Вот представляете себе такое безобразие? Лежу я, значит, никого не трогаю, размышляю на свою излюбленную тему - поедания нами чужих детей и ответной реакции, которая по всем законам логики и классики жанра должна была последовать, но почему-то упрямо заставляла себя ждать, зарываясь поглубже в подстилки от тревожного ожидания. Ну так вот, лежу я, полностью погрузившись в представление карпа, который смачно жуёт хвост какого-то чёрно-серого кота, пытается затянуть его на дно, а усатый пронзительно кричит, выпучив глаза и из последних сил цепляясь когтями за берег, только земля мягкая, она поддаётся, только борозды остаются, их лижут капли, словно стараются замести все следы, а чёрные уши исчезают под водой, унося с собой последний мучительный крик несчастного. Ну, представляете себе мой настрой, да? И тут вдруг... Впрочем, нет, не так, давайте лучше по-порядку. И не надо говорить мне, что я сбилась, ещё семь раз это сделаю, так что, если хотите услышать - сидите молча, хвосты вдоль позвоночника, уши прямо, в усы не усмехаться, челюсти сомкнуть плотно, лапы свести. Во-во, вот так. О чём это там я? А, пф, вспомнила. В общем, так как вчера я легла рано, проснулась на рассвете, так что даже успела застать момент, когда расписанное розовым небо постепенно проясняется, а золотистое солнце начинает слепить. Странное чувство, это ведь не больно, как многие говорят, а просто неуютно, словно на веки давит что-то, хочется зажмуриться. И всё равно смотреть было интересно, поэтому я сидела у выхода в детскую и таращилась на небо до тех самых пор, пока оно окончательно не прояснилось голубым, а шея не начала ныть. Лишь потом выскочила из дупла и отправилась к общей куче, в животе давно уже урчало со страшной силой, но прерывать спектакль не хотелось, солнце ведь ждать не будет, пока я дожую свою полёвку. Из кучи, правда, выбрала совсем не её, а аппетитную уклейку, но ведь речь не о том, верно? Дожевала я рыбку, даже переела слегка, отчего было лень как умываться, так и вставать, чтобы вернуться в детскую. Знала, что никто не потеряет, стимула не было. Наверное, я бы ещё долго изображала из себя покрывшийся мхом пенёк, не будь это так скучно, моя впечатлительная натура просто не переносила отсутствия каких-либо быстро сменяющих друг друга раздражителей. Меланхолично вылизывая лапу и натирая ей затылок, я один за другим проглатывала зевки, недовольно морщась. Потом наскоро пригладила грудку, скорее чисто ради отмашки - мне нравились нотки неопрятности в собственной внешности - и, лениво поднявшись на лапы, погнала свой хвост в детскую, по пути подобрав палку, обещающую быть весьма интересной для погрызушек. Добралась, значит, до своей подстилки и улеглась. Сначала на спину, чтобы немного скоротать время за подбрасыванием трофейной палки на лапах, а затем её разгрызанием на части. Вполне неплохо, но мало, а ещё язык расцарапала, что больно и неприятно, при каждом прикосновении к зубу, щеке или нёбу его саднило, а я всфиркивала. Детская постепенно оживала, а я погрузилась в размышления о цепи поедания чужих детей в мире. Мы же возвращаемся в настоящее время и переходим к непосредственной проблеме. Или это не проблема? Не важно, короче... Прыгает на меня сверху кто-то! Самое первое, что я испытала - страх. А вдруг это карп за мной пришёл? Ну, тот самый. Лишь потом поняла, что это невозможно, так как от воды далеко. Моё вжавшееся в подстилку от ужаса да под чужим весом тело начало наполняться определённой силой, возмущённо мяукая, я заёрзала, сбрасывая с себя атакующего и подскакивая на лапы, дабы рассмотреть этого наглого вредителя. Знаете, кто им оказался? Искринка! От удивления у меня даже челюсть отпала и язык вывалился, но опомнилась быстро и, нахмурившись, сморщила нос (думала, серьёзно выглядеть будет, а на деле - наверняка до смешного глупо вышло). Уже думала начать ругаться, а потом решила, что можно и поиграть. Почему нет, если всё равно скучно? Припав грудью к земле и выставив хвостовую часть, в шутку оскалилась, поводя лопатками.
- Берегись, опилкоголовый Древесный кот, бравая Речная воительница выбьет пыль из твоей грязной шкуры!
Это должно было звучать страшно, грозно, дерзко и внушительно, чтобы сразу обратить врага в бегство, но Искринка чего-то не побежала. Нда-а-а, пропал. Ну да ладно, не получилось словами - объясним действиями. Разбегаюсь и налетаю на подружку по детской, явно намереваясь схватить её за ухо и как следует его помусолить.

