудью воздух, во всю мощь легких гаркаешь ты, не волнуясь, что кто-то из ближайших бродяг услышит: наоборот, косишься хитрым взглядом, выискивая таких же авантюрных смельчаков, готовых попытать удачу. Ты любишь сборища даже больше, чем одиночную охоту, и никогда не упустишь шанса собрать вокруг как можно больше новых морд, особенно когда в их рядах непременно должны быть твои старые знакомые, и тебе кажется, что среди облезлых и перепачканных шкур ты видишь мельтешение огненного меха своего закадычного дружка. Стало быть, и Фаер не заставил себя долго ждать, а там, где есть одна знакомая морда, должна быть и вторая. Во всяком случае ты надеялась, что на твой голос откликнется кто-нибудь еще из вашего сборища.

Отредактировано Фрост (2014-04-27 13:28:19)