Когда весть о спасении Лебедушки Зимушкой облетает племя скорой птицей, ты невольно отмечаешь, что Сыч неплохо поработал. Несмотря даже на твою неприязнь к рыжему соплеменнику из-за того, что он сотворил с твоим названным сыном. Дубок ведь в последнее время сам не свой. Он думает, что его отсутствие в лагере по ночам никто не замечает, вот только ты замечаешь все, что связано с ним. Но не тревожишь. В такие сложные периоды требуется уединение.
Ты улыбаешься, с гордостью в золотисто-ореховых глазах наблюдая за сочетанием белоснежной и огненно-рыжей шерсти, именуемой Зимушкой, что вот-вот получит новое имя. Она, после проявленной отваги и спасения Лебедушки, заслужила называться воительницей Речного племени.
- Это был твой первый шаг к Порогу Воинской жизни, поэтому отныне ты зовешься Зимней Вишней и являешься полноправной и истинной воительницей Речного племени! - ты сама не знаешь, почему за каждого оруженосца гордишься и радуешься так, словно они все - твои дети. Просто у тебя достаточно большое сердце, чтобы уместить их всех. Проскальзывает мысль о том, что Зимняя Вишня - невероятно красивое имя, как раз под стать молодой зеленоглазой кошечке.
Потом только взгляд цепляется за величественно восседающего на своем законном месте златогривого предводителя, и ты игриво щуришься. Роскошный, изрисованный каштановыми полосами хвост мечется по искристому снегу, словно это что-то значило, но ты не смеешь думать о вообще о чем-либо. Ты просто наблюдаешь за гордо толкающим речь прибрежным лидером, задумчиво склонив голову на бок, словно размышляя над чем-то. На самом же деле твои мысли пусты.
С легким и приятным удивлением видишь, что Львинозвезд направляется к тебе через поляну, некогда усеянную папоротником, и во взгляде карамельных очей явно читается немой вопрос. Потом вспоминаешь, что вам предстоит поговорить о наставничестве и, улыбнувшись привычной, дежурной, но как всегда искренней улыбкой шагаешь ему навстречу.
- Может поохотимся? - предложение соправаждается лучистой улыбкой речного льва, и ты почему-то не можешь не согласиться.
- Это было бы прекрасно, - напеваешь ты, и вы вместе направляетесь к укутанному в снег еловому бору, по-простому именуемому ельником.

Подумать только...
Не успел Речной лев вернуться из патруля, сопровождаемый белыми ветрами, по воле звёзд и гордых голосов, идёт он. Гордо вскинув голову, в блаженстве и величии прикрыв глаза.
Я слышал серьёзный тон, но что-то присваивалось в этом повседневном говоре... Гордость?
Стоп. Стоп. Стоп. Я совсем запутался.
До меня не с первого раза доходит, что происходит на поляне, но это то, чего я так долго ждал.
Зимняя Вишня... Безумно красивое имя. Сразу представляется летнее тепло, которое покрылась тонким льдом, на веки жакованное в этой злачной ледяной темнице.
Как красавица, которая свою судьбу ждёт.
Я разражаюсь добродушным хохотом, когда попадаю в объятия своей... Подруги? Я теперь не боюсь называть её своей подругой. Спутницей жизни. Любимая. Моя жизнь. Судьба моя... Такие сравнения можно подбирать бесконечно, но даже все они не способны передать все те эмоции, которые хлещут во мне вот уже десять лун.
Я вновь тот маленький котёнок, который заблудился в папротнике.
Я слышу её дыхание у себя на груди.
То, как она меня называет, доводит меня до урчанья.
Звездное племя, я так долго ждал. Звездное племя, спасибо... Я долго не верил в вас. Но некие сомнения породил во мне тот случай... Смертельный риск. Поворотный момент в моей судьбе, который свел наши тропинки вместе, а тропу Дубка отвел в неизвестные дали.
Мне стоит с ним поговорить...
- Что?! Ты пойдешь с  ним разговаривать, когда он пытался увести у тебя самое дорогое, что у тебя есть?! - орал внутренний голос.
Да. Я пойду. У меня есть честь и если придётся - то я её отстою. Моё сердце тоже было разбито. Я знаю насколько это больно.
Но любовь - огромное свято. Святыня святынь.
Есть такое понятие, как аура... По свои ауры не могут быть связаны, но я душой чувствую, что наши имеют эту цепь. Цепочку, за которую можно в любой момент ухватиться. Наши души созданы друг для друга. Они дополняют. Это важно.
Так же важны эти три слова:
- Я люблю тебя...