Что ж, возьму на себя смелость утверждать, что имею не менее буйное воображение, чем моя прекрасная подруга, чей пылающий азартом взор теребил мою подверженную огненным пляскам шерсть, и это лишь сильнее разжигало гул крови в моих венах. Лишь игра? Вы правы, сударь, но для меня в эти секунды открывался новый мир, и я летела в его объятия, поджимая в прыжке лапы к животу и выставляя на показ клыки, что успели уже смениться с молочных на постоянные, но ещё не обрели настоящих размеров и остроты. В ушах гудело, я слышала свист ветра, что гулял меж ветвей и, будучи отбит толстыми листьями, атаковал меня, хлестал по щекам, вжимая в кожу шерсть. Чувствовала, как от холодка бегут вдоль позвоночника мурашки, и поражалась себе: это доставляло истинное удовольствие. Веки смыкаются лишь на мгновение, я даже не успеваю отметить, как погружаюсь в темноту, но, едва прозрев, отшатываюсь от удивления, ведь вокруг меня совсем новое место. Сила воображения - вещь великая, и мне не важно, сколько продлится сшитая по крупицам иллюзия, я хочу удержать её, почувствовать себя истиной представительницей гордого Речного племени, сильной и могучей, мечтаю показать себя в суровом поединке, чтобы на всех последующих советах даже старшие воители уважительно кивали мне, приветствуя, а оруженосцы восхищённо охали. Нужны ли мне внимание, признание? Определённо, я люблю это, но ведь сейчас речь не о том, верно? Я огляделась. Не знаю, как выглядит тот самый пограничный Ручей, о неприкосновенности которого все так пекутся, но сейчас понимаю - он. Тонкая струя воды, едва заметно извиваясь, пересекает землю, вонзаясь в её плоть, бежит быстро и шумно, вокруг - кусты, деревья и камни, но в общем и целом пусто. Перед собой вижу противника, это представительница соседнего, Древесного племени. Она переступила черту, о которой печётся моё племя, каждый день обновляя метки, и я закипаю от праведного гнева, раздувая шерсть и грозно скалясь. Но этого оказалось мало, бессовестная нарушительница посмела оскорбить её достоинство, такое не прощают. А потому, разумеется, нападаю. Ещё мгновение - картина растворяется, передо мной вновь стены дупла, одну из них бьюсь боком, проглатывая мяуч боли и лишь сильнее стискивая в зубах ухо Искринки. Мы катаемся по детской, молотя друг друга лапами. Вот, я пропускаю удар по лбу и морщусь, ибо короткая шерсть противницы лезет в глаза, их словно обжигает, они начинают слезиться, приходиться проморгаться, за это же время мне изрядно мнут пузо, набитое краснопёркой. Что ж, в долгу не остаюсь, едва приходя в себя, возмущённо соплю, замахиваюсь и бью лапой по щеке противницы, а потом наваливаюсь на неё, ведь я - истинная Речная, и телосложением пошла именно в представителей рода. Чувствую триумф победы, ведь Искринка подо мной, но радуюсь, кажется, слишком рано, ибо через секунд тридцать оказываюсь в постыдном положении, на лопатках, чему отчаянно сопротивляюсь. Мы вновь катимся, борясь за лидирующую позицию, по полу детской, собирая на себя всевозможных мох, веточки и тревожа королев да полусонных котят. Жаль, никто не присоединяется к потасовке, я могла бы собрать бравый отряд. Знаете, земля из-под спины уходит внезапно, но и под лапами её нет. Падаю, больно ударяюсь о землю частью, откуда прорастает хвост и подвываю, разрывая глотку жалобным мяуканьем. Великие карасики, это невообразимо больно! Ушиб пульсировал и горел, выжимая слёзы на уголки глаз, но хныкать времени не было, пора мстить! Вскакивая на лапы, вновь встаю в стойку, обхожу, крадучись, Искринку полукругом, внезапно хватаю за хвост и тяну к луже, в которую смело толкаю, кичливо выпячивая грудку, наивно полагая, что на этом всё. Посему, не заставляет себя ждать горделивая фраза.
- Искупайся, трусливый Древолаз, авось станешь лучше пахнуть!
Вообще-то, это нам, обычно, про запах соседи говорят, мол, слишком рыбный, резкий и неприятный. Но отчего бы не отомстить, отрекошетив приём? Будут знать. Вернее, не Искринка, конечно, просто сейчас она - Древесная, а значит, должна, как и соседи, по полной испытать наше превосходство. Было ли оно у моего племени? Определённо. Абсолютно теряю бдительность (да и зачем она, если враг уже выкупан?), пытаюсь напустить серьёзный вид, правда, опять не выдерживаю и заливаюсь смехом. Уже даже копчик не так болит, просто весело. Мы-ы-ыр.

Самоуверенность, в общем-то, вещь хорошая, но когда её становится слишком много, начинаешь попадать в глупые ситуации, в чём мне посчастливилось убедиться. Стою я, значит, никого не трогаю. Вернее, как никого... Ну, грызу кончик хвоста Искринки, а что с того? Никому ведь не мешаю. Ну, наверное. Просто дело даже не в том, насколько он вкусный (более того, скажу вам по секрету, абсолютно несъедобный: слишком много шерсти), сколько в том, что это - самый настоящий трофей. Раз я сумела захватить эту часть тела в плен, а всё остальное тело погрузить в глубокое-преглубокое озеро, значит, победила. Скорее всего... Не важно, короче говоря, главное - что держу и отпускать не планирую, это будет моя личная добыча. Планы строю, стою, смеюсь, позволяя папоротнику радужки заходиться сияющими искорками. И тут земля уходит из-под лап, скажу честно, это было ужасно страшно, потому что и меня начало затягивать на дно тёмного и глубокого озера. Вот, оно бьёт меня по и без того настрадавшемуся копчику, отчего из глотки вырывается тоненький мяв. Только потом вспоминаю, что я - Речная, а значит, никакая вода мне нипочём, в отличии от подлежащего трёпке Древесного кота. Сижу в луже, смотрю на Искринку и понимаю, что она, эта смеющаяся, чуткая душа меньше всего сейчас похожа на того, кого хочется дубасить лапами, это вновь моя добрая подруга, и в горле першит от желания, заурчав, потереться подбородком о её макушку. И, знаете, непременно сделала бы это, если бы мозг кошечки внезапно не атаковали бешеные лягушки. Она начала кричать что-то о чудище в общей куче, выглядела весьма взволнованно, моя же морда вытягивалась от непонимания и удивления, должно быть, я косилась на неё весьма странно. Уже даже была готова напрямую спросить, не сошла ли полосатая с ума, когда она сорвалась с места и бросилась в какую-то подозрительную атаку. У меня начал дёргаться глаз... Мыча что-то под нос, я сидела в луже, наблюдая за тем, как что-то... Или кто-то... Или как-то там иначе... Короче, оно ускользало от подруги. Или подруга ускользала от него? Не знаю, но корёжило её знатно. И тут мой заснувший азарт вновь начал пробуждаться, припомнив старую историю старейшин о том, как странная продолговатая рыба ударила какого-то кота током в воде, а заодно название этого создания, срываюсь с места, вереща на ходу. - Осторожнее, осторожнее, это морской угорь, он ударит тебя синей вспышкой! Совершаю героический прыжок, собираясь напасть на монстра, но поскальзываюсь и, врезавшись в кучу, падаю на спину. Меня тут же заваливает лососем и кречетом, хвост судака затыкает пасть. Кое-как отплёвываясь, молотя воздух лапами и, словно в припадке, извиваясь всем телом, верещу, взывая о помощи. - Искринка, Искринка, помоги, он схватил меня! Он грызёт меня и вот-вот съест, А-А-А-А! У него страшно острые зубы, А-А-А! Честно, удивляюсь, как это мы ещё весь лагерь на уши не подняли своими воплями. Голос мой, однако, постепенно садился от крика, и вот я сиплю, затихая в конвульсиях. - Поздно... Он проглатывает меня... Там темно... Закрываю глаза, окончательно застываю, напустив на мордочку страдательное выражение заживо съеденной монстром, невинной тушки.