Скрип снега не скрыть, не придать шагу лёгкости, он - тонкая мелодия, протяжно ноющая и оповещающая о твоём приближении за несколько секунд до того, как как полосатая шерсть откроется взору, вынырнув из-за густых зарослей сухого тростника. Правда, оглядевшись, ты понимаешь, что зрителей нет, единственная душа, населяющая поляну ранним вечером, спит в сугробе, из чего можно сделать вывод, что она вовсе не прерывала чудесное путешествие по разноцветным просторам ради посвящения себя охоте, патрулированию или какому-либо другому благу. Ты недовольна, о чём тут же хочешь заявить по меньшей мере окликом, приближаясь к бело-серому пятну на рыхлом настиле. Вернее, в нём. Уже приоткрываешь пасть, занося массивную лапу для толчка, когда реагируешь на зов, ведь произносят именно твоё имя. Скрывая нотку нежелания и раздражения в охровом взоре под слоем спокойствия, оборачиваешься, чтобы скользнуть по высунувшейся из дупла старой ивы ржавой морде. Тебя зовёт подруга, явно чем-то растревоженная, и миссию по промыванию мозгов одного легкомысленного создания приходится отложить. Уходишь, растворяясь в темноте дупла, а когда минут через тридцать появляешься вновь, с ещё большим недовольством убеждаешься: ничего не изменилось. Натягиваешь угол пасти в глухом фырканье, вынуждая кожу на переносице сложится в гармошку, а после переключаешь внимание на небосвод. Сегодня он не интересует тебя: такой же серо-голубой, как и обычно, разве что снег сыпет густо, накрывая веки и забиваясь в нос, не давая в полной мере отследить все переливы. Терпишь это лишь для того, чтобы на несколько секунд забыться и остыть, дабы в дальнейшем не перегнуть палку. Пожалуй, конец Замёрзшего Камыша даже тяжелее, чем его середина, добычи и энергии остаётся совсем мало, это время, когда уже не выживаешь, а стараешься дотянуть до оттепели, поэтому от всех ожидаешь максимум действий, и хочется содрать шкуру с того, кто не оправдывает это представление. Не потому, что он лежит, пока ты морозишь лапы, а от того, что каждый должен вносить свой вклад, в этом и заключается жизнь в племени, в работе не на себя, а на товарища. Отряхиваешься и выскальзываешь из дупла, чтобы отметить, как объект твоего упавшего настроения, ещё несколько сонный, двигается к выходу из лагеря. В несколько прыжков пересекая поляну, отзываешься из-за спины.
- Да, Мышонок, мышиный.
Ты знаешь, что он давно уже не котёнок и носит другое имя, но порой юношеская непосредственность этого котика заставляет вспоминать прошлое. Кроме того, ты всё ещё раздосадована, разве может любование небом помочь в разрешении вопроса о наполнении желудков членов племени? Конечно же, нет, зато кое-что другое может, и ты, взмахом хвоста подталкивая воителя ближе к выходу, ныряешь в густой ельник вслед за ним, с наслаждением глотая аромат морозной хвои, отмечая лишь и выражая явное намерение не оставлять Мышастого одного во время указанного занятия. Не от недоверия, ведь и контроль должен быть умерен, а с тем рассчётом, что больше охотников - больше добычи, а проветриться тебе тоже не помешает.
- Надеюсь, ты идёшь на охоту, а не на прогулку по Зарослям.
Впрочем, да, теперь уже точно не на прогулку.

За твоей спиной скрипит, кряхтя от натуги под бешеными порывами ветра, сухой тростник, несколько его стеблей достают до твоей спины, и ритмичные прикосновения начинают действовать на нервы, но холодное спокойствие вечного выжидания, удивительным образом противопоставленное деятельной натуре (как и некоторые другие аспекты твоего характера, сталкивающиеся друг с другом и каким-то чудесным образом умудряющиеся являться крепко сбитыми частями комплекта) не позволяет как-либо возмутиться этому, посему, привычно абстрагируешься, подкрепляя решение справедливо проскочившей мыслью о том, что это не самая большая проблема как жизни в целом, так и насущного часа. Строгое выражение морды и слегка прищуренная охра выдают твёрдое сосредоточение и кислинку в настроении, возможно, ты была довольна утром, но то, к чему стремится вечер, разочаровывает, оставляя на языке саднящее чувство. От него хочется избавиться, и ты облизываешь пышные усы, глотая рвущуюся наружу усмешку - не считаешь, что она сейчас возможна.
- Ты не целитель, и имя тебе даёт предводитель.
Напоминаешь, резко взмахивая хвостом, словно отгоняя вихрь снежинок, но скорее давая выход раздражению. Пререкания? Нет, дело не в этом, ты умеешь отстаивать свою позицию в честном столкновении как словами, так и когтями, просто всё больше досаждает ритм, в котором пробегают минуты. Вздыхаешь, пропуская несколько секунд, а затем продолжаешь привычно чётко.
- А раз кот, веди себя ответственнее.
Да, в последнее время ты всё серьёзнее, но это объяснимо. Ты многое повидала за свои луны, многое пережила и чётко понимаешь, насколько хрупко положение, царствующее над Светлолесьем. Ты не питаешь иллюзий по поводу дружелюбного тона соседей и случайных столкновениях с одиночками на границах, прекрасно осознавая, однажды это выльется в схватку. Ты убивала врагов, ты теряла друзей и детей, и теперь намерена подвести племя к черте, когда даже в голодный сезон оно будет максимально сильным и собранным. Ты просто понимаешь, насколько неоднозначен ветер и гонишь от себя легкомыслие, последствия которого пагубны. Возможно, относишься ко всему слишком серьёзно, но даже детство обернулось для тебя сражением, просто не привыкла надеяться на то, что милость сама упадёт к лапам. Поводишь ушами, когда голос собеседника вновь перекрывает ветер, обращаясь в смешливые нотки, фыркаешь, стараясь отогнать дурное расположение духа, после чего отзываешься, отдаляясь от надоевшего тростника и прокладывая широкой грудью тропинку в толстом настиле.
- И вправду, как? Ох, ты неисправим!

Твои обвитые полукисточками уши неприкосновенны, это негласное правило, о котором знают все, в том числе и те, чьи несчастные локаторы не раз и даже не два подвергались замашкам твоих широких лап, поэтому такого поворота событий не ожидать никто, судя по всему, своему поступку даже Мышастый удивился, и ты, наблюдательная, готовая впитывать даже мельчайшие детали, подмечаешь это с каплей удовольствия, которое, разумеется, не демонстрируешь. У тебя есть свой, особенный облик, так часто идущий вразрез с тем, что на душе, но ты настолько сжилась с ним, что игра в различия души и оболочки стали естественными и строились на автомате. Ты даже не задумываешься о том, как должна вести себя в тот или иной момент времени, общественное мнение - слишком крошечный повод, чтобы включать его в список срочно обдумываемого, он и так весьма обширен. Каждый от рождения берёт на себя какую-то роль, это происходит само собой, по мере того, как строится характер: задорный выскочка, холодный одиночка, грустный меланхолик и ещё сотни, тысячи шаблонов, но твой - неоднозначен; и в этом же уникальным образом естественен. Ты от рождения - боец, но светлый, и лишь жизненные трудности заставили метнуться к холодному нейтралитету, позволяющему улыбке быть лишь эпизодом. Тем не менее, душа твоя всё ещё готова смеяться; в память о светлом, она не зачерствела не смотря ни на что. Кроме того, рядом всегда были дорогие существа, и повода окаменеть окончательно не было. Твоя путеводная звезда - племя - не гасла никогда. Так бывает, в этой жизни вообще всё случается, это знаешь хорошо и принимаешь, как данность. Да и коробил тебя разве когда-нибудь этот факт?
Если бы у тебя были брови, они бы взметнулись в вопросительном жесте, но ты кошка, поэтому лишь сжимаешь на лбу бахрому складок в нотках недоумения и возмущения. Ты не зла, в каком-то плане готова даже принять это за игру, но не можешь допустить, чтобы это вошло в привычку к кому-либо, поэтому растягиваешь пасть в полуоскале. Мышастый не ждёт продолжения, а зря, исполинша не выглядела грозно и к этому не стремилась. Впрочем, её оплеухи болезненны при любом настроении, так что, может быть, это всё же был тактически верный ход. Шерсть на холке раскрывается полувеером, позволяя ветру пушить её ещё больше, движения становятся резче и чётче, ты вытягиваешь прыжок в полёт, взметая снежные вуали. Вспоминаешь, как устраивала такие же догонялки с Ручей на этом же месте, но великое Звёздное племя, как давно это было! Луны... Двадцать четыре назад? Время многое поменяло в ваших жизнях, и тебе становится тоскливо от нахлынувших воспоминаний, ты давно выучила, что прошлого не вернуть, но смиряться с этим фактом всё ещё очень тяжело. Между тем, твой последний прыжок зажимает воителя у камышовой стены, и ты фыркаешь под нос, не желая проверять её прочность, но не отступаешь. Упёртая. Наблюдаешь за позой Мышастого и внезапно стелишься грудью по земле, отталкиваясь задними лапами и , скользя, словно змея подсекаешь опорные конечности бело-серого, резко вскакиваешь, отряхиваясь.
- Ну, и что это за игры?
Но ты больше не ворчишь и не сопишь, в твоём тоне нет раздражения, мелодичной трелью в интонацию закрадываются смешинки. Ты садишься, лапой поправляя едва не сбитый замашкой кота белоснежный оберег, и на мгновение, кажется, ощущаешь запах Камыш, горько усмехаясь собственной глупости. Резко вскакивая на лапы, слабо щёлкаешь Мышастого хвостом по носу, срываясь на спешный галоп.
- Скоро стемнеет.
Уже у выхода из лагеря обозначаешь себя ты, растворяясь за его пределами, ведь охота не ждёт, как не ждут общая куча и полупустые желудки соплеменников. Но в беге твоём, уносящем тебя всё дальше от выхода из лагеря, проглядывается не только сосредоточение, но и игривость, короткая потасовка раззадорила тебя. Эх, почти семьдесят лун, а всё туда же. Впрочем, разве это - возраст? Ещё жить и жить.