На самом деле, я могла бы выбраться, если бы захотела, но слишком разыгралась и, войдя в роль несчастной, проглоченной монстром страдалицы более не хотела делать что-то, было вполне комфортно сначала верещать до тех пор, пока сосуды в горле не полопаются, не сядет голос и не поседеет от страха мышь на другом конце Светлолесья, а потом просто валяться, позволив рыбине да птице устроиться у себя на животе. Всего один момент разочаровывал, вернее, нет, два: во-первый, было тяжело, я лежала на спине, и подо мной было несколько камушков, что больно впивались в кожу. Вместе с тем, меня просто припечатывало к ним, б-б-бр-р-р, отвратительное ощущение. Острые рёбра будто бы трут шерсть при малейшем движении, а потом и вовсе вонзаются в шкуру. Правда, запаха крови не было, а значит, в мясо они не входили, просто давили. Всё равно гадко, без них было бы лучше. И я ещё говорила о каком-то втором моменте, только, кажется, уже забыла, что хотела. Погодите минуточку, дайте вспомнить. Эмм... У ромашки девять лепестков, а у второй ромашки - двенадцать. Нет, не то. Раз селёдка, два селёдка, будет белочка... Интересно, вообще, как выглядит эта самая селёдка и почему белочка не может сотвориться из белочки, как мы, кошки. А, вот, вспомнила! Из-за того, что по правое ухо от меня располагалась куча с добычей, не получилось поэпичнее разбросать лапы, умирая, вернее, будучи съеденной, я хотела растянуть все четыре конечности в разные стороны, в итоге же левая часть растянулась на земле именно таким образом, а вот правая... Задняя лапа лежала на окуне, передняя упиралась в водяную крысу. Короче говоря, одно разочарование. А ещё, казалось странным то, что Искринка медлила. Я закрыла глаза, потому не видела её, лишь слышала копошение со стороны общей кучи. Нет, ну вы себе представляете, меня поедает, вернее, уже переваривает злобный монстр, а она копается там где-то. Одно расстройство, фыр. В общем, лежала я так, страдала каждой клеточкой унывающей души, когда Искринка, наконец, добралась до меня. Только всё вышло совсем не так, как я рассчитывала, потому что, едва зубы подруги сошлись на моей холке, как неведомая сила потянула нас вниз. Полосатая кричала что-то на ухо, но моя бедная головушка закружилась, так что, слов разобрать не получилось. Мы прокатились по куче с добычей, разбросав её в разные стороны по всей поляне, а сами выкатились к центру. Едва я поднялась на лапы и, покачиваясь да путаясь в собственных конечностях, попыталась сделать пару шагов, услышала шорох со стороны палатки воителей и прижала к макушке уши. - Пора уплывать... Шепнула я Искринке и развернулась в сторону старой ивы, правда, больше не смогла ступить ни шагу, ибо передо мной возникла мощная фигура одного из соплеменников. - Монстр! Тихо шепнула я, но более ничего сказать так и не смогла, осев под строгим взглядом. Судя по всему, кот был страшно зол на нас, круглые глаза страшно сверкали, а шерсть стояла дыбом. Икнув, я сжалась и опустила взгляд, рассматривая камушки под лапами. А воитель шипел долго, говоря об уважении к добыче, о нормах поведения и о том, что мы теперь должны убрать за собой, восстановив порядок.

Наказание? Уборка? Стояла и ушам своим не верила. Не могу сказать, что мне попадало часто: не смотря на всю суетливую и разрушительную сущность характера, на горяченьком попадалась редко, чаще другим по хвосту прилетало. За меня, за свою ведомость - никогда не задумывалась над чувствами крайних хотя бы потому, что слишком быстро забывала о произошедшем, достаточно было пролетевшей на другом конце поляны божьей коровки. И это, естественно, вполне устраивало, поэтому я даже несколько растерялась, когда меня поставили перед фактом. Так и хотелось спросить, что это значит, отрабатывать ошибки. Или как там воитель сказал? Не помню, вот честно, не помню. На самом деле, даже не слушаю. Поначалу честно пыталась, но нравоучение было настолько скучным и монотонным, что у меня обвисли усы. Наверное, тоже задремали. Кроме того, этот кот говорил слишком заумно, из-за чего я быстро потеряла нить и, разумеется, перестала вникать. Всё, к чему не загорается душа, без жалости отравляется в сторону поганого места. Не отрицаю, добычу разбросали мы, но что с того? Подумаешь, она же не помялась, максимум - слегка извалялась в пыли, но этого добра на неё ещё со времён поимки хватает. И вообще, котята работать не должны, правда ведь? А ещё, а ещё... А ещё, это не работа для великой воительницы вроде меня! Я должна защищать слабых, помогать бедным, прогоняя их угнетателей, я должна блистать на поле боя, а после купаться в лучах почтения, похвалы и славы, но никак не перетаскивать полёвок с места на место. Стою, придумываю разные причины, о которых даже готова заявить сварливому соплеменнику, уже набрала приличный список и открываю пасть. Наверное, на моей морде не осталось ни капли раскаяния или испуга, лишь возмущение и надменность, готовность спорит, поскольку котяра даже рыкнул от неудовольствия, а после и вовсе сделал что-то, выходящее за рамки приличий: больно шлёпнул хвостом по уху, выдавив из глотки тонкий писк. Оседаю на задние лапы и начинаю понимать, что мне как-то не хочется больше затевать спор. Впрочем, и сдаваться я не намерена, посему, едва кот вновь исчезает в палатке, демонстративно сажусь, позволяя большую часть работы взять на себя Искринке. Ближе к концу, правда, совесть добралась-таки до меня, прорвав толстую шкуру и колко ужалив, так что, я решила помочь. В конце концов, это личный порыв, так что, гордость не пострадает. Подбираю кречета и, спотыкаясь, оттаскиваю его к общей куче, после иду в противоположную сторону, чтобы подобрать полёвку. Когда порядок восстановлен, усаживаюсь и, вылизывая грудку, прислушиваюсь к тому, что говорит подружка. Киваю ей, распушившись от гордости.
- Одолели. Причём это было абсолютно несложно!