-

Отряхнув хвостом ограду лагеря от успевшего нападать снега, серо-белый воитель, неся в пасти добычу - серебристую с желтоватым брюхом рыбу и бурую шерстяную водяную крысу. Шел он, низко понурив голову - пожалуй, его поступки оставляли желать лучшего, но разве он, уставший воитель, может себя контролировать в этом плане? На вряд ли. Лагерь встретил Мышастого привычным гомоном воителей, готовящихся ко сну, писком неугомонных котят, которые, конечно, по уверениям, спать не хотели. Если раньше воитель с большим удовольствием присоединился бы к возне будущих воителей, то сегодня - ни за что. Кота мучила совесть; обидно было за собственные поступки, за дерзость, за неуважение. Он уже второй день плевал на все, что делает воителя воителем, спал до полудня, как какая-то домашняя размазня. Конечно, он всегда был не в меру легкомыслен, слишком позитивен, но ведь это не порок, верно? Такого с ним еще не происходило. Хвост волочился по земле, подметая снег с земли, разбрасывая  его в разные стороны. Не говоря ни слова, Мышастый
сложил свой улов в кучу и направился прочь.

---> Камышовые заросли.

Отредактировано Мышастый (2014-06-08 20:31:55)

С трудом осознавая вообще что-либо и чуть подрагивая от прохлады, что отчетливее ощущалась на слегка влажной шерсти, Гусенок в сопровождении Масленицы приблизился к каменному навалу, на вершине которого восседал несомненный царь Речного племени. Племя расступилось вокруг пятерых оруженосцев, миновавших Воинский порог, переступивших грань между ученичеством и воинством, окружая их неким полукругом. Полосатый кот почувствовал себя как никогда взрослым, здесь и сейчас, когда на него и его друзей был обращен взор Львинозвезда, когда к его боку ненавязчиво прижалась Масленица, его златошерстная отрада.
- Наступивший сезон Юного камыша становится неплохим поводом для того, чтобы представить Светлолесью новое поколение воителей. Оруженосцы, недавно проверенные испытанием на Воинском Пороге, отныне нарекаются новыми именами: Гусенок и Дрозд теперь зовутся Гусохвостом и Ярокрылом, Дубок и Масленица – Дубравником и Масляникой, а зрелый Снежный – Снегопадом, - молвил предводитель, его голос гулял в ушах Гусенка, - нет, теперь уже Гусохвоста. Выразив все переполняющие его эмоции лишь светлой улыбкой, новоявленный воитель провел хвостом по позвоночнику свой подруги, отныне Масляники, чьи оливковые глаза сияли как никогда ярко.
- Поздравляю вас, - обращаясь к посвященным друзьям, участливо кивнул Гусохвост Ярокрылу, Дубравнику и Снегопаду. Без сомнения, им подходили новые имена. Но если молодой воитель и радовался за кого-то больше, чем за себя, была Масляника.
- И тебя тоже поздравляю, - исторгая из груди глубокое урчание, кот потерся лбом о ее лоб, потерся боком, собственнически обвил плечи полосатым хвостом. Шепнул на ухо, щекоча горячим дыханием опушенную раковину, - Пусть вся дичь в Ельнике и на Реке трепещет перед нами.
Неохотно отпустив кошечку принимать поздравления брата и соплеменников, Гусохвост вскинул голову к небу, ища у него одобрения, бегая медными глазами по его полотну в поисках заблудших в Звездном племени душ отца и матери. Как жаль, что их нет рядом прямо сейчас.

Как многое значит для кота-воителя этот миг... кажется, что все, что ты делал до этого - тренировался, ухаживал за соплеменниками, охотился, ходил в патрули - все было ради этого единственного момента.
Звучит призыв, племя собирается на главной поляне. Воздух стал густым от напряжения. Дубок стоял рядом со своей сестрой. Еще пару мгновений - и они будут воителями.
Посвящение в воители - первая знаменательная дата для кота после посвящения в оруженосцы и вторая - за всю его жизнь. Все племя собралось чтобы узнать новости. Пять новых воителей несомненно большая радость для племени. Дубок чувствовал, как сила, порожденная нетерпением, переливается в его лапах. В этот миг не существовало ничего более - лишь предводитель и слова, которые он произносит.
- Наступивший сезон Юного камыша становится неплохим поводом для того, чтобы представить Светлолесью новое поколение воителей. Оруженосцы, недавно проверенные испытанием на Воинском Пороге, отныне нарекаются новыми именами: Гусенок и Дрозд теперь зовутся Гусохвостом и Ярокрылом, Дубок и Масленица – Дубравником и Масляникой, а зрелый Снежный – Снегопадом.
Теперь его зовут Дубравник! Красивое имя, имя воина.
Дубравник ответил товарищам благодарностью на поздравления и также поздравил их с посвящением. Дубравник легко коснулся боком своей сестры молча отвечая на ее поздравление. Легкий укол ревности кольнул его сердце когда Гусохвост потерся своим лбом о лоб его сестры, но Дубравник был счастлив. Гусохвост - славный кот, верный и преданный, умный и заботливый. Он - достойная пара для Масляники.
- Вы отлично себя проявили, и эта должность является заслуженной для каждого, - улыбка Львинозвезда была несколько скупой, но разве Дубравник заметил такую мелочь? Он был счастлив, по-настоящему счастлив. Уже давно он не испытывал столь глубокое и светлое чувство радости. Все горести и тревоги отошли на задний план. Но совсем скоро они вернуться...
Интересно, может Масляника найдет гнездышко рядом с моим? Мы ведь все теперь будем искать новые местечки для сна в новой палатке. Или она предпочтет Гусохвоста? Впрочем, мы все могли бы разместиться рядом.
Было бы здорово всей компанией продолжать дружить. Все оруженосцы были по-своему связаны, в основном обязанностями. Сейчас у них также общие обязанности, они прошли посвящение в один день. Дубравник, Масляника, Гусохвост, Ярокрыл, Снегопад - славная компания! Но Снегопад никогда не проявлял к Дубравнику признаком дружелюбия, а значит их компания уже была бы неполной. Но даже вчетвером дружить было бы славно. Жаль, это вряд ли будет... Дубравник ведь так и не расскажет никому о своей маленькой мечте...
Но ничто не могло испортить его сегодняшний праздник. Он стал воителем! Он больше не Дубок. Теперь он Дубравник.
Новоиспеченный воитель подошел к Ледяному Сердцу. Дубравник гадал, вызвало ли посвящение ученика хоть каплю эмоция в душе наставника. Искренняя благодарность светилась в глазах молодого кота, он знал, что здесь не нужны слова. Слова помогают выражать наши чувства, не более. И они не нужны, когда и так все понятно. Дубравник был благодарен за все то, что Ледяное Сердце сделал для него. Он взял его за три луны до посвящения и смог вырастить из него воителя. Всему тому, что Дубравник научился из теории, а также искусству ведения боя и заново выученным приемам охоты - всему этому он был благодарен наставнику. А так же за силу духа, которую воспитал именно этот черный с белой маской кот.
Сестра подошла к Песчаной Дюне. Дубравник медленно подошел и тихо встал за сестрой. Сестра все сказала и Дубравник просто благодарно потерся головой о спину тетушки, которая заменила им мать. Она стала их матерью - не по крови, а по духу. И Дубравник знает, что она понимает их благодарность, она гордиться ими. Дубравник тоже гордился, но не только собой. Больше, чем за себя, Дубравник гордился за сестру. Она стала дорога ему, дорога, как никто другой. И он рад, что этот путь они пройдут вместе.

Отредактировано Дубравник (2014-12-28 15:35:05)

Шиповник, отправившийся еще утром на одиночную охоту, устало ввалился в лагерь. Пыхтя, от усталости, воитель нес пойманную добычу в сторону небольшой ямки, куда все складывали дичь с охоты. Несмотря на усталость, белобокий нашел в себе силы и, гордо выпрямившись, понес в необычайной легкостью поганку, нырка и речного рака. Сегодня удача была на его стороне, так что воин ожидал приятное приветствие со стороны соплеменников, и завидных восклицаний, вроде - "Удачная охота!".
Дойдя до кучи с добычей, Шиповник аккуратно сложил добычу на самую верхушку и притомился, выбирая, что же съесть на завтрак. Подцепив коготком из кучи свежую белку, исполин отошел в сторону Камнегруды, где не спеша принялся за свою долю.
Когда с завтраком было покончено, воитель отнес косточки на поганое место и закопал их, а по прибытию развалился около ежевичного куста, где стал вылизывать свою длинную, шелковистую шерсть. Его движения были плавными, шершавый язык повторял каждый изгиб тела Речного кота. Солнце уже начинало припекать, поэтому довольный Шиповник развалился и, громко заурчав, принялся вылизывать свои мощные лапы.

Весенний лучик рассветного солнца скользил по исполинским Туманным Горам, так величаво возвышавшимся над землёй, вдали от лагеря Речного племени, где он только начинался в низинах. Облачная пелена сгрудилась на небосводе, окликая скорый дождь. Да, кажется, сейчас дождь был бы в самый раз, несмотря на холодные вечера, день славился своей пылкостью. Хотелось скорее услышать раскаты рокоты и вспышки  молнии, такие изгибовыгибистые, ярки; но ещё долго стоит ожидать этого явления, ведь не столь знойно, как умеренно тепло. Воители Реки спешно запасались дичью, ввиду скорой духоту, отчего, скорее всего, и попрячется вся сытость, содержащаяся в аппетитных тушках рыбы. Не так давно в лагерь воротился охотничий патруль, нагруженный первой дичью, что имела неосторожность проснуться и попасться в плен. Удивительно, но Щука не соизволил составить компанию своим соратникам, выказав желание остаться понежиться в своей подстилке. Но сейчас понимая, что всё же стоит явиться миру, неспешно вылезает из мховых оков. Сладко потягиваясь, двухцветный юнец небрежно встал на свои ватные лапы и поспешил выбраться в центр поляны, где уже расположилась красавица Ручей. Её лоснящаяся шёрстка была так же хороша, как и тогда, во времена её пребывания в палатке у Львинозвёзда. Безусловно, было трудно держать в порядке такой мех, учитывая недавние события. Непостижимо оставлять её в одиночестве, как она и сама доказала это своим поведением. Но это были их дела, в кои сам кот не желал вмешиваться, посчитав это неразумным. И было удивительно, как она сумела отойти от происшествия, но ведь по действительности нужно было продолжать жизнь такой, какую выдали ей Звёздные предки.
– Доброго утра, Ручей, – всё также, с уважением, вторил старший воитель, запомнив её в исключительности звания «глашатай». Он не видел её простой воительницей, с которой обогревал бока соплеменников, а видел в ней звание правой лапы златоглавого предводителя. Жаль, только, он сам не разглядел этих качеств в синеглазой красавице…

На мгновение показалось, что Щука совсем не вовремя появился в малом моменте жизни Ручей: он приметил её задумчивость, скованность и неуверенность. Но совсем скоро все эти чувства вновь загорелись ледяным огнём ярких глаз воительницы, завуалированные кипучей жизнью и радостью. Приятно было видеть всю гамму свежих мазков по свежёванным ранам, кои так легко, как корректор, загладили все ошибки, некогда натворенные пепельной самкой. Порой поражаешься выносливости этой персоны, как вспомнишь сплетни о ней. О том Клыкаче, о матери, и теперь о Лвинозвёзде. Знаешь, когда свежую рану свежуют изо дня в день, и она не может зажить, выказывая себя новым кровоточением. Так и здесь. Когда вновь и вновь углубляют ту не зажитую рану, которая по сей день не может зажить. Всё то, что ты имел, так легко сошло на нет, не отдав ничего взамен. Гнусно и глупо, нелегко и непереносимо.
- Здравствуй, Щука, – привычная улыбка скользнула по устам старшей кошки, и Щука в ответ расплылся в приветливости, – Как ты? Славная погодка, не так ли? Как насчет поделить во-о-о-он того сазана на завтрак? Я сама не осилю. Приятно ощущать былую живость в её лёгкости вытекаемых слов. Её голос был под стать имени: такой же ручьистый, звонкий и непринуждённый.
– Да. Вот в чём, в чём, а в приветливой погоде природа не обделила нас, – окидывая кучу взглядом, выискивая названного сазана, Речной чистокровец заприметил отблеск солнечного луча, пробежавшийся по тонкой чешуе. Надутые бока свежей рыбины маняще действовали на кота, чей живот был до изнеможения пуст. Желудочек посасывал, того гляди пожирая самого себя, судя по ощущениям. Грех отказаться, верно? – Не откажусь разделить с тобой эту рыбину.
Подскакивая к тушке, кот услужливо подтащил тело к соплеменнице и разделил рыбину по частям, оставив Ручей лишь лучшие куски, ввиду некогда приятных отношений.
Разламывая оставшиеся потрошки, сглатывая позвонки осторожно, стараясь не повредить нежную кожицу в ротовой полости. Голод оправдывался действиями: все поделенные части, отданные лично самцу, в момент провалились в живот, разнося по телу приятное тепло. За всё это время Щука блаженно заурчал, почувствовав прилив сил. Горы свернуть – нехилое дело.

– Уж больно хилым ты на фоне этого сазана смотришься. – Заворковала Ручей, смакуя аппетитные куски, энергично работая челюстями, разламывая смачные доли.
– Что ж, сочту за комплимент. – Ухмыляясь, рокотал Щука. Его доля была давно отправлена в недра глубокого желудка, а вот соплеменница не так лихо справилась со своей частью. Чересчур была элегантна и в еде, вовсе не жалея себя. Исхудала слишком, чтобы модничать перед ним. Но ему ли рассчитывать, какова стать пепельной, ведь и сам он шибко отличался от родных своей худобой. Странно с его стороны воротить нос от приличного куска, любезно предложенного собеседнице. В итоге сломавшись под натиском аромата, воитель с подавленной жадностью разжевал и эту порцию, приметив властные нотки во взмахе хвоста. Что и говорить, но порой бывает трудно отучиться от приятного, верно? Сидишь на Каменном Навале, проповедуя свои видения, а тут так легко преграждают путь к заветному трону. Нелегко свыкнуться с новым статусом, являющийся несколько ниже, чем занимал доселе. Но двухцветному не долго пришлось свыкаться с новой должностью, и довольно быстро сумел выдавить из себя срождение.
– Какова нынче охота у реки? Наслышан малым рыбным ловом. Однако не так давно словил там три рыбёхи. Удивительное место. – С задумчивостью в голосе парировал старший воитель, приглаживая всклоченную шерсть на грудине. Заметив остатки завтрака, слегка смутился, но вскоре исправил ошибку, зализав.
Окольцовывая филейную часть тонким хвостом, Щука погрузился ненадолго в свои размышления, но не так скоро сумел выйти из того мира. Напомнив себе дальнейшую реплику, бурошёрстный вновь повернул взгляд к пронзающим очам Ручей.
– Как на счёт проведать какую-нибудь территорию вместе? Будь то прогулка, или охота. А то же совсем не покидаешь лагерь – пора и развеяться. – Вопрошал Речной, уже было, поднимая лёгкое тело ввысь на тонких конечностях. Того гляди ветром снесёт, хм.

Удача нужна неудачникам. Слышали такое выражение? Наверняка находятся смертники, готовые взять его за кредо. Что ж, Енотолап был среди них. И сегодня как никогда страдал от своей самонадеянности. Он был уверен: если бы фортуна хоть немного ему улыбнулась, тело сейчас не ныло бы так, словно его накануне отдали на растерзание подрастающему поколению. Ручей вообще была большая выдумщица, когда дело доходило до издевательств над собственным учеником. Ладно, может быть она и не издевалась, но обласканным судьбою оруженосец себя не считал. Ему эти птицы даром не сдались. Сказал бы кто, что сегодня нетренированные мышцы будут так ныть...! И что же мы наблюдаем сейчас? После долгих уговоров юнец все-таки выбрался из ученической палатки и, по-видимому решив, что это — достаточный подвиг после вчерашних издевательств, так и плюхнулся на поляне, ровно на том месте, где минуту назад стоял. На счастье, первые летние дни стояли солнечными и светлыми, тот самый чудесный период, когда стылая весна уже отступила, а душный зной ещё не вступил в свои права. Кажется, у него были какие-то обязанности? Подстилки и ещё что-то... Нет, зачем? Лучше лежать здесь дальше сетовать на свою тяжкую жизнь, поименно поминая всю скудную родню его любимой наставницы.
Кстати, о родне. Енотолап придирчиво огляделся. Его отца нигде не было видно. Отлично. Поляна вообще была непривычно пустой. Обидно. Он уже успел привыкнуть к частым выволочкам, которые ему периодически устраивали взрослые товарищи. И если вопрос о подчинении старшим ученикам ещё стоял открытым (все-таки чувство собственного достоинства когтем не задавишь), то по требованию воителей приходилось летать воробьем.
— Вот зараза, — негромко прошипел Енотолап, проводя лапой по рыхлой глинистой земле — Даже любая мысль, самая отвлеченная, в итоге сводится к птицам. Спасибо тебе, Ручей! — Но её здесь не было. В какой-то момент ученик даже возблагодарил Звездное племя: может быть, сегодня её карательная лапа просто его не достигнет? Ещё одна такая охота, и его можно досрочно переводить в старейшины. Кому нужен воин в состоянии безвольной клади?
Ещё обиднее было вернуться с пустой пастью. Иными словами, настроение было скверным, просто из лап вон. Ничего удивительного в том, что Енотолап совершенно не замечал происходящего вокруг. Периодически мимо него шныряли какие-то сомнительные личности, на морды смутно знакомые, но от этого не более интересные. Кто-то попытался его пинануть, но в ответ подросток недовольно замычал и перевернулся на другой бок. А этот "кто-то" просто был чересчур занят, чтобы нянчиться с очередным ленивым ребенком. В конце концов, у него же есть своя наставница, верно? Верно. Так пусть и поднимает это чудо на лапы как хочет. Главное, не попасться на глаза предводителю или глашатаю. Иначе беды не миновать. Но...у него ведь всегда остаются пути к отступлению? Палатка оруженосцев призывно виднелась за его спиной. Значит, волноваться совершенно не о чем. Так беспечно думал Енотолап, продолжая нежиться в лучах ласкового вечернего солнца. Он вообще очень часто ошибался за свою недолгую жизнь, а закон подлости, разумеется, никто не отменял. А жаль...

Отредактировано Енотолап (2014-07-04 19:47:44)

День тянулся медленно и совершенно бесполезно. Поначалу хотелось спать. Веки смыкались против воли, под летним солнцем его морило. В конце концов, оруженосец решил не противиться этому настойчивому сладкому зову. Пасть распахнулась в широком зевке, глаза закрылись сами собой, как будто под властью легкого, но приятного головокружения. Однако дальше "эмоциональной отключки" дело не продвинулось. Притупленная реакция и туманная пелена — нехитрое состояние полудрёмы, после которого ужасно раскалывается голова. Организм не отдыхает, а рассудок работает в автономном режиме. Идиотское чувство. Осознание обстановки совершенно сходит на нет, мимо проносятся какие-то скудные обрывки остаточных сновидений, и не поймешь, где сосредоточены границы реальности и собственного воображения. При этом расслабиться совершенно не удавалось. Любое новое движение, на которое тело обрекал его хозяин, отвечало противной ноющей болью, как будто из него по нитке вытягивали жилу за жилой. Даже хвост во всей своей красе упокоился на земле безвольным веником, полностью разделяя настрой владельца. И вдруг...
Резкий рывок. Слишком резкий даже для того, чтобы просто успеть открыть глаза. В голове, где сейчас и без того царил бесконечный бардак, все перемешалось ещё хлеще. Где он находится? Как его зовут? Который вообще сейчас час?... Кажется, его только что хорошенько встряхнули.
— Кому там, раздери вас, не сидится спокойно!? — гортанно прорычал (ну, как прорычал, попытался, во всяком случае, что выглядело бы не слишком угрожающе даже при лучших обстоятельствах) серополосый юнец, хаотично вращая мордой. Следующая подлянка не заставила себя ждать: взгляд уже почти сфокусировался на в конец охамевшем возбудителе спокойствия, он уже мог в общих чертах опознать цвет шерсти, хотя и помогло бы мало, как вдруг очередной резкий удар пришелся в незащищенную грудь. Чья-то лобастая голова на бешеной скорости врезалась в него. На какое-то мгновение Енотолап ощутил, как земля уходит из-под лап, но его увесистая комплекция здесь сослужила добрую службу. В кои-то веке. Поэтому оруженосец просто неловко покачнулся и плюхнулся на пятую точку опоры. В голове продолжали жужжать несуществующие мухи.
— Я сейчас кому-то так надеру его зад, что неделю сесть не смо... — И тут до него дошло. Так резко, словно его швырнули в реку посреди зимы. Какие к черту оруженосцы? Да у них попросту не хватит на такое сил!
Надо сказать, что в свои шесть с небольшим он по всем параметрам считался достаточно габаритной тушкой, хотя и доказывал яростно, что он не толстый, а просто фактурный...Даже самые старшие ученики не могли бы сделать этого с такой легкостью. Вот, Ручей, видишь? Даже в моем "жирке" есть плюс! Правда, что-то торжество победы его сейчас не слишком радовало...Ученик словно одеревенел.  Словно следуя движениям очень неожиданной гостьи, шея медленно поворачивалась. Настолько медленно, что было немудрено услышать скрип. Или хруст. Не до определение было.
— К-к-к-крик Ж-ж-журавля, — Кажется, впору требовать от Львинозвезда, чтобы в будущем его нарекли Бедоносцем. Чтобы не тешить праздными надеждами ни себя, ни окружающих. В другой раз он отреагировал бы на появления глашатаи более...достойно. Но сейчас можно было с чистой совестью распрощаться с собственными принципами. Как и со своим завидным положением...
"Работай, дырявая голова, работай!" — Как выкрутиться из ситуации, когда она в упор припирает тебя к стенке да ещё и гаденько ухмыляется в самую морду? Вот именно, никак. Крик Журавля все это время напыщенно улыбалась.
— Прошу прощения, я не знал, не думал... — Может быть, немного поиграть на жалость? Она многодетная мать, она сжалится и пожалеет. — Я вообще никогда не думаю! — Впрочем, никто не ущемляет достоинств здоровой самокритики и банальной лести.
И тут вдруг...что?
- Защищаться? От...от кого? — В обычное время Енотолап даже отличался львиной долей сообразительности, но спросонья те зачатки разума, которые она давала, почему-то постоянно вяли, а "воды", фигурально выражаясь, чтобы их реанимировать, в мозговых отсеках не сохранялось. В таких ситуациях всегда был один выход: бесстыдно врать. Нагло, бессовестно и, самое главное, максимально проникновенно.
— А Ручей сегодня тренировку отменила, знаете ли. Она хотела подышать свежим воздухом да и вообще, побродить по окрестностям. Подобрать для наших пробежек лучший маршрут. Вы не переживайте, мы совсем скоро начнем отрабатывать боевые приемы!...
А вот в этом ученик, даже не подозревая, наверное, попал в самую точку. Если об этом узнает его любимая наставница, она не преминет попратиковать на воспитаннике искусство выполнения самых низких, унизительных и изощренных приемов: да банальных тумаков!